Академия высоких и низменных искусств

Подкатила тошнота. Федя отвернулся и старался больше не смотреть на это чудище, а сосредоточился на занятии.

– Итак, превращать кошку в радиоприёмник вы уже научились. Теперь пришло время куда более сложной магии. В прошлом семестре у вас был курс писательского и сценарно-магического мастерства. Поэтому сейчас мы научимся очень важной вещи. А именно… – Пинкушоновна потянула на себя лёгкую ткань, представляя взглядам студентов огромный музыкальный инструмент. – Превращению рояля в кусты!

Класс застонал. Эта магия посильнее кота и радиоприёмника, там хотя бы масса была примерно одинаковая. А здесь… Где рояль, а где кусты?

– Пассы руками те же, что и в предыдущем заклинании. Слова: «Пиано Фрутицио!»

Первый студент подошёл к музыкальному инструменту и проделал всё, что сказала преподавательница. Рояль лишь слегка покачнулся. Второй студент смог хлопнуть крышкой, которая чуть не оставила без пальцев прислонившегося к инструменту эльфа. Суровая гномиха засучила рукава и старательно начертала пассы и прочитала заклинание. Струны рояля высунулись, превратились в подобие веток куста, но быстро поникли большими грустными усами. Три эльфа, ещё один гном, пикси и челокот не смогли сделать с роялем ничего толкового. Только грацильная дракониха-фейри сконцентрировалась, зажмурив глаза, выполнила нужные пассы и превратила инструмент… в корову.

– Не то! Всё не то! – запричитала Пинкушоновна и вернула рояль в первоначальное состояние. – Не-ежно, споко-ойно. Иначе ничего не получится. Рояль так и будет стоять столбом посреди леса и не зарастёт кустами. А ну, новичок, выходи с галёрки, покажи, как надо.

Федя постарался слиться с партой. Опозориться перед всеми – ещё один ужас института, да и всей его жизни. Но делать нечего, пришлось идти.

Кое-как он сделал похожие пассы и произнес: «Пиано Фрустрацио!» Рояль загудел. Сначала тихо, потом громче и громче. Под закрытой крышкой словно кто-то прошёлся пальцами по клавишам. Струны лопались одна за другой. А потом он взорвался. Разлетелся в щепки, одна из которых едва не попала гномихе в глаз.

– Что. Это. Только что было?! Срыв пары! Выговор! Отработка! – закричала Поркупина, грозно направляясь в сторону Фёдора.

Он отшатнулся, собрался было бежать, но развернулся не в ту сторону и со всего маха врезался в чудовищную скульптуру, чудом не выколов себе глаз одним из отростков. Та покачнулась на постаменте. Федя, преодолевая отвращение, схватился за статую руками и напряг все силы, но не смог удержать падающую махину. Она грохнулась и разлетелась на куски, которые с грохотом осыпались вниз, накрывая нескольких студентов. Неудачно вставшему зеленокожему парню с противным чавком отрубило руку. Из раны брызнула слизь, окатив рядом сидящих. Зеленокожий в недоумении уставился на обрубок, а потом, позеленев ещё сильнее, сполз под парту.

– Что происходит?! Я спрашиваю, что вы только что сделали?! – глаза профессора расширились, а потом сузились и даже, показалось, наполнились слезами. – Исключить. Исключить этого подлеца. Сегодня же! А потом заточить в одиночной камере и применить самое строгое противочеловеческое наказание.

Против исключения Федя ничего не имел, а вот противочеловеческие наказания его очень даже смущали.

– Н-но руку же можно вылечить. Наверное…

– Да пёс с ней, с рукой, – в сердцах отмахнулась Поркупина, одним пассом возвращая утраченную конечность на место. – Но статуя! Это же был настоящий, непревзойденный, единственный в своем роде шедевр!

И тут Федя понял, что попал. Профессор сжала и разжала кулаки и надвинулась на молодого человека, нашептывая заклинание и делая пассы руками.

– Что здесь…

В клубах фиолетового дыма в аудитории появилась Авралия. Быстро оценив обстановку, схватила Фёдора за руку и так же внезапно исчезла с ним, как и появилась.

*

– Да что опять случилось-то? – Котопырь тяжело вздохнул, увидев девушку со змеями вместо волос под руку с Фёдором, который озирался по сторонам вытаращенными глазами.

Телепортация вышибла дух из Фёдора. Голова шла кругом, а пол качался и норовил уйти из-под ног. После первой в его жизни телепортации, когда молодой человек оказался на пороге Академии, он думал, что такое состояние вызвано Валиным поцелуем. А теперь понял, что дело было не только в нём.

– Спасибо, Авралия, – кивнул Криптозавр. – За оперативную доставку нашего избранного. Теперь, если не затруднит, попробуй отвлечь Поркупину, пока она снова не явилась к нам и не испортила более близкое знакомство.

Девушка кивнула и скрылась за дверью кабинета.

– Итак, Фёдор, правильно? – поправляя воротник фрака, спросил Котопырь, дождался, когда парень кивнёт, и продолжил: – Ещё раз. Мы перенесли тебя в наш мир для того, чтобы ты исполнил пророчество.

– Исполнил что? – сглотнул комок Федя. – Какое ещё пророчество?

– Видишь ли, наша академия разрушается по вине проклятия. А наше проклятие – ректор. Как только он появился, начались неприятности. Банши, привидения, упыри, пауки и змеи, лезущие из всех щелей, которых раньше, кстати, тоже не было. Близится полный крах. Уважаемая прорицательница Аракла предсказала приход Избранного – человека, который снимет проклятие. Я прошерстил тысячи анкет подходящих на эту роль молодых мужчин, и выбор пал на тебя.

– Но почему? – Федя поднял руки к лицу, не зная, то ли закрыть его, то ли выцарапать себе глаза, чтобы не видеть морд кота и дракона.

– Потому что у тебя пытливый ум и воображение. Чего только стоят твои посты о смысле жизни! Они пронзают сердце сложными переплетениями мотивов и оставляют пространство для фантазии. Я многое понял о себе и мире.

Феде стало стыдно. Он просто копировал слова любимых песен и публиковал на стене. Туда же скидывал цитаты и мемы с «Пикабу». Хотел возразить, но Криптозавр остановил его:

– Я провёл тщательный анализ активности на твоей странице и поразился количеству комментариев и высоким охватам. Ты действительно влияешь на людей и меняешь реальность.

– Э-э-э, – только и смог выдавить Фёдор. Ну не говорить же им, что все эти люди из лайк-чатов, а охваты набираются исключительно на хайпах. Ещё придется объяснять, что такое хайп…

– Так что ты подходишь к пророчеству Араклы по всем параметрам, – заключил Котопырь. – И должен сразиться с ректором!

– Чудовище – это ректор?! – не поверил ушам Федя.

– Да, – трагически кивнул вампирокот. – Именно с его воцарения всё и началось. Скоро сессия, и здание академии рухнет, если ректор продолжит свою деятельность.

– Но я не умею драться, – попытался защититься Федя. – И вообще не хочу ни с кем сражаться.

– Странно… А где вообще это пророчество? – стал рыться в бумагах на столе толстый дракон. – Я хочу убедиться. Не кажется мне этот парень подходящей кандидатурой. Что значит – не умеет сражаться?

Котопырь пригладил шерсть на голове, дёрнул ухом и достал из внутреннего кармана сложенный вчетверо лист пергаментной бумаги. Торжественно раскрыл его и выдал коллеге через плечо, даже не оборачиваясь.

– Так-так-так, – пробормотал Криптозавр, протёр очки и водрузил их на нос. – Появится Избранный из мира людей, с пытливым умом и открытым сердцем. Подходит. Он должен менять вокруг себя реальность. Есть.

Дракон зачитывал пункты пророчества, как приговор. Федя краснел, бледнел, зеленел. Опёрся о стену, чтобы случайно не упасть.

– Стоп! – резко крикнул Криптозавр. – А это ещё что написано мелким шрифтом?

Котопырь развернулся и вырвал лист из лап коллеги. Узкие зрачка-щелочками пробегали от строчки к строчке и вдруг расширились, став совсем круглыми.

– Не может быть, – пробормотал он. – Избранный будет брюнетом с зелёными глазами и родимым пятном между лопатками.

Он взглянул на Фёдора, на его рыжие волосы и светло-серые глаза. Подошёл сзади и бесцеремонно задрал рубашку, чтобы осмотреть спину.

– Эй! – возмутился Федя. – Вы бы хоть разрешения спросили!

– Нафиг мне твоё разрешение? – рявкнул кот, с силой опуская мятый край рубашки. – Здесь нет родимого пятна!

Фёдор почувствовал себя виноватым. Как он посмел не оправдать ожиданий двух странных преподавателей Академии другого мира? Он помотал головой, отгоняя бредовые мысли.

– Может, его это, прибить по-быстрому? – предложил Криптозавр. – И найти следующего кандидата?

– У нас нет на это времени, – отрезал Котопырь. – Будем работать с тем, что есть.

Он криво усмехнулся и хрустнул шеей. Федя сглотнул.

– Не бойся, парень, будет не очень больно.

*

Следующие полчаса были настолько унизительными, что молодой человек в последующем боялся о них даже думать. Предварительно обездвижив, преподаватели перекрасили Феде волосы в черный цвет, влили какое-то зелье в глаза и набили татуировку между лопаток.

– Ну вот, совсем другое дело! – довольно промурлыкал Котопырь, вытирая лапы полотенцем.

Криптозавр сбросил в утиль использованный картридж от тату-машинки.

– Я считаю, это успех, – сказал он. – Погляди на себя.

И повернул всё ещё обездвиженного Федю к пыльному зеркалу с отпечатками кошачьих лап. Оттуда на парня смотрел жгучий зеленоглазый брюнет. Между лопатками полыхало огнём.

– Слушай внимательно, – сказал Котопырь. – Это – парабеллум 1898 года, – кот достал пистолет и медленно вытащил семь патронов из магазина, оставив один-единственный. – Один выстрел. Либо в чудовище, либо в себя.

Федя скорчил страдальческое лицо, но никого этим не впечатлил. Котопырь проверил предохранитель и сунул пистолет Феде за ремень.

– Давай так его и отнесём в ректорат? – предложил Котопырь.

Криптозавр согласно кивнул, взвалил Федю на плечо и вышел из кабинета.

*

Они оставили его у входа в святая святых Академии, предварительно расколдовав. Коридор был тих и пах канцелярией. В дальнем конце выступала дверь ректорского кабинета. Федя неуверенно пошёл в его сторону, скрипя деревянными половицами. Вдруг из-за угла выступил Федин давнишний знакомец.

– Ты чего сюда припёр-рся, ссыкун? Прошлого раза мало было?

– А ты всё такой же грубиян, Мухтар, – Федя слабо улыбнулся. – Но я пришёл воевать не с тобой.

– У падали мнения не спрашивали, – оскалил зубастую пасть пёс.

Что-то поменялось в Фёдоре после этих слов. Может, правду говорят, что смена имиджа меняет и самого человека? Или пистолет добавлял уверенности? Или начало работать пророчество? Неважно. Главное, страха сейчас совсем не было.

– Я встретился со своим страхом, он прошёл надо мной и сквозь меня. И теперь остался лишь я. Я сам.

– Что ты несёшь?

Молодой человек погладил рукоять пистолета. Движение не укрылось от взгляда Мухтара. Он оскалился, зарычал и приготовился к прыжку. Пулю тратить было ни в коем случае нельзя, но Федя придумал кое-что получше.

Это произошло одновременно: Мухтар прыгнул, а Федя выхватил из кармана перцовый баллончик и направил струю ядерной жидкости псу прямо в морду.

– Экспекто Патронум, мать твою!

Пёс захлопнул пасть и жалобно заскулил. Но прыжок было уже не остановить.

Парень не успел отпрыгнуть. Туша Мухтара сбила его с ног. Что-то хрустнуло – и правый локоть парня взорвался болью. Мухтар подскочил и, чихая и писаясь, помчался прочь из коридора. Превозмогая боль, Федя поднялся, резко дёрнул дверь на себя и левой рукой выхватил парабеллум.

*

Яркий свет ударил в глаза, будто за дверями был не очередной кабинет, а солнечная лужайка. Федя прикрыл глаза рукой с пистолетом. В кабинете гремела музыка. И вовсе не перебор струн арфы, и даже не саксофон. Знакомый с детства гитарный риф, а затем звук клавиш синтезатора. Ни один мальчик в компании не признавался, что смотрел этот японский мультик. И всё-таки смотрел. «Какой. Ужас», – подумал Федя. Мелодия невольно окунула его в детство, в те деньки, когда свои интересы приходилось отстаивать особенно жёстко или полностью скрывать. «Гомен-не сунао я накуте. Юме но нака нара иеру», – звучал приятный женский голос из динамиков.

Когда глаза немного привыкли к свету, Федя увидел его источник – огромные софиты, направленные на… мужичка с волосатым пузиком, которое едва прикрывала белая матроска с большим красным бантом. А еще на незнакомце были короткая красная юбка и красные же сапожки. Сейлор-Мун – воин в матроске! «Накитаку нару ю-на Мунлайт. Деинва мо докинаи Миднайт». Мужичок танцевал самозабвенно! Вот уж по кому можно сказать: «Танцуй, будто никто не видит». Однако у сего задорного танца, похоже, была ещё аудитория помимо Феди. На столе рядом стоял монитор, подключённый к смартфону, а на нем был запущен… стрим в Тик-токе!

«Чудовищно. И впрямь чудовищно, – Федя, пребывая в глубочайшем ступоре, тяжело вздохнул и, будто очнувшись, снял парабеллум с предохранителя. Пистолет дрожал в протянутой руке и никак не желал направляться в сторону ректора. – Я не могу убить человека. Даже такого. И почему даже?! Неужели человек не имеет права заниматься тем, что ему нравится? Я… я не могу убить. Это невозможно! Противоречит всем моим и общественным моральным принципам».

Федя вернул предохранитель на место и убрал оружие за ремень брюк. Себя убивать тоже не хотелось. Он придвинулся поближе к танцующему мужичку и попал в луч ближайшего осветителя.

В этот момент пошёл припев, куда и без того упоённый танцем ректор вложил весь артистизм, чтобы показать драматические переживания героини песни. «Тсуки-и-и но хи-и-икари ни ми-иичибикале-е-е, нау-у-ундомо мегури-ау-у!» После припева мужчина, наконец, заметил вторженца, сделал музыку потише и помахал в камеру: «Чмаф-фки, мои дорогие! Увидимся завтра!» – и отключил трансляцию.

Федя стоял в полном ах… недоумении. Открывал и закрывал глаза, пока ректор вытирал потную шею полотенцем и спускался с небольшого постамента, служившего сценой.

– Добрый день, молодой человек. Вы студент? По какому вопросу пришли?

Фёдор побледнел. Ректор был сама обходительность. По спине потекла струйка пота, обжигая свежую татуировку. Правая рука болела и наливалась отёком.

– Я от Котопыря и Криптозавра, – проблеял он побелевшими губами.

Мужчина с грустью улыбнулся и слегка наклонил голову, став похожим на большого лабрадора, правда, с накрашенными губами.

– А, я так и знал. Но не был готов, что это произойдёт так скоро. Думал, у меня ещё есть неделя до начала сессии.

Федя сглотнул, а ректор продолжил:

– Хочешь убить меня и освободить академию от проклятия? Я не против. Я устал от этого мира, где не понимают тонкого искусства. Что у тебя? Пистолет? Ну, хорошо, хоть не холодное оружие. Не люблю холод.

Парень собрался было сказать, что это вообще чужое, ему подбросили и он принципиально не собирается никого убивать, но ректор остановил его и сказал:

– Я не представился. Меня зовут Илья Никифорович Гаденький.

– Я Федя. Очень приятно, – фамилия ректора вполне вписывалась в его образ.

– В Тик-токе я выступаю под ником sakuraboy65. И под своим именем тоже, так как не скрываюсь и не боюсь осуждения. Искусство должно принадлежать народу.

– Покажете? – с надеждой на отсрочку неизбежного спросил Федя.

– Тебе правда интересно? – удивлённо вскинул брови мужчина.

– Н-ну, почему бы и нет?

Гаденький достал телефон и зашёл в аккаунт Тик-тока. Неуверенно протянул Феде и ткнул на кнопку. Заиграло какое-то нечто. Снова очень знакомое нечто. «Ангелы и демоны кружили надо мной, разбивали тернии и млечные пути… Не знает счастья только тот, кто его зова понять не смог…» Илья Никифорович оказался знатоком японской анимации. И внезапно хорошим танцором. Если сначала Федя испытывал испанский стыд, видя лишь оболочку: потешного мужичка, пляшущего под музыку из мультиков, – то постепенно ему начали открываться более глубокие слои личности ректора. Плавные, переходящие в резкие, движения – целая история в танце. Стильный образ: рыжая куртка, чёрные штаны, иссиня-чёрные волосы – как у Мотоко в первых сезонах. Всё это произвело на молодого человека сильное впечатление. Федя сделал глубокий вдох.

– А неплохо.

По правде говоря, осознать было непросто. В первые несколько минут увиденное выглядело чудовищно – но все же не так чудовищно, как разбитая им статуя.

Ректор недоверчиво посмотрел на гостя. Переключил видео. Федя смотрел и смотрел, даже позабыв про пульсирующую болью руку. Не то, чтобы ему очень нравилось, но что-то было в этих танцах, что-то, что он никак не мог уловить. И вдруг услышал в голове глубокий женский голос: «Что есть в моих глазах, и есть в твоих, лишь стоит обратить внимание на других?..» Фёдор хлопнул себя по лбу: «Красота! Это же красота! Которая в глазах смотрящего». И взглянул на танцы ректора по-новому.

– Ваши тик-токи не так уж плохи. В них чувствуется стиль. Я бы даже подписался.

Недоверчивость во взгляде ректора сменилась подозрительностью.

– Но мне все говорят, что они ужасны! Даже моя мамочка…

– Ничего ужаснее статуи в классе конфигурации я не видел. Но я её разбил. Случайно.

– То есть шедевр Хтониса Фхтангониса повержен? – ректор глупо хлопал глазами. – И теперь я занимаю первое место с конца? Первый? Я первый!

Он повернулся к музыкальному центру и включил мелодию торжества. Лучи софитов сошлись на мужчине в матроске. На его глазах выступили слёзы, одна за другой капнули на алые сапожки. Илья Никифорович раскинул руки и упал на колени. А потом неведомая сила вознесла ректора над сценой, и золотое сияние окутало его с ног до головы.

Федя нервно сглотнул: «Неужели он сейчас и правда превратится в Сейлор-воина?!» От яркого света парень снова прикрыл глаза ладонью. А когда интенсивность сияния немного снизилась убрал руку от лица. Федя увидел лежащую на постаменте девушку. Два длинных светлых хвостика обвивались вокруг неё, почти укрывая тело.

– Неужели?.. – глупая, невозможная детская мечта встретиться с Сейлор-Мун стремительно воплощалась в реальность.

Девушка медленно поднялась на руках. Ахнула, осмотрела ноги, схватилась за лицо, потом за грудь, которая оказалась едва прикрыта широкой матроской.

– Что произошло?

– Да разве ж я знаю? Просто я понял, что красота в глазах смотрящего, – сказал Федя.

– Ты смог… – выдохнула девушка, не веря своим глазам. – Ты снял проклятие!

Она подбежала к окну, а Фёдор подошёл следом, всё пытаясь осознать случившееся. Снаружи происходило настоящее чудо. Неведомая сила восстанавливала прохудившуюся крышу, возвращала на место шпили. Стены светлели, трещины затягивались. Творилось чудо! То, с чем не могла справиться обыкновенная магия преподавателей, воплощалось силой Пророчества. От академии прочь разлетались привидения и банши, уползали населившие её опасные гады. Кроме змеи-аспирантки магопсихологического факультета. Она выползла к воротам и осталась там сидеть, задумчиво брякая погремушкой.

*

– У тебя получилось! – разнёсся дуэт рычаще-мяукающих голосов.

В кабинет ректора ворвались Котопырь с Криптозавром и медленно и величаво вплыла Авралия. Они удивлённо посмотрели на Сейлор-Мун.

– Простите, мадам. А что вы здесь делаете? Не лучшее место для настолько хорошенькой девушки.

– Вы хотели меня убить, – сердито сказала она.

– Мы? – в праведном негодовании спросил Котопырь, взглянув на Криптозавра в поисках поддержки. Тот лишь пожал маленькими плечами.

– Да, вы послали этого молодого человека с огнестрельным оружием, чтобы прекратить моё существование, – на глаза девушки снова навернулись слезы. – Но он спас меня. Спас от проклятия, расколдовав меня и всю академию.

Она всё-таки разревелась и осела на пол. А Федя подошёл и по-джентльменски укрыл её сдернутой со стола скатертью. Посуда попадала на пол, разлетевшись на осколки.

– Ректор? Илья Никифорович Гаденький?! Не может быть!

– Отныне и навсегда Лилия Светлая.

Лилия сдула чёлку с лица и поднялась. Скатерть мантией спускалась с её плеч.

– А теперь займитесь своими непосредственными обязанностями.

– Хорошо, – прошипели змеи на голове у Авралии.

Хозяйка змей одним пассом вправила и срастила кости Фединой правой руки, потом подошла к нему, прижала к себе и страстно поцеловала в губы.

*

Болотная площадь. Репин. Парень, сидящий на ступеньках постамента, держится за голову и хлопает глазами. «Не пришла, – с сожалением думает он, оглядываясь по сторонам. – Всё-таки лажа». В голове обрывки грёз: высокие залы, говорящие кот и дракон. Собака, которую он больше не боится. И две женщины: у одной вместо волос змеи, а вторая – вылитая Сейлор-Мун. «Ну и дичь, – парень мотает больной головой. – Знатно меня припекло».

Он поднимается и идёт в сторону лип с развесистыми кронами, чтобы передохнуть в прохладе. Садится на скамейку, достает смартфон, смахивает с плеча короткий чёрный волос. Между лопаток неприятно саднит. Ноет в локте правая рука. Новости, комментарии и лайки в соцсетях. Появляется пуш-уведомление. Молодой человек присматривается: «Новое видео в вашей подписке». Он открывает Тик-ток и с удивлением смотрит на танцующую девушку с двумя длинными блондинистыми хвостами.