скачать книгу бесплатно
– Моя мама.
Смех за столом сразу прекращается: парни в курсе ситуации с матерью и полностью на моей стороне относительно её. Порой мне даже кажется, что мои друзья ненавидят Губернатора Даманова даже больше, чем я сам. А ведь в детстве я всегда копировал его – во всём: от одежды до манеры разговаривать, хотя ещё мало что понимал тогда. Мама всегда учила меня уважать его, потому что он дал мне жизнь; что мы должны прощать ошибки ближним, потому что у каждого из нас есть слабости. Его вечная слабость – это власть, честолюбие и непомерные амбиции относительно всего, что его окружало. А эта его мания постоянного контроля… Вначале он контролировал только своих подчинённых, но после это перешло и на нас с матерью; внешний вид, поступки, слова, даже ежедневное меню – всё это он держал в строгом контроле, который нельзя было нарушать.
Но я слишком рано повзрослел и стал сопротивляться его желанию сделать из меня марионетку.
Во время второй пары собираюсь смыться, чтобы собрать вещи для поездки, пользуясь тем, что отца нет дома, но парни тормозят меня, напоминая о том, что третьей парой у нас семинар с преподом, которого мы вчера выбесили. То есть, у нас было наказание, о котором я напрочь забыл, и которое до сих пор не было сделано ни у кого из нашей троицы. Я бы мог забить на это, но на самом деле проблем в сессию иметь не хотелось: одно дело пропускать пары, и совсем другое – пустить коту под хвост три года своей жизни, раз уж я на это всё подписался. Со вздохом опускаюсь обратно на стул и вытаскиваю из сумки макбук; то же самое делают парни, и мы превращаем столовку в библиотеку.
Правда, надолго нас не хватило: на большом перерыве после второй пары в столовую вошёл Грач со своей сворой, и я мог думать только о том, как бы раз и навсегда отбить у него охоту наезжать на меня. Возможно, будь я в ладах с отцом, я бы попросил его сделать всё, чтобы отец Грача не смог больше устроиться никуда за всю свою жизнь. Но так как моя семья никогда не была нормальной, я решил, что должен быть благодарен за это родителю: в таких обстоятельствах всё, что мне нужно – это показать Игорю, как недальновидно было с его стороны переходить мне дорогу.
Осталось только найти его слабое место.
Перед третьей парой, с горем пополам закончив рефераты, мы с парнями сидели в коридоре на подоконниках. Народу было полно, но большинство из них я помнил в лицо, потому что с каждой второй девушкой на моём факультете был знаком ближе некуда.
– Парни, зацените!
Поворачиваю голову и натыкаюсь на ответный взгляд сине-сиреневых глаз. Щёки девчонки тут же розовеют, и она резко отворачивается
Чтоб меня… Да у нас тут недотрога.
– Свежая кровь, – ржёт Димон. – Скоро кто-то пополнит свою трофейную полку.
– Ну, понятно же, кто, – скалясь, поддакивает Тоха. – Или я, или… Я!
– Ещё посмотрим, – обрубаю диалог, протягивая руку. – Спорим?
Парни переглядываются и задирают носы.
– Катись ты в пекло, Месть, – машет рукой Лаврентьев. – Во-первых, с тобой спорить не интересно, потому что ты вечно мухлюешь; во-вторых, я пошутил, потому что за такое Алинка мне яйца точно оторвёт. Ты ведь знаешь, у девушек есть какая-то способность узнавать всё, даже если ты об этом просто подумал. А мне мои яйца пока ещё пригодятся.
– Почему бы тебе просто не уложить ей в постель без всяких споров? – усмехается Нилов. – Заодно посмотрим, не утратил ли ты свою форму – у тебя давненько не было секса, и я переживаю, не стал ли ты раньше времени импотентом.
Вскидываю брови: мне надо каждый день тащить кого-то в постель, чтобы не казаться ущербным?
– Вся фигня в том, что меня не интересуют Фиалки, – пожимаю плечами; это прозвище для девушки само в голове нарисовалось, когда цвет её глаз вспомнил. – От них обычно одни проблемы: впечатление произведи, любовь до гроба обеспечь и бла-бла-бла. Если б я хотел себе подосрать, то обязательно ввязался бы в эту авантюру, но, увы – меня на этот подвиг что-то не тянет.
– Правильно, – Тоха хлопает меня по плечу. – Не суйся туда, где стопудово потерпишь фиаско, братан.
– Это не смешно, – беззлобно откидываю его руку. – От слов «абсолютно», «достал» и «отвали».
– Я, вообще-то, и обидеться могу…
– Это вряд ли, – усмехаюсь, и Тоха усмехается в ответ.
Уж в чём-чём, а в этом я мог быть уверен на все двести.
Пока мы с парнями двигаем в сторону аудитории, студенты перед нами расступаются, словно море перед волнорезом; все здесь прекрасно знают, чей я сын, и потому спешат исчезнуть с моего пути – скорее всего, потому, что моя репутация самовлюблённого засранца уже ни для кого не секрет. Единственный, кто на свой страх и риск всегда встаёт на моём пути – это Игорь.
– Проваливай с моего факультета, Грач, – вполне миролюбиво предлагаю.
– Я хожу там, где хочу, – приподнимает бровь. – С чего ты решил, что можешь тут командовать? Разве этот университет принадлежит твоему отцу?
Подхожу чуть ближе, и чувствую, как напрягаются парни за спиной, готовые в любую минуту прикрыть мою задницу.
– А разве твоя мамаша тебе об этом не говорила? – растягиваю губы в улыбке.
Взгляд моего оппонента темнеет; пропускаю момент, когда его кулак прилетает мне в челюсть, но успеваю сориентироваться и заехать ему в глаз до того, как Тоха оттаскивает меня в сторону, а Димон встаёт в аккурат между нами.
– Лучше проваливай отсюда, чувак, иначе будешь собирать себя по частям.
Сплёвываю в стоящую рядом урну кровь и вырываюсь из захвата Лаврентьева; Грач злобно морщится, дотронувшись до скулы, и его глаза обещают мне расправу, вот только чёрта с два ему удастся меня запугать.
– На твоём месте, я бы ходил осторожнее и оглядывался по сторонам, – бросаю угрозу ему вслед и получаю в ответ два средних пальца и ехидную ухмылку.
У этого ублюдка просто обязано быть слабое место.
Третья пара проходит как в тумане – как и всегда, когда я зол; препод проходится по нашей компании от души, припомнив все косяки, но мне наплевать на тройку, которую в итоге Туманов рисует себе в тетради напротив моего имени. После пары я первым делом иду на факультет Грачёва, чтобы… А хрен знает, зачем я вообще туда попёрся – наверно, надеялся, что мудила сам даст мне зацепку насчёт того, как прихватить его за горло.
И я оказался прав.
Дыхание перехватило, когда из аудитории, где у него шла пара, он вышел не один, а в компании… Фиалки. Я сразу узнал её, хотя и не особо рассмотрел лицо – её глаза были для меня опознавательным знаком.
– Ну, прям Дон Жуан, – прыскает со смеху Лаврентьев. – Гляньте, как сверкает.
Пока Тоха продолжает сушить зубы, поворачиваю голову в сторону и снова наблюдаю за физиономией Грача, у которого поперёк рожи был нарисован интерес. И всё бы ничего, вот только в плане девушек Грач от меня немного, но отличался: я мог переспать с любой и на следующий день помахать ей ручкой, а увлечения Игоря пару раз становились долговременными. То есть, если ему понравилась Фиалка – причём настолько, что он готов снова пересмотреть свои приоритеты – значит, у меня появилась отличная возможность послать урода в нокаут.
Что я там говорил про то, что не связываюсь с недотрогами? Забудьте – это грёбаная война, и я преподам ему урок любой ценой.
Прости, Фиалка, но тебе, кажется, придётся побыть орудием моей мести.
~Эпизод третий. Анна~
– Я так скоро без зарплаты останусь… – ворчит Андрей, в очередной раз раздавая карты.
– Это потому, что ты играть не умеешь, – показываю ему язык, чувствуя себя по-детски счастливой.
Карты здесь были совсем ни при чём. В прошлом университете в меня часто тыкали пальцем из-за того, что у меня мама – довольно известный модный дизайнер; большинство девушек, которых я называла подругами, просто пользовались мной, о чём я узнала далеко не сразу, но со временем мне удалось исключить из своего круга всех тех, кто видел во мне лишь возможность выбиться в люди. Здесь я поступила по-другому, скрыв о себе кое-какую информацию, и не жалею о том, что ради этого пришлось спорить с отцом: игра определённо стоила свеч. Теперь, когда у меня есть знакомые, которые общаются со мной лишь потому, что я – это я, а не дочь ректора, я могу не бояться, что меня станут использовать.
Те, кто мог это сделать, свой шанс уже упустили.
– Вообще-то, я отлично играю – это ты мухлюешь! – ворчит Андрей и поворачивается к моему отцу. – Не хотите присоединиться, Николай Романович?
Родитель в это время сидел за островком на кухне, вооружившись какими-то графиками и таблицами, и что-то печатал на ноутбуке, изредка отрываясь от экрана, чтобы свериться с данными. Никогда не интересовалась, как его угораздило из обычного профессора подняться до ректора, но, думаю, без связей тут не обошлось. Его жёсткий профиль в дверном проёме, разделяющем кухню с гостиной, казался совершенно вымотанным, но на мои попытки оторвать его от работы папа не реагировал.
– Она и так получает достаточно карманных денег, – усмехается он. – И на твоём месте я бы впредь не садился с ней за один стол.
– А что поделать, если это единственное развлечение? – жалуюсь, откинувшись спиной на сиденье дивана. – Либо домашка, либо карты – и то, если у Андрея есть время.
– Так найди себе хобби, – устало вздыхает папа. – Или я должен везде водить тебя за ручку? Ты уже взрослый человек и способна сама о себе позаботиться.
По идее, всё так и должно быть, но, как показал опыт, к самостоятельности я была совершенно не готова – в том плане, что, оказавшись вдруг одна, сообразила, что даже готовить толком не умею. Мама на этот счёт даже не заморачивалась, предпочитая заказывать еду из кафе и ресторанов, а я, глядя на неё, даже не думала о том, как буду выживать, когда «детство» закончится. Зато теперь и в самом деле был целый спектр всевозможных направлений, которыми я могла бы заняться для саморазвития – от рисования и танцев до курсов по кулинарии.
Выходит, я должна сказать маме «Спасибо» за то, что она бросила меня.
В семь Андрей уезжает, договорившись с отцом заехать за нами завтра в половину восьмого. Я собираю со стола карты и свой выигрыш в размере трёх леденцов и пачки мятной жвачки «Орбит», которые отыскались в карманах нашего водителя, и замираю на месте, осознав одну вещь.
– Погоди-ка, он сказал, что приедет за нами?
На лице родителя мелькает усмешка, будто он только и ждал, пока до меня дойдёт.
– Именно. Завтра мы едем в университет вместе – до самых ворот.
– Но ты обещал…
– Прошла неделя, Аня, – теряет терпение. – Насколько я знаю, у тебя уже достаточное количество друзей, так что я своё слово более чем сдержал.
Ну, Андрей и… болтун.
Хотя, если так подумать, папа прав. За прошедшую неделю в моём списке новых знакомых не произошло особых изменений, так что и дальше скрываться не было смысла. Если мама меня чему-то и научила, так это тому, что пусть лучше в жизни будет один-единственный друг – зато настоящий.
Что толку, что в старом универе я была популярной девочкой с кучей «подруг»?
– Ладно, – согласно киваю, продолжив прибираться на столе.
– Ладно? – будто не веря, переспрашивает родитель. – И ты что, даже не закатишь мне истерику? Никаких «Как ты мог, папа?!», «Ты не можешь так поступить!» и всё в таком духе?
Прыскаю со смеху и вхожу на кухню, чтобы налить себе зелёного чая перед сном.
– Представь себе, нет. Я пошла спать, – целую его в щёку. – Не сиди долго. И спокойной ночи.
Папа отвечает что-то невразумительное, и я поднимаюсь к себе, чтобы принять душ и завалиться спать, потому что толком не спала це?лую неделю: оказывается, попытки извернуться, отвечая на вопросы о своей семье, и избегание отца на перерывах выматывают не хуже физических нагрузок. Так что неудивительно, что я отрубилась, едва моя голова успела коснуться подушки.
Проспав почти двенадцать часов, я встала разбитая, словно телега после ухабистой дороги; такое ощущение, будто я спала всего часа два – и то на камнях, а не на кровати, ибо болела каждая косточка. В голове звенело, горло пересохла, и единственным желанием было завалиться обратно спать, но папа наверняка посчитал бы это моей очередной попыткой не раскрывать свой секрет. Так что я честно поплелась в ванную, где прохладная вода привела меня немного в чувство, а после потащилась на кухню за двойной порцией кофеина.
– Доброе утро, – здороваюсь с папой, зевая в кулак.
Как вообще можно хотеть спать после стольких часов сна?
– Доброе утро, ребёнок, – бодро отзывается он.
Вот родитель, скорее всего, спал от силы часов пять, а выглядит так, будто неделю где-то отдыхал.
Вот и где справедливость?
Мы, наскоро позавтракав, уже второй раз отправились в универ на одной машине, только теперь на улице светило солнце, а я не собиралась сбегать из машины первой. Андрей затормозил у парадного входа со странной улыбочкой на лице, на которую я только нахмурилась – на большее меня сегодня вряд ли хватит, если я так и не проснусь. Студентов уже было довольно много, и многие с удивлением косились в нашу с отцом сторону, наверняка пытаясь понять, что может связывать обычную студентку с ректором университета. Я вовсе не испорченная, но от мыслей на тему возможных предположений окружающих мне становится не по себе.
И пока я раздумываю над тем, как бы всем разом объяснить, что я его дочь, а не любовница, папа спасает ситуацию, будто чувствуя моё состояние.
– Хорошего дня, дочь, – целует меня в лоб и подбадривает улыбкой.
– И тебе, пап, – вяло улыбаюсь в ответ, на что отец только усмехается.
Интересно, с чего у него сегодня такое хорошее настроение?
Родитель скрывается из вида, оставив меня один на один с подозрительными взглядами проходящих мимо студентов; я пытаюсь отыскать в толпе знакомые лица, но их нет, и я начина нервничать, чувствуя себя некомфортно. Чего они так на меня косятся? Неужели эта новость настолько удивительная – что у ректора тоже есть ребёнок? Или он не человек по их мнению?
Задавшись целью поскорее скрыться от любопытных глаз, спешу в сторону своего факультета, но, очевидно, неожиданная новость разошлась по университету с той же скоростью, с которой обычно распространяется инфекция, обогнав меня саму. Кажется, студентов перестало интересовать всё, кроме вопроса «Почему новенькая приехала в машине ректора?».
Неужели так сложно сложить два и два, чтобы ответить на этот вопрос?
В холле на своём факультете на секунду торможу, чтобы взять себе порцию «Капучино Амаретто» в кофемате – кажется, сегодня мне понадобятся силы, чтобы отбиваться от вопросов. Мои однокурсники уже оккупировали аудиторию, как обычно разбившись на группы «по интересам», так что я пришла самая последняя; разговоры сразу стихли, а их глаза оказались прикованы ко мне, так что я чуть не застонала в голос. На кое-чьих лицах было написано презрение, у кого-то разочарование, а кто-то просто не мог понять, что происходят – то есть, я. Сажусь на своё место, стараясь не выдать бушующую в груди бурю и спрятать горящие щёки, и ко мне почти сразу подходят Ваня с Катей и Никитой.
– Это правда? – полушёпотом интересуется последний.
– Правда что? – устало отвечаю вопросом на вопрос, хотя и понимаю, про что он спрашивает.
– Что ты с ректором на одной машине приехала, – закатывает глаза Ваня.
– Ты с ним спишь? – вскидывает брови Никита.
От неожиданности даже давлюсь своим кофе.
– А?
Катя отвешивает брату подзатыльник.
– Прости ему его манеры – он в детстве с кроватки упал и приложился головой, отбив себе весь мозг.
– А ты пытаешься выбить его остатки, – почёсывая макушку, жалуется тот.
– Я с ним не сплю, – пропускаю их шутки между ушей.
Вообще-то, я не собиралась оправдываться, но мне было важно знать, что думают обо мне друзья.
– Ты его дочь, – кивает Катя, и парни поворачивают к ней озадаченные лица. – Они ведь похожи – вы что, окончательно ослепли?
В самом деле.
Наташа Савельева – а-ля королева курса, теперь я это знаю – высокомерно хмыкает, чем привлекает моё внимание, и отворачивается; очевидно, до этого она внимательно ловила каждое моё слово, чтобы распространить слухи по всему универу, но не выгорело.
– Тогда чего молчала-то? – непонимающе фыркает Иван.
– Отделяла зёрна от плевел, – усмехаюсь в ответ.
Парни переглядываются и отбивают друг другу «пять».
– Поздравляю, дружище! – довольно ухмыляется Никита. – Мы – зёрна!
Продолжить они не успевают: в аудиторию входит преподаватель, а следом за ним вваливается Грачёв, собственной персоной. Я морщусь, словно кислый лимон съела, и отворачиваюсь, чтобы не портить себе настроение – вежливости за эту неделю он так и не научился, но, кажется, задался целью привлечь моё внимание. И пока я бездумно перелистываю страницы, рядом со мной на свободный стул плюхается чья-то пятая точка, швырнув сумку на стол. От грохота я вздрагиваю и перевожу взгляд на смеющиеся глаза… того-кого-я-не-хотела-видеть
