скачать книгу бесплатно
– У вас, наверное, и чая с собой нет, – и, взяв изрядно помятую коробочку из-под черного чая со своего стола, протянула девушке: – Угощайтесь, пожалуйста.
Арина взяла из коробочки одинокий пакетик чая и, благодарно кивнув головой, налила кипяток в чашку.
Весёлой трелью по школьному зданию снова разлился задорный звонок. Педагоги дружно встали со своих мест и один за другим направились на уроки. За столом, в углу учительской, осталась одиноко сидеть Любовь Ивановна, учительница начальных классов. Она внимательно и сосредоточенно проверяла тетради. К тому, что только что происходило в учительской, женщина была совершенно безучастна.
Закрыв последнюю тетрадь и отложив ручку с красным стержнем в сторонку, Любовь Ивановна наконец обратила внимание на девушку, которая с удовольствие отхлёбывала чай и безразлично смотрела в окно. Кстати, чай оказался на удивление хорошим, с приятным терпким привкусом, именно так про себя отметила Арина.
– А вы большая молодец, умеете держать удар, – произнесла учительница, поднимаясь со своего места и надевая плащ. – Наши педагоги с осторожностью относятся к приезжим, так что держитесь. Это не последний выпад с их стороны, надо привыкнуть к нашему дружному коллективу, – выделила интонацией слово дружный женщина.
Арина хотела поблагодарить Любовь Ивановну за поддержку, но та уже защёлкнула портфель и быстро, не оглядываясь, вышла из учительской.
– Ничего, – сказала сама себе приободрённая девушка. – Прорвёмся.
Когда чай взбодрил и разлился теплом по телу, разогнал усталость и от приятного напитка даже в душе загорелся огонёк надежды на светлое будущее, она покинула учительскую и быстро поднялась в кабинет истории, навела порядок на рабочем столе, взяла сумочку и поспешила вниз. На лестничном пролёте ей повстречалась Лариса Петровна:
– Уже уходите? С расписанием ознакомились? Завтра не опаздывайте, у нас занятия начинаются в 8:30. Минимум за пятнадцать минут вы должны быть на рабочем месте, – директор произносила фразы назидательным голосом, словно рассказывала правила распорядка школы провинившейся ученице.
Арина почему-то вспомнила своего директора школы Людмилу Павловну и подумала: «Директора школ, наверное, все одинаковы. Интересно, дома они с родными так же официально разговаривают?»
Стоило Ларисе Петровне закончить последнюю фразу, Арина согласно кивнула головой, вежливо попрощалась с директором и легко спустилась вниз по лестнице на первый этаж школы. В сумочке завибрировал мобильный телефон, девушка, торопливо двигаясь по школьному коридору, на ходу открыла сумочку и, не заметив приближающегося навстречу молодого человека, столкнулась с ним.
– Растяпа, под ноги смотреть надо, – грубо произнес широкоплечий молодой мужчина и, не оглядываясь, пошёл по коридору по направлению к кабинетам начальных классов.
Раздосадованная оскорблением хамоватого незнакомца Арина наконец-то вмиг сделавшимися непослушными руками достала телефон, пропущенный звонок был от мамы. «Попозже перезвоню, – подумала девушка, продолжая злиться и на себя, и на мужчину. – Надо же было так врезаться, синяк, наверное, на плече останется».
Из гардероба за происходящим столкновением внимательно, с нескрываемым любопытством наблюдала тётя Лиза.
– Не обижайся на него, – доброжелательно и сочувственно попросила женщина, как только Арина подошла к ней поближе. – Миша хороший парень, просто не любит девушек.
Арина, морщась от боли в плече и потирая ушибленное место, поинтересовалась:
– Чем это девушки ему так не угодили?
– Да есть на то веская причина… Понимаешь, Миша из армии привёз молодую беременную жену, избалованная девица, я тебе скажу. Вот сколько здесь жила, всё ныла, что ей в этой глухомани скучно, что цивилизации здесь нет… – тетя Лиза подала ветровку очередному ученику, продолжая на ходу рассказывать: – Так вот, после родов, не прошло и полгода, она поехала проведывать родителей, да так и не вернулась в село. Представляешь, каково было Мише, благо с родителями живет, а то бы и дочку не с кем оставить. Его дочка Иринка во второй класс уже перешла, а Миша так и не женился.
– Не понимаю… Однолюб, что ли? – безразлично поинтересовалась Арина.
– Думаю, что после такого удара со стороны любимого человека просто девушки у него из доверия вышли.
Девушка не ответила, этот грубиян её совершенно не интересовал. А что такое предательство близкого человека, она прекрасно знала и ощутила всю горечь потери на себе. Арина вышла из здания школы и направилась домой.
***
Вечер подкрался тихо, буднично и, как всегда, незаметно. Девушка, как и обещала, отправилась к Танеевой. Арина заранее вышла из дома и с удовольствием шла по знакомой главной улице Боровиково. Навстречу показалось стадо коров, неспешно подгоняемое пастухом, окутанное облаком пыли, поднимавшимся из-под многочисленных копыт животных. Коровы без напоминания пастуха, зная дорогу домой, сворачивали в нужный им переулок.
У тёти Тани когда-то тоже была чёрно-пёстрая корова Зорька, с большими, красивыми чёрными глазами с поволокой и длинными прямыми ресницами, девушка вспомнила Зорьку и улыбнулась. Арина терпеть не могла парное молоко, а тётя постоянно племянницу за это упрекала и беспрестанно назидательно напоминала о пользе этого продукта. А вот молоко, охлаждённое в холодильнике, с горячими булочками с корицей, испечёнными тётей, Арина уплетала с удовольствием.
Девушка отошла с дороги на обочину, пропуская стадо, растянувшееся по всему свободному пространству улицы. Стадо было пёстрым: коровы шли рыжие и мышастые, чисто чёрные с шерстью, блестящей отливом, и чёрно-белые. За собой бурёнки оставляли шлейф пыли, которая в безветренную погоду долга висела в воздухе.
Тётя Таня корову всегда ласково называла «кормилица». Зорька была высокоудойной коровкой, молока было много, поэтому в тётином холодильнике в избытке водилось масло, сливки и творожок, который Арина любила есть по настроению с малиновым вареньем или со сметаной и сахаром.
Арина, задумавшись, не заметила, как к ней приблизилась чёрная корова с большими острыми рогами, втянула воздух шершавым носом, облизнулась и продолжила путь дальше. Девушка проводила бурёнку долгим взглядом, и вдруг вспомнилось, как однажды заболела тётина Зорька. Тётя Таня, когда отправлялась доить корову, всегда отрезала от булки хороший ломоть хлеба, круто, не жалея, посыпала его солью, чтобы угостить лакомством свою кормилицу. В тот вечер всё было как обычно, только вернулась тётя после дойки расстроенная.
– Зорька жвачку не жуёт, даже хлеб не стала есть и подмыкивает постоянно, – сообщила тётя Арине, процеживая парное молоко в банку. – Наверное, съела что-то не то. Утром надо ветеринарного врача вызвать.
Ночь прошла беспокойно. Тётя несколько раз за ночь вставала, наспех накинув фланелевый халат на запахе, ходила в хлев проведывать больную Зорьку. По возвращении потихоньку охала и ахала, ложилась в кровать и беспокойно продолжала ворочаться с боку на бок.
Утром пришёл ветеринарный врач, им оказалась худенькая женщина небольшого росточка, фигурой напоминавшая подростка, поставила Зорьке укол и назначила лечение. Через три дня, к неописуемой радости тёти Тани, корова снова отправилась в стадо. Но тётино беспокойство за кормилицу Арине врезалось в память навсегда.
Подойдя к дому Танеевой, Арина отчего-то разволновалась, давно она не была в тётином доме, неизвестно, какие радикальные изменения в нем произошли при новой хозяйке. Она некоторое время постояла в нерешительности и, собравшись с духом, решительно вошла в калитку. Некогда цветущий сад, который в идеальном порядке поддерживала тётя Таня, теперь представлял жалкое зрелище. Многолетники – разноцветные флоксы, некогда буйно цветущие нарциссы, мощные кусты пионов старались пробиться через бурьян, но бой был неравным, и цветы чахли и увядали. Сорняки – полынь и репейник словно праздновали победу, жирея и возвышаясь над благородными цветами.
Арина горестно вздохнула и уже хотела подняться на крыльцо, как ей навстречу из дома выскочила Ольга Семёновна, что-то быстро пряча в сумочку. Не ожидая увидеть девушку, неожиданно наткнувшись взглядом на гостью Танеевой, женщина смутилась, виновато улыбнулась и поспешила к калитке.
Арина неспешно поднялась на облезлое, давно не крашенное крыльцо, вошла в тёмные сени и тихонько постучалась в знакомую с детства дверь, ведущую в дом.
– Не заперто, – услышала девушка громкий, но приятный голос Танеевой.
Анна Андреевна встретила Арину в большой комнате, так называла тётя Таня зал. Хозяйка дома была одета в длинный яркий шёлковый халат в павлинах. Девушка огляделась – естественно, здесь всё уже было по-другому: обстановка, даже настроение и запах комнаты был чужой. Она отметила, что Танеева живёт довольно-таки скромно. Словно прочитав мысли девушки, или у той на лице было написано разочарование и грусть, Анна Андреевна пояснила:
– На зарплату библиотекаря не разбогатеешь. Вы же слышали на совещании, что опять сокращение произошло, у меня и так мизерная зарплата была, а теперь оставили только полставки, – и, не выдержав паузу, без перехода, предложила: – А давайте-ка, милое дитя, чай пить.
Арине показалось, что последняя фраза была произнесена как-то театрально наигранно и фальшиво.
Не дожидаясь от девушки ответа, Танеева плавно поплыла, играя бёдрами, на кухню за чашками. Арина ещё раз осмотрелась. Кругом царил беспорядок, который творческим назвать ну никак было нельзя. Повсюду лежали книги вперемежку с газетами, старыми бумагами. На двери, ведущей в комнату, висела одежда, полотенца и ещё какое-то бельё. Застиранный, от времени непонятного цвета палас давно не встречался с пылесосом. Арина бросила взгляд на стол. Столу тоже не хватало заботы хозяйки: на подставке стояло небольшое круглое поцарапанное зеркало. Старый ежедневник был полуоткрыт, показывая небрежно исписанные страницы. Рядом лежал свежий номер Орловской газеты, листы какого-то договора, тут же стояла бутылочка жидкости для снятия лака. Мобильный телефон, выглядывавший из-под газеты, был с треснутым стеклом. В большой вазочке с незатейливыми цветочками на стеклянных боках, гордо возвышавшейся на толстой ноге над хаосом на столе, сиротливо лежало пять карамелек.
Анна Андреевна вернулась из кухни быстро. Принесла две чайные чашки, на которых беспорядочно расположились большие ядовито-яркие, оранжевые горошины, и керамический чайничек. Разом охватив взглядом свой хаотично заваленный стол, примостила чашки на самый край. Рукой, всё разом, отодвинула содержимое стола в сторону, оставив массивную вазочку на месте, и разлила неимоверно жидкий чай по чашкам. Танеева бросила быстрый взгляд на конфеты в вазочке и, словно увидев их впервые, сделав глаза печальными, разведя руками, произнесла:
– Уж извините, у меня даже сахара нет. Ну, как говорится, чем богаты, тем и рады, – словно радуясь, сказала Танеева, пододвигая чашку с чаем поближе к гостье.
Арина чувствовала себя неуютно, в когда-то таком родном, а сейчас до неловкости чужом и угнетающе действующем на неё доме, и решила не тянуть время и сразу завязать деловой разговор, спросив, как говорится, в лоб:
– Анна Андреевна, вы имеете какое-то отношение к фрейлине императрицы Александры Фёдоровны?
Женщина, услышав прямой вопрос, не смутилась, не выказала удивления, а просто поинтересовалась:
– Я вас правильно поняла? Вы хотите узнать, являюсь ли я родственницей Танеевой-Вырубовой? – и, пристально посмотрев в глаза Арине, выдержав небольшую паузу, ответила: – Да, являюсь.
Арина не ожидала получить именно такой ответ, слегка разволновалась, поёрзала на твёрдом, неуютном стуле. Не каждый день приходится слышать такие заявления. Она машинально подняла чашку с мутноватой жидкостью, хотела отхлебнуть то, что Танеева громко назвала чаем, чтобы промочить вмиг пересохшее горло, но передумала и вернула чашку на место. Прокрутив молниеносно в памяти известную ей из источников информацию, она решила невозмутимо возразить:
– Но вы не можете являться прямой родственницей Анне Александровне. У неё не было детей.
Танеева помолчала, театрально выдержала паузу и тихо, вкрадчиво возразила:
– А вот тут-то вы, милое дитя, ошибаетесь. В 1916 году Анна Александровна родила девочку, правда, сама её не воспитывала, а отдала в добрые руки. Только попросила, чтобы её назвали Дарьей и дали фамилию Танеева. Дарья – моя мать, а вот Анна Александровна – родная бабка, – Танеева, не скрывая превосходства и гордости за своё прошлое, словно по её жилам течёт не красная, как у всех, а голубая кровь, посмотрела на Арину. Весь её вид кричал: «Ну что, не ожидала? Так-то, знай наших».
Но в данную минуту девушку надменность Танеевой волновала меньше всего.
– Не может быть. Этого просто не может быть, – Арина вскочила с места, беспокойно прошлась по комнате, вернулась на свой стул, отхлебнула глоток чая, поморщилась, словно проглотила неприятную на вкус жидкость, и стала рассуждать: – Посудите сами, если вы, конечно, хорошо изучили биографию фрейлины.
Анна Андреевна, услышав эти слова, удивлённо приподняла одну бровь и ухмыльнулась. Арине сейчас было совершенно безразлично настроение хозяйки дома, она даже не заметила ухмылки Танеевой, продолжала:
– В 1915 году Анна Александровна попадает в страшную железнодорожную катастрофу. Она выжила чудом, но могла передвигаться только на инвалидной коляске или с помощью костылей…
– И всё же это так. Анна Александровна – моя бабка, – не дав развить мысль Арине, твёрдым, недовольным голосом произнесла Танеева.
Девушка тут же яростно возразила:
– Нет и ещё раз нет. Вырубова была религиозна, склонна к мистицизму. И потом, вы же знаете, что Временное правительство арестовало фрейлину, её обвинили в шпионаже, предательстве и бросили в Петропавловскую крепость, где её пытали и унижали.
– Это произошло позже и не имеет никакого отношения к моему рождению, – ответила раздражённо женщина и поставила на стол свою чашку с чаем, которую до сих пор держала в руках, так и не сделав ни одного глотка, она откинулась на спинку стула и крепко сцепила руки на груди.
– Да, но было проведено несколько медицинских освидетельствований, которые показали, что она оказалась девственницей, – привела веский довод Арина.
– Милое дитя, – уже спокойнее произнесла Анна Андреевна, но напряжённое тело не расслабила. – Вам должно быть известно, что следователь Николай Руднев, который в то время руководил одним из отделов ЧК, заменил лечащего врача Вырубовой Серебренникова на Ивана Манухина…
– Вот именно, – перебила горячо и нетерпеливо Арина Танееву, – именно под руководством Манухина и было проведено освидетельствование.
– Да, вся эта информация, конечно, есть в мемуарах Вырубовой, но если вы внимательно читали эти мемуары, то вы бы заметили, что Руднев, как бы помягче выразиться, сочувствовал, что ли, фрейлине.
– Но какое отношение это имеет к освидетельствованию? – Арина не могла понять, куда клонит Танеева.
– Я полагаю, что это освидетельствование было сфальсифицировано. Посудите сами, если бы стало известно, что у Танеевой были роды, тогда неизвестно, чем бы это обернулось для моей матери.
– Можно предположить, – тихо проговорила Арина, до конца не веря своим ушам. – А кто же тогда ваш дед? Уж не… – и замолчала, боясь предположить и тем более услышать в ответ: «Григорий Распутин».
Анна Андреевна прищурила глаза и оставила вопрос без ответа. Затем пристально посмотрела на девушку, как бы раздумывая, продолжать в данном русле разговор или закончить его на сегодня. И неуверенно начала:
– У меня есть доказательство того, что я довожусь внучкой Танеевой-Вырубовой.
«И это ещё не все сюрпризы?»– быстро пронеслось в голове Арины.
– У меня есть яйцо Фаберже «Ландыши», принадлежавшее ранее императрице Александре Фёдоровне.
Арина почувствовала, как к горлу от волнения подкатывает спазм. Она изумлённо вытаращила глаза на Танееву, соскочила с места, сцепила что было сил пальцы рук на груди и выдохнула:
– Но это уже из раздела фантастики. Я точно знаю, что любимое пасхальное яйцо императрицы сейчас находится в музее в Питере.
Арина остановилась и внимательно стала изучать лицо Анны Андреевны, и у неё вдруг зародилась шальная мысль: «А в своём ли уме эта женщина?» Девушка словно со стороны посмотрела на себя. Ей вдруг неудержимо захотелось убежать из этого, ранее такого родного, а в эту минуту такого отвратительного дома, и она подумала: «А что вообще я здесь делаю? И зачем слушаю весь этот бред незнакомой мне женщины?» Но любопытство взяло верх, и Арина, подавив желание удалиться, заставила себя остаться.
– Хорошо, – услышала девушка голос Танеевой, словно выскочивший из темноты. – Яйцо у меня хранится в надёжном месте в районном посёлке Орловское. Завтра я с утра работаю, а вот в полдень смогу попасть в район. Вечером вернусь, заходите так же, часиков в семь, – немного задумалась и печально и, как показалась Арине, опять немного театрально, продолжила: – Знаете, ведь у меня нет своих детей. Ошибка молодости, так сказать. А бесценную вещь хотелось бы передать в хорошие руки. Вы, я вижу, девушка разумная, да и историю знаете не только в рамках школьной программы. Нынешняя-то молодёжь даже фамилию царской семьи не знает. А что уж говорить о фрейлинах, эта информация для них вообще тёмный лес.
Арина уже не знала, как реагировать на слова Анны Андреевны. Женщина поняла, что своими рассуждениями вконец смутила девушку, и, поднимаясь из-за стола, предложила:
– А знаете что, милое дитя, давайте-ка ещё чайком побалуемся, – Танеева поднялась со стула, но, устремив взгляд на входную дверь, вдруг застыла с керамическим чайником в руках и медленно начала бледнеть.
Арина оглянулась и увидела в дверном проёме комнаты Владимира Ивановича. Когда он вошёл, сколько здесь простоял и что услышал, никто не знает. Владимир Иванович понял, что он раскрыт и его заметили, быстро вошёл в комнату и, чтобы скрыть неловкую ситуацию, потирая руки, сказал:
– Вот как я вовремя. Прямо к чаепитию, – он подошёл к столу, взял из вазочки карамельку, развернул фантик и аккуратно положил конфету в рот.
Анна Андреевна понемногу приходила в себя, кровь постепенно приливала к её щекам, она поставила на стол чайничек и обратилась непринуждённо к Арине:
– Ну что, дорогая, завтра вечерком я вас жду у себя.
Арина удивлённо посмотрела на Танееву, но уточнять по поводу кардинальной смены её настроения ничего не стала, попрощалась и отправилась домой.
Арина домой нет, не шла, а летела. В голове молоточками стучала настойчивая мысль: «Надо срочно найти информацию о пасхальном яйце». Зайдя в дом, она сразу прошла в свою комнату, быстро открыла ноутбук, набрала в поисковике «Яндекса»: «Пасхальное яйцо «Ландыши», – и стала шепотом читать:
– Ювелирное яйцо, одно из пятидесяти четырёх императорских пасхальных яиц, изготовленных фирмой Карла Фаберже для русской императорской семьи. Год изготовления 1898-й. Сюрприз: выдвигающиеся три медальона с портретами императора Николая и великих княгинь Ольги и Татьяны. Принадлежало императрице Александре Фёдоровне. В настоящее время ювелирное яйцо находится в постоянной экспозиции Музея Фаберже в Санкт-Петербурге, расположенном во дворце Нарышкиных – Шуваловых. Материалы, из которых изготовлено яйцо: золото, эмаль, алмазы, жемчуг, горный хрусталь, слоновая кость.
– О боже, – отстранилась Арина от экрана ноутбука. – Так-так-так. Надо бы узнать, не было ли в музее кражи.
Девушка опять придвинулась к экрану ноутбука и стала просматривать всю информацию, касающуюся пасхального яйца «Ландыши» и Музея Фаберже. Но об исчезновении чего-либо из музея не было никакой информации.
Арина закрыла крышку ноутбука, и опять совсем некстати вспомнились тётины слова: «Отвяжись, плохая жизнь, привяжись хорошая».
Из неопределенно мучительного состояния девушку вывел донесшийся из кухни глухой стук входной двери, и Арина чётко расслышала голоса – тёти Клавы и мужской. Мужской голос по-хозяйски поинтересовался басом:
– А банька-то скоро будет готова?
– Да я уж думаю, готова, – не задумываясь ответила женщина. – Берёзовый веник я в предбаннике приготовила, иди парься.
Тётя Клава, раскрасневшаяся, с выбившимися из-под косынки мокрыми прядками волос – весь её вид говорил о том, что она только что была в бане – заглянула в комнату к Арине.
– Ты, я вижу, дома… То-то дверь незапертая была.
Следом за хозяйкой неторопливо вошёл коренастый, плотного телосложения мужчина с благородной сединой и пышными усами и, изучив за несколько секунд девушку, прищурив добродушно глаза с пляшущими в них весёлыми искорками, ласково, по-отечески произнес:
– Давай знакомиться. Меня Романом Семёновичем кличут.
Девушка поднялась с дивана, на который перед приходом хозяев успела забраться с ногами, отошла к окну и просто ответила:
– А меня Ариной.
Роман Семёнович разгладил усы, удовлетворённо крякнул. Молча постоял, не нашёлся больше о чём спросить и вышел из комнаты.
«Да, немногословен, – подумала Арина. – В лесу, с дикой живностью, ему, наверное, комфортнее, чем с людьми».
***
Арина легла спать пораньше, но долго ворочалась с боку на бок, не могла найти удобную позу, чтобы уснуть. Странные слова и поведение Танеевой не выходили у нее из головы: «На сумасшедшую библиотекарша не похожа. Если вся история выдумана, то с какой целью?»
Арине по-прежнему не спалось, наконец, она не выдержала мучительной бессонницы, включила светильник и попробовала читать, чтобы отвлечься от беспокойных мыслей. Не помогло. Глаза бегали по строчкам сами по себе, а мысли крутились вокруг Танеевой. Девушка вздохнула, выключила светильник и, вольготно вытянув тело на постели, укрылась лёгким одеялом вместе с головой.
В школу Арина пришла за полчаса до звонка, но первого урока у неё по расписанию не было. Девушка хотела, если повезёт, наконец-то объясниться с Нюрой. Ну должна же та понять, что не могла она в первый вечер прийти на свидание к совершенно постороннему мужчине, да ещё беззастенчиво обниматься с ним. Но, к большому разочарованию девушки, у Нюры в расписании стояли только последние уроки. А заранее, как правило, Нюра в школу не приходила.
Арина постояла у расписания и решила: как только прозвенит звонок, пойдет выуживать нужную ей информацию у гардеробщицы тёти Лизы – мамы Константина. Звонкой, привычной, обыденной трелью разлился школьный звонок. В коридорах сразу стало тихо, пусто и просторно. Девушка, как только последние ученики скрылись за дверями школьных кабинетов, неторопливо направилась к гардеробу. Тётя Лиза, вязавшая украдкой на уроках внучатам носки, не дай бог директор увидит – отчитает так, что мама не горюй, отвлеклась от вязания и выжидающе посмотрела на Арину.
– Нюра сегодня не собиралась прийти на занятия пораньше? – как можно беззаботнее поинтересовалась Арина, но голос от волнения всё равно дрогнул.
