скачать книгу бесплатно
Таяна. Высокий Замок
1
Роман лениво рассматривал себя в высоком зеркале, словно бы от скуки задавая вопросы личному цирюльнику герцога Михая Годоя. Тарскийский властелин, узнав, что Рене не озаботился прихватить с собой куафера, навязал «дорогим друзьям» своего. Бард, правда, подозревал, что со своей шевелюрой, равно как с бородой и усами, Аррой управляется сам. Это лысеющему Михаю опытный цирюльник был нужнее воздуха, но угодливый раздушенный красавчик битый час крутился в отведенных эландцам апартаментах. Сам герцог отсутствовал – беседовал с королем, и раздраженный навязчивой любезностью либер не выдержал и принял удар на себя, подставив цирюльнику золотистые локоны. Прогонять кудреватую «любезность» Роман счел неудобным, хотя не сомневался, что адмирал, окажись он у себя, сделал бы именно это.
Отдавая себя в тарскийские руки, бард решил извлечь пользу из болтливого, как у всех куаферов, рта и несколькими ловкими вопросами ввел разговор в нужное русло. К концу процедуры Роман знал, что принц Стефан за время болезни сильно изменился, став капризным, подозрительным и злым; кардиналом Иннокентием довольны не все, а кое-кто поговаривает, что клирик втайне читает еретические книги и вообще епископ Тиверий был бы куда лучшим пастырем. С явным неодобрением тарскиец отозвался и о капитане Серебряной гвардии графе Гардани, из чего Роман сделал вывод, что тот наступил тарскийскому герцогу на мозоль.
Познаний в магии, которыми располагал Роман, хватало, чтобы понять – господарь Тарски грешит волшбой, причем такого рода, с которой либеру сталкиваться еще не доводилось. Сильной, холодной и очень, очень древней. Из этого вытекало, что все, кого недолюбливают Годой и его подручные, заслуживают пристального внимания.
До Великого Приема оставалось не более часа с четвертью. Цирюльник закончил свое дело вовремя, но усиленно делал вид, что продолжает подправлять безупречно лежащие локоны; похоже, ему было велено дождаться Арроя. Именно поэтому Роман с некоторым злорадством выпроводил беднягу, которому было не миновать взбучки за проваленную миссию.
Либер был несказанно доволен, когда Аррой объявил, что они со знаменитым бардом – давние друзья и будут жить в одних покоях. Ощущение глухой тревоги, не покидавшее моряка и либера после Белого Моста, объединяло лучше любой старинной приязни. Роман хотел поселиться с Рене еще и потому, что не слишком надеялся на Жана-Флорентина. Кроме яда существуют и кинжалы, и стрела, пущенная в окно, а на сей счет у Романа имелось несколько сюрпризов, раскрывать которые он пока не хотел даже эландцу. Теперь же либер мог сколь душе угодно превращать спальни и гостиные в крепости, чем и занимался, пока не явился непрошеный цирюльник. Когда дверь за пронырой наконец закрылась, Роман вернулся к прерванной работе. Последнее слово он произнес за мгновение до того, как вернулся хмурый Рене.
Герцог с размаху бросился в широкое кресло, рывком пододвинул себе кувшин с вином и наполнил два высоких бокала, протянув один Роману.
– Я говорил с Марко, – без обиняков объявил Аррой. – Меня беспокоит то, что здесь творится, его тоже, только бедняга не понимает, в чем дело. На первый взгляд все благополучно.
– Как и везде…
– Как и везде. Марко списывает свои тревоги на счет несчастий, обрушившихся на его семью, но нас-то подобные беды не коснулись… Проклятье! Не нравится мне этот штиль. – Герцог долил себе вина и залпом выпил его, уставившись в одну точку.
Роман хотел было сказать, что им предстоит пить целый вечер, но вовремя вспомнил, что про Счастливчика, среди прочего, говорили, будто он никогда не пьянеет. Рене же задумчиво отставил пустой бокал и вернулся к утренней идее:
– Роман, ты бы пригляделся к хозяевам и гостям… И, знаешь ли, мне надоел этот клятый этикет. Называй-ка ты меня Рене. Согласен?
– Кто ж от такого откажется. – Бард не кривил душой: в мыслях он уже третий день называл эландского герцога именно так. – А что до «приглядывания»… Я только этим и занимаюсь. Кто тебя тревожит прежде всего?
– Не хочу пока говорить, чтобы не «замылить» тебе глаза. Никогда не был придирой, но, по-моему, от этого человека разит злом… Лезть тебе в душу я не собираюсь, хватит того, что ты знаешь нечто, недоступное нам, грешным. Посмотри Стефана. Лекари давно признали свое поражение, так что препон чинить никто не будет.
– Когда идти?
– Сейчас. Странная у него болезнь. Я, знаешь ли, в его возрасте не раз купался в ледяной воде и, как видишь, хожу на своих ногах. И не я один такой живучий. Стефан мог сгореть в три дня от лихорадки, мог поправиться, но превратиться в калеку… Не понимаю. Мне это очень не нравится – Стефко стал бы великолепным королем, а теперь в наследники выходит мальчишка, которого растили как третьего принца. Для охот и пиров.
При желании Роман мог возразить, что Рене сам когда-то был третьим принцем и вовсе не собирался управлять государством, но вместо этого молча собрал все, что могло пригодиться при осмотре, и взглянул на собеседника:
– Я готов.
Аррой встал, механически отбросив со лба белую прядь – Роман начал уже понемногу привыкать к этому жесту.
– Иди за мной, но тихо. Нам не нужны свидетели. При Стефане сейчас только его дядька. На старика можно положиться, он приехал сюда еще с сестрой.
Акме Арройя двадцать два года была королевой Таяны; естественно, ее неуемный братец знал Высокий Замок как свои пять пальцев. Герцог уверенно свернул в проход для слуг и повел гостя узкими сводчатыми переходами. Маленькую дверь открыли сразу. Коренастый человек с крючковатым носом и колючими глазами сдержанно, но сердечно поклонился и отступил в сторону, пропуская посетителей. Герцог рывком отодвинул бархатную портьеру, и они оказались в комнате принца.
Стефан сидел в кресле у раскрытого окна. Яркий солнечный свет подчеркивал его бледность и темные круги под запавшими зелеными глазами. Роман помнил, что наследнику осенью исполнится тридцать три, но определить возраст принца на глаз казалось невозможным: это существо уже находилось вне времени. Было трудно поверить, что еще недавно Стефан, смеясь, поднимал толстуху-повариху, мог несколько раз без отдыха переплыть Рогг и усмирить любого коня. Таянский наследник слыл прекрасным воином и при этом не чурался наук, ему пророчили блестящее царствование, пока в начале минувшей зимы он не бросился вытаскивать из полыньи сестру и ее подругу, дочь Михая Годоя…
Пользуясь привилегией врача, либер внимательно рассматривал осунувшееся лицо. Потом взял принца за плечи и впился взглядом в зеленые глаза с расширенными зрачками.
– Рене, мы должны остаться одни. – Герцог кивнул и поднялся, но тут дверь распахнулась, и в комнату вошла девушка.
– А, вот и Геро, господарка Тарскийская, – улыбнулся Рене, хотя Роман и так догадался. Дочь Годоя оказалась довольно красивой, но не красотой принцессы или королевы. До Ланки, во всяком случае, ей было далеко. Тарскийская наследница для женщины была достаточно высокой, зрелая фигура и милое полудетское лицо с пухлыми губами не вызывали желания отвернуться, но главным украшением (будь в дочери Михая хоть немного огня, это свело бы с ума многих) были волосы, отливающие всеми оттенками от серебристого до золотисто-рыжего. Разноцветные солнечные локоны, признак смешанной в стародавние времена людской и эльфийской крови, заплели в две толстенные косы, которые тарскийка не удосужилась перевить хотя бы ниткой жемчуга.
Более всего Герика Годойя подошла бы в жены богатому купцу или немолодому остепенившемуся барону. Первое, что бросалось в глаза, – мягкость и покорность, ни следа кокетства и самолюбования, как у большинства знатных ноблесок. Это было бы мило, не будь девушка напрочь лишена и той задиристой солнечной отваги, что так подчеркивала дерзкую красоту ее подруги.
– Геро, – негромко попросил принц, – нам надо поговорить. Извини…
Девушка испуганно распахнула очень неплохие глаза, пролепетала что-то вроде того, что уходит, поставила, почти уронила на стол корзиночку с какими-то травками и выскочила прочь, неловко зацепив дверной косяк. Рене вышел следом, оставив либера наедине с больным.
2
– Как я могу идти в этом платье? Ты думаешь, что говоришь? – Марита возмущенно уставилась на племянницу.
– Это ты думай! Мы просто поглядим из сада, и ты покажешь мне своего рыцаря.
– А если меня увидят…
– Никто не увидит. Ну нельзя же быть такой трусихой. Дедушка знает, что ты у нас. Ему, конечно, Шани не нравится, но ссориться с ним он не станет. Ой… Хочешь, я попрошу Стефана пригласить тебя на прием? Он позволит, он очень добрый, хоть и больной. Мы с Шани его ужасно любим. Если Стефан велит, тебе найдут платье. Я бы отдала тебе свое, с незабудками, но оно короткое.
– Успокойся, Белочка. Я только хочу посмотреть. Я знаю, что на приеме могут быть только нобили, да и сопровождать меня некому…
– Как это некому, а Шани?! Знаешь, если Стефан попросит Герику, она ему отдаст любое платье. Правда, она толще тебя, и волосы у нее светлые, но у меня есть очень хороший пояс.
– Белочка, милая, это неприлично.
– Ну и дура! Смотри тогда на твоего рыцаря в окно, а он в это время в кого-нибудь влюбится.
3
Герцог Аррой галантно довел Герику до ее покоев и раскланялся, выразив надежду на скорую встречу. Девушка робко кивнула и поспешила скрыться за дверью. Рене задумчиво тронул все еще непривычный золотой браслет и пошел прочь. Встреча с дочерью Михая напрочь выбила герцога из колеи. Не то чтобы девушка не понравилась адмиралу, скорее наоборот. Герика внешне ничем не напоминала своего неприятного отца, а ее фигуре и особенно волосам позавидовали бы многие красотки. Дело было в другом – они рука об руку прошли через весь замок, и за все время Герика не сказала ни одного слова, только виновато улыбалась.
Когда-то Счастливчик Рене выиграл в карты у купца из Эр-Атэва глазастого мальчишку, на поверку оказавшегося пятнадцатилетней девочкой. Потом Ирийя составила счастье одного из помощников Рене, научилась звонко смеяться и кокетничать, но когда герцог ее увидел впервые, на смуглом личике стыла та же ничего не выражающая улыбка, что и у наследницы Тарски. Если до встречи с Геро Рене только подозревал, что Михай Годой – человек страшный, то теперь сомнения исчезли. Довести до состояния забитого животного собственную дочь мог только мерзавец, знать бы еще, имеет ли этот мерзавец отношение к тому, что произошло в пуще, и другим странным событиям, вести о которых приходили в Эланд отовсюду.
– Мне кажется, вы нашли не лучшее место для размышлений. – Скрипучее ворчанье вырвало Арроя из задумчивости. Герцог не сразу сообразил, что с ним заговорил Жан-Флорентин. Философский жаб честно молчал весь день, но, похоже, его терпение иссякло. Впрочем, Рене был рад любому поводу отвлечься от мыслей о Михае.
– Как тебе нравится Высокий Замок? Простите, вам.
– Охотно прощаю. Более того, эта оговорка отражает истинное положение вещей. Я претендую на дружбу, но не на вежливость, к тому же со мной невозможно выпить на брудершафт. Итак, отныне мы переходим на «ты», и ты задал вопрос. Мне кажется, чем быстрее ты покинешь сию обитель скорби, тем будет лучше.
– Почему ты так думаешь?
– Потому что тебя пытались отравить. О люди, зловещие порождения крокодилов…
– Постой! Кто, когда и почему крокодилы?
– Крокодилы ни при чем. Они не виноваты. Просто так говорится. Яд был в вине, что стояло в твоей спальне, но кто его принес, я не знаю.
– Весело. Но как ты сумел…
– О, есть многое, друг Рене, что тебе и не снилось. Я не счел возможным отвлекать тебя по пустякам, к тому же яд был плохонький. Не сомневаюсь, мы все узнаем… Своевременно или несколько позже. Тайное всегда становится явным, но, похоже, сюда идут.
– Шандер? Я полагал, ты уже в большом зале.
– Монсигнор, я искал вас. Я не хотел бы, чтобы вы ходили по Высокому Замку в одиночку. У нас многое изменилось.
– Как я понимаю, не к лучшему. Но не думал, что меня примутся убивать прямо в день приезда. Или ты полагаешь, чем скорее, тем лучше?
– Вы шутите, монсигнор.
– Нет, я не шучу, но меня никто не убьет. Не сможет. По крайней мере сейчас. А вот ты, Шани… Стефан очень привязан к тебе и к Белинде. Я думаю, девочке будет хорошо в Эланде…
– Монсигнор…
– Я почти двадцать лет был монсигнором, но сейчас, похоже, мне придется вновь стать маринером. Хотя бы наполовину.
– Но… Зачем вам нужно, чтобы Бельчонок уехала с вами?
– Сам не знаю. Просто в голову пришло. Показалось, что так будет лучше. Если ты всерьез решил меня сопровождать, то я иду к себе. Негоже «монсигнору» появляться на Великом Приеме в дорожном платье. И все-таки подумай. Белинде будет интересно увидеть море.
– Я подумаю.
4
– Это правда?! Вы уверены? – Стефан не сводил с Романа горящего взгляда.
– Уверен настолько, насколько можно в наше время быть уверенным хоть в чем-то. У вас есть шанс, принц, но пусть это останется нашей тайной.
– Конечно. Вы просто дали мне какое-то снадобье…
– …а Иннокентий его освятил и отслужил девять молебнов о вашем здоровье.
– Правильно! – Стефан неожиданно звонко рассмеялся, запрокинув назад красивую темноволосую голову, и стал поразительно похож на Рене. – И пусть после такого чуда попробуют заменить его на этого несносного Тиверия! Или Таисия.
– А эти кто такие?
– Первый – напыщенный дурак. Второй – фанатик. В худшем смысле этого слова. Ему по ночам святая Циала является и учит бороться с ересью.
– Неприятно.
– Да уж… Но чудеса ему не по плечу, так что мы их всех обставим. Но Аларик… то есть мой дядя должен знать все.
– Разумеется. Герцог – замечательный человек.
– Вы его давно знаете?
– Несколько дней, но за это время произошло достаточно, чтобы понять, что из болтовни о нем – правда, а что – идиотские сказки.
– Я много слышал о вас, Роман Ясный, но никогда не думал, что именно вы дадите мне надежду. Только человеку всегда мало того, что он получает. Мне хотелось бы услышать ваши песни.
– Прямо сейчас? Что ж, это будет неплохим завершением вечера.
– Аларик хотел видеть вас на приеме, и он прав, а вот завтра… Я думаю, дядя не откажется посидеть с нами.
– А вы тонкий политик, принц.
– Стефан.
– Пусть будет Стефан. Разумеется, герцог Аррой с моей помощью попробует вас развлечь, а если я буду не только петь, но и говорить, это никого не касается.
– Значит, до завтра? Спасибо.
– До завтра. – Роман вышел через ту же дверцу, в которую их впустил старый слуга. Очевидно, тот что-то понял, поскольку в глазах эландца плескалась такая радость, что Роману стало неловко. Он непроизвольно сжал руку старика и шепнул: – Все будет хорошо, только пока это тайна.
– Понимаю, господин либер. Да хранят вас Великие Братья[38 - Великие Братья – мифические покровители маринеров. Высшие существа, являющиеся смертным в обличии дракона и гигантского орла и не имеющие ничего общего как со Светом (Триединым), так и с Тьмой (Антиподом). Существует легенда, что черная цепь Первого паладина – дар Великого Орла. Дар Великого Дракона утрачен, но, когда Эланду будет грозить опасность, он отыщется.].
– Мне нужно попасть в Большой зал.
– Можно по Красной лестнице, можно через сад.
– Лучше через сад.
– Тогда по этому коридору до конца, там дверь, а дальше сами увидите. Огни зажгли, музыка… Не ошибетесь.
– Спасибо, друг. Береги Стефана.
– На пороге лягу…
Роман вприпрыжку сбежал по крутым ступенькам, на сердце было тревожно, но весело. Он сделал шаг к разгадке тайны и нашел друзей, которые, когда придет время, встанут рядом с ним. С ними… О такой удаче бард не смел и мечтать. Правда, и дело, что им предстояло, было не из легких, но сегодня Роман позабудет о грустном и страшном. Для этого будет время – завтра, послезавтра, через месяц, через год. Впереди много боли и ужасов, но эта ночь его!
Сад был полон дурманящих весенних запахов. Влажная после недавнего дождя листва блестела. На лоб Роману упала прохладная капля, и он засмеялся от неожиданно охватившего его счастья. Ему хотелось петь, дурачиться, целовать девушек. Нагнувшись, эльф сорвал нарцисс и прикрепил к колету. Сладкий аромат цветка вызывал воспоминания – пение соловья, темные локоны… Это было прекрасно, но впереди ждет лучшее! Бард прислушался – звуки скрипок и флейт указывали дорогу вернее любой тропинки, и эльф пошел напрямик, гибкими текучими движениями уклоняясь от нависающих мокрых веток. Ни одна кошка не могла проскользнуть так легко и незаметно, как это делал Роман Ясный. Неудивительно, что две юные особы, занятые очень важным для них разговором, ничего не услышали.
Роман остановился, заметив две затаившиеся в тени фигурки, и осторожно отступил за кусты цветущей калины. Девушки спорили яростным шепотом. Бард хотел тактично удалиться, но в разговоре промелькнуло имя Рене, и либер прислушался.
– Ты уверена, что он эландец? – Голосок был звонкий, совсем детский, но его обладательница держалась с собеседницей как с несмышленышем.
– Уверена… Он ехал рядом с герцогом, но его здесь нет. – В тоне слышалось горькое разочарование.
– Герцог пришел один. С ним не было никаких рыцарей, я спрашивала. Только воины из свиты, и все они тут бывали. Новенький только один, но он белобрысый. И курносый.
– У того были золотые кудри, синие-синие глаза и плащ тоже синий…
– У сигурантов[39 - Сигурант – личный гвардеец знатной особы.] Арроя плащи темно-синие с белым подбоем, и на них знак Полнолуния.
– Он друг герцога. Белочка, он должен быть где-то здесь!
За спиной раздалось вежливое покашливание, и собеседницы резко обернулись и замерли, напомнив потревоженных котят. На залитой лунным светом поляне стоял немыслимо прекрасный рыцарь в светлом платье и коротком плаще. На груди красавца трепетал цветок, светлые волосы ласкал весенний ветер. Незнакомец склонился в изящном поклоне:
– Сударыни! Умоляю простить мою навязчивость, но мне показалось, что у вас ко мне какое-то дело. Чем могу служить?
Спорщицы молчали. Та, что постарше, смотрела на пришельца с такой мукой в огромных глазах, что тот растрогался чуть ли не до слез, что не помешало ему узнать девушку: эта она подносила гостям вино на площади у ратуши. В ночном саду таянка выглядела еще очаровательнее. Вторая была скорее подростком, чем девушкой.
