Пустая карта

– Конечно, Оль, в кладовке и на балконе коробки, я что могла, забрала из твоей квартиры перед продажей, правда, Алинка кое-что повытаскала зараза, пока я не видела.

Закончив с едой, я сполоснула тарелку над раковиной и поцеловав мать в щеку, пошла искать обувь.

– Мам, ты вечером на работу? – крикнула из коридора, натягивая куртку и вытаскивая из сумки документы.

– Я с ночной сегодня, мне только послезавтра с утра выходить, – она вышла в коридор.

– Тогда чего возле плиты стоишь? Иди отдыхай, – ее чуть подрагивающие руки и тени, легшие под глазами, вызвали во мне беспокойство.

– Ну, ты чего? Как я тебя голодной оставлю.

– Я сама себе приготовлю, с голоду не помру. Пожалуйста, отдохни мам, – и она снова не удержавшись, сжала меня в своих руках.

– Я скоро приду мам, – поцеловала ее в щеку и выскользнула за дверь, сглатывая вставший в горле ком.

Остановившись у подъезда, подкурила сигарету, глубоко затягиваясь, окидывая взглядом родной двор и свою все еще стоявшую на парковке черную четырку, правда, со спущенными колесами. Жива ли она еще. Надо проверить. Я купила ее на последнем курсе института, тогда уже больше года подрабатывала, и моих накоплений едва хватило на ее покупку и страховку. А потом был Влад и его подарок в виде Мазды сх-9, автомобиль который был официально оформлен на мое имя, я так и не определилась, это вышло мне плюсом или сыграло против. Мазду пришлось продать, как и квартиру в центре, чтобы покрыть «ущерб, нанесенный преступной деятельностью», эта же машина фигурировала как доказательство этой деятельности, мол, на свои кровные я не имела возможности приобрести подобный автомобиль без кредита. Воспоминания о Владе породили физически ощутимую горечь, и я, сделав последнюю затяжку, выбросила окурок. Хорошо, что ту машину пришлось продать, я бы все равно больше не села за ее руль.

– Ольга? Алексеева? Да ладно, – обернувшись на голос, увидела Валерку с пятого этажа. Когда-то вместе в детский сад ходили, и оба выросли в этом дворе.

– Привет!

– Привет, привет! Давно ты… ну это… откинулась?

– Сегодня.

– Мои поздравления, – он искренне пожал мою руку и потянулся к карману за сигаретами.

– Спасибо, Валер.

– Чем заниматься планируешь?

– Да, пока не знаю. Вот стою, на тачку свою смотрю, надо реанимировать лошадку.

– Да без проблем, я же тут сервис небольшой в отцовском гараже открыл, загоним, подшаманим.

– Сдерешь в три шкуры за свое «подшаманим», я пустая сейчас на бабки.

– Алексеева, ну ты меня сейчас обидела, прям, – эмоционально проговорил, едва успев выдернуть изо рта сигарету, – как неродная, ей-богу. Договоримся. Я своих не обижу.

– Мне к участковому сейчас надо, – бросила взгляд на наручные часы.

– Все лады, не задерживаю, на обратном пути подходи, я в гараже буду. Подготовлю колеса, мы ее переобуем тут и до гаража на тросу дотащим.

– Спасибо, Валер, подойду.

В кабинете у участкового пахло сыростью и недавно съеденным дошираком.

– Так, Алексеева, пределы города не покидать, каждую пятницу отмечаться у меня.

– А если на дачу или в лес по грибы? – я усмехнулась. Не совсем понимая смысла подобных ограничений, я же не по два-два восемь сидела и не за грабеж, обычно, таких как на привязи держат.

– Обо всех своих перемещениях мне сообщаешь. Ясно?

– Ясно.

– До пятницы свободна.

***

– Привет, мой милый! – произнесла мама, подходя к моему столику, и я поднялся, приветствуя ее поцелуем в щеку.

– Привет! Как добралась? – отодвигая стул и помогая ей сесть.

– Хорошо, пока пробок нет, можно спокойно ездить. Какой симпатичный ресторан. Я еще тут не была, – она обвела взглядом помещение, и на ее губах появилась улыбка. Мне нравилось, когда я мог ее чем-то приятно удивить или порадовать.

– Ты хотела о чем-то поговорить?

– Да. Только давай закажем кофе для начала.

Когда принесли кофе, она, постукивая ноготками по чашке, подняла на меня взгляд.

– Оксана объявилась, – настроение тут же поменялось и мое, и мамы. Напряжение повисло в воздухе.

– Снова? Что хотела?

– Что и всегда. Помощи. Денег.

– Я уже надеялся, что она в какой-нибудь подворотне померла.

– Слав, она твоя мать.

– Моя мать – это ты, а она это так, биологическая составляющая. Я надеюсь, ты ей ничего не обещала?

– Нет, я сказала, сначала поговорю с тобой.

– Ни копейки ей не давай. Где гуляла все эти тридцать девять лет путь там и гуляет. Можешь так и передать.

– Ты строг к ней.

– Я справедлив. И я своей позиции не поменяю.

Глава 5

После встречи с мамой ощущал внутри раздражение едкое и не стихающее. Все это оттого, что она назвала Оксану моей родной матерью, нет, родная мать никогда бы не оставила своего двухмесячного сына своей бездетной сестре и не свалила бы в поисках «женского счастья» с очередным *барем. Для меня родная мать – это Люба, которая вырастила, выкормила, сделала все, чтобы я вырос нормальным человеком, именно она дала мне старт в жизнь, она всегда была рядом, будь то ветрянка или разбитое в школе окно, всегда поддерживала и направляла. Только она. А этой вообще в моей жизни не было, я порой видел письма, которые она писала Любе, еще когда в школе учился, и в них не было ни строчки, ни вопроса обо мне, там было только одно: «дай денег», «пришли денег», «помоги деньгами». Я увидел ее впервые пять лет назад, она приехала к Любе и просила помочь, снова. Когда я вошёл в квартиру, она даже не поняла, кто перед ней. А я увидел в ней лишь потрепанную жизнью, торгашку с рынка с засаленными волосами, прокуренными зубами и опухшим после хорошей пьянки лицом. Нет, она мне никто, была никем и никем останется, что бы мама ни говорила. Вывернул руль, выезжая с парковки ресторана, вливаясь в поток машин. Надо сегодня срочно в зал, а лучше в спарринг с Волчарой или Стасом. Стиснул руль сильней, до белесых костяшек гася и, подавляя желание дать волю эмоциям, втопить педаль газа, вывернуть на встречку, поджимая и подрезая мешающие мне авто. Стянув с торпеды пачку сигарет, закурил, приоткрывая окно. Сбрасывая скорость. Намерено. Контроль. Иначе все пойдет по известному половому органу.

***

После участкового зашла к Валерке, он уже грузил колеса для моей машины в свою старенькую Тойотку. А через час моя четырка уже ползла на тросу к его гаражу.

– Ну, все, полдела сделано, – произнес Ефимов, отцепляя трос от машин, – я сегодня акум нормальный воткну в нее, попробую завести, а там посмотрю, что да как. Если заведется, то все патрубки, фильтра, жидкости поменяю, все проверю. Если нет, буду смотреть, что не так. Ну и колеса тебе сейчас на лето подберу. У меня там, на докатку есть комплект тринадцатых.

– Спасибо, Валер. Ты мне до того, как делать начнешь, сумму скажи, а то вдруг не потяну.

– Частями отдашь со временем, – и подкурив сигарету, – свои Оль, а своим помогать надо.

– Ну и как мне тебя благодарить, – усмехнулась по-доброму от того, как в груди сдавило сердце.

– «Долг платежом красен» – знаешь такую поговорку? Забыла уже, как моего Димку спасла.

После рождения у его сына обнаружили какие-то врожденные проблемы с сердцем операция, сделанная по ОМС, не дала необходимого результата, и они собирали деньги на повторную операцию только уже в Германии и последующую реабилитацию. Я тогда узнала об этом от мамы и не смогла остаться в стороне. Это было давно, года четыре назад.

– Это были просто деньги Валер, у меня была возможность помочь, я помогла. Как сын, кстати?

– Хорошо, как будто и не было тех страшных лет.

– Дай Бог, чтобы и дальше все было так же.

– Да, – он выбросил под ноги окурок и затушил его ботинком, – подходи завтра, все скажу по машине.

– Договорились, – пожав Валерке руку, пошла домой. Во дворе, подкурив сигарету, села на скамейку недалеко от подъезда. В Советское время на этом пятаке напротив дома был фонтан, сейчас эту чашу старого фонтана использовали, как клумбу, рядом поставили скамейки, а выросшие вокруг деревья создавали тень в солнечный день, местные пенсионеры любили тут проводить время. Я затянулась сигаретой, все еще блуждая в собственных мыслях по поводу Валеркиного сына, своей матери, участкового, и того ощущения, что за два года моего отсутствия, так много всего изменилось. Наверное, просто слишком много впечатлений за один день.

Я уже докуривала, когда у нашего подъезда притормозила машина. Явно не местная, ценовой разбег не тот, и номера «блатные», знакомые… Этот черный тонированный танк, будто неприятный вестник из прошлой жизни, порождал во мне тревогу. Взгляд намертво прилип к чужаку, словно эта тачка представляла угрозу одним своим существованием, напряжение возросло, и пальцы левой руки впились в край скамьи, и вдруг из машины выпорхнула моя сестра. Горячий пепел упал на пальцы, обжигая, и я, зашипев сквозь зубы, бросила истлевший до фильтра окурок в урну. В памяти выстрелом цифры, когда-то увиденные, отпечатанные в памяти, – это Сухановские номера, депутатские. Но за рулем не он, тому лет сорок пять уже, а это, скорее всего, отпрыск его, через лобовое особенно под таким углом обзора лицо сильно не рассмотреть, но то, что это был молодой парень было видно. Твою ж мать, Алин. Сестра обошла машину, встав со стороны водительской двери, поцеловала парня, через опущенное стекло и побежала к подъезду.

Сжала на секунду веки, до боли. Поднявшаяся волна злости, тревоги и страха сдавила горло, будто сжимая свои трупные пальцы вокруг моей шеи. Что же ты дура такая, Алин? Неужели моя история тебя ничему не научила? Домой я поднималась, стараясь унять тот ад, что творился внутри. Надо нормально с ней поговорить, спокойно. Для начала расспросить все, вдруг это только первые встречи и спрыгнуть с этого вагона еще можно без потерь. Но надежды на то и надежды, чтобы не оправдываться, мне ли об этом не знать…

Глава 6

Войдя в квартиру, столкнулась с Алинкой в коридоре. Она протирала свою обувь.

– Оля? – удивление в голосе сестры было смешано с недовольством, которое ей не удалось до конца скрыть. – Освободили?

– Да.

– Поздравляю! – Улыбка на лице такая же неискренняя, как и её объятья. Неожиданное и неприятное открытие.

Я прошла за ней на кухню, наблюдая, как она начала рыться в холодильнике и открывать кастрюли и сковородки, стоявшие на плите.

– А что у нас из съестного, только оладьи? М-да, негусто. А где мама?

– Отдыхает после смены.

– Ну можно было хотя бы суп сварить.

– Возьми и свари. В чём проблема? Мать тебе не кухарка, чтобы для тебя по заказу готовить.

– Я только вчера маникюр сделала. Ты вообще представляешь, сколько сейчас он стоит? Я не буду с покрытием за пятак грязную картошку чистить!

Да-а-а! В этот момент я представляла, и очень даже ярко, только не стоимость её маникюра, а то, как удачно ей пере*бать, да так, чтобы носовая перегородка треснула без смещения.

– Значит, ты с сегодняшнего дня на диете, – едва сдерживая бурлящую злость, произнесла я.

Двинулась к шкафу и потянулась за кастрюлей, чтобы набрать в неё воды. Приготовить что-то всё же надо было, а то мама проснётся, а в доме даже перекусить нечем. Этот пылесос сейчас все оладьи подъест.

– Я и так слежу за фигурой.

– На, порежь, – вымыв морковь, положила перед сестрой.

– Ну, Оль. Я же сказала…

– Жрать хочешь? Чисти и режь. А мать дёрнешь хоть раз, я тебе голову откушу.

– Ну, капец, – скривив губы, она дожевала оладьи и всё же потянулась за овощечисткой.

– Учись готовить. Может, хоть этим своего мужика удивишь. Кстати, кто он?

– Ты вроде только сегодня освободилась, а уже обо всём знаешь.

– Я вообще очень много о жизни знаю. Привыкай.

– Марк. Его зовут Марк.

– Сухановский отпрыск, что ли?

– Сын.

– Торчок со стажем. С пятнадцати лет на дури. Тебе приключений в жизни не хватает или просто мозгов дефицит?

– Он почти не употребляет. Очень редко.

– Почти! – от её идиотизма у меня вырвался нервный смех. – Ты сама-то себя слышишь сейчас? «Почти», блин.

– Вот только не надо меня учить!

– Алин, у подобных людей к таким, как мы, уважения нет. Мы для них никто. Челядь, не больше. А у наркоманов ещё и психика деформированная. Наиграется твой Марк с тобой и бросит, и, дай бог, чтоб не в разных пакетах где-нибудь в лесополосе.

– Вот не надо только преувеличивать. Сама вон с Владом встречалась и жила как королева.

От упоминания этой твари волна злости прокатилась по всему телу, заставляя плотно сжать зубы.

– Ну и чем это закончилось?

– Я не лезу в дела Марка, так что всё хорошо. И вообще, надо сейчас строить фундамент своей жизни, – подчеркнула она слово «сейчас». – К тридцати я хочу нормально жить, по-человечески, понимаешь? А не сидеть в старой хрущёвке и чистить увядшую морковь на суп. Я хочу иметь возможность заказать эту чёртову еду из любого ресторана в городе, а не торчать часами у плиты, чтобы тупо пожрать сегодня вечером. И кстати, я очень рада, что ты вернулась. У тебя же столько знакомых осталось; ты с Владом в таких кругах вертелась, а среди его знакомых же сто процентов есть интересные холостяки. Я бы на твоём месте уже начинала искать своего принца. А то часики-то тикают.

– Спасибо, не надо мне такого счастья. Одно как-то привалило, до сих пор разгребаю. И знаешь, в тридцать уже не принца на белом коне надо искать, а человека, с которым готова разделить постель, воспитание детей, жильё и холодильник. А в перспективе и старость. Человека, на которого в случае чего можно положиться. А принцы хороши в восемнадцать-двадцать лет: страсть, любовь, истерики, скандалы и битьё посуды, а также бурное примирение. Только в девяносто процентах случаев, стоит появиться реальным проблемам, даже возьмём ту же беременность, этот принц тихонько сядет на своего жеребца и ускачет вдаль. А ты как хочешь, так и крутись. Он же принц, мать вашу, у него другие проблемы, глобальные, и нах*р ему пелёнки твои стирать. Так вот, в двадцать всё это проходит проще и переживается быстрее, так как в запасе есть лет десять, а после тридцати уже разгон не тот, да и сил поменьше. Все чаще и всё больше принимаешь всякую ерунду близко к сердцу, всё чаще задумываешься о будущем, о старости, о детях и возможных внуках. Поэтому уже принца не ищешь, а ищешь обычного мужика: работящего, сильного, спокойного и надёжного. Носки раскидывает? В туалете по часу сидит? Пивасик порой с друзьями глушит под футбол? Ну и фиг с ними! Главное, чтоб на жеребце в степь не ускакал в случае п*здеца жизненного, а плечо своё сильное подставил. А носки убрать можно; да и друзья с пивом и футболом у адекватного мужика случаются от силы два раза в год – в новогодние и майские праздники. Зато прийти смогу в любой момент к нему, обнять и поныть, что опять п*здец и снова нежданный негаданный; и мужик нытьё моё выслушает, сопли утрёт и проблему решит, а я ему борщ сварю, оливье накрошу и пирогов настряпаю. Так что с принцами поиграться можно, если очень хочется, только замуж за них выходить – не стоит. Не совершай моих ошибок, не верь этим богатеньким принцам. Сейчас ты ещё радоваться можешь, что тебя только вы*бали, и ты жива, и на свободе. Используй шанс соскочить, пока не поздно.

– Если выйдешь замуж за сантехника, ты будешь лишь женой сантехника, а если за принца – то принцессой.

– Если выйдешь за принца, ты будешь дешёвой выскочкой, простолюдинкой. И, как бы ты ни пыжилась, ты так ей и останешься в его глазах и в глазах его родителей. А ещё он будет считать, что он имеет на тебя все права, как на вещь, ибо купил за подарки, брюлики и штамп в паспорте с ним, великим и луноликим.

– Почему ты постоянно всё выворачиваешь так, что мне сдохнуть хочется?

– Тебе двадцать три – почему ты до сих пор всё ещё веришь в сказки?

– А у тебя вся жизнь сосредоточена вокруг кастрюльно-бытового сценария. А я красиво жить хочу!

– Живи, кто тебе мешает, если тебе хочется, только за свой счёт, не за чужой. Не обязательно прыгать к мужику в постель, чтобы иметь возможность слетать в Ниццу. На поездку можно просто заработать своим умом и руками. Так же, как и на всё остальное.

– На Ниццу, дорогая моя сестрёнка, другим местом зарабатывают, а не руками и умом, то есть кое-чем между этими органами.

– Ну, если ты в проститутки метишь или в подстилки, то, да, именно тем и зарабатывают.

– Девочки, вы уже тут что-то готовите? – Мама вошла на кухню, и мы прервали нашу перепалку с Алинкой. – А я проснулась и подумала, что вас надо чем-то накормить.

– Уже почти всё готово, мам.

– Ой, Оля, я совсем забыла… – и она, что-то приговаривая себе под нос, направилась в коридор и начала рыться в шкафу. – Вот, телефон твой. Я на баланс деньги закидывала и иногда звонки делала, чтобы сим-карту не отключили.

– Спасибо, мам, – и я снова обняла её. Мне кажется, я никогда не устану это делать. – Я про него совсем забыла.

Вечер прошёл в тёплых разговорах с матерью и конфликтах с сестрой, которая была не в восторге, оттого, что я буду жить с ней в одной комнате.

– Почему в моей?! Ставь кровать в маминой! – возмущалась она.

– А тебе не жирно будет в самой большой комнате одной жить? Ты, значит, на восемнадцати квадратах будешь в одну харю, а мы вдвоём на одиннадцати ютиться. Подвинешься. И поднимай свою королевскую задницу, пошли кровать вытащим из кладовки.

Из кладовки пришлось достать не только разобранную кровать, но и коробки с моими вещами, а потом ещё бодаться с Алинкой за место в шкафу.

Когда моя сестра успела превратиться в такую тварь? Всего два года и три месяца меня не было, а такая разительная перемена, что мне удушить её хотелось и с каждой минутой всё больше.

– Оль! – раздался голос матери из её комнаты. Я, отложив разбор вещей, заглянула к ней; она стояла на стуле и что-то искала на антресоли. – Я тут золото твоё убирала… О, вот оно, – и достала небольшой кулёк, скрученный из носового платка, но, развернув, едва не побелела. – А тут не всё… А где же остальное? Оль, я отсюда ни колечка не взяла.

– Алина! – крикнула, уже подозревая, куда оно могло пропасть.

– Ну что опять?! Вы достали уже меня сегодня дёргать! Можно спокойно посидеть?

– Где украшения отсюда? – Я взяла остатки из рук мамы и сунула Алинке под нос.

– Что вы так орёте?! Ну взяла я парочку, надела несколько раз. Это что, преступление?

– А ты меня спросила или мать? Или информация, что в детстве в голову закладывали, почему чужое брать нельзя, в твою тупую болванку не влезла?

– Ты в тюрьме была, как бы я тебя спросила?

– Письма туда доходили, а от тебя я ни строчки не получила за два года.

Она злой фурией залетела в свою комнату и, схватив небольшую шкатулку, сунула её мне в руки:

– Вот!

– Проверь всё, Оль, – раздался тихий голос мамы.

– Там всё на месте, – рыкнула эта дура, за что мне непреодолимо захотелось вдарить ей в челюсть. Такими темпами она точно скоро выпросит.

Открыв крышку, порылась в ней пальцами, окинув взглядом остатки прошлой жизни. Если меня не подводила память, то вроде ничего не пропало.

– Повторяю в первый и последний раз: хочешь что-то взять из моих или маминых вещей, то подойди и спроси, можно или нельзя. Поняла?

– Я что, маленький ребёнок, что ли?

– Это не о возрасте, а о воспитании и элементарной вежливости, и уважении к людям, с которыми ты живёшь!

– Оль, не надо, – мама ласково, успокаивающим жестом коснулась моей руки, потому что я не сдержалась и настолько повысила голос, что Алинка вздрогнула.

Оставшись с мамой наедине, переложила украшения в шкатулку, ибо она тоже была моя.

– Мам, я же тебе их не на хранение оставляла, а что бы вы ни в чём не нуждались. Давно бы заложила эти побрякушки и всё.

– Зачем? Такую красоту за бесценок. Мы справлялись, Оль. Что поесть было, а значит, всё хорошо. А тебе сейчас всё это пригодится. Кто знает, как жизнь повернётся. Говорят, после срока тяжело работу найти, да и вообще в жизни устроиться. Я поэтому и телефон берегла. Может, номера знакомых там важные есть, я же не знаю, может, кто помочь тебе сможет.

– Спасибо, мам. Ты у меня самая лучшая, – и снова объятья, такие тёплые и родные, от которых внутри всё переворачивается.

Не было в телефоне номеров тех, кто мог помочь, были только номера тварей, которые предали, но маме об этом лучше не знать

Глава 7

Утро началось с очередного открытия. Неприятного. Я с шести утра сидела в интернете через телефон и просматривала на сайтах вакансии, попутно приготовила для всех завтрак и выпила кофе. Часов в девять, наведя марафет, ушла Алинка, якобы на учёбу, но судя по ее внешнему виду, я очень в этом сомневалась. Около двенадцати я вышла из комнаты, услышав шум в коридоре, и обнаружила, что мама, что-то нервно ищет, перетряхивая свою сумку.

– Что случилось?

– На проезд не могу деньги найти, то ли положила куда, то ли Алинка опять вытащила.

Мама была явно расстроена и торопилась. Смена начинается в двенадцать, а время уже половина двенадцатого, а еще на дорогу, сколько уйдет, и ожидание автобуса.

– Она у тебя, что деньги без разрешения таскает? – ответа можно было не ждать, по изменившемуся лицу было все понятно без слов, подобная ситуация явно не впервые, я потянулась к своей куртке и выудив из кармана паспорт, вытащила оставшиеся после покупки билета деньги и протянула маме.

– Ой, Оля, не надо, я пешком добегу.

– Возьми. Не успеешь пешком, далеко ведь.

– Я верну дочь, – смущение и стыд отразились в ее глазах, царапая мою душу.

– Ерунду не говори, – поцеловав маму в щеку и проводив за дверь, прошла на кухню, плеснула в чашку кофе и села за стол, нервно стуча пальцами, желание раскрасить лицо своей обожаемой сестренке стало стойким и окончательно непреодолимым. Надо узнать, где она обитает вне дома, парадокс, но нового номера сестры у меня не было, порывшись в телефоне, нашла номер Галины, два года назад она была лучшей подругой Алинки, надеюсь, номер она не поменяла. Галя подняла трубку почти сразу.

– Привет! Это Ольга Алексеева, сестра Алинки. Слушай, не знаешь, где я сестру могу найти?

Но Галя не знала. Как оказалось, они давно не общаются и сестричка теперь зависает с девочками другого социального слоя и достатка, а Галю стала считать нищебродкой. Ох*еть расклад. Но некоторую необходимую информацию выведать мне все же удалось, по вторникам и пятницам она со своими понтовыми курицами зависала в ресторане «Fresco» – это было одно из числа самых пафосных заведений города. Откуда же у тебя бабла столько, красавица? Там чашка самого дешевого кофе стоит дороже, чем кроссовки у среднестатистического работяги.

Ладно, устрою я тебе пафосный выход в свет, сестренка.

Собралась я за минут двадцать, вытащив старые, люксовые ботинки, кожанку, черные брюки и черную водолазку из шкафа, осмотрела их, вроде Алинка не таскала, пойдет. Волосы в низкий хвост, надеть цацки в уши и на пальцы, чтобы точно пустили. Парочку колец сунула в карман, надо зайти в ломбард, денег даже на такси не осталось. Сумку тоже отрыла, в одной из неразобранных коробок, плюс водительские права на всякий случай и паспорт с собой. Права еще действительны, а вот страховки на машину нет, ладно может она вообще уже «недвижимое» имущество и путь ей только на металл. Сейчас к Валерке забегу, узнаю.

Но Валерка не подвел.

– Привет! – он пожал мне по-мужски руку, перекидывая сигарету с одного края рта в другой.

– Привет! Ну как шанс есть? – кивнула в сторону тачки.

– Так, все готово, садись и езжай. Жива еще твоя лошадка, вчера все сделал, сегодня даже по району прокатился, заправил.

– Отлично. Ты не представляешь, как я тебе благодарна. Сколько я тебе должна?

– Оль, за работу ничего не должна, это так от души, а по запчастям я не считал еще, забеги вечером, если несложно.

– Хорошо, Валер. Забирать уже можно?

– Конечно.

Попрощавшись с Валеркой, залезла в тачку, как же давно я не садилась за руль и еще дольше не водила механику, но ручки ножки еще помнили, с места тронулась лишь со второй попытки, но дальше все пошло как по маслу, сделав круг вокруг гаражей, остановилась и, достав телефон, загуглила ближайшие ломбарды. Через полчаса в кармане уже лежала небольшая сумма денег, с Валеркой, конечно, наврятли полностью рассчитаться хватит, но какую-то часть я оплатить смогу.

Уточнив через карту в телефоне маршрут до реста в центре, я завела машину и выдвинулась в путь. Злость на Алинку не уменьшилась, а когда я увидела ее сидящей в ресте у окна и смеющейся в компании таких же идиоток, то и вовсе внутри все забурлило. Припарковав машину, которая, к слову, очень артхаусно смотрелась на парковке среди люксовых брендированных танков, двинулась к входу. Я была в этом месте пару раз с Владом и примерно понимала, что за публика тут собирается и для чего сюда повадилась Алинка.