Трафарет. Книга стихов

Трафарет

Книга стихов

Владимир Карнаухов

«Оставьте время для добра.»

© Владимир Карнаухов, 2016

ISBN 978-5-4483-3564-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Намеренная терапия

«Глаза неразумные в санитарной зоне…»

Глаза неразумные в санитарной зоне.Передозировка зла, – чернеет душа,Поэтому лечить душевнобольного в неволеНадо индивидуально и не спеша.Насадили уверенно разгорячённое чучелоНа десятикубовый шпиль шприца,Чтобы дядю в основном не мучилоРвать злорадством чужие сердца.«Клиника» приятней звучит, чем «дурдом»…Крепкий медперсонал, невозмутимые доктора —Они до минимума изменят твой мозговой объём,Не касаясь воспалённого лба.Осень отпишет багряным почерком по листве,Зима нарисует за окном снежный кокаин.Ещё ты будешь скучать по веснеИ вытягивать свежий воздух из форточных дыр.Потом перекроет горло непримиримый коллапс,Стихнет зло от намеренной терапии, —Поздравят с успешной выпиской вас.И ты, здоровенький, снова станешь гражданиномРоссии.

«День потел на телах оголённых…»

День потел на телах оголённыхИ синел от морской красоты.Трепет солнечный для изумлённыхПриближал бархат тёплой волны.Пляж лишал обязательство долгаИ бесстыдно творил чудеса.Даже опыт морского волкаОтводил от такого глаза.Всех размеров фигуры в натуреИ размах сокрушающих поз…Здесь не надо кричать о культуре:Неизбежно получишь невроз.Огнедышащий луч настигалИ просушивал до ожога.Отдыхающий не возражалПротив романтично-очаровательного итога.

«– Что ж ты, Родина, хромаешь?»

– Что ж ты, Родина, хромаешь?– Со слезами на глазахЯ, солдатик, в дом шагаюК людям в страшных сапогах.– Далеко ль тебе идти?– Вечность, бедный часовой, —В чёрный лес наискосок,Незаметной той тропой.– Что же ты без провожатых?– Грусть одна – моя сестра.Грусть у нас – грузи лопатой.– Ты б – с почётного угла…– Вот почётный угол мой.Здесь – с великого креста —Началась, мой часовой,Русской скорби вся беда.…Поклонилась трижды в пояс,Помолилась у крыльца,Хромотою беспокоясь,В дом Ипатьевский зашла.Не ищите повторенья:Вид дубравный – лишь краса…На засыпанном прощеньеСлед остался сапога.

«Любовь не ограничивается временем…»

Любовь не ограничивается временем:Надоест, значит, отяготила.Случалось такое и с Анной Карениной:Одному – чуть больше, другой – не хватило.Остаётся только ветер в ушах —Уже простуженный и мерзкий,Состоящий из измен и греха,Но всё ещё возбуждающе дерзкий.Но колёса сделали своё дело,Любовь в тяжёлых постелях замерла.Осталось пыльное бездыханное телоИ невидимая, но липкая пустота.Легко пить двойную порцию счастья,Обвораживая её иллюзией,Проливать случайно кофе на платьеДля игривой беспечной прелюдии.Голод сердца заполняется кровью,Хаос не восстанавливает с правдой ложь,Всё красивое будет называться любовью,Остальное, – как пьяный дебош.Поэтому существуют вокзалы,Холодные водоёмы и пруды…Перегруженные железом водолазыВытаскивают всё любимое из воды.

«Восковая фигура лета…»

Восковая фигура лета…Мы с тобой распределяем дела.Вертится голос на ткани светаВ добром здравии и полного ума.Верившие друг в друга,Раздаём с улыбкой оптимизм.Ты – мой товарищ и верная подруга,Я – встроенный в твоё сердце механизм.Облегчение бомбардировок бытаСопутствует нашему настроению.Тот, кто начинал у разбитого корыта, —Противник пятому измерению.Мы не замахиваемся на богатство—Несём свою «подъёмную» ношу,И распределение не напрасно:Делает дом хорошим.

«Вот она – любовь: с длинными ногами…»

Вот она – любовь: с длинными ногами,С чуть вызывающей грудью,С большими необыкновенными глазамиИ ей только понятной сутью.Вот она – любовь: неспокойная стихия души,Обморок сердца в перспективе,Подполье чувств со стремлением любви,Взбудораженных на адреналине.Вот она – любовь: как гончая перед прыжком.Ты нашёл её, а она тебя – нет,И всей массой надо оставаться мужикомС нажимом на утешающий букет.Вот она – любовь: с немотивированной радостью,С ночным сторожем в голове,С безумно овладевающей сладостьюОт улыбки на её лице.Вот она – любовь. Пока ещё любовь,Принятая только тобой,Но уже меняющая ненавистью кровьЗа расхищенный мир и покой.

«С позиции приспособления был плен…»

С позиции приспособления был плен,Начинало рябить лихолетье.На скорости звука ты другом подсел,И стало понятней столетье.«Утро вечера мудренее»Отразило свою взыскательность.От странствий мы не стали слабее —Укрепили веру и значимость.Сейчас тебя не стало,Но осталось твоё притяжение,Осталось внутреннее началоСтраховки моего заземления.

«Прикоснусь к тебе словом хорошим…»

Прикоснусь к тебе словом хорошим.Пробуждение от суетыСтанет платьем твоим роскошным.Лечит время от слепотыВсё, что брошено было зряС расстояния горьких обид.В покровительстве наше я,Отживёт – как ненужный нам вид.И дыхание солнца в лучеНам предложит сойти за пару,Чтобы танец, скользнувший извне,Разметал до частиц преграду.

«Я поищу тебя у вечности…»

Я поищу тебя у вечностиИ попрошу зажечь звезду,Чтобы сияла в бесконечностиДуша, подобная лучу.Я буду знать, что рядом ты,Что город, нам принадлежавший,Живёт от нашей теплотыНе только радостью вчерашней.Где замирает мир в ночи,Благоухая в благочестии,Проходят сквозь меня лучи,С твоим желанным мне известием.

«Метёт улицу ветер мою…»

Метёт улицу ветер мою,И прошедшее в угол сметает,Где потрёпанную судьбуСкорбный ангел перебирает.Приподняться не морщась от боли, —Несомненно явление веры,Но сметённое против волиНазначает другие меры.Скорбный ангел на том же углуВсё прошедшее перебирает.Метёт улицу ветер моюИ судьбу, омрачая, сметает.

«Бражничает душа под хмельком весенним —…»

Бражничает душа под хмельком весенним —В русской хватке безнравственности,С особым мужицким дерзновением,С мучительным непониманием и страстностью.Так вышла тоска – позаимствовать сердечное,Вздрагивая слезами дождя холодного,По простому споря о вечном,О вере духа народного.Подсели друг к другу люди обычные,И вьючит их жизнь долготерпением.Переходят они в разговоре на личное,Где ждёт безрадостное изменение.Пробирает хмель, на отдушину тянет —Высвободиться от всего брагой счастья.В опустошённой душе, может, и полегчает —«Без дураков» почти в одночасье.

«Любовь, как медвежатник ушлый…»

Любовь, как медвежатник ушлый,Вскрывает трудные сердца,Щелчок прослушивая нужныйВнутри секретного замка.Испытывая на тишинеВозможность достиженья,Позволит мучится вдвойнеНа выдохе последнем.Когда раскроет сердца двериИ каждому отдаст своё —Сюжеты, встречи, жар постели,Разлуки холод и тепло.Сугубо личное всем в руки —За просто так владейте, люди!Ищите трепетные звуки,Раскрашивайте любовью будни.

«Просыпаюсь с грехом пополам…»

Просыпаюсь с грехом пополам.Бессвязное блужданиеИ судорожный сарказмПроблемного выживания.Размашисто перекрестясьНа утреннее прозябание,Я всё-таки нахожу связьСвоего пребывания.Натура требует кофе,Как не понять такое,И мой потрёпанный профильРеагирует на больное.Вызов оправдания на дом,Монолог прошлогоИ всё, что вчера было рядом,Не предвещают хорошего.Но кофе – вынужденное желание,Где-то ещё был коньяк.Изумительное сочетание,Принятое натощак.

«Раскладушка, как спутник в квартире-Вселенной…»

Раскладушка, как спутник в квартире-Вселенной,И я, весь – свекольный от градуса водки,Лечу пассажиром без срока – бессменно,Читая на ящике старые сводки.Бездонная пропасть и хлам в наготе,Тупею на скорости смутного века,И мистик лукавый, пришедший извне,Уверенно давит во мне человека.Сапёры небесные нашего БогаМеняют запалы злосчастных идей,И я в раскладушке земного порокаИщу откровение дней.Квартирные дали в бутылочной смесиПод планку стакана легли,И миропорядок закуской заелиС соседних домов мужики.Однажды и я в большом городе братстваНайду свой вселенский покой,Сойдя с раскладушки постельного рабства,Зажгусь непременно звездой.

«Весна – с цветеньем на хвосте…»

Весна – с цветеньем на хвосте,С движеньем соловьиным —Находит главное в душе:Необходимость в милом.Рождая дух из прошлых летИ подзывая к сердцу,Ворвётся самый близкий светК текущему моменту.На живописнейшем клочкеРазбросанной судьбыВдруг отчеканится клишеНесбывшейся мечты.И от того в рассветной властиС весенней пестротой,С движеньем соловьиной страстиВернётся миг былой.

«Присущая строптивость, как петля…»

Присущая строптивость, как петля,В которую затянет очевидность,И пальчиком грозящая войнаСмахнёт с лица игривую невинность.И заготовки разумеют силу,«Стреляют» грабли раз в году.В истории нельзя наполовинуОстановить бегущую волну.Холодной интонации среда —Живучей тихого раздолья,Где есть одна циничная черта,Удобное кому-то своеволье.Реальность – перебежчица раздора —Усиливает лишь хаос остроты.Корона падает не от возни народа,А падает в толчке из-за спины.Переменён маршрут перерожденья,Коротких цифр наелись имена,И, может быть, другое поколенье,Познает больше света и добра.

«Мой персонаж под локоном небес…»

Мой персонаж под локоном небесЕщё не знает ухищрений быта:Через головку надевая крестКричит и плачет в золоте корыта.Так, омывая взбрыкнувшую плоть,Он получает первое крещение.Терпи, казак! Ты в этом мире гость —Без племени, без роду и прощения.Твой страх намётан заказчицей-судьбой:Устав всеобщего познания,Наложит ограниченный покройНа сборище земного пребыванияИ, допуская выигранную меру,Тенденцию, пришедшую от зла,Где-то подсадит скоро на измену,Где плата будет очень высока.Или в сторонке, буднично робея,За всех молить кровавою слезой…Мой персонаж, не знавший ещё время,Кричит и плачет, смоченный водой.

«Извольте выдумать любовь!»

Извольте выдумать любовь!Она из ваших глаз пришла,И чуть приподнятая бровьВам удивленье придала.И декорации симпатийУчтиво покрывают брешь:Вы от оконченных занятий,Не скрадываете моих надежд.Осада сердца под хмелькомЛюбовного вниманья, —Я просто по уши влюблён:Вы – выше пониманья.Чисты намеренья моиВ единственном порыве.Движение внутри души,Вы тайной одарили.

«Когда депрессия съедает…»

Когда депрессия съедает«Души прекрасные порывы»,И постепенно убываетВесь смысл щемящий сердцевины,Когда встаёшь, тоской убитый,И просишь Бога: «Помоги!»,Когда тельцы кровавой свитыТебя на части разнесли,Ты – со стеклянными глазами —Себе выносишь приговорИ погранично на диванеНезримый стряхиваешь сор.Когда морально ты прикованЛишь к достоевщине одной,Ты выкорчёвываешь слово,Как будто слово – зуб больной.Когда тебе никто не нужен,Когда враждебен белый свет,Ты по потёмкам судной стужиНе сыщешь правильный ответ.

«Унеси свою боль на зелёное поле…»

Унеси свою боль на зелёное поле,Унеси свою боль на седые просторы.Или кинь её в волны обрюзгшего моря,Или пусть унесут её беглые воры.Утешенья, как манны, в одночасье не жди:В длинном списке потерь твои слёзы,Где житейский покой раскурочили дниИ связали реальностью годы.Отзвук сердца слабеет на шаге идущем,Но сознанье надеждой живёт,И твоё возвращенье – на радость живущим —Пониманье и силы даёт.Только тёплые руки согреют любовь,И твоё назначенье вмещаетНаши жизни и нашу текущую кровь,Где тебя в ней всегда не хватает.

«Чашка ночи на столе…»

Чашка ночи на столе…Отхлебну её остатки.Где ещё на самом днеЗвёзды светят в беспорядке?И кому же угодить,Задевая эти грани?Звёздам? Дальше чтоб светить?Или выпить – для желаний?Загадать на чашке ночиРавновесие своё?Чтобы мне хватило мочиЖить с безумством заодно,Чтоб терпение душиНаходило выраженьеИ от чувственной волныМне давало облегченье.…Чашка ночи на столе.Отхлебну её остатки.Где ещё на самом днеЗвёзды светят в беспорядке?

«Одиночество, как танец…»

Одиночество, как танец:Пары нет – и ты один,И волнующий румянец —С блеском глаз уже остыл.На обиженной душеОстаётся след разлуки…Сущность, от стены к стене,Подаёт нечасто руки.Разгребая жизни ворох,С папиросою во ртуСнова слышишь свой ты голос,Осуждающий судьбу.От утраченных вдруг силПустотой живёт квартира,Тех, кого ты не простил,Все прошли с печалью мимо.И твои часы стоятБез серебряного звона,И усталый мутный взглядВиснет с трубкой домофона.

«Скомканное одеяло минувших событий…»

Скомканное одеяло минувших событийЕщё держит тепло компромисса.Женщина, покинувшая мою обитель,Была больше чем просто актриса.Роль сыгранная ею в один дубльНе требовала продолжительных аплодисментов,И ночь, уходящая всё-таки на убыль,Давала неповторимость и полноту момента.Она внесла в размах своих крыльев новое,Создавая мелодию страсти.Желанная, знающая и на всё готовая,Была в образе захлестнувших объятий.Влюблённость – определяет миг жертвенности:Она высвободила свою печальИ не боялась раскованной откровенности,Которая привела её в рай.

«Выходил я на рассвете…»

Выходил я на рассветеНа зелёную травуИ купался в тёплом лете,Детством брошенный в мечту,Раскрывал свои объятья,От души смеялся небу.Голова моя от счастьяНа мотив любимый пела,Волновал июньский трепетУ подножья ветерка…Вот тогда-то я приметил,Как в луче рука легка,И расхлёбывать не надоПустоту на сердце юном,Жизнь ведь только раскрывалаЛист надежды в мире чудном.

«Я нем последним поцелуем…»

Я нем последним поцелуем.Течёт по небу Млечный путь…Давай сегодня жизнь обсудим —Ту, что прошли мы наизусть,Которая – чернее ночи,Которая – светлее дня,И выберем, где между прочимОстаток мечется крича.Не догорают наши свечи,И мы ослепли в темноте,И давит нам на наши плечиПлач истины в самой душе.И у подножья всех страстейМы соберем переживанья,Подумав, что же нам важней —Удушье или процветанье.И будущее не даст защитыОт всевозможных порицаний.Дрожь тела отдалённо слышит,Когда готовят наказанье.

«Только вырази тёплый рассвет…»

Только вырази тёплый рассвет.Я успею в глаза насмотреться,Я скажу тебе первым: «Привет!»,Чтоб твоими лучами согреться.Только вырази осень с листвой,Где не будет твоих поцелуев,Я успею закрыть за собой,Дверь, в которую холодом дует.Только вырази снег в тишинеПод замедленное волненье,Я успею разжечь в темнотеВ старомодном камине поленья.Только вырази трепет души,Как блаженство священного храма.Я успею от нашей любвиВсепрощенье оставить в награду.

«Заманит грусть в окно седое…»

Заманит грусть в окно седоеС январским снегом с улиц серых,Где всё с серебряным покроемРасшито в срок метелью белой.И вот уже, сугроб накинув,Растёт зима из небосвода,От всех причуд себя подвинув,Вершит морозной непогодой.И дышит – сыпет без границ,Толпится, виснет с края крыши…И полетит лавиной вниз,Когда ещё сильней задышит,Показывая и примечаяСвою воинственную смелость:«Смотрите, люди, я какая —С январских улиц вышла серых!»

«Ещё не поздно вам сказать: «Люблю!…»

Ещё не поздно вам сказать: «Люблю!»И сотворить от сердца уникальность.Преобразовывая детскую мечту,(Как принц заморский!) пригласить на танец.Под Новый год сознание ликуетИ полной ждёт открытости души.Я ручку вашу нежно поцелую,И разум музыки достигнет высоты.Мотив подхвачен с полным пониманьем,И шанс мне выпадает одному…От пробудившегося желаньяРешаюсь вам сказать, что вас люблю.Так – переброшен мост из удовольствий,С таким волненьем – надо оживать!В дальнейшем мне, пожалуйста, позвольтеРазочек в щёчку вас поцеловать.

«Фонарями гуляют дороги…»

Фонарями гуляют дорогиНа любые – в снегу – расстояния.В переулках они – убогие,На проспектах они – в сиянии.Мы выходим на них, весёлые,Атакуем всё непроторенное,Потому что они – занесённые,Одной лампочкой приговорённые.Ночь не мнит себя дамой страстною,На дорогах играет по правилам:То во тьму нас совсем заграбастает,То засветит с особым вниманием.Мы идём, увлекаясь увиденным,И уже начинаем дурачиться,И с падением непредвиденнымОстальное уже не значится.Фонарями гуляют дороги,Вместе с ними гуляем и мы,Понемногу сбивая тревогиПод фонарные чудо-столбы.

«Поклон вам от званой души…»

Другу – Герману Семёновичу.

Поклон вам от званой души.Я вам благодарен за смелость:Вы вырвали склонность ко лжиИ дали мне веру и верность.Подсказывая, что предпринять,Когда надо мной соглядатай,Какими словами кидатьВ сомнительные их плакаты.Постичь перемирие войн —Душевных, сердечных, любых,Чтоб только держался наш стройЛикующих и простых.Чтоб знать, от чего мы уходим,Сдаёмся за горсть серебра,И взглядами исподлобья,Не смотрим друг другу в глаза…Поклон вам от званой души,Порок пусть считают статисты.Попробуем, друг, совершитьПрыжок из презрительной жизни.

«В замочную скважину смех возвратился…»

В замочную скважину смех возвратился:Смеялись до боли, зажав животы.И тот, кто на кресле почти подавилсяИ ртом перекошенным воздух ловил,Кто нам заказал всемогущую пробуИ пол, что уходит у нас из-под ног,И тот, кто смеётся, укрывшийся сбоку,Никак не избавится ложью икот.Забредшая легкою струйкой приправа —Чесоткой по телу беззвучно грызёт,И тот, кто глаза закатил под диваны,Уже не смеётся, а воем ревёт.Минуя затёкшее воображенье,Где в градинах пота – усталая муть,И тот, кто уже от конвульсий в смятеньеПод кран с головою желает нырнуть…Смешинка попала не в рот, а в квартиру —И новый ввела за собой анекдот,И всех бесподобной волной «покосила».На целый шестнадцатый год.

«Я просто люблю, когда ты говоришь…»

Я просто люблю, когда ты говоришьСпокойно и неторопливо(Как падает дождик с намоченных крыш!)Единственным голосом милым.Уже мне известно твоё настроеньеИ утренний тихий подъём.Когда накатило внезапно сближенье,Когда все заботы – потом,Меняется утро теплом и вниманьем,И нет хаотичности дел…В фрагменте придуманного нами желаньяПоявится нежный пробел,Душа приоткроет воскресную радостьДля наших с тобою минут,И мы, забываясь, забудем усталость,Забудем, где беды живут.

«Накатит русская душа…»

Накатит русская душаНа высохшие плечи.Сидит бабулька у окнаИ о своём лепечет.Ещё пытается узнатьКого-то из соседей,Начнёт упорно вспоминатьСама с собой в беседе.И кончиком платка теретьНевидимые слёзы.Скорей бы старой помереть,Да на погост – в берёзы.Осталось прошлое в душеОдним законом божьим,Как все молились о войне,Молились осторожно.Как беспросветная бедаВтащила похоронку,И до сих пор лежит онаПод старенькой иконкой.Остыла русская душаОт нестерпимой доли…Не стало бабки у окнаСо смертью на пороге.

«На колени мои ты присела…»

На колени мои ты присела,Незнакомая девушка Мила,И распутное сердце запелоНепонятной завидною силой.Где в окрестностях новой любвиБеззаветное стало заветным,Ты, как редкая вещь красоты,Вдруг богатством мне стала несметным.Положение лёгкого телаИ касание русых волосНе имело границы, предела,Когда тебя в спальню унёс,Незнакомая девушка Мила.На волнующей белой постелиС опьяняющим словом: «Милый»,С путешествием к общей цели…Опус праведности благоразумен,И в окрестностях новой любвиПусть останется связь наших судебДолговечной в суровые дни.

«Тени, тени, всюду тени!»

Тени, тени, всюду тени!Душу растащили всю.Вот прошёл Сергей Есенин,Задувая на свечу.Вот огромными ногами —Маяковский с Лилей Брик.А вы Осю не видали?Будто слышали мы крик.Вот – с лица воды не пить —Пастернак, бледнее снега,Хочет рифмой наделитьВсё, что движется без дела.Вот Ахматовой платки, —Только всхлипывают плечи.Тяжелы были венкиВ уходящий скорбный вечер…Вот Цветаева Марина, —Половицами скрипя…На верёвке молчаливо —Виснет сойкой с потолка.Мандельштам худой – со стономИз-за бронзовых оков —Волочит с извечным звономДань порушенных веков…Тени, тени, всюду тени!Душу растащили всю.Обернёшься – лишь метелиБьют по мокрому лицу.

«В клетку листочек…»

Осипу Мандельштаму

В клетку листочек,И жизнь – в той же клетке.Отрывистый почерк —Живой, без пометок.Крик одиночестваСводит с ума.Было – пророчество,Была и тюрьма.Было б в линеечку(Всё ж осторожнее!):Сел на скамеечку,Съел бы мороженое.Так вот, по клеткеИ сердце стравилЧёрной пометкойОдин осетин.

«Накапала слеза сегодня радости…»

Накапала слеза сегодня радостиНам на двоих с осеннего куста.Благоухая непогодной шалостью,В два хрупких обратились мы листа,Оторвались от тяжести и болиВ многообразие начального пути.Был сад разбит по нашей с тобой воле,Где мы кружились в чистоте любви.До остроты приблизилось дыханиеДвух нежных душ под жилкой золотой,И наше постоянное касаниеНам создавало счастье и покой.Бунт красоты всего лишь в двух листах —В саду опавшем, в маленькой квартире,Где две души всей радостью в слезахОт тяжести себя освободили.

«С рекомендательным письмом…»

С рекомендательным письмом,Меняя саван на обличье,Сидишь за круглым ты столомИ ждёшь начала чаепитья.Ты ждёшь, когда присядут все,И не допустишь опозданий,И, доверяя лишь себе,Ведёшь подсчёт, кто шёл в молчанье.Твой договор – глоток судьбы,Манеры жуткого сарказма.За круглый стол присели мы —Узнать твой выбор безотказный.Ты же за этим к нам пришла,Тебе понравился наш дом,Там, в строчках твоего письма,Лежит беда под сургучом.Ты заставляешь всех собратьсяС рекомендацией своей,Где чаепитие – ужасно,А круглый стол – ещё чудней.Цена визита твоегоМеняет саван на обличье,И вскрыть безжалостно письмоВ гостях тем более цинично.В свидетелях – твоя ошибкаИ наш семейный круглый стол,Где холодом прошла улыбка,Как страшный и тревожный сон.

«Я видел, как ты спала…»

Я видел, как ты спала,И твой медальонный профиль,Захватывала тишина,Жалея от чувств высоких.Твой сон – мимо всех проблем —Рождал обстановку уюта,А я всё смотрел и смотрелНа божество абсолюта.Чтоб сладость твою не спугнуть,Как гостеприимство покоя,Я мог в этот час шагнуть,Удерживая дорогое.На кончике сонной души,Твоей независимой позы,Я брал глубину теплоты,Припрятывая на годы.

«На окраине звёзды светлее…»

П. Кольчугину

На окраине звёзды светлее,И луна – философия мира,Так и хочется встать на колени,И сказать за такое: «Спасибо!»На душе – выражение света,Оттого что живёт воплощенье,Оттого что гуляют планетыНад ничтожным нашим значеньем.Невозможно привыкнуть к размаху,Безмятежность роднее глазам,Но реальность ложится на плаху,Рубленная пополам.Мы стоим в этом поле бескрайнемСреди вздоха воскресших светилСо своей колеёй пониманья —Где с другой философией мир.

«Печаль, что сорная трава, —…»

Ольге

Печаль, что сорная трава, —Сердечную начинку вяжет.И говорят твои глаза:«Не надо, милый. Бог накажет».Нам прошлого уже хватает.Действительность – священный дар,Она пока что принимаетРасполагающее к нам,Пока ещё мы на двоихВыносим лихорадку лет.Печаль – безмолвие и крик,Предупрежденье и ответ.Разбрасывать и собиратьНам всё же повезло с тобой.Мы можем вместе поскучатьИ посмеяться над собой.

Твоё дыхание всё для меня

«В одном хоре разевали рот…»

В одном хоре разевали ротВ безудержном творческом припадке:Всё хотелось вырваться вперёдИ нестись над всеми без оглядки.Но ловил тревожный взгляд худрука,Горлышко сжимая, как петлёй,Весь порыв пронзительного звука,Опуская вырвавшегося в строй.Накопали жизненных позиций,Хор закрыли с ломкой голосов,И худрук без дела быстро спилсяОт потери песенных основ.Но остался тот, что в творческом припадкеВсё хотел над всеми воспарить,И летать свободно – без оглядки,И своё любимое творить.Так и вышел в люди с песней новойИ создал свой безголосый хор,Где уже хватает сам за горлоТех, кто очень рвётся на простор.

«Пусть гримасничает дождь…»

Пусть гримасничает дождьНа асфальте в лужах,Я люблю, когда ты льёшьИ листвой сконфужен.Капюшон сырого дняНабухает скоро,Ты находишь для меняРадужное слово.Ты – душа осенней музы,Посланной с небес.Ты – накрапывая лужи,Плачешь обо всех.

«Приятного вечера тихая грусть…»

Приятного вечера тихая грусть…Накроюсь душевным покоем,За всех дорогих про себя помолюсьИ новое что-то открою.С одышкой мечта всколыхнётся надеждой,Поверю и ей, бестелесной,Пусть снова покажется пряник хвалебныйИз маминой сумки запретной.Латунный подсвечник зажжёт свои свечи,И тени, как руки любимой,Положат тепло на усталые плечи,Прощая за слово с обидой.Душа не откажется от чаепитья,Серебряной ложкой по днуПокличет синицу, что ради приличьяУже подлетела к окну.Приятного вечера тихая грусть…Растраченное пусть нам вернётся.За всех я за вас, дорогие, молюсь,Не зная чем всё отзовётся.

«Аппетит ваших страстных объятий мёртв…»

Аппетит ваших страстных объятий мёртв,Вы, нахлынувшая из половины октября,Впутанная в личину позёрств,Расшатывая устои, переигрываете себя.Я понимаю ваши утончённые стейки,Наложенные на решётку огненных персонажей,Где воздействие красочных фейерверковПотрясает размахом даже меня со стажем.Так, приуроченный к дню есенинской грусти,Я принимаю ваше молодое влияние,Что ж, вы нетронутая образцовой сутью,Находите для меня ненормальное состояние.Остаётся признать осень распутным определением,И вас – на обороте слова – девушкой по вызову,Что понравилось бы Есенину с его умением —Переходить от дел к поэтическому вымыслу.