скачать книгу бесплатно
Городской детектив. Штопая сердца
Мария Карташева
Городской детектив #2
Затхлый дух старого склепа, свистящий по полу сквозняк, скрипящий под ногами песок, остывшие тела…
Здесь и так живёт смерть, но сегодня кто-то хочет именно здесь скрыть свои деяния…
А свидетелем этого становится Глафира, которая пришла на кладбище попрощаться…
Особый отдел «УГРОЗА»! Их работы – розыск маньяков! Тех, кто орудует за гранью норм и морали, презирая все законы! Не чувствуя эмпатии! И порой их работа рисует на их спинах крупную мишень и кто-то хочет, чтобы страх теперь навсегда поселился в их головах. А ведь им нужно не только спасти себя, ещё не найден пропавший ребёнок, что-то случилось с Лопатиным-старшим, а вдобавок ко всему ещё и новое странное дело.
Что ж, впереди новая веха в истории отдела и кто знает, что их ждёт за каждой перевёрнутой страницей!
Мария Карташева
Городской детектив. Штопая сердца
Глава 1
Вечерняя электричка выдохнула очередную порцию припозднившихся дачников и местных жителей, уезжавших на заработки в большой город. Люди разбежались по поджидавшим машинам, растеклись по плохо освещённым дорожкам, кто-то углубился в пролесок за станцией. Лидия Сергеевна устало откинулась на спинку кресла и проговорила:
– Нужно что-нибудь поближе к дому искать. Я устала каждый день мотаться.
– Лидочка может быть тогда обратно в город переедем? – Спросил мужчина, сидевший за рулём.
– Дима, тебя не поймёшь. То ты за городом хочешь жить, то наоборот. Тебе-то всё равно, где трудиться, а мне приходится мотаться. – Начала ежевечерний монолог, сидящая женщина.
– Ну погоди, мне за чертежи заплатят и мы сможем снять дачу поближе. Не сердись.
– Ладно. – Примирительно сказала женщина. – Я хлеб забыла купить, останови у магазина.
– Слушай, там асфальт позавчера сняли, я видел, когда ездил за водой. Может перебьёмся? – Скорчил грустную мину мужчина. – Вон и дождь начинается.
– Петя! – Оборвала его жена на полуслове. – Ты ж сам потом будешь сокрушаться, что хлебаешь щи без хлеба.
– Лидочка, твой лексикон – моя погибель. – Закатил глаза мужчина.
– А моя – твоя лень и безалаберность! – Сказала женщина. – Я за целый день и так устала слушать скуление воющих баб. Дай хоть сейчас голове отдохнуть. Вот здесь останови, я через аллейку проскачу. – Лида увидела, что мужчина вознамерился выйти и остановила его. – Ну куда? У тебя ж горло и бронхи, а там дождь. Я сама. Быстрее будет.
Выйдя из машины, женщина, ковыряя каблуками сырую грунтовку, побежала по тропинке, ведущей через редкий ельник. Она нырнула к освещённому крыльцу магазинчика и, подойдя к прилавку, постучала:
– Эй, девчонки, есть кто?
Но ответом была тишина. Женщина недолго постояла, нервно постукивая кошельком по застеленной оргстеклом деревянной поверхности прилавка.
– Ну где вы там все? Черти! – Зло крикнула она и, бесцеремонно откинув дверцу, пошла на поиски продавца.
– Что вам? – Испуганно вскрикнула молоденькая девушка, появившаяся из дверей подсобки с большой коробкой печенья.
– Хлеба нужно мне.
После нескольких минут препирательств с продавцом Лида вышла из магазина, покачала головой и, внутренне продолжая скандальную перепалку, двинулась обратно.
– Ну хоть машину развернул. – Проговорила женщина.
Лида кое-как счистила липкую грязь с туфель, поморщилась и, подобрав подол платья, забралась в машину.
– Хамка попалась! Ещё шлялась где-то. – Женщина повернула голову в сторону пустого водительского сиденья и замерла. – Куда делся-то? Петя? Петь, ты где?
Женщина открыла дверь, покричала мужчину, потом выбралась наружу и стала ходить кругами, выкрикивая его имя сначала требовательно и громко, потом уже тише и моляще, потом и вовсе расплакалась. Прождав на месте около часа, Лида трясущимися руками набрала номер полицейского участка и, коротко пересказав события, стала ждать прибытия полиции.
***
Ветер трепал деревья, ворожил серыми тучами, носил в прозрачных ладошках воду и дул на стёкла окон, орошая их лёгкой водной взвесью. Питерское лето хмурилось, плакало, тосковало, но никак не могло докричаться до солнца, чтобы то уже заняло своё законное место и хоть ненадолго выглянуло из-за пелены облаков.
Со дня похорон Ильи прошло уже три недели и сегодня было особенно тяжело. Сегодня Илье исполнилось бы тридцать три, но теперь он навсегда останется зажат между двумя датами, выбитыми на гранитном камне. Особенно мучительно для Глаши было то, что шустрые родственники мужчины быстро подсуетились и сдали его квартиру в аренду. И теперь в окнах Ильи стал загораться свет, по вечерам в открытых створках строили рожицы дети, а строгая и вечно чем-то недовольная женщина постоянно покрикивала на них.
Теперь Глафира ночью и днём плотно задёргивала шторы и даже, для того чтобы проветрить комнату, просто открывала дверь, а к окну старалась вообще не подходить. Сейчас она смотрела на своё отражение в зеркало, мысленно прощалась с последним днём отпуска и готовилась выйти на работу. Через тошноту, через боль, осторожно ступая по осколкам своей души, она обязана была вернуться в реальный мир и продолжить плясать под дудку какого-то неизвестного кукловода.
– Ты куда, Воробушек? – Мать заметила, что Глаша стоит перед открытым шкафом.
– На работу! – Даже не поворачивая головы, проговорила Глафира.
– Ох, как же хорошо, что всё это скоро закончится. Всё, через несколько дней улетим и этот кошмар с твоей работой закончится. Я хоть спать смогу. – Людмила сложила руки в молитвенном жесте. – Как твои коллеги отнеслись к твоему решению?
– Мама, пышных проводов не будет. – Глаша вздохнула и улыбнулась матери. – Да и потом у них много своей работы, а я там попросту мешаю, как мне кажется. И теперь всё время сижу, перебираю бумажки. Я, наверное, сдала норму по делопроизводству на несколько месяцев вперёд. Я пойду, мамочка, не хочу опаздывать. – Девушка чмокнула мать в щёку и выскочила на лестницу.
Присутствие духа ей было сохранять всё сложнее, но изображать улыбку на лице оставалось совсем недолго. Глаша мыслями вернулась к тому дню, когда она смогла прийти домой. Это случилось только через двое суток после тех кошмарных часов в подвале, когда она держала Илью за руку и чувствовала, как замирает его пульс, смотрела в его глаза, а он уговаривал девушку не переживать! И это было самое невыносимое. Двое суток Глафира, после того как она наконец смогла выйти и позвонить Визгликову, не могла даже говорить. Все эти дни она просидела в отделе и возле неё круглосуточно дежурил кто-нибудь из коллег.
Когда Глафира вернулась домой, то увидела, как по квартире суетливо порхает радостная мама. Людмила собирала на стол, доставала из серванта самый нарядный сервиз редкой красоты, плетёную скатерть и мурлыкала весёлую песенку.
– Глашенька, где ты пропадала? Стасик звонил, сказал, что ты уехала в срочную командировку.
– Да. – Девушке с трудом давалось каждое слово. – В Ярославль. – Не моргнув, солгала она. – А что у нас за событие?
– У нас не просто событие! У нас потрясающая по своей грандиозности новость! Будут все!
Ужасающую новость о кончине Ильи удалось пронести мимо родителей и даже мимо соседей. Его родственники оказались людьми замкнутыми, они приехали через три дня после кончины, устроили скромные, скорее скудные, похороны и быстренько оформили договор с агентством недвижимости. Как оказалось, Илья владел квартирой с ними в долях и сейчас шёл долгий и затяжной суд, где эти люди пытались оспорить решение родственницы Ильи. А жить ему позволили здесь по причине того, что у родственников где-то на Урале был небольшой бизнес, который они бросать не собирались и надеялись на расстоянии разобраться с наследственными делами и впоследствии просто сдавать свою часть площади. Поэтому скрыть страшную новость не составило труда.
А новость, которую приготовила мама, была и правда потрясающей. Когда родственники, включая криминалиста Казакова, которого тётя Рая теперь таскала на каждое семейное сборище, уселись за столом, папа Глаши встал и, искренне волнуясь, взял в руки рюмку и торжественно изрёк:
– Дорогие вы мои. Тут произошла странная для меня, но крайне замечательная вещь. – Отец ещё несколько секунд выпускал в пространство пустые и ничего незначащие слова, пока Людмила мягко не остановила его и не сказала:
– Короче, Костю пригласили работать за границу.
– Мне такую зарплату обещали, что я даже не мог сначала поверить. – Счастливо улыбался отец. – Нет, правда, я даже не знал, что столько денег могут платить.
Всеобщее напряжённое молчание взорвалось трескотнёй разговоров, лёгким звоном стекла, когда со всех сторон полетели тосты с пожеланиями и каким-то радостным весельем.
– Да погодите вы! – Еле пробился голос матери Глаши. – Это же не все новости. Место Косте предлагали давно. Но как мы могли уехать и бросить детей? – Она загадочно улыбнулась. – Так что Костя сразу поставил условие, что сможем принять предложение, если найдётся место для Глашеньки и Никиты! И что вы думаете? – Она снова замолчала. – Нашли! Настолько им нужен Костя, что подняли все свои связи и, тадам, Никите предлагают место в юридической конторе, они там какими-то арбитражами занимаются. Конечно, придётся пройти переквалификацию и ещё кучу всего, но место прекрасное. А Глашеньке предложили место в аспирантуре. – Мать с каким-то затаённым страхом посмотрела на Глафиру. – Воробушек, мы просто боялись тебе говорить. Но я надеюсь, что ты понимаешь, какую сумасшедшую карьеру можно там сделать. Конечно, нам всем будет очень непросто, но что такое два–три года нервотрёпки, – Людмила нервно рассмеялась, – зато потом жизнь полностью переменится.
И сейчас сумрак, царивший у Глаши в голове, вдруг развеялся. Эта ситуация была спасительным трамплином, потому что, если родители уедут, Глафира не будет так уязвима, а главное, она получит бо?льшую свободу действий.
– Квартиру нам, конечно, придётся продать, но там прекрасно развито ипотечное кредитование, и я думаю, у каждого из нас будет достойное жильё. – Вещала мать. – Глаша, Глаша, – пробился голос Людмилы сквозь тяжёлые мысли девушки, – ты же поедешь с нами?
Так Глаше удалось выиграть время и теперь каждый день она изображала радость, с тяжёлым сердцем врала матери в лицо, что ходит на работу и доделывает дела, а сама бесцельно кружила по улицам, отгуливая свой навязанный и обязательный отпуск. Вот и сегодня, в последний день, когда ей нельзя было показываться в управлении, Глаша вспомнила, что сегодня у Ильи день рождения, и если она не заставит себя взглянуть на его могилу, то сломается окончательно и возврата из этой беспросветной тьмы не будет.
***
Стылый летний ветер тянул между могильных оградок и крестов невыносимую тоску, он волочился за Глашей и ей казалось, что кто-то идёт рядом, вздыхает, кладёт руку на плечо и вот-вот заглянет в глаза. Морось дождя всё нарастала, и вскоре с неба полились каскады воды, пространство заволокло грозовой тьмой, и вдали заскрипели раскаты грома. Глаша плотнее натянула капюшон, поморщилась, оглядывая пластырь намокших джинсов, и подумала, что домой можно будет вернуться пораньше под видом того, что пришла переодеться.
Ещё издали девушка заметила свежую россыпь цветов, несколько скромных венков и ту самую гранитную плиту, на которой теперь будет жить память об Илье. Она остановилась поодаль, не решаясь приблизиться, потом вздохнула и, собравшись с духом, дошла до места, опираясь на холодный металл соседних оградок. Глаша долго стояла, вглядываясь в весёлое лицо, смотрящее с овала фотографии. Потом, отирая с лица натёкшую воду и слёзы, присела на простую скамейку, наспех сколоченную из досок, и долго смотрела на могильный камень.
Глаша сидела спиной к огромному раскидистому дереву и думала, что в таком месте Илье точно будет спокойно; он любил растения, а это дерево стало теперь сенью для его могилы. Оборвав себя на половине этих мыслей, девушка подняла глаза и ощутила бесконечное, горькое одиночество, словно те, стоявшие неподалёку, мраморные ангелы, что царапали мятущийся сумрак каменными крыльями. Но Глафире стало немного легче, она, наконец, смогла выплакаться. Здесь на кладбище это было уместно и к тому же кто пойдёт в такую штормовую погоду навещать своих усопших близких.
Но вдруг Глафира заметила движение между могилами и удивилась, что кто-то кроме неё готов принести своё горе в такую непогоду и пострадать в одиночестве. И хотя из-за дождя и качающихся веток кустарника было плохо видно, кто там ходит, да девушка особо и не всматривалась, всё-таки ей показалось странным, что человек прошёл несколько раз по одному и тому маршруту, причём сначала медленно и тяжело, а потом гораздо легче и быстрее.
Не обнаруживая себя, девушка быстро пробралась за естественной оградой кустарников и минут десять сидела возле большого камня, откуда хорошо была видна тропинка. Но поскольку больше никто не появлялся, Глаша подумала, что опоздала, а человек наверняка ушёл. Скорее всего, это был работник кладбища и видимо очень усердный, раз работал в такую погоду. Дождь только усиливался, гром уже перебрался ближе и теперь поминутно трещал в вышине, ветер жестоко трепал деревья, а молнии лупили в разные стороны, высвечивая бледные лица изваяний, верхушки деревянных крестов и оградки. Глаша уже решила, что с неё такого странного времяпрепровождения и слишком реалистичных декораций достаточно и хотела уходить, как вдруг очередной всполох высветил ещё один огромный валун, лежащий в метрах пятидесяти от неё. И увиденное просто выбило почву из-под ног у девушки. Она быстро достала телефон и стала судорожно включать видеокамеру.
Прямо перед ней разыгрывалась жуткая сцена. Глаша могла поклясться, что минуту назад здесь никого не было, но сейчас на камне стоял человек, он воздевал руки к небу, а самое страшное было то, что возле его ног лежало тело. Безвольно висящие руки, свёрнутая набок голова, проваленная синюшная кожа под глазами и неестественный желтоватый оттенок кожи, всё это Глаша успела увидеть в свете короткого электрического разряда. Следующая же за яркой вспышкой темнота, как ластиком стёрла картинку.
Глафира буквально вжалась в камень, за которым скрывалась, её трясло от холода и от кошмарной картинки, она не могла совладать с собой и снова выглянуть из укрытия. Но вдруг её метущийся от страха взгляд упал на могилу Ильи, девушка замерла, дрожащей рукой вытерла кривящийся рот, готовый выпустить рыдающий крик и ей показалось, что на секунду бешено скачущее сердце остановилось. Внезапно Глаша поняла, что это будет её прощением! Она просто обязана понять, что там случилось и не тогда, когда приедут другие люди, а именно сейчас, ибо она сама выбрала этот путь. И хотя в это жерло бури, к холодной стенке могильного камня её привела какое-то детское упрямство, с которым она рвалась на работу следователя, сейчас девушкой руководили другие чувства, которые гнали её через собственный животный страх, через ужас, бьющий по глазам увиденной картинкой.
Глаша ещё раз выглянула из-за камня, убедилась, что одна и потихоньку выбралась из укрытия. Человек, стоящий на камне явно так же думал, что в такую пору на кладбище точно никого не будет, поэтому вёл себя довольно открыто. И сейчас, когда Глафира осторожно оглядывалась, она увидела, что от видимой отсюда ограды кладбища отъезжает автомобиль. Девушка попыталась заснять его, но телефон уловил только движение деревьев и темноту. Бросаться за ним было бессмысленно, грунтовка втыкалась в пролесок, а дальше можно было уехать по трём направлениям, и девушка бросилась к тому камню, где прежде возносил руки к небу мужчина. Но здесь не было никаких следов, словно в живом воображении Глафиры это всё нарисовал страх. Но ей удалось заснять краткую часть жуткого представления, и она твёрдо была уверена в том, что видела. Сейчас Глаша вспомнила, что видела, как он ходил несколько раз туда-обратно и явно носил что-то тяжёлое. Оглядевшись, она заметила, что внизу тропинки стоит какое-то здание, оказавшееся приземистой постройкой, почти полностью затянутой поволокой разросшегося кустарника. Глаша, скользя по раскисшей тропинке, добралась до подгнивших деревянных дверей и увидела, что возле самого входа на каменном приступке остались грязные оттиски ботинок. Стараясь не затоптать следы, Глафира толкнула дверь и заметила, что на ручки намотана цепь, скованная новеньким замком. Девушка постаралась максимально расширить видимое пространство, толкнула дверь и та поддалась. Глаша заметила, что гвозди, державшие дверную ручку, еле цепляются за волокна старой, позеленевшей древесины. Девушка поднажала и провалилась вслед за отлетевшим полотном внутрь холодного сумрака чьей-то усыпальницы.
***
Визгликов вынырнул из монотонного перебора слов нового начальника, глянул на экран телефона и, слегка удивившись, нажал на кнопку ответа, покивал и сказав кратко:
– Едем. – Отключил телефон.
Новый начальник отдела, полковник Копоткин, уже четверть часа расписывающий расхлябанное поведение сотрудников, прервался на полуслове и зло глянул в сторону Визгликова.
– Что Станислав Михайлович? Собрание не для вас? Или вы предпочитаете вместо того, чтобы в своей жизни хоть что-то умное услышать, переговариваться с кем-то более достойным, по вашему мнению? – Сощурив глаза, прокаркал начальник отдела.
– Нет. – Невозмутимо сказала Визгликов. – Я выезжаю на место происшествия.
– Я тебя уволю! За самоуправство, за самодурство! – Грохнул по столу кулаком Андрей Ярославович. – Ещё неизвестно, что там с твоим братом такое, может вы в подельниках. Я вообще хотел бы отстранить тебя от службы.
– Это пожалуйста, я буду только рад. Но пока вы строчите отчёты и пишите докладные, я немного поработаю. – Визгликов оглядел коллег. – Там Польская труп нашла, надо ехать.
Лисицына удивлённо воззрилась на Стаса, потом перевела взгляд на Копоткина и со вздохом произнесла.
– Я как ваш заместитель внимательно выслушаю всё, что вы скажете, а потом передам команде. Мне представляется неразумным игнорировать сигнал от нашего коллеги, тем более такой тревожный. Или вы предлагаете, чтобы на место происшествие вызвали местное следствие и потом начались вопросы?
– А что, эта Польская ещё разве сотрудник? – Недовольно произнёс начальник. – Я же распорядился её убрать!
– Одного вашего желания для этого недостаточно. Глафира Константиновна прекрасно исполняет свои обязанности и у меня пока нет повода для её отстранения от работы. – Устало произнесла Лисицина и сделала незаметный для Копоткина изгоняющий жест, давая понять Визгликову, чтобы они ехали по делам.
***
Прибыв на место, Визгликов, Латунин и Погорелов быстро преодолели добрый километр пути, ведущий к новым захоронениям и вскоре оказались на границе со старой частью кладбища, где их ждала Глафира, которой в помощь был реактивно направлен местный экипаж ППС. Глафира, которая упорно отказывалась идти греться в машину, дрожа от холода, вся перепачканная при падении, выползла из склепа навстречу коллегам и, глянув на них, произнесла.
– Я дверь выбила, наверное, улики попортила. Там, кстати, не один труп, там просто ад какой-то. – Девушка потыкала себе за спину рукой.
Визгликов, не скрывая крайнего изумления, глянул на оперативников, потом на Глашу и медленно произнёс со скорбной миной.
– Глафира, ты даже себе представить не можешь, как я рад что ты в строю. – Он помолчал и проговорил. – Ты можешь мне объяснить, какого ляда ты в грозу на кладбище припёрлась?
Глаша потупила глаза, показала рукой в сторону и мрачно проговорила:
– Я Илью навещала, у него сегодня день рождения, – девушка вздохнула, – было бы, а я ни разу не была ещё здесь.
– Ну ты, как всегда, выбрала самое удачное время. – Тихо проговорил Визгликов. – Ладно, быстро обрисуй, что ты тут видела, и ребята, – он кивнул на патрульных, – тебя домой отвезут. Тебе как минимум переодеться нужно. Хорошо ещё, ты навстречу нормальным людям оттуда не появилась, а то кто-нибудь точно бы в ящик сыграл. – Покачал головой Визгликов.
Глафира молча включила телефон и протянула его Визгликову. Стас несколько секунд вглядывался в тёмную картинку, потом на экране полыхнула молния и он увидел, то же что и Глафира. Визгликов помрачнел, тяжело вздохнул и тихо проговорил:
– Я так думаю, тебя Капоткин будет медленно уничтожать и с большим удовольствием. Он-то не знает, что от тебя можно вот такой подлянки ждать, ещё и с видеофиксацией. Ладно, ты домой, а мы в усыпальницу. Позже в управлении встретимся.
Визгликов, морщась от затхлого духа и освещая себе путь фонарём, спустился по ступеням и замер на пороге. Склеп был явно очень старый, пол уходил в глубину примерно на метр, вниз вели широкие мраморные ступени, пол был выложен огромными серыми плитами, и по стенам тянулись длинные ряды пустых пологов. Посреди каменного зала стояло возвышение в виде стола и сейчас на нём, вытянув руки над головой, лежал юноша.
Наверху послышались охи и вздохи, Стас развернулся и увидел, что к нему спускается Погорелов, который уже успел сходить за местным сторожем и сейчас слушал нестройный рассказ старика, крепко перемешанный с водочным перегаром.
– Слышьте, граждане милиционеры, ну отродясь такого не было, чтобы у нас что-то произошло. Вы вот не подумайте, что я хвастаюсь, но у нас даже не озорует никто. – Мужчина тряс себя за грудки. – Мы даже хануриков всех и алкоголиков извели. – Гордо проговорил он, потирая синий от многодневной щетины подбородок. – На этих словах он вдруг увидел распростёртый труп и остановился. – Пресвятые угодники! – Мужчина размашисто перекрестился и выпучив глаза стал пятиться назад. – А что это?
– Труп. – Лаконично ответил Погорелов.
– Но у нас же всегда всё в порядке было, все покойники по расписанным местам лежат. – Даже как-то расстроенно протянул старик.
– Ну, значит этот с нарушениями прибыл. – Мрачно пошутил Визгликов. – Вы б пока на улице подождали, – он укоризненно посмотрел на Погорелова, – рвение я оценил, но лишние следы нам не нужны. Там уже определились кого к нам откомандировать могут?
– Казаков звонил, он едет. Кто из паталогов пока не знаю. – Коротко бросил Погорелов и повёл сторожа на улицу. – Сейчас вернусь.
Визгликов быстро осмотрел труп юноши и, посветив себе под ноги, увидел, что пыль на полу сбита, и длинный тянущийся след ведёт за угол. Стас двинулся вперёд, расчищая темноту светом фонаря. Дальше, после маленького коридорчика, был ещё один зал, где тянулись такие же каменные пологи, как и в первом зале, но здесь ситуация была другая, на некоторых из них лежали чёрные мешки. Стас внутренне напрягся, выудил из кармана полиэтиленовый пакет и прощупал один из мешков. Там совершенно точно было тело.
– Чего здесь? – Спросил Погорелов, появляясь в дверном проёме. – Я даже не знал, что такое есть у нас. – Очерчивая фонарём пространство, проговорил молодой человек.
– Здесь, Серёга, тела. – Коротко резюмировал Стас. – Пошли на выход. Как минимум хорошие фонари нужны и сейчас наша основная задача сохранить место в первозданном виде, не уничтожая улики своими действиями.
Визгликов и Погорелов молча выползли из подвала, Стас глотнул свежего подсушенного ветром воздуха и посмотрел на слегка очистившееся от накипи туч небо.
– Краткая минута спокойствия. – Вдруг сказал он. – Сейчас начнётся свистопляска. А мы ещё тот клубок не размотали. – Он махнул рукой. – А чего у нас Латунин такой пасмурный? У нас, конечно, мало поводов для радости, но Роман чего-то вообще скис.
– Да там личное. – Тихо ответил Погорелов.
– У нас личного нет, всё только общественное, так что Погорелов колись. – Вяло поинтересовался Стас.
– Надежда его замуж выходит.
