Хроники ветров. Книга 1. Книга желаний

Вот теперь все логично, все правильно.

Или нет? Может ли случиться, что он упустил из виду какую-нибудь маленькую, но очень важную деталь? А в результате видение ситуации искажено? Статистическая вероятность подобной ситуации мала, слишком мала, чтобы принимать ее во внимание и уж тем более руководствоваться при разработке дальнейшей стратегии существования.

Вот так, привести мысли в порядок, в соответствие с логикой, а странные ощущения – результат воздействия радиационно-энергетического поля Аномалии. Недаром же на территорию Пятна даже ветра не заходят.

Интересно, как там Коннован?

Коннован

Шестеро. Их было всего-навсего шестеро, мне хотелось плакать и смеяться одновременно. Святой престол либо ничего не знал о да-ори, что маловероятно, либо, напротив, очень хорошо просчитал ситуацию. Пользуясь случаем, я рассматривала будущих конвоиров. Пятеро – точно воины, узнаю этот цепкий взгляд, сразу, как вошли, огляделись, оценили обстановку. Готова поклясться, охрану срисовали моментально, в том числе и засевшего на галерее автоматчика. Профессионалы, мать их.

Вычислить старшего труда не составило – остальные то и дело оглядывались на высокого хмурого мужика перечеркнутой шрамом физиономией. Смутно знакомой физиономией… где-то я его видела. Хотя нет, чушь какая, с инквизиторами прежде сталкиваться не доводилось. И хорошо, что не доводилось, у Меченого такая ненависть в глазах плещеться, что у меня аж дыхание сперло, а я, наивная, полагала, будто хуже князя ничего нету.

Зато шестой – мальчишка, горький человеческий детеныш одних лет с Вальриком, только княжий сын злее, что ли? И умеет больше, а у этого во взгляде такой щенячий восторг, что прямо неудобно. Кто ж его, несмышленого, из Храма выпустил?

– Добро пожаловать, – князь даже встать изволил, надо же, как уважает. – Рад видеть святых братьев в стенах сей славной крепости. С этой минуты наш дом – ваш дом.

– Наши мечи – ваши мечи. – В тон князю ответил старший. А голос-то холодный, будто бы врага заклятого встретил. Хотя, кто их людей знает.

И все же… все же… де-жа-вю… где я могла его встретить?

Нигде.

– Прошу вас, братья, разделить сию скромную трапезу… – Володар обвел рукой стол, накрытый, как я поняла, специально к приезду дорогих гостей. – Небось, изголодались в дороге-то?

– Господь заботится о детях своих, – неопределенно ответил Меченый.

– Антипка! – рявкнул Володар. – Рассади гостей, да смотри у меня, чтобы довольны остались! Вас брат…

– Рубеус, – подсказал монах.

– Вас брат Рубеус прошу сюда, совет держать будем.

Теперь Меченый оказался по правую руку князя, а я стояла слева. Как-то подобная близость не слишком радовала. Ко всему прочему от святоши изрядно несло конским потом. Нет, ошиблась я, определенно, ошиблась.

– Вовремя вы приехали, братья, – против обыкновения, князь начал издалека.

– Господь сподобил, – брат Рубеус обмакнул куриное крылышко в соус, интересно, а как же пост?

– Странные дела у нас творятся…

– Я вижу. Нечисть за одним столом с князем.

Володар фыркнул. За столом… кто тут за столом, они жрут, а я, как собака, нюхаю. Нет, не как собака, той хоть кости достанутся, а мне разве что каша. И то, если Антипка не забудет.

– Негоже, князь. Нечисть истреблять должно! «Днем Господним и во тьме, Создателю не подвластной, в жилище твоем или в месте, где несть души человечей». – Меченый с размаху вонзил нож в столешницу, тонкое лезвие возмущенно зазвенело, а Володар недовольно поморщился. Вот, значит, как. Интересные перспективы открываются передо мной – осиновый кол в грудь и по шее топором. А потом, кажется, они еще и сердца вырезают. Или живот набивают чесноком. Мерзость какая.

– Это святой Лукиан говорил, – подал голос мальчишка, я ожидала, что старший рыкнет на наглеца, но брат Рубеус сдержанно улыбнулся.

– Верно, Фома, святой Лукиан.

– Ну, со святыми спорить не хочу, только от нечисти этой пользы больше, чем от всех книжек вместе взятых, – буркнул Володар, без видимых усилий вытаскивая нож из столешницы. – Нынешней ночью лазутчика захватить сподобились, а он вещи интересные поведал. Остроухая, изложи святым братьям!

С превеликим удовольствием, только ради того, чтобы посмотреть, как у Меченого его постная рожа вытянется.

– И объясняй, как мне объясняла! Давай, не молчи! – Подстегнул князь.

Не молчи, знать бы с чего начать.

– Пленный не является человеком. Это тангр – представитель третьей расы.

– А первые две? – влез с вопросом мальчишка.

– Первая раса – люди. Вторая – да-ори… вампиры то есть, – пожалуй, так им понятнее будет. – Тангры – третья раса. Они появились позже нас.

Вообще-то, это была китайская попытка повторить американо-русский проект. У русских получились вампиры, у китайцев – тангры, но эти детали присутствующим знать не обязательно. Все равно переубедить, что нас создали люди, а не Диавол, не выйдет.

– Танграм удалось создать совместную цивилизацию с людьми. И теперь они собираются расширить территорию и напасть на крепость, – кажется, ничего не забыла. Князь усмехнулся в усы.

– И когда? – осведомился Меченый.

– Скорее всего, этой ночью.

– Почему ночью?

– Тангры не переносят солнечный свет, а без них люди нападать не станут.

– И сколько их?

– По словам пленного – на том берегу ударный отряд – полтора улья.

– Что такое улей? – А брат Рубеус настоящий командир, сначала дело, а потом уж эмоции. Может, обойдется и без осинового кола? Да и глупо как-то, отправлять людей в дальний путь только за тем, чтобы казнить несчастную вампиршу, тут одного гонца хватило бы.

– Во главе улья стоит матка. Она – центральный мозг и сердце улья. Матка также отвечает за поддержание численности, ее выделениями… кровью подпитываются советники, которых в улье от трех в мирное время до десяти, когда срочно нужно поднять численность. Советники проводят инициацию. Это…

– Я знаю, что такое инициация. Дальше.

– За советниками идут командиры, младшие командиры и солдаты. Чем сильнее матка, чем большее количество советников она способна поддерживать, тем больше улей. Во время последней войны уничтожались ульи, насчитывающие двадцать-тридцать тысяч тангров. В этом по моим прикидкам тысяч пять.

– С пятью тысячами Вашингтон как-нибудь справится, – усмехнулся Меченый. – Не вижу проблемы.

– Это только тангры. Улей – верхушка. Они управляют, а воюют люди.

– И сколько их?

– В десять раз больше.

– Невозможно!

Да ну? Это он мне говорить будет, что возможно, а что нет? Интересно было бы узнать, на чем сия уверенность базируется.

– Если людей в десять раз больше, тогда почему они терпят над собой этих тварей? – спросил Меченый.

– Вас в сотни раз больше, чем… вампиров, почему же вы терпите?

Его аж затрясло от злости, видать, ненароком на больной мозоль наступила.

– Ну-ну, остроухая, не балуй! – строго повелел князь, хотя, по-моему, не слишком оскорбился.

– Они привыкли подчиняться.

– Тварям?

– Тварям. Нелюдям. Кому угодно.

– И, неужели, пойдут воевать?

– Пойдут.

– Врешь, тварь! – рявкнул Меченый. – Не может такого быть, чтобы люди на людей шли в угоду нежити!

Конечно, кто бы спорил. Не может, значит, не может. Все люди братья, вся нежить – враги.

– Пускай лучше про этих… как их там…

– Тангров? – подсказала я.

– Во-во, тангров, пускай расскажет, – попросил толстяк. Надо же, слушал, а мне казалось, он занят исключительно поглощением еды, которую сгребал в тарелку без всякого стеснения и представления о хороших манерах. Князь махнул рукой, разрешает, значит.

– Они похожи на нас, не внешне – физиологией… ну, тем, что внутри. Не выносят свет, серебро ядовито, и без человеческой крови долго не могут. Физически сильнее человека, но слабее вампира. И живут они меньше. Простой солдат существует лет двадцать.

– А потом? – мальчишка разве что на месте не подпрыгивал от нетерпения, в глазах горел огонь познанья, понятно, книжник. Я улыбнулась – родная душа, как никак.

– Дальше либо в младшие командиры пробиваются – это еще лет десять, либо умирают. Срок жизни не ограничен лишь у матки.

– А советники?

– Достоверных данных не существует, может, двести, триста, четыреста. Честное слово – не знаю.

Вопрос следовал за вопросом, я старалась отвечать. Говорила. Убеждала. Просила. Они были слишком уверены в собственных силах, даже князь, и тот не хотел верить, что крепость не выстоит. А она не выстоит, это стало понятно с первых слов пленника.

– Успокойся, остроухая, – Володар хлопнул по столу. – Вашингтон не одну сотню лет стоял на этом месте. И стоять будет! А улей этот уничтожим к чертовой матери!

Один, может, и уничтожат. Если очень повезет. Но, на место этого улья придет следующий. Или два. Или три. Если все обстоит так, как рассказывал пленник, то в Кандагаре сотни ульев и сотни тысяч воинов. Грядет новая война, которая перевернет этот мир. А я даже не могу предупредить своих, Карл бы понял, Карл бы поверил, Карл придумал бы что-нибудь, способное остановить грядущую бойню.

Карл в Орлином гнезде, а я – в крепости Вашингтон, среди людей, которые не желают меня слушать, потому что не верят, будто какой-то твари есть дело до людей.

Есть.

Тангры – наши враги, еще со времен Последней войны. Это сильнее меня, сильнее разума, сильнее желания быть свободной – взаимная ненависть заложена в генах.

– Они расселяются. И, сколько бы людей не полегло у стен крепости, они пригонят еще. Сто тысяч, двести, триста… столько, сколько понадобится…

Володар нахмурился, бесполезный спор начал раздражать его. И повинуясь гневному взгляду, я замолчала. Будь, что будет, я так сделала все, что могла.

Но на душе было гадостно.

– Ваша светлость, ваша светлость! – в залу влетел мальчишка, один из тех, кто бегает по замку, выполняя мелкие распоряжения. – Там… в оружейной зале… Там – драка! И… это… того… Там Вальрик господ убивает!

Мальчишка втянул голову в плечи и на всякий случай отступил к двери. А князь… если до этого момента взгляд его светлости я называла мрачным, то теперь… кажется, я не доживу до начала войны. Вальрик, Вальрик, черти бы тебя побрали, другого времени не нашел!

Володар с такой силой грохнул кулаком по столу, что один из кубков опрокинулся, покатился по столу, оставляя темно-красный, винный след, очень похожий на кровь.

– Что стоишь? Иди, разбирайся со своим приемышем!

Повторять приказ не потребовалось.

Ну, Вальрик! Убью паразита, если кончено, спасти успею.

Фома

Вампирша сорвалась с места и выскочила за дверь, и мальчишка-провожатый за нею. И Фома дернулся было, но встретившись взглядом с братом Анджеем, сел на лавку. Ну да, верно, негоже ему, посланнику Святого Отца по крепости бегать.

А вампирша… она. Женщина. Девочка.

Странно, отчего-то Фома другого ждал, ну воина, зверя, чтоб как в книгах клыки и ярость, чтоб серой пахло. Хотя, может, он стоит далеко, оттого и запаха не чует.

– Занятные дела творятся у вас, князь, – брат Рубеус налил себе вина. – Нежить, которую взаперти держать следует, свободно по замку гуляет…

– А ты меня поучи еще! Молокосос. Приехал. Рассскомандовался! – Володар наливался нездоровой краснотой, смотреть на него было страшно, а ну как прикажет взять и расстрелять их, вот прямо тут, в зале.

– Детей не пугай, – пробурчал Морли. – Князь, ты ж меня знаешь. И я тебя знаю. Если так оно, то значит, оно так надо. Верно?

– Верно.

– Вот и я говорю, что верно. А брат Рубеус, он у нас в вере силен… бывает.

– Прошу прощения, но, кажется, я уже поел. Не соблаговолит ли светлейший князь дать мне провожатого. Отдохнуть хочу. С дороги. – Брат Рубеус говорил нарочито громко, и от каждого его слова Фома вздрагивал все сильнее.

– Соблаговолит, – отозвался Володар. – Акимка! Проводи! А ты это… не сердись, ни к чему распри, ну как и вправду войне быть? Чего уж теперь.

Рубеус молча покинул зал. На некоторое время воцарилась тишина, гулкая, неприятная.

– Эээх, – Морли вздохнул. И потянулся за цыплячьей тушкой.

– Крутоват он. Прям не по годам крутоват. Раньше-то помнится, попроще был, – князь подвинул блюда с кусками беловатой, рассыпчатой рыбины, украшенной мочеными яблоками. – Взлетел, загордился. Птица важная, прям спасу нету!

– Да не, он – парень простой, гонору нету. Это из-за твари твоей сердится.

– А чего сердится? Спокойная она, языкастая, правда, не в меру, а так ничего… – князь брал рыбу руками, долго выбирал мелкие косточки, а крохкое мясо складывал на кусок хлеба, прикрывая сверху зеленым листом салату. – Да и толку-то с нее поболе, чем с Рубеуса твоего. Позабыл уже, небось, кто его тут выхаживал… и про сопли свои кровяные, и про кошмары… н-найденыш!

Найденыш? Это он про кого, про Рубеуса что ли?

– Анджей, – позвал Морли, отодвигая в сторону бокал, – ты б Фому проводил-то, чай, утомился…

– С дороги, – подсказал князь.

А перечить Фома не осмелился. И Анджей тоже, только, когда за дверь вышли, тихо так сказал:

– Не прав он.

– Кто? – Фома не то, чтобы совсем понял разговор, просто интересно стало.

– Володар. Ты его не слушай. Ты меня слушай и все буде добро! – Анджей широко улыбнулся и похлопал по плечу. – А нежить-то какова… не, ну чтоб баба… пятеро инкивзиторов одну бабу волокут.

– Сопровождают, – поправил Фома.

– Во-во, сопровождают, – Анджей расхохотался. – Точно… этим, как его, кортежем…

Вальрик

Время свернулось в спираль, тело двигалось само, независимо от желания Вальрика. Уйти от удара, захват – и Айвор покатился по полу. Теперь пригнутся – ремень просвистел над головой. Прыжок в сторону – металлические бляшки высекли искры из каменного пола. Вперед, пока Грег отводит руку для замаха – и по колену…

Сапоги боевые, со стальными пластинами на носах.

Неприятный хруст и крик боли.

На этом везение закончилось – удар сзади сбил Вальрика с ног. Больно. Будто из груди весь воздух вышибли, а пол грязный… почему здесь настолько грязный пол? Трещины в камне крестом пересекаются…

Вальрику почти удалось подняться.

Почти…

Следующий удар пришелся по ногам. Потом по ребрам. Потом… потом все тело превратилось в один сплошной комок боли.

– Я убью этого сучонка! – рев Айвора доносился откуда-то издалека. Вальрик хотел ответить, честно, но рот наполнялся кровью, и слова тонули. Он сам, наверное, утонет в горячем соленом море…

Невкусная.

– Что здесь творится? – голос, пробившийся сквозь пелену боли, походил на яркую солнечную вспышку.

Тварь.

Коннован.

Она пришла спасти его…

Стыдно.

Глава 8

Коннован

Черт! Нет, тысяча чертей! В первый момент я не узнала Вальрика. Даже тангр после многочасовых трудов Ратомирки выглядел более целым, чем княжий отпрыск, который из-за врожденного упрямства и несказанной дурости ввязался в драку с четырьмя здоровыми отморозками.

Ну почему он никому ничего не сказал?

А эти четверо уродов в человеческом обличье здесь же, смотрят так… с вызовом. Ну, я – не Вальрик, быстро на место поставлю, и плевать на княжеский гнев, в конце концов, Володар сам приказал мне разобраться.

Пауза затягивалась. Я не могу помочь Вальрику, пока они здесь – непременно ударят в спину. Не из-за ненависти, а потому, что разошлись, распробовали забаву и жаждут продолжения.

– Предлагаю вам уйти.

Стараюсь быть вежливой, а они принимают вежливость за слабость, переглядываются, думают, оценивают, насколько я опасна. А Вальрик-то молодец, кое-чему научился. Вон один, кажется, его Айвором зовут, руку осторожно придерживает – никак, перелом. А второй, который с ремнем, за колено держится. С двумя справился – уже прогресс. Ничего, когда-нибудь и четверых одолеет. И шестерых. Если выживет, конечно.

– Иди отсюда, – велел Серж. Этого я хорошо знаю, еще тот урод моральный.

– Только после вас.

– Ты тут не больно-то!

– Не больно что? – я шагнула вперед. Они попятились. Странно, обычно победа пьянит, заставляет забыть об опасности, что ведет к неадекватной оценке следующего противника. Они не должны отступать, они должны нападать, и я почти хотела, чтобы это произошло. Они нападут – я отвечу.

– Это видела? – самый крупный из четверых продемонстрировал кулак. Впечатляет. Особенно дворовых девчонок, которые, должно быть, при виде подобной силы млеют.

– Силища.

Он зарделся, точно маков цвет.

– Слышишь ты, тварь, – вперед выступил Серж, – убирайся отсюда. Зачем тебе лишние проблемы? На четверо, а ты одна… если вдруг что случится, то никто нас не упрекнет, что слегка нежить покалечили, когда от нее же защищались…

– Слушай сюда, мальчик. Я – не Вальрик. Я вам руки ломать не стану, это непродуктивно. Я вам сразу шеи сверну. Понятно?

– Не посмеешь.

– Хочешь, поспорим?

Я вытащила из-за пояса стилет, и зажав между пальцами трехгранное лезвие, переломила пополам. Фокус несложный, но впечатление производит.

– А шею еще проще. Только звук немного другой. Ну да не мне вам рассказывать, с каким звуком кости ломаются, вы же у нас в этом деле специалисты. Итак, с кого начать? С тебя, Серж? Или с тебя Айвор?

Поединок можно было считать состоявшимся. Вернее, поединка не будет – побелевшие лица и неуверенные взгляды, которыми обменивались братья, свидетельствовали о наличии некоторого разума или скорее не разума, а здравомыслия. Но если начнут упрямиться, я охотно продемонстрирую теорию на практике, даже знаю на ком – Серж. Зуб даю – эта проделка его рук дело.

– А ты наглая тварь. Я таких люблю, – он ощерился, вытер раскровавленную щеку рукавом. – Упрямых ломать приятее. Когда-нибудь я тебе покажу, обещаю…

– Идет. А теперь убирайтесь.

Они ушли, а я получила возможность заняться Вальриком, не опасаясь удара в спину.

Дышит, но без сознания. Оно и к лучшему: обезболивающих в этом мире пока не придумали. В зал заглянул мальчишка, тот самый, что донес о потасовке князю.

– Ты. Как тебя зовут?

Он испуганно съежился, но ответил.

– Али, госпожа!

– Али, ты знаешь, где Ильяс живет? Или Фалько?

– В угловой башне. Князь их вместе поселил!

– Хорошо, Али. А теперь сбегай-ка туда и позови… скажи, мне нужны двое, пусть еще плащ захватят. Понял?

– Да, госпожа. Двое и плащ! – Мальчишка метнулся исполнять поручение.

Вальрика перенесли в общий зал. Оказывается, Володар от щедрот своих выделил группе отдельное помещение, где все и обитали. Все, кроме Вальрика, у которого имелись собственные покои. Ничего, пускай сначала выздоровеет, а потом переселяется, куда захочет. Если захочет.

– Ильяс – принеси теплую воду. Край – чистое полотно. Ингар – сходи за отцом Димитриусом, скажи, чтобы травы свои захватит. Еще мне нужны ножницы, острый нож и тонкая игла. Быстро!

Ребята поняли правильно, и спустя минут пять у меня под рукой было все необходимое. Эх, отправить бы мальчишку в Орлиное гнездо, там у Карла такая лаборатория, что мертвого на ноги поднять можно. А тут – нож, корыто с водой, и травы с братом Димитриусом в придачу. Толстяк ахает, охает, путается под ногами и порывается сделать Вальрику кровопускание – местную панацею ото всех болезней.

– Брат Димитриус, вы пока присядьте. Нарем, подай его святейшеству стул.

– Нет, вы не понимаете! – сидеть монах отказывался, он нервно заламывал руки, и тянулся к ножу. – Дурную кровь нужно выпустить обязательно! Во избежание горячки!

– Ему уже столько крови выпустили, что не понятно, как еще жив.

– Дурная кровь… обязательно следует выпустить дурную кровь, а то горячка…

– Брат Димитриус. – я изо всех сил старалась не сорваться на крик, вместо того, чтобы оказывать помощь парню, мне приходится возиться со священником, впавшим в истерику. – Сядьте, пожалуйста, вон туда, и побеседуйте с Наремом о высоком, он в последнее время сильно о душе беспокоится, а Вальрика оставьте мне. Клянусь, если вы будете мешать, и он умрет, то, прежде чем князь открутит голову мне, я проделаю ту же процедуру с вами. Понятно?

– Да.

– Вот и хорошо.

В целом, все оказалось не так и плохо. Пара сломанных ребер, двойной закрытый перелом левой руки, вероятное сотрясение мозга, сломанный нос, рваная рана на голове и ушибы. Очень много ушибов. Всякий раз, стоило мне прикоснуться к княжичу, как брать Димитриус тут же вскакивал со своей табуретки, и нерешительно потоптавшись на месте, снова садился. Нервный он, однако.

А Вальрик молодец. Очнулся почти сразу, но, стиснув зубы, терпел. Даже когда рану зашивала, и то не пикнул. Упрямый.

– Здесь пока поживешь.

Он кивнул.

– Князю сама доложу.

Он снова кивнул.

– Ильяс, пригляди за ним, я скоро вернусь. И еще. Никакого кровопускания! Понятно?! – Оскорбленная физиономия брата Димитриуса стоило того, чтобы на нее полюбоваться.

– А что мне делать?

– Молитвы почитайте.

– За упокой? – Толстяк был настроен пессимистично.

– Только если сами упокоиться хотите.

Шутка моя монаху не понравилась, он запыхтел – ни дать, ни взять, еж возмущенный – и, перекрестившись, благочестиво воздел глаза к потолку. Губы его шевелились, но наружи не прорывалось ни звука. Ох, святой отец, есть у меня такое нехорошее предчувствие, что в скором времени вам придется читать много заупокойных молитв. Дай-то Бог, в которого мы, да-ори, не верим, но продолжаем надеяться, чтобы я ошибалась.

Князь ждал меня. Князь был зол. Нет, не так, князь кипел, переполненный яростью, и прямо-таки жаждал дать этой ярости выход. Похоже, его версия произошедшего несколько отличалась от моей. Зато монахи куда-то исчезли.

– Ну? – Кустистые брови сошлись на переносице, а усы грозно встопорщились. – Ты можешь объяснить, как этот мальчишка посмел поднять руку на собственных братьев?!

– Могу.

Этот мальчишка лежит сейчас пластом и мучается от боли, а оскорбленные братья, небось, заливают горе вином из запасов заботливого папаши. Одна надежда – у его светлости хватит терпения выслушать мой вариант событий.

– У него выхода не было.

– Неужели?

– Их четверо и с оружием…

– Деревянные игрушки!

– Оружие. Дубина тоже из дерева, а кости ломает. Они воины. Вальрик – мальчишка.

– Он мог убежать!

– А вы хотели бы, чтобы ваш сын бегал от неприятностей?

Князь возмущенно фыркнул, отметая крамольную мысль, и задумался. И чем дольше он думал, тем спокойнее мне становилось. Володар – не идиот, сообразит, что Вальрик не стал бы затевать драку сразу со всеми, а, если бы и стал, то уж об оружии позаботился бы.

– Сильно пострадал?

– Жить будет. Но… да, сильно.

– Чего они не поделили? – Князь тяжело опустился на деревянный трон, и я впервые увидела, насколько он стар. Руки почти одного тона с темным деревом, глубокие морщины шрамами, а в волосах полно седины. – Вино будешь?

– Буду.

Мы пили молча, я рассматривала апартаменты, а Володар меня.

– Ладно, можешь идти.

Я поднялась.

– А он молодец. Двоих бы одолел, как ты думаешь?

– И четырех. Просто у него опыта не хватает.

Вальрик спал, а брат Димитриус, обеспокоено склонившись над ложем, шептал молитвы. Похоже, я ошибалась – не такой уж он и равнодушный, наш святоша, вон как беспокоится за мальчишку, почти как за родного сына.

– Все в порядке?

Ильяс кивнул.

– Как бы лихорадки не было! – поделился своими опасениями брат Димитриус. Ох, и достал же он меня со своей лихорадкой. На всякий случай я пощупала лоб – холодный.

– Святой отец, все будет хорошо.

Он кивнул, хотя по глазам вижу – не верит.

– Я умею лечить.

Между прочим, чистая правда, Карл сам меня учил. Сначала лечить, потом убивать.

– Вы бы лучше с братьями его поговорили…

– Их души закрыты для меня. – Вздохнул монах. – Я еще посижу здесь?

– Сидите.

А я, пожалуй, отдохну. Лечь пришлось в общем зале, так спокойнее, а то кто знает, какая дурная мысль залетит в головы прибабахнутых братцев моего подопечного?

Разбудили меня человеческие голоса. Нервный шепот, движение воздуха – должно быть говорившие жестами восполняли недостаток слов, и тихий свист.

– Так, что воевать будем? – Это Селим, он тянет звуки и слегка шепелявит.

– Будем, – Ингар. Или Край. Нет, скорее все же Ингар.

– А она?

– И она будет, куда денется.

Надо же, какие мы категоричные. Куда я денусь… а и правда, куда я денусь?

– А верно, что у них в войске одни вампиры?

– Вот те крест! Своими глазами видел – здоровые, страшные, кожа зеленая, а во лбу рога!

Интересно, я бы тоже на такое диво поглазеть не отказалась бы.

– Тогда это не вампиры, – огорчился Селим. – Вон у нее, глянь, рогов нету. И кожа белая.