Проклятие Баллинамора

Эйден молчал. Только его пальцы продолжали своё монотонное движение.

– Тебя нашли у леса. Ты помнишь, как туда попал?

Тишина. Потом губы мальчика шевельнулись, выдохнув едва слышное слово:

– Пошёл…

– Ты пошёл куда? Зачем?

– …за грибами. Для… для супа. – Голос был хриплым, неиспользуемым. – Мама просила.

Миссис Фланнери кивнула, её глаза наполнились слезами.

– Помнишь, что было потом? – настаивал Мэлоун, стараясь говорить как можно спокойнее.

Лицо Эйдена исказилось. В пустых глазах что-то мелькнуло – тень ужаса.

– Тихо стало. Птицы… не пели. И запах… земли. Мокрой. Но не такой. Другой. Как… как из погреба. Старого.

– Хорошо. А потом?

– Я увидел… – мальчик зажмурился. – Тень. Она двигалась… не так. Не шагала. Скользила. За ней другая. Они были… в земле. И над ней. Одновременно.

«Галлюцинация», – немедленно подумал Мэлоун. «Травма, шок, возможно, отравление грибами».

– Они что-то говорили?

– Шёпот. Как вода под камнями. Звали. – Он вдруг открыл глаза и посмотрел прямо на Мэлоуна. Взгляд был остекленевшим, но пронзительным. – Они звали меня по имени. И… и других. Тех, кого нет.

Мэлоун почувствовал, как по спине пробежали мурашки.

– Ты слышал какие-то конкретные имена?

Эйден покачал головой.

– Только шёпот. Потом… холод. Из-под ног. Из самой земли. Холод, который в кости впивается. Я побежал. А они… не бежали. Они просто были везде. Впереди. Сзади. В воздухе. Я упал. И… потом темнота.

Он замолчал, тяжело дыша, словно пробежал марафон.

– Ты больше ничего не помнишь? Лиц? Одежды? Может, звук машины?

– Нет машин, – прошептал мальчик. – Только шёпот. И холод. И чувство… что меня тянут вниз. В землю. В ад.

– Он всё время говорит об этом, – тихо сказала миссис Фланнери. – О холодной земле. О тенях. Доктор говорит, это посттравматический синдром. Но… – она замолчала, не решаясь высказать свою мысль.

– Но вы верите, что он видел нечто настоящее, – закончил за неё Мэлоун.

– Я верю своему сыну, – с вызовом ответила она. – Он не лгун. И не сумасшедший. Что-то его напугало до полусмерти. Что-то, чего мы не понимаем.

Мэлоун кивнул, делая пометки. Он обратил внимание на полку рядом с камином. Среди обычных безделушек стояло несколько маленьких, грубо вылепленных из глины фигурок. Человечков с вытянутыми лицами и большими глазами.

– Это что?

– Эйден лепит, – ответила мать с горькой нежностью в голосе. – С тех пор как вернулся из больницы. Говорит, они ему снятся. Эти… тени.

Мэлоун подошёл ближе. Фигурки были примитивными, но в них была странная, тревожащая выразительность.

– Спасибо, Эйден, – сказал Мэлоун, возвращаясь к креслу. – Ты был очень храбрым, чтобы рассказать это. Если вспомнишь ещё что-то, что угодно, даже если это кажется ерундой, скажи мне или сержанту О’Нилу, хорошо?

Мальчик снова уставился в пространство, кивнув почти незаметно.

На выходе миссис Фланнери задержала Мэлоуна у двери.

– Инспектор… вы действительно думаете, что это… человек?

– Я обязан так думать, миссис Фланнери.

– А если нет? – её голос дрогнул. – Если это что-то… древнее? Что мы разбудили? Отец Майкл говорит, может, город прогневал силы, которые здесь были задолго до нас. Может, нужно… умилостивить.

– Умилостивить? Как? – спросил Мэлоун, и в его голосе прозвучала резкость.

Она отвела взгляд.

– Не знаю. Но люди шепчутся. Говорят, может, нужно… оставить его в покое. Перестать искать. Принять потерю. Как раньше принимали, когда море не возвращало рыбаков.

– Смириться с тем, что кто-то похищает и, возможно, убивает ваших соседей?

– Лучше смириться с духами, чем с мыслью, что маньяк живёт среди нас, – горько выдохнула она. – Со злом из сказки можно как-то договориться. Со злом в лице соседа… – она не закончила.

Мэлоун вышел на улицу. Солнце наконец-то выглянуло, но свет был бледным, водянистым, не дающим тепла. Он обернулся, чтобы ещё раз взглянуть на дом, и увидел в окне бледное лицо Эйдена. Мальчик смотрел на него, и в его взгляде теперь читалось не пустота, а что-то вроде предупреждения. Или жалости.

По дороге в центр он встретил сержанта О’Нила, который вёл под уздцы хромающую овцу.

– Нашёл её у дороги, – объяснил О’Нил. – Старая Мэгги Клинч плачет, третью неделю ищет. А ты как? Поговорил с нашим пророком?

– Он в ужасном состоянии, Шон. Но то, что он говорит… это не бред сумасшедшего. Это описание кошмара, в который он верит всем существом.

– И ты начинаешь верить тоже? – в голосе О’Нила прозвучала лёгкая насмешка.

– Я начинаю верить, что здесь верят в это настолько сильно, что это может быть мотивом. Или прикрытием.

– Умно. – О’Нил отпустил овцу, и та побрела в сторону загона. – Кстати, пока ты с призраками беседовал, была одна деталь. Помнишь, я говорил про старика Фэллона, которого нашли у Дингла? Морская вода сделала своё дело, опознать можно было только по портмоне и часам. Но нашлась одна странность.

– Какая?

– Когда его нашли, в кармане пальто был совершенно сухой носовой платок. Зашит в подкладку. И на нём – не его инициалы. «М.К.».

– И?

О’Нил пожал плечами – И ничего. Я подумал, что аббревиатура может значить Майкл Кэхилл. Но Кэхилл в тот день, когда Фэллон пропал, был в Голуэе, у ветеринара – корову лечил. Счёт и показания ветеринара есть.

– Ясно, – сухо констатировал Мэлоун, записав в блокнот «М.К.».

– Куда дальше? – спросил О’Нил.

– Я хочу посмотреть места исчезновений. Все. Составить карту. Может, есть какая-то географическая логика.

– Логика, – усмехнулся О’Нил. – Хорошее слово. Надеюсь, ты её найдёшь. Потому что я уже лет десять ищу её в Баллинаморе. И, знаешь, не нахожу.

Они разошлись. Мэлоун пошёл к своей машине, достал карту округи. Он отмечал булавками места, где в последний раз видели пропавших. Лесная тропа (Эйден Фланнери). Утёс (Джерри Линч, по версии Моргана). Дорога на Голуэй (молодой парень, автостопщик). Поле у реки (девушка, собирающая цветы). Никакой закономерности. Кроме одной – все они были на отшибе, в уединённых местах. Там, где никто не видит.

И где, подумал он, глядя на тёмное пятно леса на карте, может спокойно охотиться человек. Как Томас Кроули. Или где, согласно легендам, могут проявлять свою волю существа, не относящиеся к миру людей.

Он убрал карту. Рациональность требовала действий. Завтра он начнёт методично проверять алиби Кроули для каждого исчезновения. А ещё поговорит с барменом Данном, чтобы узнать, кого он подозревает. Человеческое зло. Оно было знакомо, предсказуемо, по-своему утешительно.

Но когда он ложился спать, в окно бил тот же пронзительный ветер с моря. И ему снились тени, скользящие по краю сознания, и холод, поднимающийся из-под земли. И далёкий шёпот, в котором он, к своему ужасу, начал различать собственное имя.

Глава 5

Городская управа Баллинамора располагалась в таком же сером, солидном здании викторианской эпохи, как и участок. Разница была лишь в том, что здесь пахло не машинным маслом, а пылью, старыми документами и слабым, но стойким ароматом дорогого одеколона. Мэра Десмонда Броди Мэлоун застал за чтением какой-то папки с муниципальными планами. Броди был мужчиной лет пятидесяти, с аккуратной седеющей шевелюрой, дорогим, но консервативным костюмом и лицом профессионального политика – открытым, дружелюбным, но с каменной твердостью в уголках глаз.

– Инспектор Мэлоун! – Броди встал, протянул руку. Рукопожатие было крепким, демонстративно честным. – Наконец-то мы встретились. Как вам наш скромный уголок? Не Дублин, конечно, но есть своя прелесть.

– Прелесть своеобразная, – сухо ответил Мэлоун, принимая предложенное кресло. – Я пришёл по делу.

– А я и не сомневался, – вздохнул Броди, садясь за массивный дубовый стол. – Эти… исчезновения. Ужасная история. Подрывает доверие, портит репутацию. Мы как раз работаем над привлечением инвестиций в туристический сектор. А что может быть хуже для туризма, чем слухи о серийном маньяке?

«Репутация. Инвестиции. Туризм». Слова мэра звучали как отточенные мантры. Мэлоун почувствовал знакомое раздражение.

– Меня больше интересуют жизни людей, мистер Броди.

– И меня, инспектор, и меня! – поспешно парировал мэр. – Но нельзя допустить паники. Паника – вот настоящий враг. Вы же понимаете, люди здесь простые, впечатлительные. Стоит дать волю слухам – и начнётся истерия.

– Мне нужен доступ ко всем муниципальным записям, – перешёл к делу Мэлоун. – Карты старых туннелей, шахт, подвалов. Любые строительные проекты за последние пятьдесят лет. Списки арендаторов муниципальной земли, охотничьи лицензии.

Лицо Броди стало непроницаемым.

– Это очень обширный запрос, инспектор. Многое из этого – конфиденциальная информация. Я не могу просто так открыть архивы. Должны быть процедуры, обоснования…

– Обоснование – двадцать два пропавших человека. Я могу запросить это официально, через Дублин, с ордером.

В глазах мэра мелькнуло что-то холодное, но его улыбка не дрогнула.

– Конечно, конечно. Но давайте действовать разумно. Резкие движения только напугают людей. Я дам вам то, что сочту возможным. Постепенно. А пока… что вы можете сказать о прогрессе? Есть подозреваемые?

Мэлоун почувствовал, что его мягко, но уверенно ведут в тупик бюрократии.

– Есть несколько лиц, вызывающих вопросы.

– Томас Кроули, – не задумываясь, назвал Броди. – Да, мы все о нём думаем. Неблагодарный тип. Но, знаете, у него железное алиби на три последних случая. Он в это время был в Голуэе, покупал запчасти. Есть свидетели, чеки. Священник наш, отец Майкл… ревностный, пожалуй, чересчур, но святой человек. Бармен Данн? Сломлен горем. – Он развёл руками. – Видите? Тупик. А народ меж тем нервничает. Мне уже звонят из газет. И, – он понизил голос, – звонят мне и из Дублина. Интересуются, почему столичный детектив две недели копается на месте, а результата ноль.

Мэлоун сжал челюсти. Давление начиналось. Сверху и снизу.

– Результат не появляется по мановению волшебной палочки. Особенно когда наталкиваешься на стену молчания и на попытки замести следы.

– О, инспектор, какие слова! – Броди притворно огорчился. – Мы все заинтересованы в правде. Просто в её… цивилизованном обнародовании. Найдите мне убедительного виновника – человека, – и я лично обеспечу вам все ресурсы. А лучше всего – найдите доказательства, что это несчастные случаи и эмиграция. Это всех устроит.

«Устроит всех, кроме семей пропавших», – подумал Мэлоун. Он встал.

– Я буду ждать документы, мистер Броди. И надеюсь, что вы поймёте: если я почувствую, что кто-то сознательно препятствовал расследованию, статус не будет иметь значения.

– Я в этом не сомневаюсь, – холодно ответил мэр. – Доброго дня, инспектор. О’Нил поможет вам со всем необходимым.

Мэлоун вышел на улицу, чувствуя привкус горечи во рту. Политика. Она была везде, даже в этом забытом богом уголке. Он зажёг сигарету, что было давней слабостью, от которой он так и не смог избавиться после провала с Эйлиш Келли. В этот момент из переулка выкатился старый грузовичок «Бедфорд», изрядно потрёпанный. Он притормозил, и из окна высунулось знакомое лицо. Майкл Кэхилл.

– Инспектор, – кивнул старик. Голос у него был спокойный, слегка хрипловатый. – Не подбросить ли куда? Вижу, машины вашей нет.

– Она в сервисе, – соврал Мэлоун. На самом деле он предпочитал ходить пешком, чтобы лучше чувствовать место. – Спасибо, я пешком.

– Дело ваше, – Кэхилл не настаивал. Он что-то поправил на пассажирском сиденье – Слушайте, раз уж встретились… миссис О’Лири говорила, вы спрашивали про старика Фэллона.

– Да?

– Так вот, я кое-что вспомнил. Не то чтобы важно… – Кэхилл почесал щёку, размышляя. – Месяца за два до того, как он пропал, я видел, как он спорил с тем лесником, Кроули. У пирса. Про что – не слышал. Но Фэллон потом ворчал, что «этот сумасшедший опять за своё». Может, связано, а может, и нет. Просто подумал, скажу.

Информация. Очевидная, даже банальная. Спор с Кроули мог быть у кого угодно. Но она вписывалась в картину.

– Спасибо, мистер Кэхилл. Это может быть полезно.

– Да не за что, – старик махнул рукой. – Все хотят помочь, чем могут. Тяжело это всё. Страшно. Моя покойная матушка всегда говорила: самое тёмное – всегда перед рассветом. Держитесь, инспектор. Вы своё дело сделаете.

Он тронулся с места, и грузовичок, пыхтя, поплёлся по улице. Мэлоун смотрел ему вслед.

Вечером, в «Пьющем тюлене», Мэлоун сидел над картой, когда к его столику подсел О’Нил.

– Ну как вам наш мэр?

– Крайне дружелюбный, – саркастично подметил инспектор.

– Он просто боится, что ты найдёшь что-то, что испортит его планы по превращению Баллинамора в «Жемчужину дикого запада». – О’Нил заказал две пинты. – Кстати, пока ты с мэром беседовал, была новость.

– Какая.

– Сегодня утром у «Шепчущего дерева» нашли шаль старухи Кеннеди. Самой Кеннеди нигде нет.

Мэлоун оторвался от карты.

– Старуха Кеннеди и «Шепчущее дерево»?

– Старый вяз на развилке дорог у леса. Место с дурной славой. Говорят, по ночам от него голоса исходят. Шёпот. Нору Кеннеди там часто видели – она ходила, цветы каким-то своим «старым богам» носила. А сегодня нашли её шаль, повязанную на суку. И больше – ничего. Ни следов борьбы, ничего.

– Думаете, маньяк вновь активизировался?

– Возможно. – О’Нил сделал большой глоток. – Но люди уже говорят. Что она слишком много знала. Слишком много болтала про Тихий народец. Вот они её и забрали, чтобы молчала.

Мистика снова поднимала голову. И на этот раз – с материальной уликой. Шаль на дереве. Это было уже не просто видение в тумане. Это был символ.

– Мне нужно посмотреть на это дерево.

– Завтра. Сейчас там делать нечего. После заката туда даже самые отчаянные не ходят.

В этот момент дверь паба распахнулась, и ввалился Патрик Данн. Он был не просто пьян – он был в ярости. Его глаза горели.

– Мэлоун! – он шагнул к столику. – Говорят, ты ищешь туннели, подвалы? Ищешь не там! – Он наклонился, и от него пахло виски и безумием. – Они не под землёй! Они в головах! В наших собственных, чёрт побери, головах! Мы позволили этому… этому мраку поселиться здесь! Мы его прикормили своими страхами! И теперь он вышел на охоту!

– Успокойтесь, Патрик, – попытался вмешаться О’Нил.

– Я спокоен! – крикнул бармен. – Я как никогда спокоен! Потому что я понял! Его не поймать, как лиса. Его нужно… изгнать. Как скверну. И я знаю, кто знает, как это сделать!

– Кто? – тихо спросил Мэлоун.

– Отец Майкл, – прошептал Данн, и в его глазах вспыхнула странная надежда. – Он говорит с ними. Он понимает старые слова. Он может… договориться. Или изгнать. Завтра… завтра он проведёт обряд. У дерева. Чтобы очистить место. Чтобы вернуть… чтобы вернуть моего Коннора.

Он выпрямился и, пошатываясь, побрёл к стойке, оставив их в тягостном молчании.

– Обряд, – повторил О’Нил без эмоций. – Вот и дожили. Броди будет в восторге.

Мэлоун не ответил. Он смотрел на пламя в камине. Обряд очищения. Шаль на дереве. Шёпот из-под земли. Всё складывалось в единую, пугающую картину. Картину, в которой рациональному детективу из Дублина места не было. Здесь правили другие законы – законы страха и веры.