Видеть – значит верить

Когда Рич попятился, по телу Шарплесса пробежал холодок, будто к нему прикоснулись льдинкой.

В мягком белом кресле покоилось полностью расслабленное тело Вики Фейн. Когда Рич направил на нее свет, все увидели, что глаза Вики закрыты, а грудь медленно вздымается и опадает в затененной ложбинке между гладкой кожей и лифом фиолетового платья.

Лицо, обрамленное короткими каштановыми волосами, стало безмятежным, веки отяжелели, а губы изогнулись в едва заметной мечтательной улыбке.

Шарплесс, Артур, Хьюберт и Энн Браунинг все еще пытались стряхнуть с себя гипнотические чары, выпутаться из них, как из противомоскитной сетки при входе в дом.

– Она слышит нас? – спросила Энн, машинально понизив голос до шепота.

– Нет, – ответил Рич обычным тоном, отчего присутствующим стало не по себе, и промокнул вспотевший лоб носовым платком.

– Она что, и правда…

– О да. Ее здесь больше нет. Итак, мистер Фейн, не могли бы вы положить кинжал и револьвер на круглый столик, поставленный мною в центре комнаты?

Артур помедлил. Впервые за вечер казалось, что он не в своей тарелке. Достав предметы из картонной коробки, он внимательно осмотрел их, согнул клинок резинового кинжала, а затем, открыв барабан, изучил патроны, после чего снова защелкнул раму.

Презрительно усмехнувшись, будто над самим собой, он встал, сделал несколько шагов и положил револьвер с кинжалом на телефонный столик.

Когда Артур, громко стуча каблуками, возвращался к остальным, произошло нечто непредвиденное. Приотворив дверь, в гостиную заглянула служанка по имени Дейзи.

– Если можно, сэр… – начала она.

Артур обернулся.

– Какого черта вы нам мешаете? – осведомился он. В тяжелой тишине его обычный голос прозвучал на удивление громко и грубо. – Я же говорил…

Дейзи отпрянула, но не сдалась.

– Ничего не поделаешь, сэр! Какой-то мужчина на крыльце спрашивает мистера Хьюберта и отказывается уходить. Говорит, его зовут Дональд Макдональд, и еще говорит…

– Это… – Повернувшись к дяде, Артур сглотнул, но закончил фразу: – Это опять ваш букмекер?

– Сожалею, дорогой мой мальчик, – признал Хьюберт, – но факты говорят сами за себя. Вне всяких сомнений, в лучшем мире мистеру Макдональду простят все грехи – включая, хотелось бы надеяться, его алчность, – но в данный момент этот человек с присущей ему вульгарностью требует денег. Несмотря на сведения, полученные прямиком из конюшни, я слегка просчитался…

– В таком случае ступайте и расплатитесь с ним. Недопустимо, чтобы подобных людей видели на крыльце моего дома! Понятно?

– Увы, мой мальчик, но я только что вспомнил, что не заходил сегодня в банк. Сумма пустяковая, каких-то пять фунтов. Нельзя ли занять ее у вас до завтрашнего утра?

Артур звучно выдохнул через нос. После паузы он достал из кармана бумажник, отсчитал пять фунтовых купюр и протянул деньги Хьюберту.

– До завтрашнего утра, – пообещал Хьюберт. – Не успеете оглянуться, как я вернусь. Прошу, продолжайте эксперимент.

И дверь захлопнулась у него за спиной.

Чары должны были развеяться, но ничего подобного. Едва ли кто-то, кроме Артура, обратил внимание на этот эпизод. Шарплесс, Энн Браунинг и даже сам доктор Рич, собравшись вокруг Вики, разглядывали ее с теми чувствами, что не нуждаются в описании.

– И что теперь? – тихо спросил Артур Фейн.

– Теперь? – Прежде чем убрать платок, Рич снова промокнул лоб. – Теперь самое трудное. Передышка закончена. Сядьте, не двигайтесь и не говорите без моего разрешения. Это может быть опасно. Вы меня поняли?

– Но…

– Будьте добры, сделайте, как я говорю.

По обе стороны и чуть впереди от Вики разместили четыре кресла. Справа сели Шарплесс и Энн Браунинг, слева, рядом с пустующим креслом Хьюберта, занял место Артур, а доктор Рич встал в центре этого полукруга лицом к Вики, выдержал долгую паузу и негромко заговорил все тем же голосом, от которого мороз шел по коже:

– Виктория Фейн, вы меня слышите. Вы слышите меня, но еще не проснулись. – Он помолчал. – Виктория Фейн, я ваш повелитель. Мое желание для вас закон. Теперь говорите. Повторяйте за мной: «Вы мой повелитель. Ваше желание для меня закон».

Казалось, этот голос доносится из длинного тоннеля. По прошествии нескольких секунд манекен в кресле шевельнулся. По телу Вики прошла дрожь. Голова качнулась к плечу, губы приоткрылись.

– Вы…

Когда она заговорила, все изменились в лице. Этот шепот был даже не голосом, а карикатурным эхом голоса, исходившего из самых глубин человеческой души.

– Вы мой повелитель, – пролепетала Вики, – и ваше желание для меня закон.

– «Все, о чем меня попросят, я сделаю не задумываясь, поскольку это делается для моего же блага», – продолжил Рич.

Фигура в кресле снова вздрогнула, обмякла и равнодушно повторила:

– Все, о чем меня попросят, будет сделано. Поскольку это делается для моего же блага.

– «Не задумываясь»!

– Не… задумываясь.

Рич перевел дух.

– Теперь вы проснетесь, – велел он. – Откройте глаза. Сядьте. Медленно и осторожно.

– О господи! – непроизвольно воскликнул Шарплесс, но Рич утихомирил его энергичным жестом, после чего закрепил эффект строгим взглядом, брошенным за спину.

Лежавшая в кресле женщина не была Викторией Фейн – по крайней мере, той Вики, которую все знали. В глазах у нее, да и во всем лице, не осталось ни воли, ни характера, ни интеллекта – ничего из тех качеств, благодаря которым лицо становится человеческим. Это существо дышало, было теплым на ощупь, но оставалось земным прахом, из которого Бог еще не сотворил человека. Стоило Вики утратить собственное «я», и ее красота сошла на нет.

Не говоря ни слова, не проявляя ни малейшего любопытства, даже не моргая на свету, Вики приняла сидячее положение.

– Я вас предупреждал, – вполголоса произнес Рич, облизнув губы. – А теперь смотрите. – И он обратился к своей жертве: – На полу у окна – там, где стоял телефонный столик, – вы найдете сигаретницу и спичечный коробок. Принесите мне сигарету и спичку.

– Но там нет спич… – начал было Артур Фейн, но очередной взгляд Рича заставил его умолкнуть.

Сидевшее в кресле существо поднялось на ноги, твердо направилось вперед и не глядя миновало круглый столик с кинжалом и револьвером.

В другом конце комнаты было темно. У окна Вики наклонилась, ощупью взяла сигарету, а сигаретницу отодвинула в сторону. Затем она стала искать спичечный коробок. Под ее высокими каблуками похрустывал и поскрипывал паркет, требовавший ремонта. Наконец Вики Фейн тихонько застонала.

– Видите? Не может найти спички, – объяснил Рич.

– Это откровенная жестокость, – сказал Шарплесс, чьи губы сделались белее мела. – Прекратите. Такого я не потерплю.

– Не потерпите, капитан Шарплесс? – с любопытством спросил Артур.

– Забудьте о спичке. Она мне не требуется. – Успокоительный голос Рича пролетел по гостиной и, казалось, теплым пледом лег на плечи дрожавшей Вики. – Просто принесите мне сигарету.

Вики послушалась.

– Она играет? – спросил доктор у Артура, кивнув на рояль в углу у дальней стены.

– Да, но…

– Сядьте за рояль, – мягко скомандовал Рич. – Вы счастливы, моя дорогая. Предельно счастливы. Сыграйте что-нибудь. Чтобы показать, насколько вы счастливы, можете напевать себе под нос.

Что-то снова пошло не так. Пальцы Вики коснулись клавиш инструмента. Рояль тонул в сумраке; Вики сидела спиной к остальным и, похоже, пыталась перебороть себя.

– Таков мой приказ, дорогая. Сыграйте что-нибудь. Что угодно.

Из-под крышки рояля полилась тихая мелодия.

До дна очами пей меня,Как я тебя – до дна.Иль поцелуй бокал, чтоб яНе возжелал вина. Мечтаю я…[2]

Неровное пение закончилось всхлипом.

– Довольно, – тут же сказал Рич.

Помрачнев до неузнаваемости, он окинул присутствующих проницательным и даже подозрительным взглядом, провел ладонью по лысине, разгладил седые волосы над воротником, после чего вновь превратился в доктора Рича, разве что сильно встревоженного.

– Джентльмены, – начал он, – похоже, я совершаю серьезную ошибку. Прежде чем дать согласие на этот эксперимент, надо было… изучить нюансы. Эта песня навевает на миссис Фейн какие-то воспоминания?

– Об этом мне неизвестно, – с печальным удивлением ответил Артур. – Быть может, нас просветит мистер Шарплесс?

– По-моему, пора заканчивать, – сказал Рич, глядя в глаза капитану.

– А по-моему – нет, – возразил Артур Фейн.

– Вы настаиваете, сэр?

– Вы обещали кое-что продемонстрировать, доктор, но еще не сделали этого.

– Как вам угодно, – выдохнул Рич. – В таком случае прошу сесть. – Когда трое зрителей расселись по местам, он продолжил: – Виктория Фейн, подойдите к столу в центре комнаты. Там вы найдете заряженный револьвер. Возьмите его.

Остальные затаили дыхание. Энн Браунинг, до сих пор хранившая молчание, скрестила ноги, подалась вперед и обхватила колени узкими ладонями. На ее золотистых волосах играли отблески света, а румяные щеки и сверкающие светло-голубые глаза разительно контрастировали с заплаканным лицом Вики, механизма из плоти и крови, чей вид не вызывал ничего, кроме жалости.

– Идите вперед, пока я не прикажу… Вот! Стойте! Теперь повернитесь направо… еще чуть-чуть… и встаньте лицом к мужу.

Артур Фейн облизнул пересохшие губы.

– Отступите на несколько шагов… Да-да, вот так. Предупреждаю, капитан: коснувшись миссис Фейн, вы можете причинить ей серьезную травму.

Шарплесс тут же отпрянул.

– Виктория Фейн, вы ненавидите сидящего перед вами человека. Он совершил нечто непростительное. Вы ненавидите его всем сердцем и желаете ему смерти.

Вики не шевелилась.

– В руках у вас заряженный револьвер. С вашего места совсем не трудно застрелить этого человека. Пустить ему пулю прямо в сердце. Смотрите. – Из внутреннего кармана Рич достал черный карандаш с довольно мягким графитным грифелем, после чего приблизился к Артуру и, прежде чем тот успел возразить, поставил на мягкой рубашке крестообразную метку. – Здесь его сердце. Чуть выше, чем вы думали. Вы хотите, чтобы этот человек был мертв. Приказываю вам убить его. Досчитаю до трех, а затем вы выстрелите. Раз… Два…

Сработав, боек револьвера, даже ударив по муляжу патрона, издал бы характерный щелчок, и все в напряжении ожидали этого звука.

Палец Вики задрожал, как и вся рука, плечо и тело, а затем расслабился, соскользнул со спускового крючка, и револьвер с грохотом упал на паркет.

Испытуемая не смогла подчиниться приказу.

Доктор Ричард Рич медленно выдохнул, с облегчением закрыл глаза, а секундой позже снова выдавил улыбку.

Артур Фейн оставался бесстрастным, но по губам его скользнула тень самодовольной ухмылки. Как ни старался он сохранить отстраненный вид, к напускному спокойствию добавилось тщеславие, по всей видимости бравшее начало в самых недрах его существа.

– Ага! – произнес Рич. – Значит, не хотите стрелять из револьвера? Наверное, он вам не подходит. Быть может, вас устроит кинжал? Ведь это женское оружие. Кстати говоря, он лежит на столе. Возьмите его.

Нетвердым шагом Вики приблизилась к телефонному столику.

– Хорошо. Берите. Покрепче сожмите рукоятку. Теперь вернитесь сюда и… Стоп!

Он прикрыл глаза ладонью.

– Вы ненавидите этого человека сильнее прежнего. В руке у вас оружие не менее смертоносное, чем револьвер. Сердце там, где крест. Действуйте.

Без колебаний Вики с быстротой атакующей змеи вскинула руку и нанесла удар.

Величественный, будто конферансье, доктор Ричард Рич повернулся к Шарплессу и Энн Браунинг. Улыбаясь, он поднял руку ладонью вверх, будто собираясь произнести: «Ну что?» – но не успел ничего сказать.

Позади отворилась дверь. Ее открыл лучезарный Хьюберт Фейн, но тут же замер, глянув на Шарплесса, Энн Браунинг, а затем на сидевшего в кресле Артура.

Увидев, как изменилось лицо дяди Хьюберта, Рич проследил за его взглядом.

Артур Фейн кашлянул один-единственный раз. Из груди у него, над нарисованным на белой рубашке крестом, торчала черная рукоятка, что походила на резиновую, но не являлась таковой, а вокруг нее, пропитывая тонкую ткань, расплывалось тускло-красное пятно.

Упершись в подлокотники кресла, Артур попробовал встать. Его колени дрожали. На секунду его губы искривились в гримасе мучительной боли, а затем Артур Фейн пошатнулся и упал ничком.

Глава пятая

Никто не шевельнулся. Уместно будет предположить, что присутствующие утратили способность двигаться, поскольку для начала им требовалось осознать увиденное.

Шли секунды: десять, двадцать, тридцать. Артур Фейн лежал на боку, лицом вниз, и тоже не шевелился. В полированных дощечках паркета неровными пятнами отражался свет торшера.

По прошествии некоторого времени доктор Рич опустился на колено подле Артура и перекатил того на спину. Сперва прощупал пульс на запястье, затем вынул из кармана часы и поднес их к губам Артура. Не замутненное дыханием, стекло осталось кристально чистым. Рич взглянул на хронометр, будто проверяя, который час, а затем спрятал его в карман.

– Невероятно, но факт. Этот человек мертв.

– Мертв? – эхом отозвался Шарплесс.

– Мертв. Клинок пробил ему сердце.

– О нет! – воскликнул Хьюберт Фейн, в чьем тоне преобладал испуганный скептицизм: мол, не может быть, чтобы судьба сыграла с ним настолько злую шутку. – Нет-нет-нет-нет-нет! Нет, ну же, нет! – повторил он, словно пресекая неуместную выходку. – Это уже слишком. Я протестую. Встаньте, дорогой мой мальчик, встаньте и…

– Он вас не слышит, – заметил Рич, когда Хьюберт потянул племянника за руку. – Говорю же, этот человек мертв. – Затем он коснулся черной рукоятки, торчавшей из груди Артура, сдавил ее пальцами, покраснел и добавил: – Скажу кое-что еще. Я принес сюда совершенно другой кинжал.

– На вашем месте я не стал бы к нему прикасаться, – предупредил Шарплесс. – Если испортить улики, полиция поднимет страшный шум. По крайней мере, так бывает в детективных романах. Так что ничего не трогайте!

– Но почему? – спросила Энн Браунинг. – В конце концов, нам известно, кто ударил его кинжалом, – разве нет?

Эти слова впервые повергли присутствующих в полноценный шок.

Вики Фейн, свесив руки по швам, молча стояла в нескольких футах от убитого ею человека. Она не смотрела ни на свою жертву, ни куда-либо еще. Глядя на это безмозглое, утратившее рассудок существо, что заменило собой жизнерадостную, смешливую, привлекательную девушку, существо с мертвыми глазами, напоминавшими голубой фарфор, и заплаканным, но совершенно равнодушным лицом, Фрэнк Шарплесс едва не лишился чувств.

– Доктор Рич, – сказал он, – своими деяниями вы превзошли даже доктора Франкенштейна.

Рич схватился за голову.

– Только не вздумайте ее будить! – рявкнул Шарплесс, неверно интерпретируя этот жест. – Бога ради, не вздумайте ее будить!

– Я и не собирался, молодой человек!

– Она нас слышит?

– Нет.

– Но даже если вы ее не разбудите… – тут Шарплесс судорожно сглотнул, – разве нельзя что-нибудь сделать?

– Можно. Один момент. – Рич повернулся к Вики и произнес тяжелым басом: – Виктория Фейн, ступайте к дивану и лягте головой на подушку.

С беспрекословным повиновением Вики направилась к дивану, но, коснувшись его, сильно задрожала. Рич тут же подбежал и легко коснулся ее висков кончиками пальцев, после чего дрожь прошла, и Вики улеглась.

– Теперь усните, – забормотал Рич голосом, имевшим влияние на всех в гостиной. – Вы снова стали собой, Виктория Фейн. Усните. Вы не проснетесь, покуда я не велю вам проснуться, а там забудете обо всем, что случилось. Теперь спите. Спите…

Шарплесс тоже подскочил к дивану и сдавленно прошептал нечто вроде молитвы.

При взгляде на Вики могло показаться, что размытая картинка обретает резкость или безжизненная глина напитывается теплой человечностью. Девушку наполнило нечто – разум? сердце? душа? – изменившее черты ее лица, и на месте манекена лежала теперь Вики с нетипичными для нее разводами от слез на щеках.

Кожа обрела прежний цвет здорового загара, а линия губ – знакомые очертания. Легко и размеренно дыша, Вики спала и улыбалась во сне.

– Слава тебе господи… Если кто-то еще хоть раз попробует сделать с ней что-нибудь подобное…

– Капитан Шарплесс, – оглянулся Рич, – нет ли у миссис Фейн неприятных ассоциаций, связанных с этим диваном?

– Клянусь, не знаю!

– Мистер Хьюберт Фейн?

– Дорогой мой доктор, меня не спрашивайте. – Манеры седовласого Хьюберта оставались утонченными, но лицо приобрело грязно-серый цвет. – Трудно вообразить, что неодушевленный предмет мебели способен оказать на человека подобное действие… Девушка… Ей известно, что произошло?

– Нет, – отрезал Рич. – А вам?

– По-моему, я начинаю все понимать, – произнес Шарплесс.

– И я тоже, – согласился Рич. – Кто-то подменил кинжал. Смотрите.

Снова опустившись на колени подле мертвого тела, он – не без труда и невзирая на протестующие возгласы – вытащил клинок из раны. Поскольку сердце перестало биться, крови выплеснулось совсем немного.

Нож был изготовлен из легкой и тонкой стали. Длина клинка составляла примерно четыре дюйма. Когда Рич вытер его носовым платком, все увидели, что металл неаккуратно окрашен в серебристо-серый цвет, а тонкая рукоятка затянута в мягкую черную резину.

Если не присматриваться на свету, кинжал как две капли воды походил на тот, что лежал в коробке перед началом эксперимента.

– Так я и думал, – сказал Рич. – Толстая резина на рукоятке. И возле столика совсем темно. Миссис Фейн почувствовала, что держит в руке резиновый предмет, а подсознание любезно подсказало, что кинжал игрушечный, в полном соответствии с ожиданиями. Поэтому она без колебаний выполнила приказ. – Он взвесил нож на ладони. – Даже массой не отличается. Кому-то придется за многое ответить.

– Хотите сказать, что…

– Хочу сказать… – Рич положил нож на пол и выпрямился, – что меня винить нельзя. Не в этот раз. Кто-то заменил безвредную игрушку настоящим оружием, чтобы миссис Фейн убила мужа, не понимая, что делает. – Он прижал ладонь к розовому лбу. – Странно. Чертовски странно. Нам известно, кто убийца. Но мы не знаем, кто виновен в преступлении.

В гостиной стало тихо.

– Но каким образом подменили кинжал? – задумчиво произнесла Энн Браунинг.

– Прошу прощения?

– Я спрашиваю, – тихо, но отчетливо повторила Энн, – каким образом подменили кинжал?

Все взгляды устремились к ней.

Впервые с начала эксперимента Энн Браунинг напомнила о себе, поскольку до сей поры не вскрикнула, не взвизгнула, не лишилась чувств… Короче говоря, не повела себя ожидаемым образом, и присутствующие об этом не забыли.

Она сильно побледнела, отодвинула кресло подальше от мертвеца и вцепилась в подлокотники тонкими пальцами. Только и всего.

– Видите ли… – Она смущенно запнулась, но в скором времени продолжила: – Последним, кто касался этого кинжала, был мистер Фейн, так?

Снова тишина.

– Так, – лаконично подтвердил Шарплесс.

– Он сидел вон там, – продолжила Энн, наморщив лоб, – с кинжалом и револьвером в руках. Кинжал был игрушечный, ведь я отчетливо помню, как мистер Фейн сгибал резиновый клинок.

Каждый прокрутил в голове образы из недавнего прошлого.

– Верно, – признал Рич с той же армейской лаконичностью. – Я видел это своими глазами.

– А затем вы, – взглянула на него Энн, – велели положить оба предмета на столешницу. Мистер Фейн встал, выполнил вашу просьбу, а затем вернулся на место, и с тех пор никто из нас не приближался к этому столику.

Воспоминания были настолько явственными, а факт – таким неопровержимым, что никто не сказал ни слова. Все повернулись к столику. Тот стоял как минимум в двенадцати футах от растерянных людей, собравшихся вокруг кресла.

– Только не подумайте, – Энн облизнула розовые губы, – что я вмешиваюсь в происходящее или на чем-то настаиваю. Но сами посудите: никто из нас не покидал этого полукруга. Все или сидели, или стояли, но оставались на своих местах, даже когда Вики ушла в другой конец комнаты. Доктор Рич не последовал за ней; он тоже остался здесь. Все были друг у друга на виду. К столику никто не подходил. Следовательно, ни один из нас не имел возможности подменить кинжал.

И снова долгая пауза.

– Вот именно! – не выдержал Шарплесс. – Истинная правда, как Бог свят!

Рич не без труда изобразил вымученную улыбку.

– Вы прирожденный детектив, мисс Браунинг, – заметил он, и девушка слегка покраснела. – Не могу не согласиться. Вы правы. И в таком случае…

– И в таком случае, – сдвинула брови Энн, – нельзя не предположить, что в комнату проник посторонний, а затем…

Она умолкла. Ее взгляд остановился на лице Хьюберта Фейна, и в глазах Энн Браунинг промелькнул испуг.

– Так-так… – задумчиво протянул доктор Рич.

Опиравшийся на спинку кресла Хьюберт Фейн походил на человека, с которым судьба играет злые шутки куда чаще, чем того заслуживает любое живое существо.

– Прошу, только не подумайте… – начала Энн.

Хьюберт откашлялся.

– Ваша тактичность, мисс Браунинг, – сказал он, – приводит меня в совершенный восторг, но в то же время я умею улавливать намеки. Мэм, я не убивал своего племянника. Свято заверяю, что нет на свете человека, которому я желал бы здоровья и благополучия в большей степени, чем Артуру. Да, мне пришлось покинуть эту комнату, но если не принимать во внимание мой разговор с алчным букмекером по имени…

– Погодите! – прервала его Энн, приложив кончики пальцев ко лбу. – Прошу, дайте закончить мысль!

Хьюберт ответил учтивым жестом согласия, но заметно было, что в более интимной обстановке он охотно задал бы этой девушке хорошую трепку.

– До выхода из комнаты вы не могли подменить кинжал, – сказала Энн, – поскольку вели себя так же, как остальные, и не приближались к телефонному столику. Когда вас вызвали, помню, как проводила вас глазами. Вы покинули наш полукруг, только когда отправились в коридор следом за Дейзи.

– И это тоже соответствует истине, – согласился Шарплесс.

– Сэр, мэм, позвольте поблагодарить вас, но…

– Но, – подхватила Энн, – я не понимаю, как вы – прошу, не обижайтесь! – как кто угодно мог проникнуть в гостиную после вашего ухода. Или, если посудить, в любое другое время.

Доктор Ричард Рич, похоже, был смущен быстротой, с которой эта тихоня взяла расследование в свои руки.

– Никто не мог сюда проникнуть? Не понимаю…

– Ну… Возьмем, к примеру, дверь.

– Так-так?

– Она прямо перед нами, – сказала Энн, – и ее невозможно открыть без скрипа. Мог ли кто-то войти сюда, миновать освещенное пространство, бесшумно пробраться по деревянному полу, подменить кинжал и снова уйти, оставшись незамеченным?

Все задумались над ее словами.

– Нет, – наконец ответил Шарплесс. – Это невозможно. К тому же я готов поклясться, что сюда никто не входил.

– Что насчет окон? – предположил Рич, массируя виски.

– Там скрипучий пол! – воскликнула Энн. – И задернутые шторы! И…

Задумчиво прищелкивая языком, Шарплесс направился к окнам, но остановился, когда под ногами у него скрипнул паркет, и уставился на безупречно задернутые белые шторы, после чего раздвинул их, высунул голову в одно из двух окон и сообщил:

– До земли восемь футов. У кого-нибудь найдется чем посветить?

Из выдвижного ящика в телефонном столике Хьюберт Фейн извлек фонарик. Включив его, Шарплесс поводил лучом по земле.

– Да, восемь футов, – подтвердил он, – а внизу нетронутая цветочная клумба. Сюда никто не залезал. Не говоря уже о том, чтобы отодвинуть шторы, пройти двенадцать – если не пятнадцать – футов по чертовски скрипучему полу и остаться незамеченным. Это попросту невозможно. Подойдите и взгляните сами.

Шарплесс выключил фонарик, отвернулся от окна и запустил пальцы в волосы. Рослый сердцеед в черно-красном пиджаке превратился в испуганного и озадаченного юношу.

– Но мы не виноваты! – наконец выпалил он так, словно кому-то возражал.

– Вот именно, – подтвердил Рич. – Мы определенно не виноваты. Никто из нас. И мы можем обеспечить друг другу… как это называется… ах да, алиби.

– Но кто-то подменил кинжал!

– Каким образом? – спросила Энн.

– Вы же не думаете… – Шарплесс запнулся. – Вы же не думаете, что это сделал сам Фейн?

– Зная, что его ударят настоящим ножом? – задумался Рич. – Помните, как я хотел закончить эксперимент, но покойный настоял на продолжении?

Все переглянулись.

Рич застегнул пуговицу на неопрятном смокинге и расправил плечи. Хотя он был встревожен сильнее остальных, любой сказал бы, что он, в отличие от других, полон решимости.

– Увы, мы не в состоянии продолжать этот спор, – объявил он. – Нравится нам это или нет, пора звонить в полицию. Предлагаю делегировать полномочия одному из нас. Пусть этот человек расскажет о случившемся. Что будет непросто.