скачать книгу бесплатно
У них пропал информатор. Точнее, не у них, а у Эриха, Марк его даже в лицо не знал. Информатора звали Ральф, и на сотрудничество он согласился с одним условием – никаких контактов с римлянами.
Агент был новый и ничем не примечательный: сдал трех германцев, воевавших вместе с Арминием и осевших здесь после прошлой кампании, помог выявить одного шпиона, изображавшего из себя контрабандиста – трое «спящих» и один шпион, вот, пожалуй, и все. Ну сообщал еще, кто и что болтает на улицах, каково общественное мнение. Правда, был подозрительный момент: на последней встрече Ральф сказал, что скоро в город прибудет немецкая диверсионная группа для взрыва моста через Рейн. Когда Эрих попытался узнать подробности и источник, то Ральф стал говорить, что все это пока на уровне слухов, пообещал узнать конкретнее. Пообещал и исчез. Причем другие агенты информацию не подтверждали. Скорее всего, это была деза, но что случилось с Ральфом?
Два дня поиска, организованного Эрихом, ни к чему не привели. Но стало ясно, что Ральфа в городе нет. Искать дальше или прекратить, надо было решить сегодня. Марк отправился в город заранее, чтобы было время подумать. Встреча с Эрихом была назначена ближе к вечеру в ресторане «Сенатор».
Стояла послеобеденная жара, пахло горячей пылью и конским навозом. На южной окраине города, проезжая спальный район с однотипными многоэтажками с одной стороны дороги и складами, мастерскими и казармами с другой, Марк увидел кафе сети быстрого питания «Солдат удачи». Он уже давно не заглядывал в эту сеть, а ведь именно подобные забегаловки служили прекрасным источником информации о настроениях среди народа.
Заведение было практически пустым, бизнес-ланч закончился, основной поток посетителей схлынул, в зале сидела компания из четырех немцев в одном углу и влюбленная парочка в другом. Немцы ели тушеную капусту с сосисками и пили пиво, причем делали все молча, что было совсем на немцев не похоже. Марк уж было засомневался, немцы ли перед ним, но тут один из них предложил взять еще по кружке на чистейшем баварском диалекте, распространенном в этих местах. Парочке было как-то не до еды, они тихо ворковали между собой, забыв про надкушенные пирожные, сохнущие на тарелках. У стойки сидели две скучающие девицы – одна светлая, другая темная. Марк выбрал столик недалеко от входа. Как только он устроился, к нему подошла изящно сложенная светловолосая женщина жизнерадостного вида средних лет в желтой униформе, которую он до этого не заметил.
Женщина представилась Фелицией, сказала, что она хозяйка кафе, и положила на стол меню. Марк знал репертуар таких заведений – пиво, водка, мясо, макароны, картошка, какие-нибудь пироги, салаты и две-три девушки в качестве десерта на втором этаже, скорее всего, те, что сидят у стойки. Ну и цены – жаркое за один асс, девушка за три.
Он выбрал свинину с картофельным пюре и кружку австрийского «Гессер». Фелиция уже было собралась позвать девушек, но Марк отказался, сообщив, что девушки его не впечатлили и он ограничится едой. Пока ждал заказ, немцы передумали насчет пива, рассчитались и ушли.
Время до встречи с Эрихом еще было и, пообедав, Марк решил поболтать с хозяйкой. Из разговора выяснилось, что кафе открылось недавно. Фелиция работает по франшизе, франшиза стоит недорого, но само оборудование и аренда влетели в копеечку, клиент вроде идет, через несколько месяцев можно выйти в прибыль, однако надо пахать и пахать. Немцы заходят часто, но в основном это союзники из вспомогательных войск, иногда заглядывают и легионеры.
На слове «легионеры» Фелиция сделала особое ударение, как бы давая понять, что догадалась о профессии Марка. Марку проницательность Фелиции понравилась. «А что, неплохо бы завербовать», – подумал он.
Заинтересованность Марка не скрылась от Фелиции, но она истолковала ее на свой лад.
– А может я, если тебе они не подходят? – сказала она, улыбаясь. И в этой улыбке за жизнерадостностью проскочила грусть, не дав естественно и легко раскрыться губам. Едва заметное усилие, не ускользнувшее от Марка, выдало ее. Что было в этой улыбке?
Осознание того, что тебе уже не пятнадцать и даже не двадцать, что после тридцати за твое тело никто не даст и асса, а кроме тела в тебе ничего и нет… ах да, это кафе, но кафе это не ты, это просто твое дело, а дело может быть любым, вот только тело у тебя одно… Или это просто усталость от того, что каждый день приходится угождать десяткам людей, большинству из которых угождать вовсе и не хочется.
– Вечером приду, – твердо сказал Марк.
А с Ральфом все оказалось проще, и решение, искать агента дальше или не искать, уже не имело никакого значения. Еще утром Рейн выбросил его тело недалеко от города. В то время когда Марк общался с хозяйкой, Ральфа нашел местный пастух, приведший коров на водопой. Он тут же сообщил полиции, а в полиции свой человек проинформировал Эриха. К вечеру стали известны результаты вскрытия – в легких нашли воду. Было похоже, что утонул, но вот сам утонул или утопили? Эрих выложил все, что было известно на данный момент, и тут же начал строить одну за другой версии происшествия. Марк слушал вполуха. Он сочувствовал Эриху – все-таки агенты на дороге не валяются, потеря одного штука неприятная, но не смертельная. Марку же было без разницы. Иногда на него нападала полнейшая апатия, вот и сейчас он чувствовал, что устал и ему все равно, кто и зачем убил этого Ральфа, и убивал ли вообще. Возня с агентом его порядком утомила, но Эрих не унимался и предлагал начать собственное расследование, параллельно полицейскому.
– Нет, – сказал Марк. – Я запрещаю. Мы и так засветились, пока его искали, ты всех подставишь.
– Но там же дуболомы одни сидят, они ж не найдут!
– Слушай, я тоже не в восторге от работы полиции, но худо-бедно преступления-то они раскрывают.
– Вот именно, худо-бедно… – возразил Эрих.
– Ладно, я организую, чтобы дело досталось лучшему следователю, тебя это устроит?
– Ну, хоть что-то… – недовольно пробурчал Эрих.
– Хоть что-то, – передразнил его Марк. – Ты давай займись этими диверсантами, если источники не в курсе, то это не значит, что диверсантов нет.
– Да мы уже работаем. Я практически сна лишился. Только об этом и думаю.
Дальше Эрих изложил свой план. Марк слушал его тоже без особого внимания, в нужных местах кивал, а сам думал о Фелиции.
Вечером в «Солдате удачи» было не протолкнуться. Его с порога заметила Фелиция, позвала в подсобку, сообщив, что закрывается только через час, и предложила подождать у окна, за столиком, где уже попросили счет. За ним сидели легионеры и даже, кажется, из первого легиона, по крайней мере, лица их показались знакомыми. Но Марку светиться особо не хотелось.
– А давай я здесь, – предложил он, увидев небольшой откидной икеевский столик у стены.
– Но тут едят рабы-повара.
– Да ерунда, мне все равно.
– Ну, хорошо, – после некоторого раздумья сказала Фелиция. – Ты есть что будешь?
– Да я еще не особо проголодался.
Фелиция с недоверием посмотрела на него и, сказав, что принесет чебурек и пиво, удалилась на кухню, где у плиты трудились два узбека.
Немцы во всю глотку орали «О, майн либе Августин», им даже подпевали легионеры. Это было забавно. Но вот римляне ушли, и в кафе на некоторое время воцарилась тишина, а потом кто-то вскочил, крикнул «хайль», и два десятка глоток тихо затянули запрещенную «Дойчланд юбер аллес». «Вот подлые твари, – подумал Марк, скрытый от посетителей, забывших, что кто-то есть в подсобке, – надо узнать, из какого они отряда, спрошу у Фелиции». Но немцы пели так проникновенно, что Марк передумал – да какая, собственно, разница, пусть поют, в конце концов, они у себя на родине.
Германия, Германия превыше всего,
Превыше всего в мире,
Если она для защиты
Всегда братски держится вместе!
От Мааса до Немана,
От Адидже до Бельта.
Германия, Германия превыше всего,
Превыше всего в мире!
Потом немцы, видимо, удовлетворив свои патриотические чувства, во весь голос затянули «Дойче зольдатен»:
Если солдаты
По городу шагают,
Девушки окна
И двери открывают.
Эй, почему?
Да потому!
Эй, почему?
Да потому!
Заслышав только звук трубы и барабана бой.
Заслышав только звук трубы и барабана бой.
Звезды в кокардах,
Лица бородаты.
В танце целуют
Девушек солдаты.
Эй, винца покрепче
Да кусок жаркого.
Девушки встречают
Гостя дорогого.
А на фронте рвутся
Бомбы и гранаты.
Девушки плачут
О своих солдатах!
Если солдаты
Домой с войны приходят,
Все их невесты
Давно в замужних ходят.
В общем, все равно что «Идет солдат по городу, по незнакомой улице, и от улыбок девичьих вся улица светла», только чуть грустнее популярной римской песни, где солдат не только идет по улице, но и призывает девушек сохранять верность и дождаться его, причем сам тоже ни-ни, хотя столько возможностей, ведь у него выходной.
Интересно, что они еще исполнят… Но петь немцы больше не стали, видимо, решили выйти на улицу и перенести песню в реальность, в зале задвигались стулья, скамейки, завязались споры, кто сколько заказывал и сколько должен. Марк доел замечательный сочный чебурек и допивал пиво, пение неплохо развлекло его, он выглянул из подсобки и сразу же наткнулся на взгляд Фелиции, который говорил – ну подожди еще немножко. Марк увидел, что часть солдат действительно ушла из кабака, а другая рассчитывается с Фелицией и собирает деньги на проституток, пытаясь добиться оптовой скидки и обещая, что все они сделают по-быстрому и девушек не задержат. Девушки стояли тут же и переминались с ноги на ногу.
Фелиция освободилась минут через десять. Девушки с солдатами протопали на второй этаж, кухонные рабы закрыли двери и начали уборку и мытье посуды, а они прошли в пристройку позади кухни, где, собственно, и жила Фелиция. Она обняла его и поцеловала.
– Может, сначала помоемся, а то день был тяжелый и жаркий, – предложила она, отодвигая занавеску от стены, граничащей с кухней.
Ох уж эта римская тяга к баням и мытью. За занавеской оказалась тыльная сторона печи, с пристроенной к ней керамической ванной с нагревшейся за день водой.
– А ты неплохо устроилась.
– Не жалуюсь, – сказала она, нежно прильнула к нему и стала снимать его одежду. – Только вот одна беда, вдвоем мы в ванную не войдем, давай я сначала тебя помою, – проворковала Фелиция и разделась.
У Фелиции оказалось ладно скроенное тело женщины, не достигшей тридцати. Причем сделана она была настолько гармонично, что глазу не за что было зацепиться, разве только за эту гармонию. В одежде она выглядела даже интересней. Если бы жители Земли отправили послание инопланетянам, чтобы те имели представление, как выглядит человек, мужчина и женщина, то женщину спокойно можно было бы рисовать с Фелиции. Все детали ее тела были настолько точно и тонко подогнаны друг к другу, что казалось, она не рождена, а сделана скульптором. Впрочем, так могло показаться только одному Марку: она не была красавицей, у нее не было ни одной черты, бросающейся в глаза. Она была приятна, мила, симпатична, и выглядела так, будто миллионы мужчин рассказали этому скульптору, какой, по их мнению, должна быть красивая женщина. А скульптор объединил все это в одной… На улице ее бы заметили, но никто бы не обернулся…
Фелиции было двадцать семь, она была дочерью вольноотпущенницы-проститутки и в юности сама занималась этим ремеслом. У самой детей не было, а, как позже призналась – три выкидыша.
– Не знаю, наверное, не судьба, – говорила, лежа в постели и накручивая локон на палец.
– Ты жалеешь?
– А что жалеть, разве от меня зависит, что есть, то есть, с этим приходится жить, да и жизнь такая, чем меньше с ней связан, тем легче…
Последняя фраза удивила Марка, у него создалось впечатление, что Фелиция не так проста, как кажется…
– Знаешь, а я сразу догадалась, что ты военный, но не простой военный, – сменила она тему.
– Ну, и в чем же моя сложность?
– Раздвоенный какой-то ты, одной стороной на службе, а другой где-то не здесь, будто сам не свой. Будто в тебе живет два человека – один человек для жизни, а другой человек для войны, то есть для смерти. И они никак не пересекаются, и еще я подумала, наверное, ты контрразведчик.
– Значит, плохой я контрразведчик, – попытался пошутить Марк, еще раз удивившись ее проницательности. А еще его резануло прямо по живому «два человека».
– Нет, ты хороший контрразведчик, в тебе мало свойств, ты никакой, для одних ты можешь быть военным, для других гражданским, это просто я замечаю, у меня столько народа бывает, что волей-неволей начнешь разбираться. И еще ты какой-то потерянный. И это в тебе главное. Только вот я не знаю, станет ли тебе лучше, если ты найдешь себя.
Секс с Фелицией был довольно заурядным, впрочем, как и любой первый секс. Уйдя от нее утром, когда первые посетители стали долбиться в дверь, требуя опохмела, Марк так и не понял, что же все-таки случилось. Может, поэтому захотелось прийти второй, третий, четвертый, пятый раз… Понять, или – нет, чтобы еще раз испытать и зафиксировать, уцепиться за эти ощущения и превратить их в реальность. Но каждый раз что-то ускользало от него, и он не знал, что. Ну да, он спал со многими женщинами, а количество того, что можно делать друг с другом в постели, весьма ограниченно. Никогда ничего не повторялось, хотя этого ему как раз и хотелось. Ему казалось, что решительный и глубокий минет с большой амплитудой, мускулистая спина, конвульсии при оргазме принадлежали другой женщине, похороненной под руинами времени. Ему казалось, что именно Фелиция поможет узнать, кто эта женщина, где она и когда она. А если он узнает все это, то и сможет найти себя, потому что этого он хотел больше всего на свете.
Марк фактически поселился у Фелиции, день он проводил в лагере, занимаясь текущей работой и мелькая перед глазами начальства, докладывал, что есть сведения о диверсантах, проверяем, а вечером уезжал в город. Иногда ужинал с Эрихом в «Сенаторе», Фелиция обижалась – почему не у нее. Марк отвечал – конспирация.
О диверсантах не было слышно.
У Марка даже появились кое-какие планы относительно совместной жизни. Пока он их не озвучивал, хотя намекнул Фелиции, чтобы она готовилась к переменам.
Как-то ночью, гладя его по голове, Фелиция спросила:
– Откуда это?
Ее пальцы были как раз на обширной впадине в районе левого виска.
– Немецкий кистень, – коротко ответил Марк, не любящий предаваться воспоминаниям о своем ранении.
– Больно было?
– Не помню.
Бунт
Во время восстания Дунайских и Рейнских легионов Марк только начинал службу рядовым в седьмом легионе, занимавшимся сбором налогов в Галлии. Сбором руководил Германик Цезарь, ему же принадлежало и верховное командование над рейнскими войсками. В Галлии Германик был с женой Агриппиной и детьми. И вот, взяв семью и отборный отряд, в который попал и Марк, скорее из-за своего роста и силы, а не боевого опыта, Германик ускоренным маршем отправился к бунтовщикам.
Германик тогда пошел навстречу восставшим и удовлетворил часть требований. Он, конечно, сильно рисковал, но иного выхода не было. Составили письмо от имени принцепса: те, кто отслужил по двадцать лет, увольняются с полным расчетом, а завещанное Августом выплачивается в двойном размере, отслужившие же шестнадцать лет переводятся в ряды вексиллариев, полностью освобождавшихся от службы, кроме одной обязанности – при нападении врага вернуться в строй.
Трибуны тут же кого было надо уволили, а выплату денежного довольствия отложили до возвращения в зимние лагеря. Часть народа это успокоило, но воины пятого и двадцать первого легиона отказались покидать лагерь и стали требовать заплатить сейчас. Пришлось цезарю и его свите скинуться из своих средств и выгрести до дна казну, предназначенную для дорожных расходов.
Как раз когда Германик практически уладил дела с вексиллариями, и те собирались отбыть на зиму с выходным пособием в Оппидиум Убиорум, который, кстати, совсем недавно планировали разграбить, в лагерь приехала делегация сената с бывшим консулом Мануцием Планком.
Вексилларии решили, что такие совпадения просто так не происходят, и Планк приехал с постановлением Сената, которое он и пробил, и как раз согласно этому постановлению у них все и отберут. Тут же началась новая заваруха.
Марк был в карауле в ночь, когда восставшие ворвались в дом, где спал Германик, и стали требовать у него свое знамя. Получив его, они успокоились. Но вот другой части бунтовщиков знамя было нафиг не нужно. Они стали искать сенаторов, чтобы взять их в заложники и выпытать истинную цель миссии. Некоторые из сенаторов успели добежать до Германика, а не успевшие попряталась. Марку и двум солдатам было поручено найти Планка.
Дом, где он остановился, был уже разграблен. Стали прочесывать улицы, заглядывать в другие дома, Планка нигде не было, и лишь минут через десять Марк с солдатами наткнулся на группу бунтовщиков, в центре которой стоял седой человек. Им сильно повезло, это был Планк, толпа вокруг гудела, обсуждая, где его лучше держать. Марк остановился буквально в нескольких шагах от народа, не зная, что делать.
Неожиданно один из бунтовщиков обернулся, увидел в темноте незнакомцев и закричал:
– Кто такие?!
Толпа затихла, Марк понял, что сейчас их узнают, и придется сражаться или спасаться бегством.
Не предупредив товарищей, он обнажил меч и двинулся на бунтовщиков.
– Именем цезаря я требую освободить Мануция Планка, – заревел Марк, вклинился в толпу, и его никто не остановил. Толпа растерялась не оттого, что испугалась одного, пусть даже крупного воина, а оттого, что в темноте не было видно, сколько с ним еще. Воспользовавшись замешательством, Марк схватил Планка за руку и увлек за собой. Прошло несколько секунд, прежде чем бунтовщики опомнились и устремились за ними, но сделали они это как-то боязливо.
Спутники Марка тоже не растерялись. «Стоять, именем цезаря стоять, кто двинется с места, будет казнен!» – закричали они, прикрывая отступление Марка. Бунтовщики снова помедлили, а вот Марк время не терял, увлекая Планка все дальше и дальше в темноту. За спиной слышалась ругань, звуки ударов – вдвоем сдержать больше десятка человек было нереально, но их пока не преследовали. Марк плохо представлял направление своего движения и остановился для ориентации, да и запыхавшемуся Планку надо было дать отдохнуть. Оглядевшись, увидел, что находится перед распахнутыми воротами лагеря первого легиона. Их никто не охранял, по лагерю бродили полусонные легионеры, в отдалении где-то с полсотни человек слушали агитатора, засланного бунтовщиками. Было неизвестно, удастся ли здесь найти защиту, но поворачивать назад поздно. Пока он с Планком шел к центру лагеря, Марку показалось, что пара человек узнала Планка, но вида никто из них не подал. По крикам за спиной он понял, преследователи уже в лагере, еще несколько секунд и их увидят, опознают и схватят. Единственным спасением был лагерный жертвенник.
Такое священное место, как жертвенник или храм, лишь теоретически могло спасти укрывшихся в нем. Практика показывала, что во время гражданской войны или бунта настоящего римлянина не останавливают ни стены храма, ни боязнь гнева богов. Не было ничего святого – уцепившимся за статуи богов отрубали руки, головы детей разбивали о постаменты, женщин насиловали на алтарях. Сами храмы жгли и грабили. И ничего с теми, кто творил это кощунство, не случалось, Юпитер не пронзал их молниями, Нептун не топил их в море, Аполлон не метал в них стрелы. Нет, они, конечно, оставляли этот бренный мир, кого-то убивали на войне, что не мудрено, кого-то предавали товарищи, и их жизнь прерывал кинжал заговорщика, кто-то погибал от ран и болезней, а кто-то спокойно доживал до старости. Никакого персонального наказания для кощунников не было, а раз не было, то чего бояться…
Когда они ввалились в алтарную палатку, то нашли там орлоносца Кальпурния, который, как только начались волнения, прибежал защитить святыни и казну. Времени на объяснения было мало. Кальпурний узнал Планка, а поскольку толпа с криками: «Он здесь!» – приближалась, приказал Планку упасть на алтарь и прижать к себе святыни. В этот момент полог палатки распахнулся, и преследователи, нисколько не церемонясь, заполнили собой все свободное пространство.
Марк увидел, как заходили желваки у Кальпурния, который едва сдержал себя, чтобы не схватиться за меч при виде такой наглости.
– Отдайте нам его, – сказал крупный воин, видимо, предводитель, указывая на Планка.
– Этот человек находится под защитой богов и никуда отсюда не уйдет! – твердо сказал Кальпурний.
– А это мы еще посмотрим, – сказал предводитель и попытался ударить Кальпурния.
Кальпурний уклонился, хотя кулак нападавшего все-таки задел его подбородок. Зато ответный удар был точен, он попал прямо в нос нападавшего, который после неудачного удара по инерции подался вперед и буквально налетел на кулак Кальпурния. Послышался противный хруст, и главарь, как подкошенный, рухнул на пол.
Толпа, не ожидав такого исхода и лишившись предводителя, оцепенела.
