banner banner banner
Ловушка для плейбоя
Ловушка для плейбоя
Оценить:
Рейтинг: 0

Полная версия:

Ловушка для плейбоя

скачать книгу бесплатно


– Ну да, папа будущее видеть научился…

– Вообще-то, всё гораздо прозаичнее – он видел в окно, как ты топала на учёбу пешком, ну и позвонил мне, чтобы узнать, почему. Я врать ведь не умею, да и зачем, если он уже всё знал?

Вздыхаю и мысленно даю себе подзатыльник: как я могла забыть про окна ректорского кабинета, выходящие прямиком на дорогу?

– Это уже не важно, он не сильно ругался, – устало вымучиваю из себя улыбку. – Отвези меня, пожалуйста, домой.

Андрей кивает и заводит двигатель; и пока машина медленно выруливает на дорогу, я снова вспоминаю всколыхнувший душу взгляд стальных глаз. Прежде я таких не встречала – чтобы за секунду безразличного контакта будто в сознание проникли и всё там основательно перевернули вверх дном. Конечно, внешне он привлекал внимание, но вместе с тем почему-то и отталкивал, словно всем своим видом намекая на то, что любые отношения с ним сулят лишь проблемы.

Уж чего-чего, а проблем мне точно следует избегать.

Двухэтажный частный дом встречает меня гробовой тишиной и неприятным одиночеством. Когда я была маленькой, и родителей больше заботила моя судьба, чем их карьера, всё было совсем иначе: у нас всегда было шумно. Приходили мамины подруги со своими детьми, папины сослуживцы, мои крёстные родители, бабушки и дедушки с обеих сторон… Сейчас, когда отношения мамы с папой сошли на «нет», общие знакомые перестали приходить в этот дом, разделившись на два лагеря: одни винили в разводе мать, другие – отца, и чтобы не затевать каждый раз споры, решили вообще не сталкиваться. В итоге я, оказавшись меж двух огней, где каждый перетягивал одеяло на себя, утратила связь со всеми родственниками с обеих сторон.

Это прозвучит ужасно, но я уже привыкла к тому, насколько далека от нормальности моя семья.

Ужинаю в одиночестве, стараясь заглушить невесёлые мысли мультсериалом про Скуби-Ду, и с тоской осматриваю огромную кухню. Пожалуй, это помещение было единственным местом в доме, где я чувствовала себя более-менее нормально – из-за телевизора и камина на полстены. Здесь, завернувшись в плед и вооружившись банкой мороженого, я частенько коротаю свои вечера, пока отец работает в кабинете, или грущу о том, что здесь у меня совершенно нет друзей. Правда, теперь, когда началась учёба, и ко мне проявляют интерес как к обычному человеку, возможно, всё изменится в лучшую сторону.

В этот раз Андрей не уехал домой, где его всё равно никто не ждёт, так как семья укатила в деревню; скинув пиджак и рубашку, под которыми у него обнаружилась футболка, он выудил из бардачка колоду карт и предложил мне сыграть на мармеладных мишек, которые уже неделю пылились на полке с разными вкусностями. Посмеявшись, соглашаюсь, и мы весело проводим вечер, обмениваясь шутками, пока отец не вернулся из института в девять вечера – на два часа позже, чем обещал. Помахав мне на прощание, Андрей уехал домой, а я, пожелав родителю доброй ночи, спешно спряталась в своей комнате, вспомнив, что мне ещё надо изучить предметы семестра: здесь они наверняка отличаются от столичных.

Перерыв пару десятков сайтов и почитав парочку учебников, я с ужасом поняла, что заснуть мне сегодня не удастся – слишком нервным выдался денёк. Но вместо того, чтобы успокоиться и попытаться расслабиться, я зачем-то начала вспоминать свою сегодняшнюю стычку с этим неотёсанным грубияном Грачёвым. За что только девушки на него вешаются? Он ведь невообразимый хам, невоспитанный задира и редкостный самовлюблённый павлин – в общем, собрал целый набор антикачеств, которые меня всегда в людях отталкивали. По идее, они должны были отталкивать каждую девушку, но вот та, в коротком свитере и обтягивающих джинсах, что позволила ему себя обнять, была явно другого мнения.

В голове тут же всплыли строчки из стихотворения:

«Всегда и во все времена,

Хорошие, добрые девочки от хулиганов сходили с ума…»

Не знаю, как насчёт хороших, но неадекватные точно сходят.

И всё же было что-то в нём такое, что позволяло ему застрять в памяти; это точно не высокомерие и вздорный характер – наверно, дело в его, хм… какой-то твёрдой мужественности, что ли, которой сейчас очень не хватает в парнях. Мой последний бойфренд больше напоминал ванильный зефир – такой мягкий, добрый, интеллигентный, обходительный… Вроде со стороны всё выглядит хорошо, но Боже – как же надоели эти постоянные вопросы перед тем, как что-то сделать! Всегда спрашивал, можно ли взять меня за руку, можно ли проводить домой, можно ли звонить мне перед сном… Мне не хватало мужской настойчивости и действий – когда тебя просто берут за руку и провожают, хотя самому ещё добираться до дома в противоположный конец города; когда ты говоришь, что болеешь, и тебе привозят лекарства и фрукты, хотя ты ничего не просила; когда по выражению лица понимают, что тебе нужна помощь, и просто разруливают твои проблемы…

Хотелось видеть поступки… хотя парни вроде Грачёва, скорее всего, просто обычные п…, то есть, балаболы.

Против воли снова вспоминаю холодную сталь, и вдоль позвоночника пробегает мороз. Вот уж с кем не стоит пересекаться – эти глаза не сулят тебе ничего хорошего. Надо будет завтра узнать у кого-то из своих, кто он такой, и обходить его десятой дорогой… Конечно, нас ничто не связывает и никогда не будет, но даже в одном помещении с ним мне становилось не по себе – а ведь он даже толком на меня не посмотрел.

Заснуть мне за ночь так и не удалось.

Проворочавшись в кровати до шести утра, я встала разбитая, как скрипучая телега, и отправилась на кухню накачивать себя кофеином. Папа уже был здесь – потягивал крепкий чай и что-то набирал на своём лэптопе; пока я заваривала себе кофе и на скорую руку сооружала бутерброд, родитель закончил дела и прожёг меня пристальным взглядом.

– Моя машина сломалась, так что сегодня в университет едем вместе, – огорошивает меня.

– Признайся – ты специально это подстроил, да? – устало ворчу.

– Мне, в отличие от тебя, некогда играть в такие игры, – отметает мои подозрения. – Допивай и собирайся: если ты опоздаешь – это ничего, а вот для ректора такое непростительно.

– Это ведь твой университет, неужели ты не можешь прийти попозже?

– Дело не в возможностях, а в ответственности, Аня. Своим поведением мы подаём пример другим, и если мы будем делать, что вздумается – чего ждать от подчинённых?

Резонно.

Пока папа натягивает пиджак, я допиваю кофе, обжигая язык, и доедаю бутерброд уже на ходу; мой рюкзак летит на переднее сиденье, потому что родитель садится рядом со мной сзади, а я пытаюсь заплести волосы, пока машину подбрасывает на редких кочках. Немного нервничаю, когда мы подъезжаем к зданию университета, и неуверенно всматриваюсь в проходящие мимо фигуры, закутанные в пальто и куртки, с зонтиками над головами. Кажется, им не было никакого дела до стоящего обочине внедорожника – все торопились поскорее спрятаться от дождя.

Что ж, сегодня он станет моей защитой.

~Эпизод второй. Мстислав~

– Сейчас бы потягивать коктейльчик на пляже, а не вот это вот всё, – скулит на ухо Тоха, пока я гипнотизирую взглядом стрелки часов.

Сегодня пары тянулись особенно долго – наверно потому, что я машину поменял и ещё не успел толком опробовать. Но настроение друга мне было понятно – лето закончилось слишком быстро, и отдыха на Филиппинах нам явно не хватило.

Внезапно между мной и Тохой появляется рука, которая впихивает другу коктейльный зонтик за ухо.

– Ты где его взял? – ржёт тот, вытаскивая украшение из волос.

На него неодобрительно косится препод.

– Я вам не мешаю, Лаврентьев? – неодобрительно вмешивается препод.

– Никак нет, Пётр Викторович, – скалится Тоха. – Просто друг по вашему предмету конкретную ахинею несёт – вот и стало смешно.

По виду Туманова становится понятно, что во враньё Антона он не поверил, но такие выходки с его стороны – это нормально, так что препод просто рукой махнул: в конце концов, у Тохи никогда не было проблем с его предметами.

Вытянувшись вперёд, между нами вклинивается Димон.

– Знал, что ты, тряпка, скулить будешь, потому и прихватил один с собой.

Тоха даёт ему затрещину в лоб, и Димон скрывается из вида.

Два идиота.

Сцепляю руки в замок за спинкой стула и со скукой слушаю монотонный бубнёж лектора; с начала учёбы прошло всего две недели, а такое ощущение, будто я застрял здесь целую вечность назад. Слушать всю эту хрень, которую я запросто мог бы прочитать и в интернете… Но, к сожалению, это было обязательным условием со стороны отца – очное образование – если я хочу и дальше получать от него финансовую поддержку, а в будущем занять одно из тёпленьких мест в областной администрации. Я всё ещё не уверен, что это моё, но лучше так, чем после оббивать пороги потенциальных работодателей и в итоге прозябать в захудалом кабинете за копейки.

Голова дёргается в сторону, когда чья-то рука тянет моё ухо за серьгу; раньше это серебряное колечко со звеньями висело в правом ухе – до тех пор, пока Димон не дёрнул его точно так же. Теперь на правом ухе у меня шрам после швов, а серьга переехала на левое, и, походу, Нилов задался целью добиться симметрии. Перехватываю его руку, когда тот в очередной раз хватает серёжку, тяну его вперёд, и Димон просто валится на пол под дикий ржач Тохи.

– Так, троица с последних рядов, – закипает Туманов. – Если вам неинтересно, выметайтесь в коридор – не мешайте другим студентам узнавать для себя что-то новое.

Переглянувшись и тихо хмыкнув, синхронно прихватываем свои сумки; напоследок препод даёт каждому тему индивидуального реферата, и мы выходим из аудитории, одновременно отвесив Нилову два подзатыльника. Друг потирает ушибленный затылок, обещая отомстить, и мы спускаемся в столовку, чтобы пересидеть неожиданно нарисовавшееся свободное время. В помещении людей почти нет – не удивительно, я и сам не планировал косячить в ближайшие восемь часов – так что я набираю полный поднос еды и сажусь за стол у окна.

– Когда-нибудь ты допрыгаешься, Нилов, – угрожает ему Тоха. – С тебя ещё за прошлое ухо причитается, кстати.

– В тот раз вышло случайно, братан, клянусь, – хлопает Димон меня по плечу.

– Я вот всё никак понять не могу, откуда у тебя это шило в заднице, – скалюсь, уминая еду с подноса. – Ты ж ни дня без косяков не можешь.

– Это всё генная инженерия, друг мой, – гордо объясняет, и мы с Тохой переглядываемся. – К тому же, должен же быть хоть один живой человек в этом сонном царстве. Да без меня вы бы давно уже от скуки подохли, это я вам гарантирую, так что ещё вопрос, кто кому должен.

Пока мы сидели в столовой, так прониклись атмосферой, что на третью пару решили не идти осознанно; на перемене к нам присоединились близняшки Алина и Полина – девушки моих парней – и предложили в эти выходные сгонять на природу. Говорят, за городом открылась турбаза на берегу озера, и было бы неплохо сменить обстановку. Сразу прикидываю, кого из девушек взять с собой, чтобы не выглядеть на общем фоне отщепенцем, и думаю о том, как так получилось, что парни сдали позиции и обзавелись постоянными отношениями.

А ведь кто-то клялся, что до сорока даже думать об этом не станет…

К концу третьей пары на улице грянул ливень; все дороги – если эту хрень в нашем городе вообще можно назвать дорогами – превратились в грязь, и мне пришлось стиснуть зубы, чтобы не зарычать. Моя новая детка была белого цвета, а ездить на ней в такую погоду – это всё равно, что проехать на танке по болоту, только обойдётся гораздо дороже. Тоха ржёт, запрыгивая в салон своего внедорожника, а Димон делает вид, что вытирает слёзы.

Вот же черти.

– Оставь её здесь, потом заберёшь, – отсмеявшись, предлагает Лаврентьев; делаю болезненную гримасу, на что Тоха усмехается. – Да кому надо твоё ржавое корыто? Садись, подкину домой.

Вот как раз-таки домой меня не тянуло – там отец снова запустит свою шарманку о том, что мне не хватает ответственности; его нравоучений не выдержала даже мать, потому и сбежала от него четыре года назад – как раз, когда я был в десятом классе. Она хотела забрать меня с собой, но отец не позволил. Ещё бы, он – губернатор города и области, а мать за всю жизнь нигде ни дня не работала, потому что отец довольно-таки жёстко следил за своей репутацией и не хотел, чтобы мать позорила его своим выбором. Когда мне стукнуло восемнадцать, я сразу сказал ему, что ухожу к матери, но родитель пообещал лишить её всего, что у неё ещё оставалось, так что выбора у меня не было.

За мать я был готов в лепёшку расшибиться.

По-хорошему, отец и общаться мне с матерью запрещал, да только кто ж меня заставит оборвать с ней все связи? Если он настолько идиот, чтобы давить на меня в этом плане, угрожая отобрать карточку и тачку, то я его разочарую – меня всей этой лажей давно не купить. Но я не думаю, что он рискнёт выкинуть нечто в этом роде, потому что ему не нужна отрицательная реклама; думаю, я даже почти готов к тому, чтобы начать угрожать ему, если он не прекратит вести себя как мудак.

– Даманов, ты чего застрял?

Перевожу взгляд на Тоху и натягиваю на рожу беззаботное выражение.

– Да так, ничего. Поехали.

За своей тачкой я заскочу позже, когда в очередной раз свалю от отца и поеду к матери.

Двухэтажные апартаменты родителя, в которых мы жили последние три года, встретили меня мёртвой тишиной; это и к лучшему, потому что поцапаться с ним мы всегда успеем, а в последнее время он словно с цепи сорвался и уже даже не придумывал поводов, чтобы вылить на меня всё это дерьмо. Открываю бар, к которому мне категорически запрещено даже подходить, и вытаскиваю самый дорогой коньяк; выуживаю из холодильника колу и разбавляю алкоголь, потому что сейчас моя цель не напиться, а просто слегка расслабиться перед тем, как поехать к матери. Если она снова увидит меня в раздрае, начнёт нервничать, а у неё и так сердце слабое, в последнее время всё чаще по врачам мотается…

Я всегда ненавидел эту квартиру. Даже не так – я всегда ненавидел все дома, в которых рос, потому что это были дома отца, которого я тоже не сказать, что бы любил, особенно после того, как он обошёлся с матерью. Сначала я тупо делал всё, чтобы выбесить его: ввязывался в драки; забивал на учёбу; водил машину, хотя на тот момент я ещё даже не имел права садиться за руль; когда у него было переизбрание, и он просил меня не позорить его перед журналистами, я делал всё с точностью до «наоборот». Это всё прекратилось только после того, как он пригрозил уничтожить жизнь матери, иначе я бы довёл своё дело до логического завершения – родитель потерял бы свою тёпленькую должность.

Дерьмовая реальность, однако.

Почувствовав, что нервы расслабились, я облегчённо выдыхаю и усмехаюсь – эдак скоро алкоголь придётся постоянно прописывать себе в качестве успокоительного. Переодеваюсь и прихватываю с собой спортивную сумку с одеждой: в последнее время я начал оставаться у матери с ночёвкой, в то время как парни прикрывали меня перед отцом. Иногда мы думали, как нам обоим вырваться из-под его благословляющей руки, сдавливающей горло, а иногда просто вспоминали «былые деньки», и мать рыдала у меня на плече. Из-за этого я с каждым днём мрачнел всё больше и ловил себя на мысли, как меня всё задрало.

В отличие от отца, мама жила в совершенно другом районе: не комфортабельном центре, а у чёрта на куличиках – ютилась в маленькой однушке в видавшей виды панельной трёхэтажке. Мало того, что в округе хватало всякого быдла, так ещё и соседи у неё были те ещё отморозки – думаю, по этой причине я и начал частенько останавливаться у неё ночевать. После того, как в её квартиру при мне попытался вломиться какой-то обдолбанный урод, я сразу понял, что оставлять её одну надолго нельзя. Первой мыслью было, конечно, купить ей квартиру, но отец сечёт все мои финансовые операции; к тому же, сейчас моих сбережений, которые я откладывал постоянно, ещё не хватало на такую серьёзную покупку. Я хотел предложить ей съём, но учитывая, что после обираюсь жить вместе с ней – когда-то это по любому случится – это не вариант: тут нужен собственный угол.

До нужного дома я добрался ещё засветло; бухающие на лавочке алкаши косились в мою сторону, но ответный испепеляющий взгляд быстренько отбил у них охоту пялиться на меня. Может, мне и двадцать лет, но после упорных тренировок в университетском спортзале за последние три года я вполне компенсировал свой возраст крепкими мышцами. Я не хвастаюсь – разве что чуть-чуть – но вломить какой-нибудь мрази мне не трудно.

Особенно, если она пытается навредить моей матери.

Родительница встречает меня чуть ли не с фанфарами. Последний раз мы виделись неделю назад – как раз перед тем, как страдающий паранойей отец – пусть и не беспочвенно – заподозрил меня в общении с матерью. Он нанял кого-то следить за мной, но то ли мужик был новичком в этих делах, то ли просто лопух, потому что хвост за собой я засёк почти сразу. Я позвонил матери и предупредил, что некоторое время мы не сможем видеться, и вот вчера вечером за мной впервые никто не следил, так что сегодня я приехал сюда на свой страх и риск.

Несмотря на то, что условия у матери не ахти, у неё в квартире всегда был идеальный порядок. На мой взгляд, надо иметь талант, чтобы заставить убогую помойку сверкать чистотой и быть уютной, насколько это вообще возможно. И видит Бог, в этой хрущёвской однушке я чувствовал себя гораздо лучше, чем в крутых отцовских апартаментах. Мать начинает суетиться, накрывая на стол, и хотя я не так уж и голоден после посиделок в столовке, всё равно уплетаю сначала тарелку борща, а после ещё пюре с котлетами. Насколько я помню, во время жизни с отцом мать практически ничего не готовила, потому что, по мнению родителя, ей это было ни к чему. К счастью, теперь у неё была куча свободного времени, чтобы научиться чему-то новому и быть по-своему счастливой.

Мама весь вечер расспрашивает меня о том, как идёт моя учёба, и просит уделять ей больше времени; за четыре года я так отвык от того, что кому-то не всё равно на то, где я и как, что я чувствую себя ребёнком. Единственное, что матери не нравится во мне – это стиль одежды и манера говорить.

– Ты выглядишь, как бродяжка, – ворчит она, разглаживая пальцами края дыр на коленях моих джинсов. – Такое ощущение, что у твоего отца нет денег, чтобы позволить тебе выглядеть нормально… И зачем ты проколол ухо? Ты же не девочка, в самом деле!

На все её упрёки я просто закатываю глаза, потому что я всегда делаю только то, что хочу – тем более, если это касается меня самого. В моём гардеробе не было ни одного костюма, зато от драных джинсов и чёрных футболок шкаф буквально ломился. Осенью и весной к ним добавлялись кожаная куртка и бейсболка с кольцами, а зимой – чёрная аляска. Мать мой выбор не одобряла совершенно, и это была единственная тема, в которой её слово не имело веса.

В девять вечера отец начинает названивать мне, но я принципиально не беру трубку. И не особо удивляюсь, когда через пятнадцать минут меня набирает Тоха, чтобы предупредить, что я в розыске, но он меня прикрыл. И хотя с отцом я не разговаривал, вечер был безнадёжно испорчен, потому что мне хватало одного упоминания о нём, чтобы начать беситься. Чаще всего наши чувства относительно друг друга были взаимны, но гордость и боязнь потерять пост не давали ему вышвырнуть меня на улицу вслед за матерью.

Эгоистичный сукин сын.

Утром я отключаю будильник и собираюсь проспать как минимум полторы пары, но мать явно была другого мнения. Растолкала меня и выгнала в ванную мокрой тряпкой, чтобы я привёл себя в порядок, а после, накормив завтраком, с милой улыбочкой повесила на плечо сумку и вытолкала за дверь. Вот они, прелести жизни с родителем, который заботится о тебе, даже если ты сам этого не делаешь. На ходу создаю конференц-звонок, набирая Тоху с Димоном – не мне ж одному страдать от недосыпа.

– Ну, ты и Кончита, Даманов! – рычит в трубку Лаврентьев. – Скажи отцу, чтоб впредь предохранялся…

– Такой сон обломал… – поддакивает Нилов.

– На том свете отоспитесь, – хмыкаю. – Вставайте, и встречаемся в университетской столовке – как раз обсудим поездку на турбазу.

Всё ещё скуля, как побитые псы, парни отключаются, а я снова вызываю такси, потому что со вчерашнего дня дождь так и не закончился, и моя машина по-прежнему стояла на парковке универа. На пары не тянет совершенно, да меня и не колышут возможные проблемы из-за прогулов. Первым делом проверяю тачку, которая один хрен похожа на чёрта, покрытая грязным налётом и брызгами, а после тащусь в сторону столовой, зевая на ходу. На секунду опускаю взгляд и сталкиваюсь с кем-то плечом; поднимаю голову, и стискиваю зубы – передо мной стоял Грачёв Игорь собственной персоной и ехидно улыбался, прикусив спичку.

– Зрение подводит? – саркастично интересуется.

Позволяю себе беззаботно усмехнуться.

– А я уже давно говорю, что тебе пора к окулисту. Могу отправить к хорошему специалисту – хочешь?

К концу вопроса мой тон становится угрожающим, и ухмылка сползает с лица Грача; вместо этого он стискивает зубы и сжимает руки в кулаки, но его подоспевшие дружки уволакивают его на буксире куда-то в сторону главного корпуса. Эта наша война продолжается довольно давно – с тех самых пор, как мой отец уволил его отца, который был его правой рукой. За это я ненавидел родителя вдвойне: какого вообще хрена я за его грешки должен расплачиваться? Но Грач решил именно так – вместо моего отца отыгрываться на мне, типа я отвечаю за каждый его косяк, ага. Короче, с того дня три года назад, как он впервые наехал на меня, мы одинаково портили кровь другу, потому что я использовал любую возможность отомстить уроду.

И он снова напрашивался.

Едва Грачёв скрывается из вида, на мои плечи опускаются ладони.

– Спокойно, Месть, – машет рукой Тоха. – Сам знаешь, в семье не без удода.

– Однажды этот упырь допрыгается, и я припаркую свой кроссовок в его заднице, – качает головой Димон.

Хмыкаю и топаю в столовку, скинув с плеч руки парней; меня уже давно не задевают выпады Грачёва, но каждый раз, как он пытается это сделать, я вспоминаю, почему это вообще происходит, и начинаю злиться. Мне не хватает всего трёхсот тысяч, чтобы купить собственную квартиру и послать родителя к чёрту, иначе я бы уже давно рассказал ему всё, что я о нём думаю.

– Я слышал, у нас в этом году куча красивых первокурсниц на факультете, – ухмыляется Тоха.

– О, привет, Алина! – машет в сторону входа Димон.

Тоха моментом бледнеет, а мы с Ниловым отбиваем друг другу «пять» и ржём в голос, потому что в столовую никто не входил.

– Вот вы предатели! – отвешивает нам кулаками по плечам. – У меня чуть днище не вынесло!

– Слабачок ты, однако, Лаврентьев, – угарает Димка. – А сколько гонору, когда твоей подружки поблизости нет…

– Посмотрел бы я на тебя, будь ты на моём месте, – бурчит друг в ответ.

– Да ты хорёк скрипучий, – вскидывает брови Нил. – Вечно брюзжишь, как старая бабка! Как только Алинка тебя терпит?

– Вот на отдыхе и узнаем, – обрываю спор и зеваю в кулак. – Что там за турбаза-то?

Оказывается, девушки моих друзей имели в виду и не турбазу вовсе, а небольшое скопление деревянных домиков, построенных на берегу ещё во времена царя Гороха. Правда, парни заверяют меня, что в прошлом году там был основательный ремонт, и дома вполне себе сносные – особенно если в них проводить минимум времени. Прикидываю, кто из девочек в моей записной книжке меньше всего выносит мозг, и останавливаю свой выбор на Веронике, которой, по сути, плевать на всех, кроме неё самой. Мне всё ещё не нравится эта мысль, потому что снова придётся на несколько дней оставить мать без присмотра.

– С нами поедет ещё один человек, – прерываю монолог Тохи о прелестях ловли рыбы в пресном водоёме.

– Если это не Грач, то я на всё согласен, – отпускает смешок Димон.