скачать книгу бесплатно
Стэф забралась пальцами в мохнатые и толстые складки кошачьего живота, но Графит лениво дернул лапой, потянув за собой прядь ее рыжих кудрявых волос.
– Больно же, придурок, – девушка шлепнула кота по лбу и столкнула с подушки на пол.
Графит посмотрел прямо перед собой ничего не видящим, очумелым взором, мягко завалился набок и вновь уснул.
На кухне продолжали пить кофе и громко перешептываться.
Стэф легла на спину, посмотрела на желтый, облупленный потолок. Можно было спать еще целый час, если бы не тетушкин громовой шепот.
– Конечно, я, может, и не доживу до таких страстей, – сокрушалась тетушка Мила, – но мы должны думать о наших детях и внуках. А еще вот пишут, будто на Солнце появились трещины!
– Мила, ты только вдумайся, как могут появиться трещины в огненном шаре? Ты знаешь, ведь Солнце представляет собой огромный огненный шар, по сравнению с которым наша планета…
– Зина!
– Что «Зина»? Выпей-ка лучше чаю с мятой. Очень хорошо успокаивает. А твой кофе сведет тебя в могилу. И если не прекратишь нести всякую околесицу, я уйду.
– Меня скорее сведет в могилу твой невообразимый спортивный костюм. И цвет волос.
– Чем тебе не нравится мой костюм? У нас на рынке все такие носят.
«С добрым утром», – сказала сама себе Стефания и накрыла голову подушкой, пытаясь забыться хотя бы в легкой дремоте. Но тут в прихожей раздалась трель телефонного звонка, и тетушка прошелестела по коридору на его призыв, охая и вздыхая по поводу очередного тайфуна, который пронесся над островами Огненного кольца.
– Нет, это просто возмутительно! Сегодня – выходной, а вы беспокоите ребенка с самого раннего утра! Какая машина? Когда?
В голосе тетушки Милы зазвучали металлические ноты, а жесткие интонации стали уж и вовсе беспрекословными. Таким голосом она вполне могла бы убедить вернуться на свои прежние места и теплое течение Гольфстрим, и ставшие такими непоседливыми блуждающие магнитные полюса Земли, если бы это ей вообще пришло бы в голову.
– Стэфочка, детка, тебе звонят с работы. Говорят, надо срочно куда-то ехать, – тетушка Мила вошла в комнату, неся на лице скорбное выражение невосполнимой утраты, – подойди к телефону, узнай, что там случилось.
Стэф слушала сердитое жужжание в телефонной трубке и ковыряла ногтем бронзовую краску деревянной рамы, обрамляющей тусклое, древнее зеркало:
– Хорошо, Александр Николаевич. Я буду готова. Да, я успею. До свидания.
Она положила трубку и уставилась на свое зеленоватое, волнистое отражение. Собрала волосы в пучок на затылке, сурово нахмурила брови. Скорчила рожицу. Вздохнула. Показала сама себе язык: «Дура! Надо было придумать что-нибудь на ходу. Про больной зуб, про сломанный кран и сантехника, про что угодно – лишь бы остаться в этот день дома!».
Она взяла с телефонной тумбочки какой-то позапрошлогодний гламурный журнальчик, который так обожала перелистывать тетушка Мила. Прочла на затертой обложке анонс статьи «Как сделать босса своим союзником». Попыталась представить в роли своего союзника главного редактора отдела оперативной информации Шестакова. Но ничего не вышло.
– Что случилось? – выросла у нее за спиной тетушка Мила, – куда ты собралась? А завтрак?
– Я успею позавтракать. Шеф звонил. Придется сегодня поработать. Очень ответственное задание. Сказали, что доверить могут только мне.
Услышав кодовую фразу «ответственное задание», тетушка гипнотически преобразилась и метнулась на кухню.
– Я знала. Я верила, что ее способности оценят по достоинству, – делилась с Зиночкой Мила, пока Стефания умывалась, – Господи, ну кому же, как не ей!..
– Ешь не спеша. Так лучше переваривается пища, – суетилась тетушка, когда Стэф уселась за стол, – одежду я тебе уже приготовила. Там в комнате, на стульчике. Думаю, к твоей шелковой черной юбке очень подойдет мамина белая блузка. Помнишь, та, с оборочками?
– Хорошая блузка, хорошая, – поддакнула Зиночка и сочувственно поглядела на девушку.
Стэф спокойно пила кофе и ела бутерброд с маслом, глядя перед собой отсутствующим взором. Лицо ее было непроницаемо. Она лишь кивнула в знак согласия.
Уже стоя на пороге, Стэф поцеловала тетушку в напудренную щечку:
– Спасибо, Мила, ты очень заботливая. Пока-пока!
Выйдя на лестницу, девушка спустилась этажом ниже и позвонила в дверь, оббитую коричневым, потрескавшимся дерматином.
Дверь открылась, и на пороге возник белобрысый, худощавый парень лет восемнадцати, в прозрачной сетчатой майке и шортах. Его заспанные щеки еще не отошли от розовеньких рубцов, оставленных подушкой, но глаза уже взирали на окружающий мир с выражением усталого скепсиса, свойственного лишь глубоким циникам и тем, кто просто очень долго жил на этом свете.
Оглядев соседку с ног до головы, ее белые оборочки и черную дореволюционную юбку, он не удержался и хмыкнул.
– Костыль, у меня только две минуты, – сказала Стэф, – поэтому я убью тебя, когда вернусь. А сейчас перейдем к делу.
– Ну что ж, проходи.
Ровно через две минуты Стэф вышла из квартиры, совершенно преобразившись. Теперь на ней были надеты потертые голубоватые джинсы, кроссовки и красная футболка. Кудрявые пышные волосы стянуты на затылке в тугой узел.
– А ты не боишься, что когда-нибудь я спалю эту лягушачью кожу, которую ты каждый раз сбрасываешь, выходя из дома? – сказал Костыль, лениво почесывая под майкой худые, ребристые бока.
– Но ведь тогда тебе придется бросить свой компьютер и отправиться спасать меня из лап Кощея Бессмертного.
– Как угодно, – пожал плечами Костыль, – рано или поздно ее спалит кто-то другой. Только без рук! – он привычно и ловко увернулся от затрещины.
Стэф, промахнувшись, погрозила ему кулачком и побежала вниз по лестнице.
– Но я мог бы взять с собой ноутбук, – помедлив немного, обратился парень к коричневым дерматиновым трещинам.
– Повезло тебе с девчонкой, – порадовалась за подругу Зиночка, когда тетушка Мила, проводив племянницу, вернулась на кухню, – такая послушная. Положительная. По нынешним временам – просто чистое везение.
– Это ей повезло со мной, – заявила тетушка Мила и налила себе очередную порцию кофе, – с тех пор, как мой братик с невесткой ушли из этого мира в лучший, я – единственный для Стэфочки человек, на которого она может опереться. И один Бог знает, чего мне стоило вывести ее в люди. И если Стэфочка будет прислушиваться к моим советам, то сможет чуть-чуть подрасти в карьерном смысле. Может быть, даже замуж выйдет. Будет, конечно, непросто выдать ее…
– Почему? – удивилась Зина.
– Видишь ли, – несколько замялась Мила, но лишь для вида, поскольку коснулась темы, которую ей давно хотелось с кем-нибудь обсудить, – Стэфочка вообще-то – того…
– То есть? – в полном недоумении вскинула брови Зина.
– Со странностями, – Мила перешла на шепот и почему-то огляделась по сторонам, – еще с детства. И только моя несгибаемая воля и железный характер удерживают Стэфочку в приемлемых рамках социума…
* * *
– Ну и где же это чудо? Стоим уже пятнадцать минут, – Александр Николаевич Шестаков посмотрел в зеркало заднего вида, закурил и зло вышвырнул спичку из окна машины.
– Успокойся, Николаич, – умиротворенно заметил водитель, откинулся на спинку сидения и сдвинул кепку на нос, – не надо было на пятнадцать минут раньше приезжать. Она хоть и приходит в самый последний момент, но никогда не опаздывает. Так что у нас есть еще три минуты, чтоб вздремнуть. Ты нас всех поднял в такую рань! И к ней ты зря придираешься.
– Зря, говоришь? Какое там! Это же не журналист, а ходячая гуманитарная катастрофа! На прошлой неделе прямое включение запорола! Как я теперь буду объясняться со спонсорами?
– А мне понравилось. Я вот раньше, к примеру, и не знал, что «Элефант» переводится как «слон». И что слоны, избавляясь от присосавшихся пиявок, могут брать хоботом палку и соскребать ею кровососов. Такие штучки, между прочим, зрителю нравится. У тебя, как это… рейтинг повысится.
– Давление у меня повысится! Это было прямое включение с открытия международной ярмарки, а не бродячего цирка. Она же бросила камень в огород самого Лещинского! Слышишь? Ле-щин-ско-го!!!
– Ничего она не бросала. Это – эзоповский язык.
– Эзопов язык.
– Пускай так.
– В любом случае наша компания выживает только благодаря помощи того самого слона-элефанта. Тебе нравится твой «Лэнд Крузер»? – Шестаков похлопал по обивке кресел и передней панели, – все эти штучки с кондиционерами, коробками передач, музычкой и прочей хреновиной? Так вот, не забывай: эта тачка у нашей компании появилась только благодаря Лещинскому. Это – его тачка. А вот переход на цифровое оборудование теперь нам может только сниться.
– Да он, поди, уже и забыл об этой истории.
– Как же. На днях нашему Главному уже звонили из Корпорации насчет Стефании.
– А что хотели? Уволить требовали?
– Нет. Ты не поверишь – аккредитовали на сегодняшнее мероприятие. Потому – мы здесь.
– Шутишь! Так это же здорово!
– Ничего в этом хорошего нет. Это подстава. Меня хотят снять, и им нужен повод. Еще один скандальчик.
– Слону не нужен повод, чтобы пиявку… – начал было Виктор и тут же осекся, увидев, как лицо Шестакова наливается свекольным цветом.
– Это я – пиявка?!
– Стоп, Николаич! Согласен, шутка не удалась! – Виктор, сдаваясь, поднял руки вверх, – лежачего не бьют. Мы – не пиявки-дармоеды и не питаемся подачками. Мы отрабатываем рекламой.
– Кому она нужна, такая реклама, – Шестаков махнул рукой, – рекламировать в Нурбакане Корпорацию Лещинского все равно, что рекламировать воздух или воду. Он – везде, и он – всё. А мы никто, и зовут нас – никак. Но наша пигалица не понимает, что в данном случае нужно тщательней подбирать выражения. А вот и она, кстати.
Шестаков высунулся в окно и махнул рукой:
– Пошевеливайся, наказание.
Стэф подошла к машине и остановилась, нахмурив брови:
– Куда ехать?
– В таком виде можно ехать только в Нижние Выселки, на областной конкурс машинного доения. Садись быстрее, мы опаздываем.
– Мы уже опоздали, – буркнула Стэф, забираясь на заднее сидение
– В смысле?
– Коров начинают доить часа в четыре утра. Или они до сих пор терпят? Ждут, когда мы приедем?
– Бедные коровы! Как мне жалко вас! – пропел первые ноты похоронного марша Виктор.
– Дошутишься сейчас у меня, Витя. Ты свой лимит импровизаций на сегодня уже исчерпал. Ну и коллективчик! За что ты меня так наказываешь, Господи?.. Ты отправляешься на благотворительный детский бал или что-то в этом роде, – сказал Шестаков, обращаясь к Стэф, – его проводит «Элефант» в торговом центре «Южное Сияние». Начнется через час. Успеете. Оператор доберется туда сам, на своей машине, так ему удобнее. И кстати, это не мое решение. Тебя заказали спонсоры. Не знаю уж, за какие такие «заслуги». А ты, Витя, сначала выбросишь меня возле речного училища. Заберешь на обратном пути. Я как раз управлюсь.
– А Вы не поедете на бал? – уточнил Виктор.
– Нет. Не хочу быть свидетелем очередного позора. Лучше напьюсь для быстрейшего достижения стадии полного пофигизма.
Шестаков, спустив пары, умолк. Так и ехали они в полном молчании, выбирая улочки поспокойнее и потише, пока не остановились перед большим двухэтажным зданием сталинской постройки – с белыми оштукатуренными колоннами и барельефами, изображавшими наиболее яркие вехи в строительстве социализма. Здание чем-то напоминало сельский дом культуры.
– Можете десантироваться, – прокомментировал завершение поездки Виктор.
Об этой его забавной особенности в телекомпании буквально ходили легенды. Говорили, будто бы Виктор ни разу не повторялся в таких случаях, и что из его подобных комментариев уже можно составлять большую энциклопедию. «Попрошу покинуть дирижабль!», – мог сказать он съемочной группе после возвращения с задания. Или: «Осторожно! Причаливаемся!», или «Трап подан!», или еще что-нибудь в этом роде. Но ни разу он не произносил скучного «Пока», «До свидания» или «Приехали».
Шестаков легко выпрыгнул из машины, бросив на ходу девушке: «Только без фокусов!», и побежал вверх по массивным ступеням главного входа.
Стэф посмотрела ему в след:
– Интересно, что такого может происходить в речном училище в субботу утром, что стало бы поводом напиться?
– Говорят, директор училища – школьный приятель Шестакова – получил звание какого-то там заслуженного педагога. Сейчас начнется торжественная часть, а потом, понятное дело – обед-фуршет и все такое. Тонкая, недоступная простым людям аристократическая жизнь. Впрочем, Золушка тоже сейчас отправится не куда-нибудь, а на бал. И, может быть, встретит там своего принца, – и Виктор, глянув на Стефанию в зеркало заднего вида, ободряюще подмигнул.
Напевая под нос «Тореадор, смелее в бой!», он нацепил на нос темные очки, включил радио и под звуки местного нурбаканского шансона направил внедорожник к более оживленным городским автомагистралям.
Стэф откинулась на спинку сидения и прикрыла глаза, рассчитывая хотя бы на кратковременный, мимолетный сон. Но буквально через несколько минут резкое торможение спугнуло робкую дремоту: внедорожник попал под красный свет и теперь останавливался на каждом светофоре.
– Что сейчас читаешь, дядя Витя? – спросила Стефания водителя, не открывая глаз.
– «Паразиты мозга». Это – вещь, скажу я тебе! Там, рядом с тобой должна лежать. Только закладку не вырони.
– А как же «Мнимости геометрии» Флоренского?
– Каюсь. Не дочитал. Не одолел я эти «мнимости…».
Стэф нашла на сидении потрепанную, зачитанную чуть ли не до дыр книгу, взяла в руки, с трудом прочла на затертой обложке «Колин Уилсон. «Паразиты мозга» и улыбнулась, задумавшись о парадоксах жизни.
Вот – дядя Витя. Простой водитель, всю жизнь за баранкой просидел. И даже со своей женой познакомился, сидя за рулем, «в процессе, так сказать, вождения», как он любил выражаться. Но любую свободную минуту он тратил на чтение. Причем читал все в подряд и взахлеб: «Охоту на овец» Харуки Мураками, «Предназначение души» Майкла Ньютона и «Блуждающее время» Юрия Мамлеева. Он засыпал в ожидании съемочной группы, прикрыв лицо размышлениями Бехтерева «Человеческое бессмертие как научная проблема» и кощунственным образом пачкал переплет исторического детектива «Заговор бумаг» обеденным соусом от котлет. А всезнайка Костыль, родившийся с монитором вместо головы, вообще не подозревает о существовании книг: таких бесполезных штучек, сшитых из множества бумажных листочков.
– Как работается тебе в нашей конторе? – остановившись на очередном светофоре, Виктор незаметно, но внимательно посмотрел на девушку в зеркало заднего вида.
– Что? Ах, да. Нормально. Нормально работается.
– Да брось, знаю, что тяжело. У Шестакова характер сложный. Но мужик он нормальный. На него можно положиться. Вот если бы не его метод «японского эскалатора»…
– Чего-чего? – заинтересованно переспросила Стэф, – какого эскалатора?
– Это я в одной книге про японские обычаи вычитал, – объяснил Виктор, – у них, у японцев этих, продвижение по служебной лестнице и все прилагающиеся к этому блага зависят, прежде всего, от того, сколько ты на фирме проработал. Можешь рогом упираться, землю рыть, но если ты «зеленый юнец», – подтяни потуже пояс и помалкивай. Жди своего времени. Короче, занял свою ступеньку на этом самом эскалаторе, а дальше он тебя сам повезет, и не стоит попусту брыкаться.
Загорелся зеленый свет. Виктор замолчал на какое-то время, выполняя сложный маневр на перекрестке, а затем продолжил:
– Поэтому Шестаков никогда не дает журналисту в первый год его работы, будь тот хоть Опра Уинфри, хорошую тему. Это у шефа называется, как ты знаешь, «поработать на навозе». И он очень болезненно переживает, если его система по каким-то причинам дает сбой. Как в твоем случае. Кстати, как это тебя занесло на открытие ярмарки?
– Антонина заболела. Некому было заместить, кроме меня.
