скачать книгу бесплатно
Он сглотнул свой стаканчик, потом залпом осушил и мой. Крякнул, помолчал немного и стал рассказывать мне о текущих делах.
Расчёты по новой акции для филиала были поручены Леночке из отдела рекламы (я горестно вздохнул – за ней обязательно нужно всё перепроверять). Работу со счетами отдела взял на себя сам директор филиала. Встречи же с подрядчиками, ради которых, собственно, я и летел в Самару, проводил без меня Олег Солодовников, мой коллега из петербургского офиса, прибывший сюда ещё на прошлой неделе. Он вот-вот должен был вернуться с последней из этих встреч.
Олег был одним из тех немногих, на кого я всегда мог положиться. В этом невысоком, полноватом, неэффектном с виду тридцатилетнем мужчине с белёсо-голубыми глазами и вечно неаккуратной причёской дремали великолепные организаторские способности. Я далеко не сразу раскрыл его, да и сам он был не из тех, кто легко открывается. Пару лет назад я взял его себе в отдел менеджером по наружной рекламе – и он привёл в порядок изрядно запущенное хозяйство, оставленное предшественниками. После этого я осторожно стал поручать ему организацию то одной, то другой рекламной кампании – и Олег настолько хорошо справлялся с моими заданиями, что я с радостью переложил всю тактическую работу на его плечи, оставив себе ведение стратегической линии, разработку новых идей и контроль выполнения задач. Постепенно мы сблизились с Олегом, стали вести беседы на нерабочие темы и даже изредка совместно коротать вечера в питерских кофейнях. Мне было сложно назвать другом кого-то из своих знакомых, однако ближе всего под это определение подходил именно Солодовников.
Олег вошёл в офис с устало-деловитым видом, который я легко прочитал бы как «встреча состоялась, не все наши условия приняты, но к компромиссу мы пришли». Люда с ресепшн крикнула ему:
– Олег! Платон приехал!
– Приехал? – Солодовников ошалело посмотрел на секретаря. – Где он?
Рванулся в коридор – и сразу же перехватил меня на выходе из кабинета директора.
Вот Олег действительно смотрел на меня, как на восставшего покойника. Несколько секунд. Испытующе. Потом как-то внутренне обмяк и хлопнул, наконец, по моему плечу:
– Ну ты даёшь, старик! Как так получилось? На рейс опоздал?
– Да нет, не опоздал. Я вылетел в том самолёте.
– И как же так вышло, что ты здесь, с нами, а не размазан по полям Нижегородской области? – Олег слегка сморщился, как будто представив что-то очень болезненное.
Я шутливо поднял руки, мол, сдаюсь.
– Давай не сейчас. Вечером сядем в какой-нибудь кафешке, я тебе всё расскажу.
День, впрочем, в нормальную колею так и не вошёл. После обеда в офис заявился вдруг человек в штатском, напугав Люду красной корочкой. Он спросил меня. Мы уединились в переговорной.
– Кропотов. Валерий Петрович, – представился он, показывая удостоверение. – Государственная комиссия по расследованию крушения самолёта Ту-134 под Нижним Новгородом 22 августа.
Вместо того чтобы называть себя, я достал паспорт и передал его следователю. Тот аккуратно раскрыл документ, внимательно пролистал, не забыв испытующе поглядеть на меня, сверяя с фотографией.
Разглядывал визитёра и я. Он неуловимо напоминал мне какого-то зверька – и я, перебирая в памяти целые зоопарки, силился вспомнить, кого именно. Кропотов был высок и несуразно худощав; туловище его венчала миниатюрная голова, похожая на шар для игры в боулинг, снабжённый оттопыренными ушами, реющими посреди аккуратно стриженных волос. Широкие глаза придавали лицу следователя удивлённое выражение, которое мгновенно сменялось подозрительностью, стоило лишь обладателю таких глаз прищуриться. Подобная смена выражений была довольно комичной – казалось, что человек постоянно что-то подозревает, потом удивляется своему подозрению, потом снова подозревает, опять удивляется – и так до бесконечности.
Впрочем, следователь пришёл ко мне явно не для того, чтобы разыгрывать комические сценки. Изучив и вернув мой паспорт, он раскрыл блокнот и принялся дотошно и издалека расспрашивать о том, действительно ли на моё имя был куплен билет на тот злополучный рейс, действительно ли я прибыл в аэропорт Пулково города Санкт-Петербурга утром того самого дня, прошёл ли я регистрацию на данный рейс, осуществил ли посадку в рассматриваемый самолёт и оставался ли среди пассажиров этого самолёта во время его взлёта в 8 часов 50 минут московского времени.
На все эти вопросы я ответил утвердительно.
Глаза Кропотова вернулись в положение «удивление». Я молча ждал дальнейших расспросов.
– Кхм, – следователь прочистил горло. – По нашим данным, в 9 часов 42 минуты командир экипажа сообщил на землю о неполадках в одном из двигателей, изменил курс и запросил аварийную посадку в аэропорту Нижнего Новгорода. В 10 часов 11 минут самолёт исчез с экранов радаров. Столкновение с землёй произошло в двадцати километрах от города Кстово Нижегородской области.
Он замолчал, внимательно смотря на меня, затем, прищурившись, добавил:
– Из находившихся на борту пассажиров и членов экипажа в живых не осталось никого, – он сглотнул, – кроме вас.
– К тому времени я находился уже не в самолёте, – спокойно сказал я, пытаясь не дать вырваться наружу ноткам раздражения, копившегося во мне по ходу разговора. Раздражения, впрочем, не на следователя, а на самого себя. Я ни разу не задумался о людях, оставшихся в том самолёте, который мне удалось покинуть столь чудесным образом. Разве что вспоминал бортпроводника со шрамом над левой бровью. Да и того лишь во сне.
– Где же вы были? – Лицо Кропотова вновь выражало удивление.
– Полагаю, барахтался в глине на вспаханном поле.
Я вкратце изложил члену комиссии историю с неожиданно найденным парашютом, моим прыжком и тем, как я добирался до Самары. О встрече с Катей я, впрочем, умолчал, решив не впутывать девушку в историю.
Кропотов некоторое время молчал, словно пытаясь осознать, как отнестись к моему рассказу. Затем он задумчиво сделал несколько пометок в блокноте и вновь обратился ко мне. Глаза его превратились в узкие щели.
– Платон Сергеевич, вы где-то учились прыгать с парашютом?
– Нет, – ответил я, с внезапной тоской рассматривая солнечные полосы на столе. – Это был мой первый прыжок.
Следователь сделал ещё одну пометку в блокноте.
– А известно ли вам, господин Колпин, что в комплектации пассажирских самолётов Ту-134 отсутствуют парашюты? В принципе отсутствуют.
– Кажется, бортпроводник говорил мне что-то в этом роде, – я задумался, пытаясь вспомнить, что мне сказал человек со шрамом.
– Тогда где же вы взяли парашют? – Следователь стал похож на собаку, сделавшую стойку на зверя. Даже не на собаку, а…
Я непроизвольно улыбнулся, поняв, кого мне напоминал Кропотов. В детстве я смотрел мультфильм «Маугли». В нём одного из главных героев, тигра Шер-Хана, постоянно сопровождал комический персонаж, то ли собачка, то ли шакал, который любил повторять слова своего могучего спутника. «А мы пойдём на север!» – услужливо всплыла в памяти фраза.
Следователь истолковал мою улыбку по-своему. Ему показалось, что он поймал меня на лжи.
– Господин Колпин, расскажите мне правду. Как вы покинули самолёт?
– Я вам и говорю правду. – Я унял неуместную улыбку. – Из самолёта я выпрыгнул с парашютом. Мне его передал один из членов команды. Откуда он его взял – я не знаю.
Кропотов стиснул губы в узкую полоску. Подождал, словно надеясь, что я скажу что-то ещё. Наконец сдался:
– Хорошо. Будем проверять. Вы сможете опознать по фотографии члена экипажа, который передал вам парашют? И хотя бы примерно указать место своего приземления? Мы дадим вам подробную карту района.
– Думаю, да. – На меня постепенно наваливалась усталость. Хотелось скорее вернуться в номер и постоять под прохладным душем.
Кропотов сухо поблагодарил меня и показал, что собирается уходить. Уже у двери он произнёс:
– Да, ещё. Пока что никуда не уезжайте из города. Вы нам ещё понадобитесь.
– У вас есть официальные полномочия на то, чтобы задержать меня в Самаре? – Я удивлённо вскинул брови.
Следователь поджал губы и ничего не ответил. Убедившись, что сказать ему нечего, я решил поставить точку в разговоре:
– В пятницу я улетаю в Питер. До этого дня готов ответить на ваши вопросы. После – можете располагать мной уже в Петербурге.
– Не беспокойтесь, найдём вас и там, – сказал Кропотов. В его интонации были замаскированы угрожающие нотки. – Но исчезать из нашего поля зрения я бы вам не советовал.
В окне весело мигали огоньки, подчиняясь простому алгоритму. Поморгают зелёные лампочки, потом красные, за ними – синие. Затем зажигались все огни сразу, горели пару секунд, и снова – зелёные, красные, синие. Иногда эта нехитрая цветомузыка попадала в такт человеку, поющему что-то хриплое. Певец находился на возвышении в углу зала и надрывался под музыкальную фонограмму.
Кафе выбирал я. Каждый раз, приезжая в Самару, я удивлялся тому, что в историческом центре города невозможно найти приличного едально-питейного заведения. В итоге, перебрав другие варианты, я остановился на данном полукафе-полуресторане, в котором, по крайней мере, прилично кормили. Иногда, однако, в нём бывало слишком накурено. Да и вечерние концерты под фонограммы радио «Шансон» находились, увы, вне орбиты моих предпочтений.
Солодовников разглядывал исполнителя блатного фольклора с видом философа, обнаружившего в собственном ботинке таракана. Было похоже на то, что песня с залихватским припевом «Эх, хвост-чешуя, не поймал я ни… чего» не способствовала пробуждению у моего коллеги аппетита – еда в его тарелке пока оставалась нетронутой, тогда как я вовсю поглощал «язычки в сметанке», кои в данном заведении готовили изумительно. Наконец он оторвался от созерцания, ковырнул вилкой и обратил всё внимание на меня.
– Ну что, выкладывай уже. Не томи!
Я не умею рассказывать, когда мой собеседник чем-то отвлечён и слушает меня вполуха. Олег же, поначалу уделив внимание внешним раздражителям, полностью переключился на меня. Он хорошо знал мою особенность – рассказывать полно и со вкусом только тогда, когда меня слушают.
И я рассказал ему всё, что случилось с той минуты, как я ступил на борт пулковского лайнера. Пройдясь по всем деталям, я в который раз отметил странности этой истории. Несуразности происходили не только в эпизоде с невесть откуда взявшимся парашютом, но и после – случайная «Нива» на просёлке, внезапно появившийся автобус до Самары, ошибка номером и встреча с Катей.
Да, про Катю я ему тоже рассказал. Олег умел слушать.
Соус медленно стекал с кусочка курятины, подцепленного вилкой Солодовникова. Стекал и капал на край тарелки. Олег смотрел на меня, не отрываясь, забыв про ужин. Наконец он отложил в сторону вилку и с неясным туманом во взгляде произнёс:
– Платон, если бы я не знал, что ты патологически не умеешь врать… Если бы в новостях не показали этот размазанный по земле самолёт…
Он задумался, как будто вспомнив что-то. Улыбнулся, сказал:
– Ты бы видел нашего водителя, который в понедельник ездил тебя встречать в аэропорт! Возвращается – глаза странные, как будто хлопнул водяры по дороге. Мы ему, мол, а где Платон – а он сделал паузу длиннющую, театральную, потом рубанул воздух ладонью и сказал: «Всё, нет больше Платона!»
Подошла официантка, принесла мне квас, моему коллеге – пиво. Олег взял кружку, сделал длинный глоток. Неторопливо отставил напиток в сторону. Медленно, задумчиво проговорил:
– Нет, не сходится. Какая-то ерунда получается. Ну хорошо, предположим, что на самолёте нашёлся парашют. Но с какой стати член экипажа отдаст его тебе? Ты ему угрожал, что ли?
– Нет, – я покачал головой. – Просто спросил, есть ли парашют. Да, я был немного на взводе, на эмоциях, но никак не угрожал. Да и чем было угрожать – голыми руками, что ли?
– Пытаюсь представить, как это происходило – и не получается. Логики нет, понимаешь? То есть в нормальной жизни люди так не действуют, как ты мне сейчас рассказал. Это как будто… – Он замялся, подыскивая правильное слово. – Ну как будто во сне. Понимаешь? Вот для сна эти события были бы вполне логичными.
Я сделал глоток из кружки. Мысленно прокрутил в памяти эпизод в самолёте. Мотнул головой:
– Нет. Всё было по-настоящему. Разве что тот мужик, который отдал парашют, мне показался каким-то странным. Как будто он понимал тогда гораздо больше, чем я. И смотрел на меня с таким видом, что ждал, что вот-вот я и сам что-то пойму, осознаю.
– Бред какой-то! – Олег отодвинул тарелку и основательно ухватился за кружку. – Хотя я знаю, что ты не врёшь, но не верится мне в такую историю.
– Вот и следователь не поверил, – тихо сказал я. – Приходил сегодня такой, из комиссии по расследованию гибели этого самолёта.
– Могу себе представить, как он воспринял то, что ты на него вывалил, – ухмыльнулся Солодовников. – Впрочем, всё можно проверить. И то, что ты в том самолёте летел, и то, что ты сейчас жив и здоров – ни царапины.
Он поднял кружку, мы шутливо чокнулись. Олег придвинул к себе уже остывшее куриное филе и принялся его с аппетитом уплетать. Я хранил молчание, потягивая квас и наблюдая за миганием огоньков в окне.
– Такое ощущение, – сказал наконец Солодовников, вытирая рот бумажной салфеткой, – что тебе просто необычайно повезло. События, о которых ты рассказал, – они, в принципе, возможные. Просто маловероятные. И тем более странно, что они произошли в один день и с одним человеком. Помнишь теорию вероятности, вы её проходили в университете?
– Проходили, – сказал я. – Правда, помню весьма смутно.
– Да я тоже смутно. Но было там такое, что шанс на то, что случатся два маловероятных события подряд, считается как одна вероятность умножить на вторую. Если я не ошибаюсь, конечно. Значит, если у тебя один шанс из тысячи заполучить парашют и один шанс из тысячи, что вдруг назначат нужный тебе автобус в нужное время, – он задумался, как будто считая в уме. – Так вот, вероятность того, что случится и первое, и второе – одна миллионная. А если добавить ещё и третье… – Олег усмехнулся. – Легче в лотерею выиграть, чем дождаться таких совпадений.
Я улыбнулся:
– Ну, значит, такой я везунчик.
– Да ещё какой! – Он поднёс ко рту почти опустевшую кружку и вдруг остановился на половине пути. – Слушай, Платон! А может, у тебя и в самом деле какая-нибудь аномальная везучесть? Ты в лотерею играть не пробовал?
– Нет, не пробовал. – Я задумался о своих взаимоотношениях с лотереями. Вспомнилось, что моя бабушка в советское время каждую неделю покупала лотерейные билеты, а после разглядывала подслеповатыми глазами огромные простыни выигрышных номеров, печатавшихся в газете «Труд», и всегда огорчалась своему невезению. Но верила почему-то, что когда-нибудь выиграет «Волгу» или хотя бы «Москвич». Так и умерла, не дождавшись выигрыша крупнее трёх рублей.
Солодовников большим глотком опустошил кружку и решительно встал из-за стола.
– Ты доел? – Он глядел на меня сверху вниз. – Тогда пошли.
– Куда? – Я немного растерялся от его напора.
– Как куда? Спать. Ты помнишь, что у нас с утра встреча с агентством? Или тебе хочется дослушать страдания по тюремному быту? – Он подмигнул, указывая мне на исполнителя блатного фольклора, который, мёртвой хваткой вцепившись в микрофон, выводил хриплые рулады.
Мы с Олегом жили в соседних номерах гостиницы «Националь», которая, несмотря на пышное название, представляла собой достаточно скромный отель категории «советские три звезды». Располагалась она недалеко, поэтому мы пошли пешком.
Солодовников молчал, размышляя, видимо, об услышанном. Красиво горели огни на пешеходной Ленинградской улице, похожей на миниатюрный Арбат. Вокруг фигурных скамеек собирались стайки подростков, дымивших сигаретами и весело смеявшихся.
– Ну хорошо, – сказал Олег как бы в ответ своим мыслям. – А почему же ты не позвонил нам, когда… ну, когда всё это случилось?
– Когда я барахтался в грязи бескрайних полей, телефон там не брал. Потом, в Муроме… – Я задумался, припоминая тот вечер и встречу с Катей. – Как-то забыл, наверное. Не до того было.
Олег понимающе усмехнулся. Я, не обращая внимания, продолжал:
– А когда уже ехал в автобусе, то дозвониться не мог. Ты же знаешь, что у нас до самарского офиса вечно не дозвонишься. А дальше – аккумулятор сел. Кстати… – Я увлёк коллегу в сторону круглосуточного супермаркета, призывно светящегося яркими витринами. – Надо купить зарядку для телефона, моя так и сгинула в самолёте.
Пока я вертел в руках подозрительного вида зарядное устройство для моего старенького SonyEricsson, Солодовников с отсутствующим видом бродил по торговому залу, пялясь на полки. На кассе, когда я достал бумажник, чтобы расплатиться, он вдруг остановил меня и, хитро прищурив глаза, указал на лотерейные билеты, в изобилии выставленные у кассира за стеклом.
– Ну что, проверим твою везучесть?
Я усмехнулся. Хотел было отмахнуться от его предложения, как от шутки, но, встретившись с ним взглядом, увидел, что он напряжённо-серьёзен. Я удивился:
– Ты в самом деле веришь в мою необычайность?
Олег немного расслабился, видимо, взглянув на ситуацию со стороны.
– Выгляжу клоуном? – Он улыбнулся. Почесал пальцем висок. – Ну и фиг с ним. Девушка, – обратился он к кассирше, разглядывающей нас с полным безразличием, – дайте нам, пожалуйста, ещё и лотерейный билетик. Только пусть он сам выберет, – поспешно добавил он, указывая на меня.
Кассирша достала картонную коробку, наполненную цветными карточками. Я, не глядя, вытащил одну из них, расплатился. Мы отошли от кассы.
– Ну давай, открывай! – Солодовников подпрыгивал на месте, как щенок, которого зовут гулять.
– А если я сейчас выиграю? – Меня забавляла нетерпеливость коллеги.
– Тогда я начну верить в чудеса. Открывай!
Я надорвал краешек билета, развернул вложенную в него бумажку. На бледно-розовом поле, испещрённом волнистыми линиями, чётко значилось: «Выигрыш 25 000 рублей».
Примерно минуту мы молча стояли и глядели в бумажку. Наконец Олег взял лотерейный билет, ощупал его и осмотрел с обеих сторон. Затем аккуратно сложил и сунул мне обратно в руки. Проделав эти манипуляции, он взял меня под локоть и потащил обратно к кассе.
– Девушка, – сказал он, неестественно улыбаясь. – Мой товарищ хочет ещё купить у вас лотерейных билетов. Три. Нет, лучше пять!
Кассирша вновь вытащила откуда-то снизу коробку с билетами и протянула её Солодовникову. Тот отпрянул и указал на меня:
– Нет, это он должен выбрать.
