Полное собрание впечатлений

скачать книгу бесплатно


Но на хозяина это не подействовало. Он снова обаятельно улыбнулся и объяснил:

– Семья ждёт. Приходите вечером, я вас вкусно накормлю.

– Я заплачу втройне! – чуть не взвыл голодный банкир.

Хозяин продолжал терпеливо улыбаться – так ведут себя с капризным ребёнком:

– Я же вам объяснил: меня ждёт семья. Приходите в семь тридцать…

Семья и отдых – это две святыни. Раньше я не знал страны, которая бы вся одновременно «уходила в отпуск». А теперь знаю: с первого августа по шестнадцатое в Италии всё закрыто, все отдыхают… Когда срочно понадобилось лекарство, мы объехали ближайшие аптеки – они были закрыты, нам сообщили, что есть дежурная аптека в Милане, пришлось туда ехать, километров двадцать.

* * *

Разогретая, избалованная страна. Шестьдесят миллионов туристов ежегодно посещают Италию и оставляют здесь миллиарды евро, долларов, иен и фунтов. Непривычный для нас ритм жизни, как при замедленной съёмке: а куда спешить?..

Интернет моей дочери ставили три месяца, сетки на окна – две недели… Мы заехали в авто ремонтную мастерскую заменить задние колодки в машине – услышали: «Оставьте на пять дней»

– Но ведь это работа – максимум, на полчаса. Сделайте, мы подождём.

– Сейчас нет времени. Будет время – заменим.

– Тогда зачем оставлять? Скажите, когда появится время, мы подъедем.

– Мы не знаем, когда появится. Оставляйте.

Как-то рядом с домом прорвало канализацию. Позвонили в мэрию, главному инженеру. Дня через три он появился, увидел, понюхал, вздохнул, согласился, что это очень нехорошо и… исчез навсегда.

Однажды случилось ЧП: утечка газа. Позвонили в аварийную службу. Мужской голос с досадой произнёс:

– Сегодня же суббота. Неужели нельзя подождать до понедельника?

– Мы же взорвёмся!

Это подействовало, приехал мастер, обнаружил протечку, но чинить не стал (суббота же!), просто перекрыл газ до понедельника, во всём доме. Была зима, холодно, дом отапливался газом.

– Мы замёрзнем!

– Я видел возле дома дрова – затопите камин, переночуйте в гостиной – всего две ночи.

Причём, всё это говорится не зло, не грубо, а очень вежливо, доброжелательно, с обаятельной улыбкой, так, что и разозлиться трудно.

В компьютерном центре, который уже третий месяц устанавливал дочери интернет, я присутствовал при таком диалоге:

– Когда, наконец, у меня будет интернет?

– Завтра.

– Я не могу работать – вы уже два месяца повторяете «завтра»!

– Так будет послезавтра. Такая красивая женщина! Перестаньте думать о работе – лучше попробуйте это замечательное вино! Уговорите её!.. – воззвал ко мне. – Такая красавица!

Он говорил очень искренне, но интернета пришлось ждать ещё месяц.

И в государственных учреждениях работой себя, мягко говоря, не перенапрягают. Даже в маленьких городках – большая бюрократия: получить ответ на письмо, попасть на приём – долготрудная задача. Однажды дочери, наконец, удалось договориться о встрече с заместительницей мэра, ей назначили время: девять утра. В без четверти дочь уже была в приёмной. Секретарша сообщила:

– Ушла десять минут тому назад.

– Но она же мне назначила на девять.

– Снег выпал, – сообщила секретарша и, удивлённая, что дочь не понимает, пояснила. – Снег в горах выпал… Лыжи.

Дело было осенью, в горах выпал первый снег – очевидно, это считалось уважительной причиной.

– Позвоните завтра.

Эту фразу можно поставить эпиграфом главы об Италии:

«Позвоните завтра»!.. И, действительно: зачем спешить? Страну всё равно все равно любят, она привлекает, в неё стремятся.

* * *

В Италии масса молдаван, словаков, румын… Но мне показалось, что больше всего украинцев. В основном, молодёжь. Приезжают на заработки, но и с затаенным намереньем укорениться здесь, устроить личную жизнь: мужчины – жениться, женщины – выйти замуж.

Как-то, будучи в Парме, я хотел повидать своего земляка-киевлянина, который уже год был здесь на заработках. Пытался выяснить его адрес. «Зачем? – удивился мой собеседник. – После семи приходите на круг – там все они собираются». Сперва я подумал, что он шутит, но, потом убедился: нет! Всё по правде. На центральной площади, вокруг фонтана, к вечеру собралось большое количество украинцев, делились новостями, сообщали друг другу об открывшихся вакансиях, решали наболевшие проблемы… Просто – сходка запорожских казаков, я всё ждал, что вот-вот услышу крики «Любо!.. Любо!..»

* * *

Мы проехали на машине через всю Италию, с севера на юг и обратно. Туда ехали по великолепным горным дорогам, сквозь километровые туннели, пронзающие Апеннины. Выскакивали на мосты, перекрывающие ущелья такой глубины, что казалось – мы не в машине, а в самолёте… Возвращались по прибрежной полосе, где небольшие городки лениво купают ноги в Адриатическом море. Между ними километры неосвоенного песчаного берега, здесь могли вырасти десятки привлекательных курортов, но их же надо строить… А сиеста? А снег в горах?.. Завтра, завтра!..

По дороге на юг заехали в Неаполь. Сразу бросилось в глаза количество красивых женщин, удивительно красивых, стройных, длинноногих, с тугими бюстами, которые рвутся на свободу из декольте. Правда, дочь отметила, что здесь и мужчины очень привлекательны. Оторвавшись от рассматривания женщин и переключив внимание на сильный пол, я вынужден был признать, что она права: невольно кажется, что навстречу шагают толпы Марчелло Мастроянни и Адриано Челентано.

Прославленный Неаполь утопает… Нет, не в зелени – в мусоре. Он накапливается неделями, а то и месяцами. Нам рассказали, что это давняя проблема города. Когда возникает опасность, что мусором покроет весь Везувий, мэрия вступает в переговоры с уборщиками (Откровенно мафиозная организация), платит им какие-то сумасшедшие деньги и мусор убирают… до следующего накопления. Это не простой мусор, а золотой, зачем же с ним бороться!

Сейчас, когда на страну надвинулся экономический кризис, Италия вынуждена предпринимать решительные меры, чтобы выстоять. Но не подумайте, что это поток переквалификаций или, не дай Бог, отмена сиесты. Нет, нет!.. Здесь, для начала, нашли более быстрые и результативные способы: резкое увеличение налогов и штрафов. Штрафуют всех и за всё, к кому только можно придраться: и водителей автомашин, и хозяев кафе, и владельцев собачьих питомников… Причём, суммы штрафов астрономические. Приведу пример. В Италии несколько видов мусорных ящиков: для органики, для бумаги, для пластика, для стекла… Так вот, за то, что мусор по ошибке выброшен не в надлежащий для него ящик, штраф десять тысяч евро (присредней зарплате полторы-две тысячи в месяц)!… Не знаю, может, штрафотерапия, и вправду, вытащит страну из кризиса?.. Подождём, увидим.

* * *

Перечитал последние пять страниц и почувствовал, что меня могут обвинить в предвзятости. Нет, нет, не надо – я люблю Италию! Просто возникли вопросы, на которые мне трудно ответить.

При явно замедленном ритме жизни и ленивом левантийском благодуший, по всей стране стелятся первоклассные шоссе, сквозь горы пробиты километровые туннели, через ущелья переброшены автомобильные и железнодорожные мосты… А современнейшие станки, мощные электростанции, популярные «Фиаты» и «Альфа Ромео»?.. А прославленная итальянская обувь, одежда, вина, оливковое масло, уникальный сыр «Пармезан»?.. А ежегодный многомиллионный поток туристов?.. Кто-то же всё это создаёт, выпускает, встречает, принимает, обслуживает…

Кто?.. Когда?.. Как?..

Загадка этой удивительной страны!

«Мы и заграница». (Привал между главами)

Во время своих путешествий за границей я неоднократно встречал группы наших туристов. Встреча с соотечественниками вдали от Родины – это радость, эмоции, воспоминания. Но не всегда. К великому сожалению, я часто испытывал чувство неловкости, наблюдая за поведением моих земляков. Прежде всего угнетала их скованность, какая-то настороженность, даже запуганность: сбивались в кучу, ходили парами, избегали контактов с окружающими. Корни такого поведения мне известны, я сам не раз проходил «инструктаж» и выслушивал ужасающие подробности о том, что может со мной произойти в чужом и опасном краю, вдали от родной профсоюзной организации. Нам рассказывали такие ужасы о жизни в той стране, куда нас отправляли, что хотелось тут же вскочить, удрать домой, в свою безопасную малогабаритную квартирку, запереться там на все замки и никуда не высовываться до выхода на пенсию.

И ещё меня всегда удивляло, как похожи друг на друга руководители групп из разных городов, даже из разных республик – их подбирали по одним и тем же качествам: очень бдительны и сурово-подозрительны, они не радовались путешествию, а выполняли тяжкую, изнурительную обязанность и изнуряли своих подопечных.

Глава о Варшаве вызвала воспоминания о моей первой зарубежной поездке в Польшу. Правда, о ней я уже рассказывал в своём автобиографическом романе «Смейся, паяц!», но не удержусь и расскажу ещё раз.

Первая «заграница»

Я жил тогда в Киеве. У меня наладились заочные контакты с польскими писателями, которые переводили мои рассказы и давно приглашали в Варшаву. Мне присылали официальные приглашения, но выехать самостоятельно тогда было невозможно – только «организовано, в коллективе». Я подал заявление в Союз Кинематографистов, и мне предложили присоединиться к профсоюзной делегации, которую формировало Общество Польско-Украинской дружбы. (Как потом выяснил, им, для процентов, нужен был один интеллигент и один еврей – я был очень удобен, будучи одновременно и интеллигентом и евреем).

Получив необходимую для любой поездки за границу «характеристику-рекомендацию» за подписью «треугольника» (Первого секретаря Союза, парторга и профорга), принёс её в Общество Дружбы (Было такое!) вместе с фотографиями и деньгами.

За день до поездки нас всех собрали и познакомили с руководителем группы. Её звали Маня Михайловна. Некрасивая, безвкусно одетая, она носила ядовито-зелёное пальто и пожарно-красную шапочку. При этом, её нижняя челюсть была намного активнее верхней – стремительно бросалась вперёд навстречу собеседнику, оскаливая зубы, что означало приветливую улыбку. На том же сборе были избраны староста, заместитель старосты, парторг, профорг, комсорг, физорг… Все члены группы получили ответственные нагрузки, без «должности» остались только двое: интеллигент и еврей, то есть, я.

Парторгом, по рекомендации «сверху», стал начальник цеха какого-то харьковского завода. Его партийная кличка была Павел Иванович. К пиджаку его была прикреплена звезда Героя Социалистического труда, но не крепко, потому что во время поездки он, снимая пиджак, перевешивал звезду на рубашку, а, снимая рубашку, цеплял её к майке. Подозреваю, что когда он шёл в душ, то цеплял эту награду к соску.

Павел Иванович тут же провёл политинформацию о происках международного империализма и воззвал к постоянной бдительности и строжайшей дисциплине. В поезде он обошёл все купе, как командир обходит окопы перед боем: открывал дверь, оглядывал накрытый столик с обязательной бутылкой водки, и спрашивал:

– Как самочувствие?

Ему хором отвечали «Прекрасное!» и наливали стакан водки. Он выпивал его и давал последнее наставление: «Своих еб-ть, полячек не трогать!». После этого, с чувством выполненного долга, входил в следующее купе, где выпивал очередной стакан и давал такое же указание. Причём, он это говорил и в присутствии женщин, тем самым, даря им перспективу.

В Варшаве, в гостинице, наш парторг требовал, чтобы на завтрак все шли вместе, парами. После ужина удерживал всю группу за столом и, когда вступал оркестр и посетители ресторана шли танцевать, озорно подмигивал:

– А ну, братцы, давайте их перекроем!

И громко затягивал «Из-за острова на стрежень…». Ему начинали подпевать. Танцующие парыудивлённо и недовольно оглядывались на певцов, а Павел Иванович истово дирижировал и похохатывал:

– Как мы их, а!?

Однажды он остановил меня в холле и погрозил пальцем:

– Я заметил, вы с нами не поёте! Отрываетесь от коллектива!

Я решил отшутиться:

– Мы ведь приехали крепить дружбу с поляками, а у меня – ни слуха, ни голоса, если я запою, дружба кончится.

Он на секунду напрягся, переваривая информацию, и, осенённый открытием, радостно подбодрил:

– Ничего! Можете петь – в общем хоре не разобрать!

Очень был недоволен тем, что каждый вечер я уходил то в театр, то в клуб, то просто в гости. Пытался не пускать, угрожал «отрицательной» характеристикой. Пришлось ему довольно жёстко объяснить, что я приехал знакомиться с польскими писателями, с польскими фильмами и спектаклями, а не с польской «Выборовой», на которую он тратил все обмененные ему деньги. Павел Иванович помрачнел, но угрозы прекратил. Только каждый раз, когда за мной заезжал кто-то из писателей, даже такие известные как Потемковский или Юрандот, он впивался в них пристальным рентгеновским взглядом, пытаясь разглядеть в каждом законспирированного агента ЦРУ.

В первый же день я позвонил Ежи Юрандоту, председателю Союза писателей Польши, и сообщил, что приехал. Он сказал, что через час ждёт меня угостиницы. «А как мы узнаем друг друга?» спросил я. Он ответил: «Будем держать в руках по свёрнутой газете, как два шпиона». В назначенное время я увидел у входа невысокого, седого человека, который сперва радостно помахал мне газетой, а потом, якобы спохватившись, поспешно спрятал газету и приложил палец к губам, как бы призывая к бдительности. Он сыграл это так достоверно, что я невольно расхохотался. Мы пожали друг другу руки, потом он обнял меня, чем несколько удивил: ведь я готовился к официальной встрече. А он вдруг спросил:

– Пан Саша, вас уже водили туда, где собираются самые красивые Варшавские бляди?

– Нет, – растерянно ответил я. Он возмутился:

– О чём думает Общество Польско-Украинской дружбы!.. Поехали!

Он привёз меня в ресторан гостиницы «Виктория», в котором, действительно, за столиками сидели очень эффектные женщины. И обнадёжил:

– Вечером их будет ещё больше.