скачать книгу бесплатно
Стукнул председательский молоток знаменуя то что приговор провозглашен и отныне уже не подлежит обжалованию – ибо судил Сенат – высшая судебная инстанция выше которой лишь монарх…
В наступившей тишине слышались лишь старческие всхлипывания Посьета к которому полминуты спустя присоединился тонкий прерывистый стон-визг господина Гана – из богача и воротилы в одночасье ставшего жалким каторжанином.
Поднявшись Георгий I молча покинул зал Сената, быстрым шагом не обращая внимание на еле поспевающих за ним лейб-конвойцев…
* * *
Потом Георгию Александровичу приходилось не раз присутствовать на судах и куда чаще – организовывать их. Приходилось поступать вопреки своим словам о незыблемости законов и святости правосудия. Отказывать в помиловании тем кого можно было пожалеть и миловать скверных людей – скверных, но полезных – не ему – Державе.
Но только тот – первый его суд – суд над пусть невольными, но цареубийцами переживался им столь остро…
Из всех осужденных он помилует лишь двоих. Спустя два года – Посьета – позволив ему умереть на свободе и через четыре года – Кронеберга – ибо на строительстве Великого Сибирского Пути обнаружилась нехватка инженеров.
* * *
Утром в Сенате была масса народу. Каждый рассказывает и ужасается, суровости монарха… Говорили что прямо из Сената он направился в Зимний и предался самому невероятному пьянству – так что бегал по коридору на четвереньках и ругал дворцового коменданта жидом. Правда m-m Бобрикова сказала что по самым точным сведениям он уехал в Ораниенбаум – где в своем Охотничьем домке учинил оргию в духе султанского serale с участием шести или семи фрейлин известного рода… Ужасно! Что же будет дальше при таком начале царствования?
Александра Богданович «При четырех императорах» Париж, 1925 год, издание Русской службы Департамента пропаганды Французской республики.
* * *
Похищенный проворовавшимся управляющим и с оказией переданный в охваченную революционным безумием Францию дневник госпожи Богданович, вдовы генерала и собирательницы всяческих сплетен и слухов как водится солгал. После и в самом деле немало стоившего ему суда, молодой царь не поехал пьянствовать или предаваться relacse с юными доступными девицами.
Он вместе с вдовствующей императрицей весь остаток дня выбирал подарки для будущей невесты, стараясь одновременно и поразить ее роскошью и богатством и угодить ее известному тонкому вкусу.
Ибо не зная теорий великого мыслителя и педагога Яна Амоса Коменского он вполне разделял ту его идею что лучшим лекарство от горестей и дурных мыслей является занятие каким – либо полезным делом.
* * *
Сегодня в Россию по приглашению вдовствующей императрицы Марии Федоровны прибывает Луи Филипп – граф Парижский с дочерью Еленой.
«Правительственный вестник» 21 октября 1889 г
* * *
Утром 21 октября к Финляндскому вокзалу подкатил тот самый Особый императорский поезд. Однако против прежнего обыкновения вдовствующая императрица не прибыла в нем, а совсем наоборот – находилась в числе ожидающих.
И вот поезд остановился, и из раскрытой двери на перрон вышел высокий густобородый человек в сером макинтоше и цилиндре за пятьдесят.
А на руку его опиралась очаровательная девушка лет не больше восемнадцати на вид.
Одетая в кокетливое синее бархатное пальто с небольшим куньим воротником и в зеленую барханную шапочку принцесса была как-то по особому свежа и восхитительна…
Она смотрела на встречающих и Георгий вдруг увидел себя ее глазами.
Лишь чуть выше ее, темноволосый молодой человек в мешковатом пальто и высокой фуражке без кокарды под зонтиком который держал лакей.
Судя по всему она его представляла другим – тень удивления на ее лице он все таки уловил.
– Ваше Величество?! – спросила она по-французски
– Да мадемуазель! – просто ответил он.
Они обменялись приветствиями – Елена присела в реверансе, а он чуть – чуть поклонился и коснулся губам тонкой лайковой перчатки…
Заем к ней подошла Мария Федоровна за которой вышагивал французский посол.
…На перроне кроме императора и вдовствующей государыни было всего менее десятка человек не считая охраны и небольшого оркестра. Военный министр Гурко, товарищ министра иностранных дел, обер-гофмаршал Нелединский, два церемониймейстера, и французский посол в Петербурге адмирал Тушар – высокий тощий человек с седой бородкой и в острой треуголке.
С церемониалом встреч и всего визита надо сказать возникло немало вопросов. Вот например – стоит ли семейству Орлеанских прибыть в Россию на «Полярной звезде» из Англии – или через Германию на поезде? А если на поезде – то будет ли правильнее снарядить за ней российский экстренный поезд или они должны прибыть на своем – пусть и арендованном.
В итоге пришли к компромиссу – морем на пароходе до Германии, оттуда в особом вагоне до Вержблово, а там уже на границе пересядут на императорский поезд.
Или вот например – какой гимн играть при встрече? Положим с российским вопросов нет – а французский? «Марсельезу»? Но играть гимн этот при прибытии членов свергнутой революцией династии как-то в высшей степени нелепо. Сыграть дореволюционный французский «Domine, salvum fac regem»? Но как на это посмотрит Париж – тем более посольство Франции выразило живейший интерес к визиту… Гимн Орлеанской династии – «La Parisienne»? Но это тоже революционная песня – таким образом и России конфуз и Франции обида. Помог как ни странно господин Танеев к которому больше для порядка обратилась матушка – мол есть ли какая-нибудь французская мелодия которую можно сыграть вместо гимна?
Сергей Иванович не раздумывая предложил остановиться на «Да здравствует Генрих IV». Песня эта хорошо знакома французам и даже может считаться за неофициальный гимн. Кроме того ее знают русские музыканты – ибо она в обработке великого Чайковского будет звучать в новом балете Императорского театра «Спящая красавица».
На том и порешили.
По окончании приветственной церемонии они уселись в ряд закрытых карет и поехали в Зимний.
– Простите ваше величество – а почему карет так много? – осведомилась вдруг Елена разглядывая улицы по которым двигалась кавалькада…
«Однако – наблюдательная!» Но не говорить же ей что это теперь обычная мера предосторожности при царских выездах – чтобы затруднить господам бомбистам выбор цели.
– Если вдруг в пути сломается какой то из экипажей, пассажиры просто перейдут в другой, – нашел он ответ.
– Это разумно.
В парадной столовой дворца их уже ждал обед.
Лакеи на серебряных подносах поставили на стол запотелые графины с лимонадом для дам, и блюда с пирожными «эклер» вазочки с вареньями; груши, мандарины и кисти винограда.
Для мужчин – грибы, ветчину, и миниатюрные нежинские огурчики, салат «паризьен», канапе «фантази», нежный молочный поросенок. К этому прилагалась водка в графинчиках – на четыре рюмки каждый, и две бутылочки вина: красного и мадеры…
Елена восхитилась свежим фруктами – на что Георгий пояснил что их доставили из дворцовой оранжереи где выращивалось буквально все что душе угодно – от арбузов и дынь, до земляники и клубники, и даже ананасы и апельсины.
– Я бы с интересом посмотрела на ваш оранжереи, – сообщила Елена. Там наверняка много цветов!
– Увы – они за городом – в Павловске… – нашелся Георгий. Погода не располагает к столь долгим загородным прогулкам. Но я могу показать вам мое скромное обиталище.
– Как-только гости отдохнут, сын мой! – сообщила матушка вставая из за стола.
Завтрашним утром когда гости и в самом деле отдохнули и привели себя в порядок после дороги, Георгий на хозяина повел Луи-Филлипа и Елену по Зимнему…
Отец и дочь восхищенно изучал богатые интерьеры, с осторожным восхищением касаясь резного малахита и яшмы, не сдерживая изумленных вздохов при виде огромных ваз которые везли с Урала целый год кружным путем – ибо мало мостов могли выдержать их вес… Отдавали должное скульптурам – «Величие и Изобилие», «Верность и Справедливость», статуи Меркурия и Музы. Изумились когда на вопрос – это итальянская или французская работа сказал что делали русские мастера. Гости изучали обстановку.
Он же внимательно изучал принцессу.
Своим обликом мадемуазель Орлеанская опровергала любимый разночинцами и либералами тезис о полном вырождении аристократии.
Георгий невольно ею залюбовался…
Щеки ее горели здоровым румянцем, темные глаза сияли….
Что-то было в этой девушке в жилах которой смешалась кровь самых древних семейств Европы и множества народов. Что-то такое чего он не замечал ни в знатных придворных дамах – а были среди них весьма красивые («И пожелай он – зашептал вдруг некий ехидный голос и прояви настойчивость – эти аристократки в большинстве стали бы принадлежать ему в первую же ночь!») И уж тем более в матушкиных фрейлинах – милых неглупых и горячих – но по сути всего лишь служанках его потребности. Под одеждой угадывалось крепкое, здоровое тело – наверняка не чуждое плотских страстей.
Он вдруг представил как сожмет это юное изящное тело в объятиях – когда с него будут совлечены все одежды и она останется в костюме праматери Евы… Когда их соединит венец…
Надо бы устыдится подобных мыслей – но что постыдного в том чтобы думать о своей будущей жене как о желанной женщине?
Зимним и эрмитажными коллекциями Елена Орлеанская осталась довольна …
– Жаль что я не смогу видеть «Царь-Пушку» и «Царь – Колокол» – последнее Елена произнесла по-русски с милым акцентом. Они в Москве, а это далеко… – разговор происходил в его кабинете куда они вернулись.
– Постойте, мадемуазель! – вдруг пришла ему в голову нелепая на первый взгляд, но по своему логичная мысль. А почему собственно не сможете? И добавил:
– Вы не слышали, что для русского царя нет ничего невозможного?
И протянул руку к телефону… Дальше все завертелось…
Недоуменное лицо Луи-Филиппа, потом впрочем заявившего что намерен сопроводить дочь в этой поездке – тем более что в Москве никогда не бывал. Несколько обескураженная maman. Беготня слуг торопливо собиравших вещи, а потом бросивших – ибо поездка предполагалась всего на один день. А потом опять собиравших – ибо неприлично появится где то принцессе Орлеанского Дома хотя бы без трех бальных платьев. Стайка фрейлин поднятых матушкой буквально с постели дабы обеспечить достойную свиту принцессе. Напряженный Кауфман куда то звонивший и отбивавший телеграммы…
Подходящий к перрону императорский поезд сияющий ярким светом в отмытых до хрустальной чистоты окнах…
И только когда эшелон понесся сквозь темноту октябрьского вечера Георгий вдруг понял что все это происходит всё – таки на самом деле и он везет свою почти невесту – показывать ей Москву.
Сама Елена впрочем тоже видать от избытка эмоций сообщив что устала отправилась спать в дамский вагон.
А Георгий еще пару часов общался с Луи-Филиппом. Они беседовали на нейтральные темы – принц все больше вспоминал боевые эпизоды своей биографии, да не преминул похвалить Гурко сказав что он отменный министр и мудрый человек.
Потом и он откланялся. Георгий раздевшись – сам без камердинера как привык, лежал без сна.
Сейчас как он знал в этой ночи поднятые по тревоги солдаты оцепляют пути, светя себе фонарями «летучая мышь» или просто факелами из смолья, железнодорожные жандармы грозно рычат на заспанных обходчиков и начальников станций, филеры в штатском блокируют стрелки или занимают места за спинами тех кто должен будет направить поезд на нужный путь – при этом выразительно сунув руку в правый карман…
Сколько народу сейчас не спит ради его каприза? Но если бы отец соблюдал эти меры, введенные было при Александре II…
Георгий вдруг невольно вскочил.
Перед его внутренним взором возникла внезапно жуткая – и до боли яркая и живая картина.
Облетающий осенний лес на каком – то перегоне. Груда разбитых вагонов под насыпью… Серые низкие облака… Серые от ужаса и усталости солдаты выкладывающие в ряд мертвых изувеченных людей. А во главе шеренги покойников два тела – тонкое женское в пропитанной кровью белой амазонке и изломанное, размозженное мужское – в растерзанном флотском мундире…
Минут пять он успокаивался – даже позвонил в звонок – распорядился у камер-фурьера чтобы принесли холодной воды.
Долго с чувством пил.
Это всего лишь морок, ночной кошмар. То чего не может быть – поезд надежен, тормоза исправны, а пути проверены… «Вот наверное и батюшка так думал!» – печально прокомментировал внутренний голос.
Нет – все – спать!!
…Завтрашним утром они с Николаевского вокзала отправились в Кремль – где уже были подготовлены апартаменты…
Елена недоверчиво ходила вокруг знаменитого колокола и не менее знаменитого орудия мастера Андрея Чохова, восхищенно качая головой.
Правда ее батюшка не преминул проворчать что огромные ядра лежащие рядом с орудием к нему отношения не имеют – ибо пушка явно предназначалась для стрельбы каменной картечью и каменными же ядрами – а чугунные бы заставили ствол разорваться.
И добавил что видел как южане пробовали делать такие же огромные пушки из дубовых стволов скрепленных обручами от бочек. Но били те недалеко и всего один – два раза, а бывало их разносило после первого же выстрела – убивая и калеча прислугу…
Затем после обеда хранитель Оружейной палаты Юрий Дмитриевич Филимонов провел царственных гостей по ее залам.
Принцесса подолгу стояла у витрин с драгоценностями о чем то думая – и Георгий вдруг понял – да она же представляет как они будут на ней выглядеть!
Две мамины фрейлины уныло тащились позади – к драгоценностям они привыкли.
А вот Луи-Филипп уделил немало внимания как и полагалось мужчине и опытному воину оружейной коллекции.
Особо выделил одну пищаль – как гласила надпись на табличке – 1615 года.
Пищаль была медная, заряжающаяся с казны с помощью клинового хотя примитивного затвора…
Граф Парижский с видом знатока прокомментировал
– Орудие казнозарядное да еще и нарезное? В те времена? Нет ли ошибки? В Европе такие пушки появились только в конце XVII века.
– Тем не менее это орудие отлито в России и именно в те времена – о чем говорит надпись. Во времена первого царя династии Романовых – Михаила Федоровича.
– Да… весьма странная надпись! – озадаченно посмотрел Луи-Филипп на вьющиеся вдоль ствола латинские литеры.
«Magnus Dominus, et Rex magnus princeps super omnes ursorum Micail Fedjrovitsc». Вульгарная латынь, но разобрать можно – «Великому господину, царю и великому вождю всех медведей Михаилу Федоровичу». Однако…
– Многие историки считают, что это преднамеренная колкость мастера-иностранца, – решил разъяснить загадку Юрий Дмитриевич. Но видимо пушка была отлита и в самом деле при участии иноземца – он просто нетвердо знал латынь. В оригинале должно было быть «великому государю и вождю всех русских» но вместо «руссорум» написали «урсорум».
И добавил.
– По преданию когда ошибка обнаружилась – государь Михаил ничуть не разгневался ибо счел что он и в самом деле правитель не только всех русских, но и всех русских медведей! Елена искренне рассмеялась.
Потом они устроили конную прогулку по Москве – в каретах само собой.
Манеж, Тверская, Трубная площадь, Храм Христа Спасителя, Сухарева башня, Московский императорский университет.
– Это в нем училась мадам Софи Ковалевская? – спросила вдруг Елена.
– Ковалевская? – зачем-то переспросил он.
О ней конечно он слышал и прежде – пусть и как о некоем курьезе – женщина-математик надо же такому быть! Но вот где она училась? Хотя…
– Однако же нет – не в нем! Должен огорчить вас – у нас женщин не принимают в университеты.
