скачать книгу бесплатно
Район Трастевере всегда был сердцем народного Рима. Чуждый благородному величию дворцов в историческом центре, он обладал особым очарованием. Смену эпох наглядно выражала архитектура – средневековые строения соседствовали с особняками восемнадцатого века: история сгладила противоречия. Сампьетрини – бруски из темного порфира, которыми со времен папы Сикста V мостили улицы Рима, – казались покровом из черного бархата, наброшенным на узкие, извилистые улочки, и шаги прохожих, ступавших по камням, отдавались гулким, ни с чем не сравнимым звуком. Эхом старины. Так что у любого, кто забредал в эти места, складывалось впечатление, будто он переместился в прошлое.
Маркус замедлил шаг, остановился на углу улицы делла Ренелла. Людской поток, каждый вечер захлестывавший квартал, мирно продолжал струиться перед ним под музыку и гомон, долетавшие из ресторанчиков, которые привлекали в Трастевере молодых туристов из половины мира. Люди эти, какими бы они ни были разными, в глазах Маркуса ничем не отличались друг от друга.
Стайкой промчались двадцатилетние американки в слишком коротких шортах, насквозь промокшие: они, наверное, ошибочно полагали, будто в Риме всегда стоит лето. С ногами, посиневшими от холода, они ускоряли шаг, кутаясь в толстовки с логотипом колледжа, высматривая бар, где можно укрыться от дождя и пропустить стаканчик, чтобы согреться.
Влюбленная пара лет сорока вышла из траттории. Помедлила в дверях. Она смеялась, он обнимал ее за талию. Женщина чуть откинулась назад, положив руку на плечо партнера. Тот внял призыву и поцеловал ее. Бенгалец, торгующий вразнос розами и спичками, заметил это и остановился, дожидаясь, пока закончится изъявление пылких чувств, в надежде, что пара захочет ознаменовать встречу покупкой цветка или им просто захочется покурить.
Трое парней слонялись, держа руки в карманах, озираясь вокруг. Маркус был уверен, что они ищут кого-то, кто им продаст наркотики. Они еще этого не знали, но с другой стороны улицы к ним шел алжирец, готовый удовлетворить их запросы.
Благодаря своей способности оставаться невидимым, Маркус невозбранно наблюдал за людьми и их маленькими слабостями. Но это мог проделывать любой наблюдатель, умеющий концентрировать внимание. Его дар – его проклятие – заключался в другом.
Он видел то, чего не видели другие. Видел зло.
Он умел различать его в деталях, в аномалиях. Крохотных прорехах в ткани обыденности. Инфразвук, исходящий из хаоса.
С ним это случалось постоянно. Он обладал этим даром против своего желания.
Сначала он увидел девчушку. Она кралась вдоль стен, темное пятно, скользящее по облупленной штукатурке фасадов. Шла сгорбившись, потупив взгляд, сунув руки в карманы кожаной куртки. Пряди ярко-розовых волос закрывали лицо. Ботинки на каблуках прибавляли ей росту.
Маркус заметил мужчину, шедшего впереди, только потому, что тот замедлил шаг и обернулся, чтобы проверить, идет ли она следом. Бросил на нее такой взгляд, будто дернул за ошейник. Мужчине явно было за пятьдесят. Светлое кашемировое пальто, коричневые ботинки, дорогие, начищенные до блеска.
Неопытному наблюдателю могло показаться, будто это отец и дочь. Он, менеджер или специалист с именем, забрал из злачного места строптивую девчонку и ведет ее домой. Но все было не так просто.
Когда они добрались до двери, мужчина пропустил девушку вперед, но потом сделал нечто выбивающееся из сюжета: прежде чем в свою очередь переступить порог, огляделся, дабы убедиться, что никто не следит за ним.
Аномалия.
Зло проходило перед ним ежедневно, и Маркус знал, что решения нет. Никто не в силах исправить все несовершенства мира. И, хоть и скрепя сердце, он усвоил новый урок.
Чтобы пережить зло, иногда нужно сделать вид, будто его не замечаешь.
Чей-то голос отвлек его от созерцания закрывающейся двери.
– Спасибо, что подвезла, – говорила подруге блондинка, выходя из автомобиля.
Маркус забился в угол, и она прошла мимо, глаз не сводя с экранчика сотового, который сжимала в руке. В другой руке она несла большую сумку.
Маркус часто приходил сюда только затем, чтобы на нее посмотреть.
Они встречались раза четыре, не больше, когда эта женщина, почти три года назад, приехала из Милана в Рим, чтобы выяснить, как погиб ее муж. Маркус хорошо помнил все, что они друг другу сказали, вплоть до последнего слова, и ее лицо, до малейшей черты. Одно из благодатных последствий амнезии: новая память, готовая пополняться.
Сандра Вега была единственной женщиной, с кем он общался все это время. И единственным посторонним человеком, кому открыл, кто он такой.
Он помнил слова Клементе. В прежней своей жизни Маркус принес клятву: никто не должен знать о его существовании. Он невидим для всех. Пенитенциарий мог показать себя, выдать свою истинную сущность только в миг между тем, как сверкнет молния, и тем, как ударит гром. Хрупкий отрезок времени, который может продлиться миг, или маленькую вечность, кто знает. Все возможно на гребне волны, когда воздух насыщен волшебной энергией, трепещет ожиданием, – там все постижимо. В этот момент, ненадежный, нечеткий, призраки вновь приобретают человеческие очертания. И являются живым.
Это случилось и с ним – во время мощной грозы, на пороге ризницы. Сандра спросила, кто он такой, и он ответил: «Я – священник». Он рисковал. Сам даже точно не знал почему. Или знал, но только сейчас смог себе признаться.
Он испытывал к этой женщине странное чувство. Было между ними что-то общее. Кроме того, Маркус ее уважал, ведь ей удалось оставить боль позади. Она выбрала этот город, чтобы начать все сначала. Попросила перевести ее в другое отделение, сняла маленькую квартирку в Трастевере. Завела новых друзей, обрела новые интересы. Снова стала улыбаться.
Маркуса всегда изумляли перемены. Наверное, потому, что ему измениться было невозможно.
Ему были известны передвижения Сандры, ее расписание, ее маленькие привычки. Он знал, куда она ходит за продуктами, где любит покупать одежду, в какой пиццерии обедает по воскресеньям после похода в кино. Иногда, как сегодня вечером, она поздно возвращалась домой. Но не казалась расстроенной, только усталой: допустимый осадок напряженно проживаемой жизни, состояние, которое снимается горячим душем и спокойным сном. Окалина счастья.
Порой, в один из тех вечеров, когда он поджидал ее, стоя под окнами ее дома, Маркус думал, что было бы, если бы он вышел из тени ей навстречу. Возможно, она его и не узнала бы вовсе.
Но Маркус ни разу так не поступил.
Вспоминала ли о нем Сандра? Или оставила его позади вместе с болью? От одной этой мысли на душе кошки скребли. Как и от той, что, имей он даже мужество к ней подойти, это было бы бесполезно, ведь продолжения не могло последовать.
И все-таки он не мог отказаться от привычки искать ее.
Он смотрел, как Сандра входит в дом и, через окна парадной, как она поднимается по лестнице до своей квартиры. Вот остановилась у двери, роется в сумке, ищет ключи. Но дверь отворилась, и на пороге возник мужчина.
Сандра улыбнулась ему, а он наклонился и поцеловал ее.
Маркус хотел бы отвести взгляд, но не сделал этого. Смотрел, как они вошли в квартиру и закрыли за собой дверь. Оставили снаружи прошлое, призраков вроде него и все зло мира.
Звуки электроники. Мужчина, голый, растянулся лицом вверх на супружеском ложе. В ожидании играет в игру на сотовом телефоне. Поставил паузу, поднял голову над выступающим животом.
– Эй, ты, поторопись, – окликнул он девчонку с ярко-розовыми волосами, которая в ванной вкалывала себе в руку дозу героина. Потом вернулся к игре.
Вдруг на лицо ему опустилось что-то мягкое, приятное на ощупь. Но ощущение от кашемира продлилось всего миг, потом мужчина стал задыхаться.
Кто-то с силой прижимал ему к лицу его собственное пальто.
Он инстинктивно замолотил ногами, задвигал руками, ища, за что бы уцепиться: он захлебывался, но не в воде. Схватил за руки незнакомца, прижавшего его к кровати, пытаясь высвободиться, но тот, кто бы он ни был, оказался сильней. Хотел завопить, но из горла вышли только жалкие булькающие хрипы. Потом услышал, как кто-то шепчет ему на ухо:
– Ты веришь в привидения?
Он был не в состоянии говорить. И даже если бы смог, не знал бы, что ответить.
– Что ты за монстр такой: оборотень, вампир?
Он захрипел. Цветные точечки, плясавшие перед глазами, превратились в сверкающие огни.
– Должен ли я выстрелить в тебя серебряной пулей или вонзить в сердце осиновый кол? Знаешь, почему осиновый, а не из какого-то другого дерева? Потому что крест, на котором распяли Христа, был сделан из осины.
Сила отчаяния только и могла ему помочь, поскольку организм уже поддавался удушью. Ему пришли на память объяснения инструктора по подводному плаванию, во время поездки на Мальдивы с женой и детьми два года назад. Все, что советовал он делать при первых симптомах кислородного голодания. Сейчас это не спасло бы его, но он все равно вспомнил. Для развлечения они ныряли у коралловых рифов, мальчишкам нравилось. Хороший выдался отпуск.
– Я хочу, чтобы ты родился заново. Но сначала ты должен умереть, – заявил незнакомец.
Мысль о том, что он захлебнется, утонет в себе самом, привела его в ужас. Не сейчас, не теперь, беззвучно взмолился он. Я еще не готов. Тем временем силы иссякали. Пальцы его разжались, он отпустил противника и только бессмысленно махал руками.
– Я знаю, каково это, умирать. Еще немного, и все будет кончено, сам увидишь.
Руки мужчины вытянулись вдоль тела, он дышал с трудом, воздуха не хватало. Я хочу позвонить, подумал он. Всего один звонок. Попрощаться.
– Ты теряешь сознание. Когда очнешься – если очнешься, – ты вернешься к семье, друзьям, всем, кто хоть немного любит тебя в этом гнусном мире. И ты станешь другим. Они никогда ни о чем не узнают, но ты-то будешь знать. И если тебе повезет, ты забудешь об этой ночи, этой девчонке и о других таких же, как она. Но обо мне ты никогда не забудешь. И я не забуду о тебе. Потому что, послушай… Я спасаю тебе жизнь. – И он произнес четко, по слогам: – Постарайся быть этого достойным.
Мужчина больше не шевелился.
– Он мертв?
Девчонка смотрела, стоя у изножья кровати. Она была голая и слегка покачивалась. На руках синяки от многочисленных инъекций.
– Нет, – сказал Маркус, убирая с лица мужчины кашемировое пальто.
– Кто ты такой? – Одурманенная наркотиком, она щурилась: вся сцена, видимо, расплывалась у нее перед глазами.
Маркус заметил на тумбочке бумажник. Взял его, вынул оттуда все деньги. Встал и двинулся к девчонке, которая инстинктивно отпрянула, рискуя потерять равновесие. Он схватил ее за руку и вложил деньги в ладонь. И приказал строго:
– Убирайся отсюда.
Девчонка долго пыталась осмыслить услышанное, скользя взглядом по лицу Маркуса. Потом нагнулась, подобрала вещи и стала одеваться, одновременно пятясь к двери. Открыла ее, но перед тем, как уйти, обернулась, будто о чем-то забыла.
И показала на свое лицо.
Инстинктивно Маркус тоже поднял руку и нащупал что-то липкое у себя в ноздрях.
Кровотечение.
У него всегда шла носом кровь, когда он решался забыть на время недавно усвоенный урок: нужно сделать вид, будто не замечаешь зло, чтобы его пережить.
– Спасибо, – сказал он, будто эта девочка спасла его, а не наоборот.
– Не за что.
3
То было их пятое свидание.
Они встречались уже около трех недель. Познакомились в спортивном зале. Ходили туда в одни и те же часы. Девушка подозревала, что парень нарочно так подгадал, и это ей льстило.
– Привет, я – Джорджо.
– Диана.
Ему исполнилось двадцать четыре года, она была тремя годами моложе. Он учился в университете, уже писал диплом. По экономике. Диану сводили с ума его кудрявые волосы и зеленые глаза. И улыбка, открывавшая безупречные зубы, разве что немного выступал левый резец. Эта выбивающаяся из ряда деталь ей невероятно нравилась. Ведь избыток совершенства утомляет.
Диана знала, что она хорошенькая. Невысокая, но фигурка ладная, все на месте; карие глаза и прекрасные черные волосы. Закончив среднюю школу, она не стала дальше учиться, а поступила продавщицей в парфюмерный магазин. Платили там немного, но ей нравилось давать клиентам советы. К тому же хозяйка магазина была к ней очень расположена. Но на самом деле она хотела одного: встретить хорошего парня и выйти замуж. Вряд ли можно сказать, что она слишком многого требует от жизни. А Джорджо как раз и мог оказаться «тем самым».
Они поцеловались уже в первую встречу, потом продолжили, но до конца так и не дошли. Пребывали в приятном возбуждении, от которого все вокруг казалось прекрасным.
В то утро ей на мобильник пришло сообщение:
Заеду за тобой в девять? Люблю тебя.
Эсэмэска неожиданно придала ей невероятную энергию. Много раз она спрашивала себя, из чего состоит счастье. Теперь она знала, что счастье – тайна, которую невозможно открыть окружающим. Будто бы кто-то создает это ощущение специально для тебя.
Счастье исключительно.
Счастье Дианы воплощалось в каждой ее улыбке, в каждом слове в течение всего дня, когда она всех заражала весельем. Наверное, клиенты и другие продавцы заметили это. Конечно заметили. Она наслаждалась ожиданием, и сердце то и дело принималось биться сильнее, напоминая, что свидание приближается.
В девять часов, когда она спускалась по лестнице к Джорджо, который ждал внизу, это счастье, уже не связанное с ожиданием, приобрело другую форму. Диана была благодарна за этот день. И если бы не скрытое в нем обещание будущего, она бы хотела, чтобы день этот никогда не кончался.
Диана подумала о последней эсэмэске Джорджо. Она в ответ написала только «Да» и поставила улыбающуюся мордочку. Даже не повторила «Люблю тебя», рассчитывая сказать эти слова сегодня же вечером, лицом к лицу.
Да, он – «тот самый», ему это можно сказать.
Джорджо повез ее к морю, в Остию, поужинать в ресторанчике, о котором рассказывал в их первую встречу. Казалось, прошла целая вечность с того вечера, когда они болтали и болтали, боясь, возможно, что даже короткая пауза заставит их усомниться в том, что у них все получится. За ужином пили шипучее белое вино. Опьянев, Диана начала подавать своему спутнику недвусмысленные знаки.
Около одиннадцати они сели в машину и направились в Рим.
Ей было холодно в юбчонке, и Джорджо включил обогрев на максимальную мощность. Но Диана все равно жалась к нему, прислонялась к его плечу, поднимала глаза, заглядывая в лицо. Никто из двоих не проронил ни слова.
Из стереомагнитофона доносилась композиция «Сигур Роус»[2 - «Сигур Роус» (в переводе с исланд. – «роза победы») – исландская пост-рок-группа, основанная в 1994 г.].
Привстав на цыпочки, Диана сбросила туфли. Одна, затем другая с легким стуком упали на коврик. Она теперь его девушка, она может себе позволить некоторые вольности.
Не сводя глаз с дороги, Джорджо протянул руку, чтобы погладить ее колено. Она прижалась теснее, чуть не мурлыкая. Потом почувствовала, как его ладонь скользит по колготкам, залезает под юбку. Она это позволила и, ощутив, что пальцы его добрались до центра, чуть раздвинула ноги. Даже сквозь колготки и трусики он мог прощупать, какой силы достигло уже ее желание.
Она прикрыла глаза, поняв, что машина замедлила ход, чтобы съехать с автострады и по проселочным дорогам добраться до обширного соснового леса.
Диана ожидала, что это произойдет.
Несколько сотен метров они проехали на малой скорости по дороге, окруженной высоченными соснами. Иголки, скопившиеся на асфальте, скрипели под шинами. Потом Джорджо свернул налево, в самую чащу.
Как бы медленно они ни ехали, машина подпрыгивала на ухабах. Чтобы избежать толчков, Диана свернулась калачиком на сиденье.
Вскоре Джорджо остановил машину и выключил мотор. Музыка тоже смолкла. Слышался только затихающий рокот двигателя, да все громче и громче ветер шумел в ветвях. Раньше им не было слышно ветра, и теперь казалось, будто в этом шорохе скрыта какая-то тайна.
Джорджо откинул сиденье, обнял ее. Поцеловал. Диана ощутила, как нежно проскользнул его язык между ее раздвинутых губ. Она ответила на поцелуй. Он завозился с мелкими пуговичками на ее блузке, задрал майку, нащупал бюстгальтер. С минуту помедлил, ища крючки. Потом просунул под него пальцы, приподнял и освободил грудь, которую тут же стиснул.
Неповторимое ощущение, когда кто-то открывает тебя впервые, подумала Диана. Поддаешься ему и в то же время представляешь себе, что испытывает он. Чувствуешь его возбуждение, его удивление.
Она протянула руки, чтобы вытащить ремень и расстегнуть на нем брюки, а он тем временем пытался стащить с нее юбку вместе с колготками. При этом губы их не переставали сближаться, словно без поцелуев обоим не хватало воздуха.
В какой-то момент Диана бросила взгляд на приборную доску, посмотреть, который час, надеясь, что еще не слишком поздно, испугавшись вдруг, что вот-вот запиликает мобильник: мать позвонит и разрушит все очарование.
Движения их сделались более торопливыми, ласки более глубокими. Очень скоро они сняли с себя всю одежду и созерцали друг друга в редкие моменты между поцелуями, когда открывали глаза. Но смотреть было необязательно, они учились познавать друг друга иными чувствами.
Потом он погладил ее по щеке, и она поняла, что момент настал. Немного отодвинулась: сейчас, наверное, Джорджо спросит почему, боясь, что она передумала. И тогда она скажет: «Люблю тебя», слова, которые приберегала для него весь этот день. Но, не обращая на нее внимания, Джорджо медленно повернулся к ветровому стеклу. Это задело ее самолюбие: с чего вдруг любимый отвернулся. Хотела было потребовать объяснений, но осеклась. В ошеломленном взгляде Джорджо читался вопрос. Тогда приподнялась и Диана.
Перед капотом кто-то стоял. И пристально смотрел на них.
4
С постели ее сорвал телефонный звонок.
