скачать книгу бесплатно
Всё было хорошо, но однажды подвёл инструмент – не выдержал усилий исполнителей. Где-то в середине танца в мелодию ворвался пронзительный звук – на аккордеоне запала клавиша «ля».
1965.02. Александр Шмелёв, Ян Малашко, Александр Яковлев, Виктор Мироненко. Справа – Саша выздоровел
Наверное, это было не очень долго, но нам с Володей Саломыковым на сцене это показалось бесконечностью, которая вместила и моментальную реакцию Юры Медведева, попытавшегося рёвом электрогитары сохранить ритмическую реальность танца, и попытки Яна со товарищи вытащить эту нелепо звучащую клавишу, и стремление вокального трио Маши, Нины и Наташи за кулисами удержаться на ногах от смеха.
Всё это время ноги наши отбивали требующийся ритмический узор, глаза напряжённо цеплялись друг за друга, и, когда вдруг опять зазвучала мелодия, удалось продолжить танец нужным па. Очень надеялись, что выражения наших лиц зрители восприняли исключительно как обычную испанскую страсть.
Вспоминая реакцию за кулисами, я долго подозревала у себя дефицит чувства юмора, но позже в Москве на спектакле Театра им. Моссовета «Шум за сценой» над подобными ситуациями ностальгически смеялась до слёз – со стороны это ужасно смешно.
1965.02. Таджикистан. Пяндж. Галина Михейкина, Нина Белёнова, Маша Селивёрстова (Вышинская), Наташа Сейфулина. Татьяна Воскресенская
Володя Саломыков, помимо собственных номеров (для одного из них сразу по приезде искали сломанный стул), смешил зрителей и интермедиями Зощенко, перешедшими к нему по наследству от Льва Исаева, Андрея Фрейдина и Саши Филиппенко, и сценкой «Хирургия» (от Рустэма Любовского и Лёни Лазутина). Сценки из студенческого фольклора по поводу военной кафедры вызывали бурный смех у солдат и слегка напряжённые улыбки офицеров.
Виктор Закс[15 - Закс Виктор Самуилович, выпускник 1967 г., участник агитпоходов 1965—1966 гг., более 25 лет возглавлял отдел радиопередающих устройств в АО «Корпорация «Комета», ведущий научный сотрудник, к.т.н., изобретатель СССР, Заслуженный машиностроитель РФ, награждён Орденом Дружбы]:
«Я не учился музыке никогда, ни в музыкальной школе, ни частным образом, но с самых ранних лет любил её. В детском саду было пианино, и мне запомнилось, как пальцы аккомпаниаторши во время игры как бы утопают в клавиатуре, погружаясь в неё. Мама заметила, как я, сидя у домашнего громкоговорителя, в такт ритмичной музыке погружал пальцы в перевёрнутую платяную щётку, имитируя игру на пианино. Но, послушав, как я пою, домашние решили, что учить музыке меня не стоит.
1965.02. Таджикистан. Пяндж. Ох уж эти бракоделы: Владимир Саломыков. Справа – русский танец: Татьяна Воскресенская, Владимир Саломыков
В 1963 году, когда я был на третьем курсе Физтеха, освободилось место ударника в институтском биг-бенде, и я после долгой внутренней борьбы решился заявить о себе. За неимением ничего лучшего Семён Харитонович Самойлов взял меня в работу, показал основные приёмы игры на ударной установке (оказалось, что в молодости он сам тоже играл на барабанах).
Тогда же я познакомился с трубачом Бобом Федосовым и тенор-саксофонистом Жорой Ивановым, и они тут же приобщили меня к игре в малом составе на физтеховских вечерах на громоздкой, неуклюжей и отвратительно звучащей установке Trova чешского производства. Я страдал от издаваемых ею звуков, что тарелок, что барабанов, но немного позже институт купил более совершенную установку немецкой фирмы Tacton.
В качестве ударника меня заметил однокурсник Саша Яковлев, уже побывавший к тому времени в летнем памирском агитпоходе вместе с Яном Малашко. И вот осенью 1964 года как-то в перерыве между лекциями на базовом предприятии он подсел ко мне и предложил простучать по столу ритм, напоминающий частое пыхтенье мчащегося паровоза.
Это было нужно для ритмического аккомпанемента к песне «Стучат колёса, зовут колёса…». У меня это легко получилось, и в этот момент моя музыкальная судьба определилась окончательно. Меня взяли в агитбригаду. Это был в своей основе очень дружный коллектив весёлых и одухотворённых людей, и с ними я постепенно тоже развеселился и одухотворился.
Мы с Шуриком Шмелёвым (я – как ударник, он – как аккордеонист) отправились в агитпоход по погранзаставам на границе с Афганистаном сразу после зимней сессии, абсолютно ничего не успев отрепетировать. При этом оба были новичками в коллективе и не знали ни репертуара, ни друг друга. Программа концерта составлялась уже в ходе поездки, буквально на ходу.
1965.02. Таджикистан. Пяндж. Александр Шмелёв, Юрий Медведев: «Аморадо» на гитаре, Виктор Закс
Несмотря на то что в этом походе мы были командированы тремя уважаемыми организациями, а именно ЦК ВЛКСМ, Всесоюзным обществом «Знание» и Управлением погранвойск КГБ СССР, я не заметил, чтобы идеологическая выдержанность нашего репертуара и лекций кого-то сильно беспокоила, и нас никто заранее не прослушивал.
В ночном перелёте Москва – Душанбе по какой-то причине случилась пауза на несколько часов с посадкой в Семипалатинске, которая тут же была использована для первой репетиции прямо в аэропорту. Здесь нас с Шуриком впервые услыхал остальной народ. К этому времени у меня уже был какой-никакой годовой опыт игры в институтском биг-бенде, ну а за Шурика можно было быть спокойным с самого начала. Он хоть и был самоучка, и виртуозной техники у него не было, но и особо быстрых пьес мы избегали. А в неторопливом темпе он прекрасно играл и импровизировал. Так что репетиция прошла успешно.
Но вскоре оказалось, что мы привезли с собой на границу начавшийся в Москве сезонный грипп. Многие заболели, и особенно тяжело Саша Яковлев. Он даже попал в больницу. Нас изолировали на одной из погранзастав, потому что мы могли невольно стать причиной снижения боеготовности на афганской границе. Ночью по горным дорогам из Душанбе прибыл срочно вызванный военврач и заставил всех выпить «лошадиные дозы» каких-то препаратов. Все быстренько выздоровели, и начались концерты…»
1965.02. Таджикистан. Пяндж. Граница с Афганистаном. Взгляд на ту сторону
Июль 1965 г. Фрунзе, Ош. У пограничников Тянь-Шаня
1965.07. Тянь-Шань. Тракт Ош – Хорог. В пути: Сергей Бирюков, обычно фотограф, Наталья Сейфулина, Александр Яковлев
Почему при организации дальних походов чаще использовался термин «пробивание», мне стало понятно, когда летом 1965 года в этом мероприятии я помогала Володе Саломыкову. Он уже работал под Москвой и не мог регулярно посещать все три вышеназванные организации, хоть и находящиеся в шаговой близости друг от друга и площади Дзержинского.
Согласовать одновременную командировку трёх частей агитбригады, да ещё по интересному маршруту к пограничникам Тянь-Шаня, удалось, как потом выяснилось, благодаря некоторому везению, самоуверенности и нахальству.
1965.07. Тянь-Шань, Баш-Джарты. В юрте: Т. Воскресенская, Ю. Лукашов, А. Яковлев
Уже перед самым отъездом в Московском комитете ВЛКСМ мы вдруг обнаружили отсутствие подготовленных документов и комсомольского деятеля, с которым согласовывали маршрут. После возмущённых обсуждений с начальником этого деятеля («Как же так! Нас ведь там уже ждут!») документы были найдены в его столе и срочно подписаны. Мы улетели. А когда вернулись, подарили вышедшему из отпуска и ничего не подозревающему деятелю отчёт о поездке в виде альбома с фотографиями.
1965.07. Тянь-Шань, Тракт Ош-Хорог, перевал Чон-Ашу (3982м). Стоят: Л. Вышинский, Т. Воскресенская, В. Закс, А. Шмелёв, С. Яковлев, В. Кравчук, В. Зайко, солдат-пограничник, сидят: С. Бирюков, Т. Бычкова, Н. Белёнова
Посещение же здания на Лубянке запомнилось примечательной встречей: в день окончательного определения маршрута в коридоре здания сопровождающий нас с Володей Саломыковым майор Виноградов лёгким кивком головы обратил наше внимание на проходящего мимо человека. И чуть позже сообщил: «Абель». Незадолго до этого в газете «Правда» была статья о советском разведчике Рудольфе Абеле, которого после провала в результате предательства обменяли в 1962 году на сбитого американского пилота Пауэрса.
Соприкосновение с почти потусторонним миром в памяти осталось надолго. Значительно позже стало известно, что Рудольф Иванович Абель – советский разведчик времён Отечественной войны. А при аресте разведчик Вильям Генрихович Фишер назвался именем своего покойного друга.
Поход начался перелётом во Фрунзе – столицу Киргизии (сейчас это Бишкек), затем на самолёте поменьше (Ил-14) – в Ош. В Оше шикарный восточный базар: яркие краски национальных костюмов, арбузы, дыни, фрукты, глаза разбегаются, всё хочется попробовать. Но такие неосторожные «пробы» могли быть чреваты неожиданностями.
1965.07. Базар в Оше. Среди арбузов. Справа – Фрунзе, в чайхане
Александр Шмелёв:
«Допробовались: белые шарики, похожие на кондитерские изделия, оказались с начинкой из жгучего перца».
Далее опять тракт Ош – Хорог, но только теперь со стороны Оша. Концерты у пограничников проходят на разной высоте над уровнем моря: сегодня – 1500 м, завтра – 2500 м, потом – 1000 м, 3000 м и т. д. Привыкнуть не удаётся.
Есть на что посмотреть: встречаются водопады, очень красивы тянь-шаньские ели (узнаваемы – потом по ним сразу можно сказать, фотографию каких горных дорог держишь в руках). Внизу тепло, высоко в горах может засыпать снегом, а потому возим с собой выданные нам полушубки. На перевале Чон-Ашу (3982 м), к которому долго подбирались по серпантину, лежит снег.
Крохи свободного времени отдаются репетициям (в Москве его совсем не было). Появившимися новыми номерами сначала радуем друг друга. До сих пор упоминание о фильме «Родная кровь» у меня вызывает в памяти мелодию мексиканского танца, которую тихонько подготовил и неожиданно исполнил наш оркестр.
Первыми восторженными зрителями были мы, затем публика на концертах неизменно требовала повторить исполнение этого произведения.
1965.07. Квартет «2+2»: А. Яковлев, Ян Малашко, М. Вышинская, Н. Белёнова. Справа – Леонид Вышинский с лекцией о кибернетике и вычислительных машинах. По поводу этой фотографии кто-то острил: «Верным путём идёте, товарищи!»
1965.07. Концерт. Русский танец: Т. Воскресенская, В. Зайко, А. Яковлев с баяном. Финский танец: Н. Сейфулина, В. Саломыков
Часто инициатива по новым номерам исходила от Саши Шмелёва и Валеры Кравчука из МИФИ – его школьного друга. Казалось, что Валера, по музыкальному образованию скрипач, мог играть на всех существующих музыкальных инструментах.
Виктор Закс:
«Новая музыкальная тема появилась в репертуаре оркестра на одной из репетиций, но сначала вспомню… про джаз-квартет Алексея Козлова, который неоднократно приезжал на Физтех с концертами. Каждый раз это было событием.
В первый раз меня затащил туда Саша Яковлев. Мы сидели в первом ряду. Слышать джазовую классику вживую, совсем рядом – это было счастье. Музыкальные слух и память вкупе с визуальными впечатлениями были моей единственной реальной школой.
1965.07. На строительстве Ат-Башинской ГЭС. Справа – в техническом туннеле
Я наблюдал за игрой барабанщика-виртуоза Валерия Буланова, пытаясь проникнуть в музыкальную логику того, что он вытворял на барабанах и тарелках и как это соотносилось с тем, что играли в это время другие музыканты (если они играли, а не слушали).
На концертах Алексея Козлова мы впервые услышали тогда джазовые пьесы в новых и необычных для нашего уха ритмах «босанова» и «пять четвертей», которые произвели впечатление и врезались в память. Довольно явственно в отечественной эстраде середины 60-х годов проявилась тенденция писать песни на эти ритмы. Захотелось и нам самим сыграть что-нибудь в этих ритмах. И на одной из репетиций в поисках новых мелодий для нашего небольшого состава Шурик Шмелёв вспомнил замечательную музыкальную тему из недавно вышедшего кинофильма «Родная кровь».
1965_07. На строительстве Ат-Башинской ГЭС. Река Нарын
Тема вызывала латиноамериканские музыкальные ассоциации, поэтому мы окрестили её «Мехико» и изобразили в модном ритме босановы. Это было наше оригинальное прочтение одного из шедевров композитора Вениамина Баснера. «Мехико» исполнялось нами так, как будто это и в самом деле была латиноамериканская вещица, т. е. темпераментно, с выкриками и даже с маракасами, и слушателями всегда встречалось на ура».
