Зимний эндшпиль

– Как божий день, – сложив в молитвенном жесте ладони, сказал следователь. – Гоша, погоди человека мучить, давай-ка, пока там ливень не начался, всех обитателей здесь соберём. Вот, возьми с собой девушку, – он нахмурился, – как вас, я забыл.

– Эмма.

– Ну вот и гоните народ сюда, будем разбираться, что у вас здесь случилось.

– Добро. Делаем, – живо вскочил с места оперативник и, скользнув по Эмме взглядом, сделал пригласительный жест.

– Смысл по такой погоде таскаться? – пожала плечами Эмма, у которой из-за внезапной смены погодного настроения сильно разнылась нога. – Я охраннику скажу, он приведёт журналиста. Больше здесь никого нет. Все здесь. Майк живёт в соседней половине, а я, простите, не готова сейчас там мокнуть.

– Какое-то безумие, – прошептал Иконников. – Я хочу уехать и пришлю разбираться со всем происходящим нормального управляющего. Жена моя где? – уставился он на Корабельникова.

– А где? – не нашёлся что сказать Пётр Сергеевич.

– Да ты дурак, что ли? – заголосил Иконников. – Я тебя спрашиваю! Она сообщение прислала, пока я спал, что в бар пошла.

– Так не было здесь никого, – растерянно оглянулся управляющий. – Но, может, конечно, и заходила, я-то всю ночь здесь не сидел.

– Я около семи пришла, – сказала Эмма. – Пойду Майка разбужу, а охранник сейчас до журналиста дойдёт, и все будут в сборе.

– А куда ялик-то привязать? – Гоша кинул за окно. – Сейчас так телепать начнёт, лодку о пирс точно разобьёт. Да и жертву нужно куда-то переместить, его, конечно, вряд ли укачает, но дополнительные волнения ему точно не нужны.

– Катер можно в сарай для лодок загнать, – подал голос управляющий. – Это вот то строение, – мужчина показал на добротный сарай, торчавший на береговой линии слева от пирса. – Там волнение не сильное, и ветер точно не достанет. Только поскорее нужно, а то двери потом сложно будет закрыть.

– Ну я пошёл, помогу рулевому, – сказал Гоша и, быстро ретировавшись наружу, чуть не столкнулся по дороге с заспанным журналистом. – Пардон, – сказал оперативник и тяжёлыми шагами побежал к судёнышку, отчаянно стремящемуся оторваться с привязи.

– А у вас определённо весело, – открывая в широком зевке рот, сказал Волков. – Что, до сих пор расследуете убийство и расчленение манекена?

– Ну, не совсем так, – покривил губы следователь, – вы-то у нас кто, я забыл.

– Журналист. Артём Волков. Прибыл из столицы. Намедни, – слегка высокомерным тоном проговорил блогер.

– Ох, я смотрю, у вас тут персона на персоне, – следователь вздохнул и, оглядев присутствующих, спросил: – А что, сейчас-то все собрались?

– Меня здесь хоть кто-нибудь слышит?! – топнув ногой, крикнул Иконников. – Где моя жена?

– Любезный, ну вы так орёте, что у меня голова уже разболелась, – поморщился следователь. – Вы думаете, если вы ещё громче будете сотрясать воздух, что-то изменится? А вы не пробовали жене своей позвонить, например.

Иконников взглядом пригвоздил следователя к месту, выхватил из кармана телефон и вылетел наружу, а Плеханов только покачал головой и посмотрел в сторону уединившихся за дальним столиком для заполнения обязательных бумаг криминалиста и судмедэксперта.

– Морнинг, – с прохода, ведущего на кухню, донёсся бодрый голос владельца бара. – Оу, мы ещё не открылись, а у нас так много посетителей. А что с диваном? – застыл на месте Майк, глядя на окровавленное пятно, оставшееся после трупа и полностью пропитавшее ворсистую обивку.

В этот момент дверь в бар открылась вместе с порывом ветра, внутрь наперевес с пластиковой ногой и с перекошенным лицом забежал Иконников. Он, тыкая конечностью во все стороны, бешено вращал глазами и орал:

– Это что?! Я спрашиваю, это что?!

– Мужик, ты чего шумишь-то так? – положил ему тяжёлую руку на плечо следом зашедший Гоша. – Некрасиво так делать, ну-ка сядь.

– Вы понимаете, что это туфля моей жены? Почему она оказалась здесь? Это дорогие туфли, я их помню, мы вместе покупали, – с этими словами Иконников осел на стул и растерянно стал оглядывать окружающих.

Эмма с управляющим переглянулись, девушка пожала плечами и, подойдя поближе, тихо проговорила:

– Так это как раз те ноги, которые мы нашли возле куста. Они вчера в этих туфлях были. Вы вчера сказали, что ваша жена чуть позже придёт.

– Юрий Андреевич, – следователь сверился с блокнотом, – а вы сами-то, когда последний раз жену видели?

– Мы приехали, распаковались, я управился первым и пошёл сюда, а потом, – мужчина задумчиво почесал бровь, – я вернулся и спать лёг.

– Так вы с ней общались?

– Нет. В душевой свет горел, я подумал, она там, прилёг и сразу уснул. Устал очень, – Иконников на секунду замолчал, потом сунул руку в карман, вынул оттуда телефон и, пролистав несколько сообщений, посмотрел на дату доставки месседжа от жены. – Так это она вчера вечером мне написала, – он поднял глаза и потряс головой. – Ничего не понимаю.

– Да вы так не волнуйтесь, – Плеханов подсел поближе. – Вы, когда пришли, сказали, что она вам сообщение прислала, что в бар пошла, пока вы спали. Так?

– Да помню я, что сказал. Вот сообщение, – он повернул экран телефона к Плеханову, на котором светилось сообщение: «Я иду в бар».

– Хорошо. А кто у вас на воротах сидит?

– Охранник, – сказала Эмма.

– Да, он нас вчера встречал, – подтвердил Иконников.

– Так, а где этот товарищ сейчас?

– Я его за Волковым посылала. Вас же охранник разбудил? – обратилась она к поправляющему здоровье большой кружкой пива журналисту.

– Ох, кто меня только в этой жизни не будил, – хихикнул Артём, – но охранника я бы точно запомнил. Сон алкоголика короток и тревожен, поэтому, как только ветер начал шевелить крышу, и заскрипел ваш ультрамодный дом, я проснулся и решил убраться подальше, пока меня не унесло.

– Сейчас я ему позвоню, – сказала Эмма, но тут же отрицательно покачала головой. – Не берёт.

Плеханов развёл руками и, осмотрев молчаливых людей, произнёс:

– Гоша, ну надо как-то выручать ситуацию. Будь другом, дойди до поста, попроси товарища прийти к нам. И проверь, чтобы ворота были заперты, а то ещё кто-нибудь или придёт, или сбежит, а в округе сейчас ходить нельзя. А ребята-то, кстати, где? Капитан наш и санитары?

– Катер крепят, сейчас придут.

– Пойдёмте, я провожу к сторожке охранника, – коротко сказала Эмма. – Вон там дождевики можно взять, – она указала на вешалку, где и правда висело несколько клеёнчатых плащей.

Дождь на улице шёл сплошной полосой, тонул в волнующейся сильными волнами воде, но иногда оставлял кляксы мокрого снега, словно ранняя зима решила прокрасться робкими шажками, примеряясь к новому пространству, прежде чем полностью занять его.

– Хоть на минуту сбежать из этого дурдома, – проворчала Эмма, выходя на улицу, – сил уже никаких нет.

– Не любите большие сборища?

– Не особо. Нам туда, – сказала Эмма и показала на ровную стрелу главной улицы, ведущей к въездным воротам. – Хорошо хоть ворота закрыты, а то в такой ветер створка точно бы отвалилась. Ваня вчера починил, – раскрыв дверь в подсобку, где базировался охранник, Эмма хотела что-то сказать, но буквально поперхнулась словами: – Это что такое?

Охранник сидел на своём стуле, уткнувшись головой в стену, кожа его была странного синеватого цвета, одна рука безвольно висела вдоль тела, а вторая лежала поверх кроссворда, пальцами упираясь в последнее написанное слово: «Память».

Гоша приложил пальцы к шее мужчины, но и без этого было понятно, что перед ними сидел труп. Оперативник молча вытащил из кармана телефон и, посмотрев на экран, проговорил:

– Сети нет.

– Так часто бывает, – на автомате ответила Эмма. – Что с ним?

– Пошли, – вздохнул Гоша. – У судмедэксперта спросим. Хорошо, она осталась. Орать сейчас будет, – сморщившись, проговорил он.

– А как же? – Эмма растерянно остановилась на пороге.

– Да пусть посидит, – сказал оперативник. – Он сейчас вряд ли способен к самостоятельным прогулкам.

Глава 3

Прошедшая ночь унесла с собой почти всю красочную шевелюру осени, лес стоял голый, растерянный и замерший, явно ещё неготовый к резким погодным настроениям. Обещанный шторм начал потягиваться в пространстве, сеять пригоршни мокрого снега, нанизывать комочки снежинок, повисающие седыми прядями на качающихся ветвях, укрывать сухую траву и наряжать белыми шапочками верхушки каменных валунов. Всё вокруг вдруг задышало зимним холодом, и вскоре несущийся со стороны озера северный ветер притащил за собой белую мглу метели и стал неистово рыскать по улочкам чуждого для этого места городка, старательно замазывая каждый угол ледяным тленом.

Эмма, отказавшаяся второй раз смотреть на почившего охранника, отпросилась у следователя и сейчас спешила в сторону своего дома, периодически выкрикивая имя пропавшей ещё вчера собаки. Она куталась в куцую осеннюю куртку, под ногами у неё на необустроенных дорожках хрустела размешанная многими ногами грязь. Эмма шла ни о чём не думая и вскоре достигла своего жилища.

Внутри домика притаилась испуганная штормом тишина, она словно нашла здесь убежище и сидела недвижимая, стараясь быть незаметной, чтобы яростная сила урагана не заметила её, в противном случае придётся сражаться за место под северным солнцем, и кто победит неизвестно. Ведь порой судорога злости ломает своего носителя, а тишина и спокойствие, наоборот, дают пространство для размышлений и дарят чёткий план, следуя которому можно победить в любой многоходовке.

Вытряхнув из коробки зимние вещи, убранные ещё в тот момент, когда мебель для домиков была только на стадии сборки, Эмма быстро перебрала толстые свитера и выудила любимый, чуть поношенный, давно поникший цветом, но всё ещё бодрящийся и готовый греть свою хозяйку. Быстро переодевшись, Эмма достала зимние ботинки с толстым протектором, несколько раз встряхнула слежавшийся удобный пуховик и, недовольно оглядев бардак, снова выскочила наружу.

– Не нашли собаку? – чуть подрагивая от холода, спросил стоящий почти что у её дверей следователь.

– Нет, – покачала головой Эмма. – Вот решила переодеться, а то очень холодно, – она оглядела лёгкий наряд стоящего перед ней мужчины. – Слушайте, вы ж замёрзнете совсем. Давайте я вам дам какой-нибудь свитер и шапку. Они, конечно, женские, но – она улыбнулась, – выглядят как унисекс.

– Конечно, слово «секс» в гардеробе меня смущает, но зима и правда очень как-то скоро наступила, – он махнул рукой. – Давайте.

– Проходите, – Эмма отступила обратно в домик и развела руками. – Простите, бардак. Торопилась. Вам чёрный подойдёт?

– Да хоть серо-буро-малиновый, – следователь подошёл к окну, из которого виднелся густой кустарник и несколько клумб с поздними цветами уже запорошенными снегом. – Красиво у вас здесь. Стильно так, по-современному.

– В этом и была идея, создать место вдали от городской шумной жаровни, где готовят людей.

– Ух, как сказано, – покачал головой Плеханов: – «Готовят людей».

– Ну да, не люблю шум и постоянную суету, а вот комфорт люблю. Наверное, поэтому мне здесь хорошо, – Эмма помолчала и добавила: – Было, до вчерашнего дня. Вот, держите, – она протянула Плеханову свитер и смешную шапку с ушками и синими полосками.

– Ох, какой я нарядный буду, – покачал головой мужчина.

– Непонятно что с охранником?

– Настасья колдует, ждём, – продевая голову в узкую горловину свитера, сказал следователь. – А вид у вас из окна красивый, – вдруг он нахмурился и резко подошёл к тому месту, откуда рассматривал участок возле дома. – Подойдите сюда, пожалуйста.

Эмма, надевающая куртку, посмотрела на посмурневшего мужчину и медленно пересекла комнату. – Что случилось?

– Я не сразу понял, – он постучал узловатым пальцем в окно. – Смотрите.

Эмма несколько секунд глядела в ту точку, что показывал ей Плеханов, потом кинулась к двери, выводящей во внутренний дворик и, пробежав несколько метров, буквально упала на колени перед запорошенной снегом и уже успевшей окоченеть собакой. – Как же так, Паскаль? – с выходом проговорила она. – Как же так?

– Не трогайте, – следователь перехватил руку Эммы, когда она хотела положить ладонь на бездыханное тело мохнатого друга.

– Что? – Эмма подняла на него непонимающий взгляд.

– Не трогайте. Слишком много смертей за короткий промежуток времени для одного замкнутого пространства. Я сначала хочу, чтобы криминалист и судмедэксперт глянули, – Плеханов покачал головой, отчего на шапке стали прыгать смешные висячие ушки. – Ох и визжать же Настасья будет. Она, наверное, в жизни столько не работала.

– Вы думаете, его убили? – Эмма встала и инстинктивно отошла на шаг назад.

– Я гадать не привык, я привык оперировать фактами, а у меня их пока мало. И в данном конкретном случае я могу лишь предполагать что-либо. Пойдёмте обратно и надо будет как-то ограничить передвижения, а то какое-то здесь место нездоровое. Мрут как мухи и люди, и звери.

Эмма послушно пошла за следователем, постоянно оглядываясь на то место, где под ветвями кустарников лежащий на боку пёс постепенно сливался с запрошенным пейзажем.

– Я его таким и нашла, – неожиданно сказала она, когда они проходили внутри дома. – Он умирал. Я его вытащила, а он всё-таки ушёл.

– Пойдёмте, пойдёмте.

Выйдя в хлещущее колким снегом ненастье, парочка, задыхаясь от стылого ветра, стала продвигаться в сторону бара. Повернув за угол, они добрались до двери и ввалились внутрь, отдуваясь и отряхиваясь от налипших на одежду микроскопических сугробов.

– Ну и погодка, – энергично стуча шапкой по колену, сказал Плеханов. – Сейчас бы коньяка для сугреву, но нельзя. Работа, – разочарованно протянул он.

– Я возле камина сушилку для вещей поставил, – сказал Майк, недовольно косясь на расползающиеся по полу ручейки от тающего снега. – Туда одежду лучше повесить.

– Слушайте, а ведь как ловко у вас по-русски получается говорить, – усмехнулся Плеханов. – Наши-то не приходили?

– Нет ещё.

– А журналист где? И главный ваш? И управляющий? – перечислил он всех отсутствующих.

– Дженерал дайректор, – Майк пощёлкал пальцами и посмотрел на Эмму, – я верно говорю?

– Смотря про кого, – глухо сказала Эмма. – Короче, где Иконников и Корабельников?

– Вот да, – махнул рукой Майк, – такие сложные фамилии у них. Они пошли вместе в жилище Юрия, чтобы начать искать Елену. Юрий очень волновается.

– Я вот тоже уже очень волноваюсь, что не вызвал сюда наряд полиции и не приставил к каждому. А куда они пошли её искать по такой погоде?

– Я не знаю, – Майк пожал плечами. – Я предлагать свою помощь, но они сказали, что сами посмотрят.

– А такой молодой, хлыщавый где? – оглядываясь спросил Плеханов.

– Если вы обо мне, – донёсся недовольный голос Волкова из дальнего угла, – то я здесь. Дремлю, мне Майк разрешил. Я в дом не пойду, мне страшно.

– Хоть один разумный человек, – вздохнул Плеханов и обернулся на открывшуюся дверь. – Ну что там? – спросил он у ввалившейся внутрь троицы: оперативника, криминалиста и раздувающей в праведном гневе ноздри судмедэксперта.

– Вот вы, Илья Антонович, не поверите, – на высоких нотах начала разговор женщина, – труп и, знаете ли, опять криминальный.

– Вы вот так орёте всё время, как будто я вам обещал романтическую прогулку, а вместо этого привёз в это гиблое место, – передразнил её тон Плеханов. – По существу есть что сказать?

– Смерть наступила в результате насильственных действий, – бесцветно сказала женщина. – Я что могла, сделала на месте происшествия. В принципе, ему пытались сымитировать сердечный приступ, но я думаю, что его отравили.

– Почему вы так думаете?

– Потому что я специалист, как никак, – рявкнула в ответ женщина.

Дверь с натугой распахнулась, и на пороге, как-то растерянно улыбаясь, остановились раскрасневшиеся от морозного ветра санитары и рулевой.

– Здрасти, – сказал один из них. – Мы погреемся? На улице люто холодно.

– Да и неуютно с трупом-то в одной лодке, – передёрнул плечами рулевой.

– Да уж, трудно назвать место уютным, если оно с мёртвым телом, – пробормотал Плеханов. – Если хозяин помещения не против, проходите, грейтесь. Гоша, пошли притащим сюда спасательную экспедицию, – следователь посмотрел на Эмму. – Ах, совсем забыл. Настасья Семёновна, там же ещё один труп осмотреть нужно.

– Да вы издеваетесь! – взревела женщина. – Сейчас же вызывайте какие-нибудь дополнительные силы, а то нас здесь всех, невзирая на звания и принадлежность, положат.

– Спокойно, спокойно. Это труп собачки, – чуть понизив голос на последнем слове, сказал следователь и со стороны показалось, что он будто стал уменьшаться в размерах под пристальным взглядом судмедэксперта.

– Собачки? – прошипела она, морща гармошкой кожу высокого лба.

– Ну да, – несколько заискивающе улыбнулся Плеханов. – Там у дома Эммы собачка лежит, я бы хотел понять причину скорой кончины животины. Я понимаю, что вы вряд ли часто в своей жизни трупы животных рассматривали, но, так сказать, общий осмотр нужен.

– Я напишу на вас рапорт, – сухим голосом сломала образовавшуюся тишину женщина и, рывком надев шапку, сказала: – Ну, пошли.

– Эмма, вам придётся с нами пройти, показывайте где и что, а то заплутаем в этой пурге. А ты, – обратился он к криминалисту, – Павел, здесь будь, надеюсь, тебе работы там пока что нет, – и, повернувшись к притихшим в углу санитарам, добавил: – Братцы, а на вас непосильная задача: всех сюда впускать и никого не выпускать. Пусть на виду все будут.

– Сделаем, – поведя могучими плечами, сказал высокий детина и, тяжело поднявшись, пошёл к двери. – Не беспокойтесь, мимо меня только мёртвые проскакивают. И те в последний путь, – мужчина оглушительно захохотал и сел на лавку поближе к двери.

– Эмма, – тихо поманил к себе девушку Майк. – Какая собака? Твой Паскаль?

Эмма лишь медленно покивала в ответ и потянулась вслед за исчезающими в густой снежной завесе людьми.

Возле берега, над клокочущей в холодном кипении волн воде, летала прозрачная завесь снежного покрывала, оно обрывками падало в воду и тонуло в беззвучной попытке хоть на секунду задержаться на поверхности, заворожить прозрачную толщу, накинуть ледяное лассо и затянуть петлю, чтобы подчинить себе эту стихию на долгие морозные месяцы.

– Где живёт Иконников?! – прокричал, перебивая монотонный речитатив ветра, Плеханов.

– Там! – глубже зарываясь в шарф, Эмма тыкала пальцем в сторону. – Сейчас ельник пройдём, и там почти сразу дом его стоит.

Густая лесопосадка чуть приглушила беснующееся ненастье, дышать стало легче, и Плеханов, покачав головой, развернулся к идущему возле него оперативнику.

– Гоша, как-то мне здесь становится тревожно.

– Только сейчас? – сложил брови домиком молодой человек.

– Не хами, – Плеханов вздохнул и вдруг добавил: – Погоди, что-то я в баре рыбака не заметил?

– Там он. Пыхтит, объяснительную мне пишет. Я его полностью опросить не успел.

– Слушай, а когда вы подошли туда, створка-то открыта была или закрыта? Воротная?

– Вроде как закрыта. Да, точно закрыта, – утвердительно покивал Гоша. – Эмма ещё сказала, хорошо, что починили, а то ветер такой точно выгнул бы. А что?

– Да так, стадо мыслей гоняю. Ну, куда нам? – обернулся он к Эмме.

– Вот же дом, – показала Эмма приземистое здание, выступающее углами из кокона вьюжной метели.

Поднявшись первым на пологое крыльцо, Плеханов хотел постучать, но потом поняв, что в таком шуме его никто не услышит, потянул на себя дверь, но створка была надёжно прилажена к проёму и не поддалась на протяжное усилие.

– Дайте я, – Эмма выдвинулась вперёд и, приложив ключ-карточку к электронному замку, сразу открыла проход. – Прошу. Пётр Сергеевич? – громко заговорила она, первой войдя в помещение, но в ответ никто не отозвался, и Гоша, чуть отодвинув её в сторону, пошёл обследовать комнаты.

– Никого, – покачал головой оперативник, вернувшись к собравшимся в просторном холле.

– Ну и где ж теперь их искать? – как-то расстроенно протянул следователь. – Слушайте, Эмма, а у вас куртеца никакого не будет? А то свитер толстый, я свою дерюгу сверху надел, а теперь и рук не согнуть.

– У нас есть новые куртки для рабочих, они тёплые. Хотите?

– И я хочу, очень хочу, – прикладывая руки к недавно топленному камину, сказал оперативник.

– А я смотрю, сильно-то искать свою благоверную наш товарищ не торопился, – присев перед едва тлеющими углями, видными через прозрачную створку дверки, сказал Плеханов. – Тёпленько себе сделал, камин растопил.

– Скорее всего, ещё перед тем как в бар идти, – пожала плечами Эмма. – Он просил, чтобы здесь было две вязанки дров, сейчас осталась пара поленьев и уже всё прогорело.

– И то верно.

Последние слова следователя вытянуло вместе со сквозняком в открывшуюся с улицы дверь, и на пороге в недоумении остановился весь запорошенный почти ставшим настоящим снегом человек.

– А что вы здесь делаете? – спросил Иконников.

– Вас ищем, – чуть присев в коленях, отозвался Плеханов.

– Зачем?

– Ну у вас на территории двое убитых человек, одна умерщвлённая или сама почившая собака, не разобрались ещё, и женщина пропавшая. И ладно бы всё это на протяжении какого-нибудь существенного временного отрезка, но нет, всё как-то концентрированно. А вы человек неглупый, недаром же такое, – Плеханов потряс руками, – отгрохали. А шляетесь в одиночестве. А я что должен думать?

– Вы не понимаете, что у меня жена куда-то делась? Её искать нужно.

– Так сейчас и начнём, но только мозгом. Ногами в таком ненастье, кроме простуды, мы ничего не найдём, – Плеханов вдруг оживился. – Слушайте, а у вас куртеца какого-нибудь, хоть старого не найдётся? А то прям на улицу неохота выползать.

– Вон на вешалке возьмите, – Иконников рваным жестом показал в сторону объёмной чёрной куртки. – Эту можете надеть.

– Так может мы пойдём, я Гоше куртку тоже дам? – спросила Эмма. – Да и Паскаля нужно посмотреть, а то совсем заметёт.

– Дело говорите. Скажите, Юрий Андреевич, а где лежат рабочие куртки, вы знаете?

– Откуда? – недовольно поджав губы, сказал Иконников. – Я здесь, знаете ли, не слежу за спецодеждой и инвентарём. У меня несколько другие задачи.

– Ну тогда вы идите, – сказал Плеханов, – а мы с товарищем Иконниковым останемся. Или господином? – серьёзно посмотрев на мужчину, спросил следователь.

– Да какая разница, – раздражённо сказал Юрий. – Мы жену мою будем искать? Или будем пространные беседы вести?

– Искать, конечно. Сейчас и начнём. А кроме жены и её туфель, что ещё пропало?

– В смысле? – Иконников недовольно уставился на него.

– Ну она ж не голая и босая ушла. Наверное, что-то для тепла натянула.

– Конечно, – с небольшой запинкой сказал Юрий Андреевич.

– Вот и отлично. Вспоминайте, в чём она была, и покопайтесь в вещах, вдруг ещё что-нибудь с собой взяла. А вот и Пётр Сергеевич, – сказал Плеханов, увидев за окном идущего по тропинке к дому Корабельникова. – Я думаю, он тебя, Гоша, как раз и проводит. А заодно зайдёте на полянку за дом Эммы, где собачка лежит. А вы с нами останетесь, – сказал он. – Незачем вам лишний раз смотреть-то на тельце.

– Спасибо, – еле слышно отозвалась Эмма, и лицо её чуть нервно дёрнулось. – Не обращайте внимания, в критических ситуациях ненадолго возвращается нервный тик.

В дом ввалился очередной снежный залп, и запыхавшийся Пётр Сергеевич молча обозрел собравшуюся компанию.

– Нет нигде. Все хозяйственные постройки обошёл, нету. А вы чего здесь?

– Так с поисками помогаем. А вы что стоите-то? – покосился Плеханов на Иконникова. – Идите, вещи смотрите. А то холод лютый, замёрзнет, если где в лесу заблудилась.

– Да как она в тот лес попала бы? – нервно спросил Иконников. – Сегодня ещё с акционерами нужно созвониться.

– Да вы погоду видели? – усмехнулся Плеханов. – Я уж пятый раз пытаюсь до своего отдела достучаться – ни черта не выходит.

– У меня спутниковый, – брезгливо через плечо бросил Иконников и ушёл по лестнице на второй этаж в сторону спальни.

– Можно я всё-таки с ними пойду? – после некоторых раздумий сказала Эмма. – Не могу успокоиться, когда думаю, что он там лежит. Совсем один.

– Милая моя, ну ему компания, вообще-то, сейчас не нужна. Вы мыслями с ним будьте, но если уж прям совсем приспичило, то не держу. Я сам управлюсь тут, тем более что от меня, кроме как ждать, более ничего не надо.

– Ну мы пойдём или нет? – переминаясь с ноги на ногу, спросила Настасья. – Я устала уже слушать эти пересуды, а мне ещё второй труп описать нужно.

– Я, что ли, держу вас? – удивился Плеханов. – Идите.

Небольшая группка снова нырнула в толщу непогоды, люди захлебнулись хлёстким ветром, снег сразу же набился за воротники, залепил глаза, уши, моментально летел в рот, стоило только приоткрыть губы и прокричать что-то идущим рядом.