Не Лолита

– А потому что ни один парень мимо не проходит, не посмотрев на нее. – В такие минуты папа становился неуправляемым, он рвал и метал.

– А что ты хотел? Она красивая девушка. – Эбика уводила меня в другую комнату, чтобы я не видела гнева отца.

Остальной разговор я слышала, прижавшись ухом к двери комнаты.

– Рустам, ты должен себя контролировать. Ты что на нее паранджу надеть хочешь?

– А что если и надеть? Зато не будут эти похотливые мужики на нее глазеть! – Папа, понимая, что это невозможно, да и не наденет он на меня никакую паранджу, хватал куртку и вылетал из дома. В такие дни возвращался он за полночь.

Но, по классике жанра: когда ты пытаешься уберечь близкого человека от какого-то поступка, эта поступок, как магнит притягивается к тому, кого ты так упорно пытался спасти. В нашей семье случилась катастрофа (именно так сказал папа эбике, когда узнал о том, что произошло в жизни его дочери).

А началось все, когда я заканчивала институт. Я училась на факультете востоковедения. Папа мечтал, чтобы я уехала в Саудовскую Аравию, нашла себе там мужа и, надев паранджу, рожала бы детей. Факультет, конечно, мне понравился. О том, что у меня совершенно иные планы – папе я не сказала. Но, съездила на стажировку в ОАЭ. Вернулась под впечатлением от красоты, чистоты и богатства этой страны. Когда чемоданы вместе со мной были возвращены на Родину – эбика сказала, что папа, который так хотел, чтобы я уехала на ПМЖ в ОАЭ, места себе не находил и показала, спрятанный в его прикроватной тумбочке календарик, в котором он вычеркивал каждый день после моего отъезда. Сердце сжалось от любви и жалости к папе. А ведь он так и не женился больше, хотя мог: статный, высокий, симпатичный, улыбчивый, работящий. Он всю жизнь работал инженером на одном заводе – дело свое любил, никогда не жаловался. Он, как будто заживо похоронил в себе чувства и не давал им выйти на волю.

– Вот видишь, кызым, как он переживал, пока тебя не было. А представляешь себе, если ты уедешь? Я тогда его немного подколола – видела бы ты его реакцию. Он сказал, что и здесь много хорошей работы. – Эбика Назима рассмеялась.

Я не стала делать выбор – понимала, что оставить папу и эбику здесь, а самой навсегда уехать – я не могла. Они были моей семьей. К окончанию института я, как говорила наша соседка Гульнара апа, превратилась в сочную ягоду. Кстати, муж-осел пропал, а вместо него появился высокий молодой человек, который частенько стал заглядывать к ней домой и оставаться на ночь. Эбика была в ярости – обещала, что повесит плакат на первом этаже подъезда. Когда я спросила, о чем же будет плакат, эбика сплюнула и ушла. Тогда я скрыла улыбку на лице. Какая же она, все-таки, ранимая и честная, моя эбика. Я повзрослела и теперь все прекрасно понимала. Сейчас мне никто не мог запрещать общаться с Гульнарой, и я была этому несказанно рада.

Конечно, я не считала себя сочной ягодой, скорее, немного подсушенной: узкие бедра, почти полное отсутствие пятой точки и груди. Но, лицо —то самое лицо, которое смотрело на меня со всех фотографий, лицо, на котором так часто залипал отец. Волосы, непослушной копной спускались мне на плечи: кудри свои не любила, поэтому на втором курсе просто их отстригла. Знала, что могу довести эбику до инфаркта, поэтому, убрала немного длину до плеч, выпрямив пряди. Алая помада очень шла к моим зеленым глазам и черным волосам. Я чувствовала, как во мне зарождается протест, правда к чему именно, я не сразу поняла, но свободу от предрассудков и узости религии, мои близкие воспитали во мне сполна.

Слава Всевышнему и моему просвещенному уму – я осталась нормальным человеком, с нормальной психикой, даже после всех лет, которые были наполнены «почтением и уважением к мужу своему», «татарской скоромной жене», «полным отсутствием мужчин среди друзей и знакомых». Я не знаю, почему все нравоучения эбики не сделали из меня тихую и застенчивую девушку, которая боится поднять глаза на мужчину, поэтому, после окончания преддипломной практики в одной крутой компании, в тот самый последний день, за обедом ко мне подсел человек. Мужчина. Красивый. На удивление, мне стало стыдно, и я опустила глаза.

– Привет.

– Привет. – Я продолжала помешивать суп в тарелке, заливаясь пунцовой краской. Черт, я же думала, что отношусь к категории свободных и ничего не боящихся особ. А на деле, черт бы побрал, из меня вылезла та «татарская преданная жена». И я уже два раза вспомнила черта.

– Я Андрей.

– Айсель.

– Да, я знаю.

Повисло молчание.

– Знаешь, я увидел тебя еще когда ты только пришла к нам на практику. Хотел подойти в самом начале, но суровый взгляд твоего постоянного телохранителя останавливал меня. – Парень засмеялся.

И я тоже. Как дура – прыснула со смеху.

– Это мой отец.

– Я так и понял. – Он посмотрел на меня той честной и искренней улыбкой, которая говорит за человека все и даже больше.

Айсель подняла глаза и встретилась с его самыми добрыми глазами на свете.

– Сегодня узнал, что у тебя последний день, поэтому, собравшись с духом, решил подойти.

– Что же такого страшного?

– Я ужасно боюсь твоего отца. Даже не представляю, как тебя отпросить на свидание?

И снова этот взгляд.

– Не надо ни у кого ничего спрашивать. Я согласна.

И это было не последнее СОГЛАСНЫ в нашей с ним истории. Папа, ничего не подозревавший о начальнике с небесно-голубыми глазами, раструбил всем родственникам и соседям о том, что его дочь взяли в крупную компанию. Нет, я, конечно, тоже была горда собой, но знала, каким взглядом каждый день меня встречает этот прекрасный дьявол – и мне было стыдно. Я знала, что не делаю ничего плохого, но вот то, о чем я думала – было просто ужасным. Я старалась закрыться, уйти, зарыться в работу – только бы не видеть и не слышать его. После работы я мчалась домой. Конечно же, ни на какое свидание с ним я не пошла. О чем речь? Я же едва его знаю. Со временем, проработав в компании почти 6 месяцев, немного расслабилась: вот тогда-то он меня и поймал.

Я вышла с работы немного позже обычного, как всегда, предупредив об этом папу и эбику Назифу. На улице была золотая осень: я решила немного пройтись. Прямо передо мной резко затормозила машина. И сердце ушло в пятки. Я прекрасно знала, чей это автомобиль.

– Айсель, уже поздно и опасно. Разрешите, я подвезу вас домой? – Он смотрел на меня своими бездонными голубыми глазами и как будто гипнотизировал. По коже пробежали мурашки.

Я стояла, как вкопанная и не могла пошевелиться.

Он продолжал смотреть на меня, не отрываясь.

– Ну как? Согласна? Мне кажется, 3 месяца практики, и еще 6 месяцев работы – это хорошая проверка для меня.

Я кивнула в ответ. И этим дала ему полное согласие на то, чтобы он проник, пролез, протиснулся, влился в каждый сантиметр моей жизни. Сейчас я понимаю, что именно он пробудил во мне женщину, открыл двери в настоящую жизнь, полную эмоций, чувств и желаний. И, да, я ему благодарна. Бесконечно. Даже несмотря на то, что это пробуждение во мне настоящей женщины, меня и погубило. Но, обо всем по порядку.

Андрей не делал никаких шагов – он просто стал каждый день провожать меня до дома: ни намеков, ни прикасаний, ни приглашений. Он просто возил меня каждый день домой – ровно 6 месяцев. А потом, в один из таких дней, когда мы, в очередной раз, подъехали к моему дому – и я увидела, что папа стоит и смотрит на машину в упор, -Андрей спокойно вышел из нее, и подойдя, к моему отцу, протянул ему руку и сказал: «Я Андрей. Руководитель предприятия, на котором работает ваша прекрасная дочь. И я хочу на ней жениться».

Мир рухнул- я видела глаза отца, мои руки тряслись, я просто потеряла дар речи. Я даже и предположить не могла – что мой начальник может так поступить.

Позже, когда мы уже были женаты не один год, мой супруг ответил, что увидя меня, и немного изучив мое поведение и повадки, он понял – что единственный шанс —это тихо и ненавязчиво научить меня привыкнуть к нему – просто привыкнуть, больше ни шага – иначе все – испуганная девушка навсегда исчезнет из его жизни. На вопрос, почему он выбрал именно такую тактику в отношении отца – Андрей, смеясь сказал, что, единственная стратегия, которая могла бы подействовать на моего отца – это мгновенное нападение. В тот вечер мой папа, действительно, не знал, что сказать. Зато, когда черная машина отъехала от дома, Айсель побежала в подъезд, чтобы укрыться от гнева отца под крылом эбики Назифы.

В тот вечер папа наговорил мне столько обидных слов, что после этого хотелось собрать сумки и уехать.

– Не смей на нее кричать! – Эбика закрывала меня собой.

– Она превратилась в шлюху! – кричал отец.

– Замолчи, замолчи, – эбика начала калашматить моего отца, чего раньше я не видела. – Он попросил ее руки! Это благородно! – Эбика закрыла меня в комнате. Потом все стихло – только хлопнула входная дверь. Ушел. Снова ушел.

Я прорыдала всю ночь, а эбика сидела рядом. Правда, когда она зашла ко мне в комнату, ее лицо было сурово, и я понимала, о чем она хочет меня спросить.

– Кызым, скажи мне все честно.

– Да что говорить-то? Я сама в шоке. – Я продолжала рыдать. – Полгода назад он попросил разрешения подвезти меня, так как было поздно. И с тех пор, он просто каждый день, вечером подвозил меня до дома. Мы общаемся на работе, он очень помогает мне. Он добрый и отзывчивый, а еще заботливый. Он даже до руки моей не дотрагивался никогда. Эбика, поверь мне. А вот сегодня – для меня это было шоком. Я даже предположить не могла, что он решится просить моей руки. Он ждал ровно год. И папа это видел, и ты видела.

– Он очень красив, интеллигентен. Кызым, плохо только одно, – эбика посмотрела на меня, и я даже без слов поняла, о чем, она хотела сказать. Плохо было то, что его звали Андрей, а не Махмут или Ильсур. И я знала это не хуже нее.

И, если бы моя история была из разряда мыльных опер о страданиях девушки, влюбленной в парня, которого любить было нельзя, то следующие страницы были бы посвящены описанию оных, одиночеству и проклятиям в адрес своего отца, сломавшего единственной дочери жизнь. Но, я решила по-другому и в один из вечеров, когда Андрей снова подвез меня до дома, тогда мы уже с ним разговаривали обо всем на свете, смеялись и понимали друг друга с полуслова, я даже разрешила ему держать меня за руку – в тот самый вечер – я решила, что готова выйти за него замуж. Сейчас, спустя годы, иногда в мою голову приходит мысль о том, что сделала я это не из большой любви к Андрею. Да, это звучит ужасно, но, правдиво. Скорее всего, я поступила так, движимая какой-то невидимой внутренней силой – пойти наперекор, сделать хоть что-то в этой жизни так, как хотела я. Хотя, тогда я и не знала, чего хотела. В свои 23 я не понимала, что такое сексуальность, чувственность, страсть, хотя моя физиология говорила об обратном. И никто даже предположить не мог, что лет с 16 я мастурбировала. Да, запиралась в туалете и прямо на унитазе занималась этим делом. Тогда, после каждого такого акта, я подолгу плакала, потому что не понимала, почему это со мной происходит – я боялась, что я чем-то больна. Но, интернет просветил и даже немного успокоил меня – это не бес, и не какое-то заболевание – это просто естественный процесс, которого не стоит бояться. Так вот в тот самый вечер, сидя в его машине, я резко поцеловала его в губы и сказала: «Я хочу выйти за тебя замуж. Но, тебе придется справиться с моим папой». Тогда Андрей был немного ошарашен, но и рад не меньше. В тот вечер домой я пришла не одна. Папа смерил моего ухажера надменным взглядом, а бабушка Назифа пригласила в дом. Чтобы хоть как-то разрядить обстановку, эбика без умолку говорила, задавала вопросы, и спрашивала – спрашивала, и снова спрашивала, как только в комнате повисала тишина.

Андрей был старше меня на 7 лет. Мне было 23, ему 30. Но, возраст был не единственной преградой, и мы оба это знали.

Папа не стал долго думать и прямо в этот же вечер спросил: «А что будет, когда родятся дети?» Мы оба опешили, эбика нервно засмеялась, а отец продолжал напирать: «В церковь мы не пойдем, и детей крестить не будем.» – Он был очень напряжен и постоянно перебирал руками салфетку. Повисшее молчание нарушил Андрей: «Мы не будем крестить детей. Когда они вырастут- они сделают выбор сами». После слов Андрея повисло гробовое молчание: тогда я поняла – или папа примет его, или я уйду с ним. Я не знаю откуда во мне появилось это несогласие, это бунтарство – я не была безумно влюблена в Андрея – я это признаю, только позже, спустя какое-то время, я его полюбила, привыкла к нему, стала уважать и прислушиваться, а тогда я знала – что, если отец прогонит его из нашего дома, я уйду вместе с ним.

– Вы, вот так вот просто заявляетесь ко мне в дом и просите руки моей единственной дочери? – Папа посмотрел на Андрея, а потом перевел свой взгляд на меня. – А ты готова выйти замуж за русского?

– Рустам …. – Эбика Назифэ хотела что-то сказать, но отец смерил ее недобрым взглядом, и она замолчала.

– Я люблю вашу дочь и хочу дать ей достойную жизнь. Я не собираюсь ее ни к чему принуждать. Для меня Бог един – я думаю он один, там на небесах, никак не двое. Я полюбил Айсель, как только она пришла к нам в организацию. С первого взгляда. Она была неприступная, закрытая, она молча работала и уходила домой. И только спустя 6 месяцев, в конце практики, я осмелился заговорить с ней – потому что не хотел потерять ее, ни как девушку мечты, ни как способного сотрудника, – Андрей продолжал говорить, а мы все завороженного его слушали. – Тогда она сухо, но понятно дала знать, что готова работать и больше ничего. И я это понял. Она проработала у нас еще 6 месяцев. Но, потом я начал понимать, что меня все больше и больше волнует эта неземная красота. И тогда я решился попроситься ее проводить. Просто подвести —я понимал, что если она меня отошьет – то это конец. И еще 6 месяцев я просто подвозил ее до вашего дома, каждый день. Иногда мы даже не разговаривали. И когда я окончательно понял, что хочу на ней жениться – только тогда я осмелился переступить порог вашего дома. – Андрей замолчал, продолжая смотреть на моего отца.

Папе, по натуре, добряку, было сложно держать оборону неприступного хозяина и он, как мне показалось, смягчился.

– Андрей, спасибо Вам за вашу честность. Я вижу, что вы правильный человек, хоть и другой веры… но именно вера останавливает меня. Я никогда не дам согласие. – Эти слова, как гром среди ясного неба, обрушились на мою голову. Не помню всего, что произошло потом, но я вскочила и закричала: «Я все равно уйду с ним, хочешь ты этого или нет». – Я бросилась в комнату – стала собирать вещи. Слезы просто душили меня. Эбика Назифэ зашла за мной следом: «Кызым, пожалуйста, успокойся».

– Нет. Я ухожу.

– Он уехал. – Слова эбики больно ударили по ушам. Я подошла к окну – его черная машина выруливала из двора. – Я опустилась на кровать.

– Кызым, – эбика подошла ко мне и стала гладить меня по волосам.

– Эби, уйди, пожалуйста. Прошу. Мне надо побыть одной. – Я сказала это тихо, но видимо так настойчиво, что эбика встала и вышла из комнаты, прикрыв за собой дверь.

Рустам сидел в кресле. Он делал вид, что пытается сосредоточиться на чтении газеты, но его глаза от ужаса не могли попасть в строчку.

– Не боишься сломать своей дочери жизнь? Как глупо и низко. А ведь такого хорошего человека можно больше и не встретить. – Эбика Нэзифэ вышла из комнаты, оставив отца, наедине со своими мыслями.

Я приняла душ. Я не могла понять – почему после красноречивых слов, он просто взял и уехал. Смска пришла около 11 ночи: «Давай дадим ему время подумать и принять. Тогда и тебе самой будет легче. Люблю».

Я прочитала смс и улыбнулась – он не бросил, он просто поменял тактику. Ум и пытливость Андрея, его просчеты на шаг вперед – все это завораживало меня и тянуло к нему еще больше. Утром, когда я собиралась на работу, эбика Назифэ зашла ко мне в комнату: «Айсель, прошу тебя, кызым, только не убегай». – В ее глазах было столько страха и боли, что мне захотелось обнять ее и прижать к себе.

– Эбием, куда я убегу! – Я обняла ее, и мы простояли так несколько минут.

Религия – это благо для народов, но иногда идиотизм для отдельно взятого человека. Мой отец так и не захотел понимать, почему его дочь выбрала не мусульманина, а православного. Он так и не дал нам согласия. Я купила сумку, собрала туда свои вещи и покинула дом.

– Эби, прости меня, что оставляю тебя. Как будет возможность, я тебя заберу.

– Ты что кызым, куда я поеду? Рустама я не оставлю, он мой сын. Поверь, ему сейчас так же тяжело, как и тебе.

Холостяцкая, но выполненная в светлых и современных тонах, квартира Андрея, пришлась мне по вкусу. Только в тот самый день, когда я покинула отчий дом и ушла в самостоятельное плавание, я поняла, что жизнь с мужчиной предполагает много того, чего у меня не было в прежней жизни. И если подготовленная татарская жена – жила во мне уже давно, подготовленная и вооруженная рецептами, уборками, стиркой и секретами приготовления токмача, но сексуальная жизнь казалась мне чем-то сериальным и наигранным. Андрей видел это, поэтому не торопил меня. Он так мне и сказал: «Я не буду на тебя давить. Но, прошу не затягивай».

Уже на следующий день после работы я помчалась в магазин нижнего белья. Я вообще не любила такие магазины: я всегда украдкой смотрела на витрины, но если заходила покупать нижнее белье, то делала это быстро: брала телесный, белый и черный бюстгальтер и шла в примерочную. Все попытки консультанта проникнуть туда и «посадить белье более выгодно на мое тело» пресекались на корню. Как только я слышала приближающиеся шаги, я говорила, что помощь мне не нужна, я уже выхожу. Да, и дорогие трусы я там тоже никогда не брала. Меня всегда поражали покупательницы, которые вместе с консультантами долго и громко обсуждали в открытой кабинке, какой лиф смотрится красивее на «этой потрясающей груди». Может, я была, конечно, ханжой, но такие разговоры просто убивали меня. А сегодня, я подошла не к белому повседневному лифу. Точнее я подошла к черному, но стала рассматривать то, что висело рядом.