скачать книгу бесплатно
– Засвидетельствуйте мое почтение дамам, от которых я сбегаю.
– И Леоне? – добродушно усмехнулся Рудольф, поворачивая к окну.
– Леоне не надо. Кэналлийский я вспомню завтра.
Регент Талига толкнул явно пустую кружку из-под глинтвейна к упрятанному под грелкой-гусыней кувшину и быстро вышел. Стукнула дверь, закачался шнур звонка.
– Будто приснился. – Ноймаринен задумчиво потер спину. – Не хотелось бы просыпаться, уж больно сон хорош. Так счастлив ты или нет? Изволь сам сказать.
В ответ Жермон лишь блаженно улыбнулся. Задремавшее на время сражения и отступившее у гроба Вольфганга счастье расправило сразу и крылья, и хвост; умей Ариго петь, он бы запел. О серебряных глазах и прячущем сокровище омуте.
– Вот и отлично! – Рудольф все прекрасно понял. – Должно же кому-то и в любви везти, а тебе жизнь неплохо так задолжала, пора и отдавать. Жаль, с перевязью Алва поторопился, лучше бы ее при всех на тебя король надел.
– Король? – не понял новоявленный маршал. – Как? Откуда?
– Из Ноймара. Никуда не денешься, Талигом правит малыш, которого пасти и пасти. И еще больше никуда не денешься, его надо показывать подданным. День рождения короля – неплохой повод для первого после заварухи большого приема, но главное – возвращение Рокэ, а то особо недоверчивые про него чего только не навыдумывали. Вы ведь прежде почти не сталкивались?
– Нет, – начал Жермон и понял, что ведет себя как чужой, и Рудольф это вот-вот заметит. Пить не хотелось, но Ариго быстро взял с подноса чистую кружку. – Я и Савиньяков с юности не встречал.
Беловолосые мальчишки выросли в маршалов и вернулись в жизнь торского генерала чем-то очень важным, особенно Лионель. Как он сумел понять? «Желаю вам счастья, графиня, причем немедленно»… Кольцо с фамильным рубином исчезает в воде, маршал продолжает говорить о старых бедах, и те разжимают когти.
«Я уже пожелал графине счастья, что равноценно разрешению на брак. Ближайшего епископа я, само собой, уведомлю, и да минует вас Шар Судеб, должен же он кого-то миновать!» Разумеется, Савиньяк сам повел корпус на Заля не ради них с Ирэной, но Жермон не сомневался: Лионель, уходя, вспомнил и об этом… Маршал вернется с победой, никаких сомнений в этом нет и быть не может, но беды в самом деле лучше жечь, как это по осени делают мараги.
– …родственник-то тебе как? Я про Эпинэ.
– Мы поладили, – с трудом вырвался из навязчивых грез Ариго. – Наверное, из-за сражения, там не до выяснений было.
А ведь останься командующий в строю, они бы с Робером неделями кружили друг вокруг друга, не представляя, о чем можно говорить, а о чем – нет. Спасибо бесноватым, потеснившим и Ирэну с ее первой любовью, и королеву, которая стала Эпинэ настоящей сестрой.
– Вот бы мне тоже поладить, – Рудольф потер поясницу. – Хоть ты на семейном обеде посидишь, раз уж Рокэ удрал.
– Спасибо.
– Не за что благодарить! Мы, чтоб ты уразумел, теперь не просто маршалы, старый да пара молодых. Мы – августейшая фамилия, и быть нам таковой еще лет двадцать, не меньше. Я так и помру, а вы, может, еще и освободитесь. Перевязью Рокэ тебя уже осчастливил, но ты еще и член регентского совета. Как брат Катарины.
– Но ведь моя… мать…
– Это ты знаешь, причем зря. Когда на башке плешь, надевают шляпу. Когда страна дыбом, изображают, что все прекрасно. У нас есть законный король, наследный принц и пара принцесс, но детям нужна взрослая родня. Сильная и дружная. Так вышло, что Карл с сестрами у нас, а Октавий на юге, где и останется. Чтобы не исполнить последнюю волю матери, любой, надо быть либо подонком, либо регентом. Спасибо, нас с Алвой участь подонков миновала: Талиг слишком многим обязан королеве, чтобы нарушать ее последнюю волю. Катарина оставила сына на Эпинэ, в котором, судя по всему, нашла брата, значит, и нам придется разглядеть в Иноходце родню. Эрвину это удалось, а тебе?
– Кажется, да. – Но что будет, когда Ирэна все же встретит свою первую любовь? Ничего, или прошлое попробует взять свое? – Робер вам понравится… Моя… жена считает, что мы похожи.
– Немудрено, вы же кузены, причем без подделки! Ладно, давай выпьем для храбрости и пойдем обедать. Георгия взялась объяснить Эпинэ, что здесь его не съедят, будем надеяться, у нее получилось.
3
Больше всего Роберу не хватало Валме. С виконтом за плечом или хотя бы с Готти под столом он чувствовал бы себя уверенней. Хозяйкам тоже было непросто, особенно Урфриде, которая отчего-то не уходила. Молодая русоволосая дама в жемчугах смотрела то на нетронутое яблоко, то на серебряный ножик, иногда поднимая равнодушные серо-зеленые глаза. Иноходец не знал, как она осталась одна, но потеря всегда потеря.
– Я выросла на севере, – рука без браслета тронула ножик, – но так и не привыкла к метелям. Когда вместо земли и неба серая муть, становится страшно, особенно если смотреть из окна.
Георгия промолчала, комнату заполонила неприятная тишина, потом тоненько звякнуло, встречаясь со стеклом, серебро.
– Мне приходилось пережидать торские метели, – не выдержал молчания Эпинэ. – Это не так уж и трудно.
– Мужчинам на войне не страшно, это мы боимся, – задумчиво произнесла герцогиня. – Когда счастливы, боимся за свое счастье; когда счастье уходит, мы принимаемся бояться будущего или прошлого.
– Прошлое исчезает, – Урфрида все же взяла яблоко, – не сразу, но исчезает. Иногда это хорошо, чаще – больно… Мне не нравится забывать, а вам, герцог?
– У меня забывать не получается, но впереди всегда что-то есть, в том числе и хорошее.
– Вам сейчас трудно? – сестра Эрвина поднялась. – Трудно и непонятно? Мама, извинись перед герцогом за меня. Обед уже совсем скоро, я должна поправить прическу.
Она исчезла так же неожиданно, как и появилась, оставив нетронутое яблоко и смешанное с облегчением недоумение. Герцогиня устало вздохнула.
– Возвращайся ты в армию, я бы ничего не сказала, но завтра вам с Урфридой сперва придется сопровождать Октавию, а потом идти четвертой парой в Кальтарине.
– Не надо, – растерялся Иноходец, – то есть… Я не готов, и тут столько… достойных. Алва… Валме…
– Алва, как регент, пойдет в первой паре с хозяйкой, то есть со мной, Рудольф составит пару графине Савиньяк, третьими будут дядя короля по матери граф Ариго с моей невесткой. Ты, как опекун принца Октавия и кузен покойной королевы, – четвертый, тебе требуется дама, а Фрида – кузина Карла. Более близких родичей у детей Катарины Ариго нет, собственно говоря, их вообще нет.
– А… Я забыл фигуры, может быть, Придд? Он помнит все, и он теперь тоже родственник. Через Ирэну, то есть графиню Ариго.
– Фигуры ты вспомнишь, тело всё запоминает раз и навсегда, особенно в детстве. Степень близости герцога Придда к Олларам несопоставима с вашей, причем во всех смыслах. Этикет жестче устава, тот порой удается отбросить.
– Понимаю, – ненавистное слово как нельзя лучше отражало мерзкое положение. – Я попробую.
– Урфрида – хорошая партнерша, она сумеет тебе помочь, а вот передо мной стоит отвратительный выбор. Предоставить действовать сплетницам, попросить о помощи Арлину или же рассказать самой.
– Сударыня, поверьте, я ничего, то есть ни о чем не…
– Завтра тебе всяко придется бродить по залам. Тебя будут останавливать, заговаривать, приглашать, кто-то неминуемо расскажет и о скандале в нашем семействе.
– Я не люблю сплетен.
– Ты не любишь, но другие без них не могут жить. Если ты не станешь слушать, решат, что ты знаешь что-то непристойное, так что лучше тебе в самом деле знать. Все очень просто. Моя дочь оставила мужа, который предпочел ей любовницу. Урфрида терпела столько, сколько могла, но, когда супруг решил признать незаконного сына и объявить его своим наследником, не выдержала. Ты что-то хочешь спросить?
– Почему? – Ничего он не хочет спрашивать, ничегошеньки! – Маркграф еще не стар, у него еще могут быть… Может появиться законный наследник.
– Бергмарк живет дикарскими законами, – герцогиня оглянулась, Робер проследил за ней взглядом и увидел массивные бронзовые часы, – а пренебрежение супружескими обязанностями появлению законных наследников не способствует. Рудольф, мой муж, очень недоволен поступком Урфриды, но я свою дочь понимаю. Твоя кузина предпочла терпение, правда, мой брат ее хотя бы любил. Сойдись Фердинанд на глазах супруги с какой-нибудь Дженнифер, Катарина бы поступила, как Фрида. По крайней мере, я хочу в это верить.
Катарину нельзя было не полюбить, за что ей до сих пор мстят спасенные ею дряни! Сказать подобное об Урфриде Иноходец не мог, но Георгия Оллар ответа не ждала.
– Теперь ты знаешь правду, – герцогиня встала и расправила юбки. – Подай мне руку, нам пора. Имей в виду, мой супруг во время разговора бродит по комнате. Пока мы обедаем, он, разумеется, будет сидеть за столом, но потом женщины уйдут пить шадди, а вы останетесь. Поверь, к тебе Рудольф достаточно расположен, но в первый раз он может показаться суховатым и подозрительным. Мне, во всяком случае, показался… К счастью, я ошиблась. Мы прожили хорошую жизнь, и я надеюсь, что мои дети и дети моих подруг тоже найдут свое счастье. Рано или поздно.
Герцогиня была вежлива, но беспокоили ее собственные дочь и сын, разумеется, если Эрвин был с матерью хоть сколько-нибудь откровенен. Робер подал собеседнице руку, и они чинно дошли до просторной столовой, на пороге которой высился седой сутуловатый великан. Бывший регент и бывший Первый маршал Талига.
– Рудольф, – герцогиня сжала локоть Робера. – Это сын Жозефины, но главное не это. Я полностью согласна с Эрвином, и вы знаете в чем.
Ноймаринен шагнул вперед:
– Моя супруга решила начать с откровенности, – объявил он, – так тому и быть. Я устал от споров на ваш счет и сдаюсь. Вас занесло к мятежникам не по вашей воле, но теперь все в порядке, вы там, где нужно, и с теми, с кем нужно. Останься я регентом, я бы дал вам Охоту, а маршальская перевязь и так ваша. Прошу к столу, и не пытайтесь вставать, если встану я.
– Я предупредила Робера, – заверила герцогиня. Вот о чем она не сказала, так это о встрече с прошлым, а оно неслышно вошло в мрачноватую столовую и взглянуло в упор черными кэналлийскими глазами. Глазами Леоны Салина.
4
Белые зимние гвоздички на полу казались сугробом. Цветы Росио добыть-таки умудрился, но вот осталось ли что-то для королевских торжеств?
– Прекрасно выглядишь, – прижать к груди чужого сына тянуло страшно, но Арлетта все же осталась сидеть. – Я больше тебя не боюсь и могу не следить за лицом. У меня есть шадди, а в Старой Придде, похоже, есть шпионы. Одно письмо, по крайней мере, пропало. Не мое.
– Чье же? – полюбопытствовал угодивший в регенты Ветер, усаживаясь напротив. – И кому оно может навредить?
– Трудно сказать… Влюбленная в тебя девица, которую ревнует к Ли уже незамужняя дама, поведала матери о былых бедах своей еще не известной тебе подруги.
– Старая Придда превратила вас в Рафиано.
– Боюсь, недостаточно. Твоя победа отогревает слишком много змей.
– Вам надо продержаться с месяц, не больше, потом подоспеют ежаны, но победу Талигу принес Эмиль. Я командовал дриксами, вышло забавно… Вы были правы, Фельсенбург похож на меня.
– Несомненно, но я тебе этого не говорила.
– Фельсенбургу показалось, что вы его узнали. Мало того, я тоже его узнал, вернее, себя. На Винной я должен был выглядеть так же, по крайней мере пока защищал девицу. Руперт защищал Бруно, правда, тот был в углу, и я поначалу не обратил на него внимания… Шадди – это прекрасно, но вам нужно вино.
– Мне?
– Вам, Арлетта, и немножко – мне. Я виноват перед вами, а каяться перед выпившими женщинами удобней.
– Ты был бы виноват, если б пошел на поводу у Георгии и умер.
– Тогда я был бы скотиной. Так, по крайней мере, считает Валме.
– Куда ты его дел?
– Отпустил поохотиться. Первым был съеден Давенпорт, кого жуют сейчас – не скажу, дичи здесь хватает. Вино скоро отдышится, и вам станет легче.
– Мне стало легче, когда вернулся Эрвин. Ты не поторопился с его производством?
– Почему вас так занимает семейство Ноймаринен? Они что-то натворили?
– Нет… Пока нет, но я здесь живу. Георгия не верила в твою жизнь, Эрвин тебя увидел, Рудольф обрадовался, но усомнился в твоих решениях.
– Спасибо, он мне уже сказал.
– А ты?
– Я закусил удила. Арлетта, вы говорите об одних людях, а думаете о других. Не надо.
– Сейчас ты сделаешь мне большие глаза, как малышу, когда его цапнул пони… Ли очень любит братьев. Очень… Но он не бросится за ними, как за тобой.
– Что-то не так? – Арлетта не заметила, как он встал. И как сама встала, тоже не заметила.
– Так. – Сглотнуть и улыбнуться. Все живы, все уже живы… Уже, не еще! – Этой зимой я и мой старший старший решили стать еще и союзниками. Я могу пригодиться, и я пригожусь, причем немедленно. Росио, мне пришли в голову странные мысли, странные для вас с Ли, но я сидела здесь в обществе Эрнани и мэтра Инголса. Хотя сперва нам придется поговорить о любви.
– Так в чем же дело? Я готов пить и слушать.
– Тогда я буду пить и рассказывать. Если я примусь плакать, ты тактично отвернешься.
– Я займусь гитарой.
– Сейчас я ее вынесу. Бертрам знает, что присылать и когда.
Дорога через четыре комнаты и назад была длинной, как память. После похорон, не сразу, а когда разъехалась соболезнующая свора, они пили втроем. Пили, говорили, один раз она даже засмеялась, с чего – уже и не вспомнить… Губы еще смеялись, когда из глаз полились слезы. Первые и почти последние. Ли вскочил и тут же сел, стало тихо, только окно царапала ветка.
«Подождите», – велела она и пошла через ставший огромным дом. Гитара спала на кресле в балконной столовой; когда ее взяли, струны тенькнули, будто стон подавили. Потом она шла назад, навеки одинокая женщина с гитарой, спускалась и поднималась по ступеням, к ее ногам испуганной кошкой жалась тень, остро пахло морисскими куреньями, не погребальными и не праздничными. Теми, которыми провожают неприятных гостей.
– Ты помнишь, как я несла гитару? – На такие вопросы всегда отвечают. Подробно, завывая, расписывая свои сострадания. Рокэ молча подал уже готовый бокал и принял кэналлийское диво. Светло и нежно прозвенела задетая струна. Словно узнала…
– Не считай меня Идалией, – слез не будет, не будет, и все! – я обосновываю свои выводы. Древние упорно повторяли в затопленных храмах один и тот же сюжет. Лестница и уходящая женщина, в чье лицо не заглянуть. Вы с Ли пошли со мной и видели ее – Оставленную, которой впредь жить одной. Мир не рухнул, остались мальчишки, цветы, чернила, вино… «Змеиная кровь»? Придд?
– Да. «Забудь о смерти до смерти»?
– Нет. «Спой мне, путник, о ветрах далеких».
Нарастающий струнный ропот, ночь и зима за стеклами, винная звезда в бокале… Рокэ вернулся, Ли тоже вернется.
Глава 4
Талиг. Старая Придда
1 год К.В. 7-й день Зимних Ветров
1
В том, что военная простота лучше светских изысков, Валме в очередной раз убедился, застегивая казавшиеся бесчисленными пуговицы. Черно-зеленый с серебром костюм наследника Валмонов был безупречен, однако перспектива целый вечер бродить среди корыстных разговорчивых людей не радовала совершенно.
– Я расстался с дворцами, – бормотал виконт, разглядывая в зеркале роскошного поджарого кавалера, – и расстался давно,
Мне по нраву сраженья, козлы и бревно…
В отношении бревна Валме бессовестно врал, но поэзия допускает и не такое, ведь для поэта главное не истина, но чувство!
– Здесь гуляют ханжи и кишат интриганы,
Как же жаль, что в снегах не сыскать пауканов…
– Марсель, – проворковало из-за портьеры, – ты просто великолепен, разве что несколько удивляет прическа.
– Я перешел на прямые волосы, – отрезал виконт, – и это навсегда!
