скачать книгу бесплатно
Де Вилья подал Волкову руку и тот поднялся. Крепостные, прибежавшие на крик, присмирев, встали подле Авдотьи, с небезосновательной опаской поглядывая на шпагу испанца. Может с последнего визита Мартина де Вильи и прошло почти десять лет, но кто он такой и каковы его умения, жители деревни Волковки помнили преотлично.
– Эх, барин, – всплеснула руками ключница. – Не доведут вас до добра ваши забавы! Насадит он вас на свою шпагу когда-нибудь, как мясо на вертел, я батюшке вашему все время это твердила.
– Ты мне еще поговори! – прикрикнул испанец.
– Кстати, о мясе, – произнес Владимир, стараясь разрядить обстановку. – Авдотья, дорогая, приготовь мне, пожалуйста, что-нибудь поесть, а то я так проголодался с дороги. Мартин, ты голоден?
– Вообще-то я уже завтракал, но не откажусь и еще разок!
– Конечно, не откажется, – пробурчала Авдотья. – На чужие шиши то!
– Что ты там сказала? – зарычал Мартин.
– Ой, ничего, ничего! – поспешила оправдаться ключница. – Уже бегу, барин, все сейчас будет, пожалуйте в гостиную, пожалуйста.
– И вина не забудь! – вдогонку Авдотье прикрикнул испанец.
Владимир лишь усмехнулся и возвратил Мартину шпагу.
– А как же наша тренировка? – удивился испанец.
– Я думаю, на сегодня хватит.
– Эх, – недовольно вздохнул Мартин. – Возьмусь я за тебя, волчонок!
– Конечно, возьмешься, Мартин, куда же я от тебя денусь, – расхохотался Владимир и похлопал былого наставника по плечу. – Но только не сейчас. Сейчас я голоден. Так что пойдем-с, откушаем-с.
***
Владимир Волков и Мартин де Вилья сидели в гостиной за столом, ломившимся от всевозможных блюд, любезно приготовленных Авдотьей. Владимир доедал мясо с грибами, а Мартин наполнял очередной бокал вином.
– Так что это за юная дева, amigo, что смогла пленить твое сердце? – делая глоток вина, спросил Мартин.
– Я бы не стал утверждать, что ей удалось пленить мое сердце, – заканчивая с грибами и мясом и переходя к вину, ответил Владимир. – Просто она разожгла в нем искру, которая, я боюсь, может перерасти в пламя.
– Отчего же боишься?
– Она принадлежит другому.
– Ха-ха, – усмехнулся испанец. – И когда же это останавливало тебя, волчонок?
– Проблема в том, что этот другой – мой друг!
– И он хороший amigo?
– Один из лучших! А ты знаешь, как у меня их мало.
– Однако дилемма. Что выбрать: честь и совесть или любовь и страсть?!
– Да, в принципе нет никакой дилеммы, Мартин, – делая глоток вина и отставляя бокал в сторону, произнес Владимир, откинувшись на мягкое кресло. – Любви, как таковой нет, ее просто не существует в природе! А то, что мы по ошибке принимаем за нее, это лишь сильная и мимолетная страсть, со временем перерастающая в привязанность.
– Так мог сказать только человек, испытавший настоящую и сильную amor[11 - Amor (исп.) – любовь], но потерявший ее и взамен получивший болезненный шрам на сердце, как напоминание о прошлых ошибках, – философски заметил испанец.
Владимир внимательно, прищурив глаза, посмотрел на Мартина, а затем усмехнулся и произнес:
– Чертов испанец, а я уже стал забывать, что ты намного умнее и хитрее, чем кажешься!
– Облик часто бывает обманчив, и все мы носим маски, притворяясь под гнетом бесчисленных правил и ненужных моральных и этических норм, и только этот чудный божественный дар, – Мартин высоко поднял бокал с вином, – срывает с нас маски и показывает истинную натуру!
– Ну, ты загнул, философ, – расхохотался Владимир. – Вино делает из нас тех, кто мы есть?! По-моему, избыток этого напитка в организме превращает нас в животных и порождает самые низменные желания.
– Это я и имел в виду, мой юный волчонок! – сказал де Вилья. – Мы все по природе своей лишь дикие звери, совсем недавно вышедшие из лесов и спустившиеся с гор. Просто кто-то когда-то наделил нас разумом, чуть выше, чем у наших четвероногих братьев, и привил мораль, эту лживую puta[12 - Puta (исп.) – шлюха], скрывающую истинную натуру. А этот чудесный напиток, – испанец сделал глоток и, осушив бокал, продолжил, – между состоянием легкого опьянения и фазой превращения в зверя, дарует нам истину, пусть и на краткий миг. Вся истина в вине, мой amigo, и не ищи другой!
– Слова, достойные поэта, – заметил Владимир.
– Отдам их любому из этих стихоплетов по бросовой цене, – нашелся испанец.
– А ты сегодня в ударе, мой друг! Еще вина?
– Конечно! Когда это я от него отказывался, – лукаво усмехнулся Мартин и протянул Владимиру бокал.
Волков наполнил фужер испанца и, подлив вина и себе, произнес:
– Кстати, завтра мы с тобой приглашены на прием, так что не напивайся сегодня сильно.
– Мы? – удивился испанец. – И кто же это позвал к себе Мартина де Вилью?
– Ну, если быть до конца откровенным, на этот прием приглашен я один, но, думаю, что против твоего присутствия никто возражать не будет, скорее, наоборот, твое появление придаст шарм этому вечеру.
Испанец прищурил глаза, и, лукаво посмотрев на Владимира, произнес:
– По-моему, ты что-то не договариваешь мне, хитрый волчонок. Зачем я нужен тебе на этом вечере? А ну, говори!
– Ну да, тебя не проведешь, старый лис, – усмехнулся Владимир. – Твое присутствие мне действительно необходимо для дела. Хочу поставить на место одного молодого выскочку, имеющего наглость усомниться в твоем существовании, и, как следствие, в моем умении владеть шпагой.
– Каков наглец! – возмутился де Вилья. – Усомнился в моем существовании?! Ну, это уже оскорбление! И отчего же ты сам не насадил его на свою спицу, малыш? – И испанец кивнул в сторону трости со скрытым клинком, лежащую на столике рядом.
– Не представилось возможности, мой дорогой друг. Но я и не хочу нанизывать его на мою, как ты выразился спицу, я всего лишь хочу проучить наглеца и преподать урок.
– Самый хороший урок ты можешь преподать ему, пустив кровь!
– Боюсь, он слишком осторожен для этого.
– Боюсь, тогда он просто трус, – фыркнул Мартин.
– Вот именно! – кивнул Владимир. – А что лучше всего не уязвляет мужское самолюбие, чем доказательство его трусости в присутствии всего света, о котором потом еще долго будут судачить злые языки?!
– Ну и плут же ты, – расхохотался Мартин и потрепал Волкова по голове.
– Поднимем за это наши бокалы!
Они чокнулись и выпили. Владимир вновь принялся наполнять фужеры, а Мартин спросил:
– И что же это за мероприятие, на котором мы будем вынуждены появиться завтра?
– День рождения одной юной и очень милой особы.
– Значит fiesta.
– Почему именно fiesta?
– Fiesta – праздник жизни, мой amigo, а мы ведь будем чествовать жизнь!
– Тогда пусть будет fiesta, – согласился Владимир.
– Подозреваю, что эта юная особа и есть та, что разожгла искру в твоем сердце?!
– От тебя ничего невозможно скрыть, старый лис. Да, это она: Анечка Ларионова, красивое и юное создание, подобное ангелу, спустившемуся с небес.
– Ты ведь хотел оставить эти вздорные мысли во благо своего amigo, – усмехнулся Мартин.
– Хотел, – кивнул Владимир. – Но они не перестают меня мучить.
– Чаще всего мы не выбираем свою amor, она сама находит нас в самые неожиданные моменты нашего бытия, – со вздохом произнес испанец, а затем сделал глоток вина и, закрыв глаза, минуту помедлил, как бы вспоминая что-то, после чего добавил. – Так было и со мной.
– Ты был влюблен?! – удивился Владимир. – Никогда бы не подумал. Я всегда считал, что твоя истинная любовь – это вино и драки.
– Кое-чего ты все-таки обо мне не знаешь, волчонок, – театрально взмахнув рукой, сказал испанец. – А я ведь когда-то был даже женат и любил до безумия. Ее звали Аделаида – красивая и горячая женщина, как и ее родная Каталония! И я любил ее больше, чем саму жизнь!
– И что же случилось?
– Случился Бонапарт вместе со своим войском, – с грустью произнес де Вилья. – Однажды его армия вошла в наши земли и, грабя и убивая, они двинулись дальше, как языки пламени, врезающиеся в беззащитное древо. Некоторые присоединились к завоевателю, поскольку перешедшим на его сторону были обещаны всяческие привилегии, а слава Наполеона уже далеко шла впереди его армии. Другие, и в их числе оказался я, решили воевать с захватчиком, но присоединиться к войскам я не успел. Однажды ночью Наполеоновская армия напала на наш город. Уцелевших собрали на площади, и Бонапарт объявил, что всем перешедшим на его сторону будет дарована свобода. Тогда я был еще молод и глуп, и честь ценил превыше всего остального, и я отказался. В отместку они надругались над женщинами не присоединившихся к ним врагов, в их числе оказалась и моя супруга… – Испанец глубоко вздохнул, было видно, что даже спустя годы воспоминания тех дней терзают его сердце. – Она не выдержала позора и покончила с собой. Я же, сбежав из плена, присоединился к союзным войскам и, раздираемый ненавистью и жаждой мщения, стал ярым и безжалостным противником Наполеоновской армии. Один лишь бог ведает, как я был страшен, ведь ни один француз, подвернувшийся мне на поле боя, не уходил живым, я никогда не брал пленных и никогда никого не щадил. Но… а впрочем, не будем о грустном, – натянув привычную надменную улыбку, произнес Мартин. – Давай зальем все эти воспоминания вином, и больше никогда не будем предаваться им.
– Прости меня, Мартин, что я затронул эту тему, – произнес Владимир, в этот момент ему стало жалко былого наставника и старого друга, и в сердцах он корил себя за этот разговор.
– Не стоит, – улыбнулся испанец. – Время лечит любые раны, а это было так давно, что я почти забыл.
Владимир хмыкнул.
– Да ладно ты, парень, – похлопал его по плечу де Вилья. – Расслабься, ведь завтра нас ожидает fiesta!
Глава 8.Fiesta
Большую часть следующего дня Владимир провел стоя перед зеркалом, прихорашиваясь или примеряя тот или иной наряд. Мартин, который несколько раз заходил к нему в комнату, все время смеялся или отпускал нелестные шутки типа: «Ну, ты прямо барышня на выданье», после чего довольный собой удалялся. Волков пропускал эти замечания мимо ушей и возвращался к делам.
Ближе к вечеру он был готов: вымыт, чисто выбрит, приятно надушен и одет, как с иголочки, в черный костюм, замшевые перчатки, блестящий цилиндр и плащ, поверх которого оказался небрежно накинут белоснежный шарф. Как всегда образ дополняла увесистая трость с серебряным набалдашником в виде головы волка. В таком виде молодой дворянин спустился вниз, где его уже давно ожидал Мартин. Увидев Волкова, испанец лишь усмехнулся, хотя и сам, на искушенный взгляд Владимира, выглядел более чем вызывающе: в высоких сапогах до колен, коричневой куртке из мягкой кожи и темно-зеленом плаще, один конец которого оказался перекинут через плечо, а другой, проходя под мышкой, соединялся на груди золотой цепочкой; на голове у Мартина красовалась широкополая шляпа с павлиньим пером, а в левом ухе поблескивала жемчужная серьга.
– Вот так должен выглядеть настоящий мужчина! – гордо заявил испанец.
– Прости меня, Мартин, – усмехнулся Владимир, – но, я думаю, что перья мне не пойдут.
– Каков наглец! – возмутился испанец. – Я купил эту шляпу в самом Мадриде и там это последний писк!
– Возможно, в Мадриде перья и правда в моде, но у нас… ты больше похож на расфуфыренную курицу!
– Гнусный мальчишка! – взревел де Вилья. – Если ты еще раз что-нибудь скажешь о моей шляпе, я не посмотрю на то, что ты стал взрослым и разукрашу твою задницу пряжкой своего ремня, как в былые годы!
– Хорошо, хорошо, – постарался успокоить наставника Волков. – Как тебе будет угодно. И, если хочешь знать, у тебя довольно миленькая шляпка, у нас такие тоже носят… – Владимир отступил на шаг и добавил, – правда, лишь дамы.
Де Вилья покраснел, а его глаза наполнились негодованием, и он уж было открыл рот, чтобы хоть что-то возмущенно сказать, но Владимир опередил его:
– Не кипятись, Мартин, я пошутил! Давай обсудим новые веянья моды как-нибудь в другой, более удобный момент, а пока предадимся более насущным делам. К тому же мы уже опаздываем! Карета подана, так что поторопимся.
– Карета, тоже мне карета, – пробурчал Мартин. – Знаю я твои кареты! Так, старый скрипучий экипаж! Но ты как всегда выкрутился, cachorro[13 - Cachorro (исп.) – щенок]. Если бы не этот прием, я бы надрал твою задницу!
– Какое счастье, что он меня спас, – усмехнулся Владимир и направился к выходу. – Кстати, а твоя серьга довольно мила.
– Правда?
– Нет, я опять пошутил.
– Гнусный мальчишка!..
***
Не прошло и часу, как их экипаж прибыл к парадной поместья Ларионовых. В дверях гостей встречали слуги, которые, любезно кланяясь, забирали у вновь пришедших верхнюю одежду и показывали, куда следовать дальше. Владимир отдал им макинтош и цилиндр, Мартин тоже скинул плащ-накидку и уже собирался снять шляпу, как вдруг один из слуг произнес:
– И шпагу, господин.
– Что? – возмутился испанец. – Ты хочешь, чтобы я отдал тебе свою шпагу?! А, может, мне еще и кальсоны снять и пойти на прием к твоей госпоже с голым задом?!
– Нет, господин, – пролепетал напуганный слуга. – Я прошу у вас только шпагу.
– Мартин, не паясничай, – произнес Владимир. – Просто отдай ему шпагу, здесь так принято.
– Почему же тогда они не просят твою трость?
– Потому-что это всего лишь трость! – с нажимом на последнее слово, сказал Волков.
– Всего лишь трость! – передразнил испанец.
– Ах, кто это у нас тут возмущается? – раздался неожиданно чей-то голос, и Владимир тут же признал его, отметив про себя, что у мадам Ларионовой должно быть дар, всегда появляться не к месту. Впрочем, его негодование быстро сменилось улыбкой, а глаза просияли, когда он увидел, что вслед за маман спешит и дочка.
– Bonjour, Елизавета Федоровна, bonjour, Анечка, – любезно улыбнулся Волков.
– А, Владимир, я отчего-то так и подумала, что это именно вы, – лениво произнесла мадам Ларионова, наводя на испанца лорнет. – Ах, кто это с вами?
– Это мой старый друг и наставник…
