Люди пепла

* * *

Темнело. Небесное светило скрылось за горизонтом, так ни разу и не показавшись из-за туч. Трой, собрав всех на площадке перед второй трюмной лестницей, заявил:

– Храннек, Стрейкер и Айриция дежурят у дверей первую половину ночи. Драмиррес – старший над ними, он должен проверять, чтобы никто не уснул на посту. Когда выйдет время, разбудят остальных, и мы уже будем дежурить до рассвета.

– А можно мне в первую половину ночи? – спросил Бвонг. – Я поспать утром люблю.

– Вот утром и поспишь, сразу после рассвета. Они нас сменят, и отсыпайся хоть до самого обеда.

– А откуда Драмиррес узнает, что подошло время нас будить?

– У него будут песочные часы.

– А почему Драмиррес у них старший?

– Потому что лучшей кандидатуры я пока что не вижу. Первая вахта остается, остальные – в кубрик. Драмиррес, если что, сразу буди нас. Никому не раздеваться, оружие держать под рукой.

Как Трой понял, в ночное время рабы пепла становятся куда активнее, чем днем, и это может грозить новыми проблемами. Выходы из трюма вроде бы закрыты на совесть, но корабль большой, никто не знает, так ли уж крепки переборки в разных местах. Вдруг пепельники найдут новую лазейку? Хватит нескольких тварей, чтобы разделаться со всеми, ведь выжило всего восемь человек, и не все из них смогут оказать достойный отпор.

Вот завтра он и займется тем, что по возможности исследует каждый закуток. Глядишь, и найдет потенциальную брешь в обороне раньше, чем о ней пронюхают пепельники.

* * *

Трой поежился. Ночь сырая, и ветер усилился. Донимает даже через наброшенную на плечи войлочную накидку, прихваченную из кубрика. Но это к лучшему, помогает не заснуть. Глаза сами собой слипаются, смертельно хочется спуститься в кубрик, завалиться на койку и вырубиться в тот же миг. Но нельзя позволять себе даже малейшую слабину, он сейчас старший и не должен подавать дурной пример Миллиндре, Айлефу и Бвонгу.

Ночь тянется бесконечно. Да когда же она уже закончится, нет сил бороться с сонливостью.

На последних шагах начал топать чуть громче. Смалодушничал. Не хотел застать Миллиндру задремавшей. Айлеф и Бвонг – куда ни шло, с парнями все легко, а вот ей непросто выговор устраивать. У него к ней особое отношение, как-никак вытащил из трюма, к тому же девчонка, красивая и не глупая. Ей бы еще нездоровую бледноту с лица убрать, и вообще картинка. Драмиррес говорил, что это, наоборот, ценная черта внешности, но Трою такое не по душе.

– Трой? Ты?

Не дремлет или успела сделать вид, что ничего такого не было. Присел рядом, тихо спросил:

– Все спокойно?

– Пару раз вроде ухали внизу. Но, наверное, показалось. Совсем тихонечко, еле-еле слышно. А как у остальных?

– Все спокойно.

– Трой, я тут подумала… Ты умеешь плавать?

– Не знаю.

– Как это? А… ну да, ты можешь и не знать.

– Так о чем ты подумала?

– Забудь.

– Скажи, это может быть важным.

– Я думала о том, что мы будем делать, если увидим землю. Кораблем нельзя управлять, нас может понести мимо, и ничего против этого не сделаем.

– Хотела предложить вплавь?

– Если все умеют плавать, то можно.

– А ты умеешь?

– Плохо, далеко не проплыву. Но можно сбить несколько досок и держаться за них.

– На досках быстро не поплаваешь, они тормозить будут. К тому же я днем видел крупную акулу, она плыла за кораблем.

– Акулу?! И не сказал ничего?!

– А что тут говорить? Просто большая акула.

– Я никогда акул не видела. Интересно!

– Если появится опять, покажу.

– Я что-то передумала плавать.

– Акулы не такие уж опасные.

– Нет, я в воду ни за что не полезу.

– Не уверен, что все остальные умеют плавать. Как я заметил, лучше нас с тобой никто не знает море. Ты жила возле него?

– Далеко, на севере, почти под Срединным хребтом. Но там не океан, как здесь, там моря. Они тянутся перед горами Срединного хребта. Очень теплые, почти все дни солнечные, постоянного сумрака, как здесь, не бывает.

– Ходила на кораблях?

– На совсем мелких. Да и сама тогда мелкой была, мало что запомнила. Но я хорошее образование получила, да и читать люблю, поэтому знаю много.

– А у меня почему-то с чтением проблемы. Читаю, но буквы будто чужие. И при этом точно знаю, что обучен читать, трудностей быть не должно.

– Твою память искалечили, может, все из-за этого.

– Может, и так.

– Говорят, в морях Краймора водятся такие киты, которые могут разломать парусник в щепки. И чудовища есть.

– Нам и без чудовищ хватает разных ужасов.

– Если ты не придумаешь, что делать, когда встретится земля, никто не придумает. Я вот думаю-думаю и ничего, кроме как плыть, держась за доску, не придумала.

– Если нас так и будет нести по той линии, суша встретится нескоро. И, скорее всего, это будет остров, а не сами земли Краймора.

– На островах тоже должно быть пепельное заражение. Нам бы хоть какую-нибудь сушу, а там уже разбираться будем.

Во мраке послышались тяжелые шаги. Трой насторожился, взялся за рукоять меча.

Послышался недовольный голос Бвонга:

– Эй, Трой, не спишь? Я слышал, как ты болтаешь с Веснушкой. Небось лапаешь ее вовсю, руки в тепле, а я тут вот-вот околею.

– Жир не замерзает, не околеешь, – мгновенно ответила Миллиндра.

– Ты пришел на горькую жизнь пожаловаться? – добавил Трой. – А кто будет носовые двери сторожить? Пепельники?

– Чего сразу наезжаешь? Я вообще-то по делу пришел.

– Так и говори по делу, а не про руки в тепле.

– Там что-то непонятное, тебе надо посмотреть. То есть послушать.

– Что случилось?

– А я почем знаю? Говорю же – странное что-то.

– Ладно, пошли.

* * *

На первый взгляд ничего странного не происходило. Впрочем, небо затянуто облаками, свет от звезд и обеих лун почти не пробивается, темно так, что можно не заметить много чего.

Бвонг присел перед дверью, хрипло прошептал:

– Слушай.

Костяшками пальцев два раза легонько стукнул по дереву. Почти сразу с другой стороны послышались два ответных стука. Бвонг опять заработал кулаком, на этот раз трижды. И повторили тоже трижды.

– Видал? Я тут сижу и понять не могу, чего это кто-то так тихо постукивает. Со скуки начал в ответ долбить, и тот все повторяет один в один. И сам по себе больше не стучит, ждет, когда я начну.

– Ломиться не пробовали?

– Нет. Это что, пепельные так дразнятся?

– Как я понимаю, они слишком тупые, чтобы дразниться. К тому же свежие, еще не вошли в силу. То есть куда тупее, чем обычно.

– Чтобы повторять удары, много ума не надо.

Трой прижался губами к щели меж досками, не тихо, но и не сильно громко произнес:

– Если меня слышно, стукните три раза.

Оба замерли, прислушались к ответу. Послышалось ровно три стука, как и запрашивали.

– Это человек, – уверенно заявил Трой. – Рабы пепла не понимают наш язык.

– А почему он еще жив? Как смог просидеть там целый день?

– Не знаю. Может, скрывался в темноте за ящиками и потом ухитрился сюда пробраться. Понял, что кто-то закрыл дверь снаружи, и начал подавать сигналы. Тихо стучит, боится, что пепельники услышат.

– Не хотел бы я оказаться на его месте. Хуже не придумаешь: один, среди кучи пепельников и покойников, а дверь заколотили так, что за день не открыть.

– Ну, допустим, не за день. Инструмента хватает, быстро справимся.

– Ага, справимся, как же. Представляешь, сколько этих уродов примчится на такой шум? Трой, ты нас всех убьешь.

– Мы их отвлечем.

– Чем? Закинем им Айлефа? Он большой и с мягким жирком, им точно понравится, отличная идея.

– Тогда лучше тебя, ты еще больше и жирнее.

Бвонг хохотнул:

– Ну это да, только я полезнее, если дело до драки дойдет. Тут всего три бойца – ты, я да копченый северянин. Остальные пепельникам на один укус.

– Айлеф одним ударом убил человека.

– Ага. Только я уверен, что этот человек двигался куда медленнее пепельника. Айлеф тот еще тормоз, ему только безногих черепах пасти.

– Устроим шум у вторых и третьих дверей. Можно стучать по ним и по палубе со всей дури, на такое должны сбежаться все пепельники. А сами под шумок выдернем приколоченные доски, вытащим этого парня и заделаем все обратно.

– А если оттуда вырвется кто-то, кроме этого парня, что будем делать?

– Убивать его, что же еще.

– А если вырвется дюжина? Тоже будем их убивать?

– Ты предлагаешь оставить его там?

– Я ничего не предлагаю. Ты же у нас командуешь, я в твои дела не лезу. Просто, если напортачишь, погубишь не только себя.

– Те, кто помогал нам спастись, тоже рисковали. И мы рискнем. Это будет правильно, нельзя бросать человека в таком месте. Иди в кубрик, поднимай остальных.

* * *

Трой осторожно постучал три раза. С другой стороны так же тихо ответили трижды. Кто бы там ни был, он терпеливо ждал и сам по себе больше не пытался шуметь. Понял, что о нем знают, и дожидается спасения.

Со стороны кормы доносился такой грохот, будто там заработала лесопилка. Все, кроме Троя, Бвонга и Драмирреса, стучат там тяжелыми предметами по доскам палубы и дверям трюмных лестниц, привлекая внимание обосновавшихся внизу тварей.

Храннек подбежал с очередным докладом:

– Трой, они будто взбесились! Бьются в двери и визжат как резаные! Ох, их там гвоздями покололо, ох и покололо! Но все равно лезут и лезут!

– Много их там?

– Не знаю, но кричит не один и не два. Может, пять, а может, и десять.

– Хорошо, мы начинаем. Беги к остальным и скажи, чтобы начали шуметь сильнее.

– Да куда уже сильнее, руки вот-вот отвалятся!

– Отвалятся руки – стучите ногами. Погромче давайте, не надо скромничать.

Покрепче ухватился за лом, вбитый между доской, которую лично приколотил днем, и дверной створкой, негромко произнес:

– Если оттуда выскочат твари, на нас вся надежда. Надо будет остановить их прямо здесь, не пропустить ни на шаг.

– Ну, значит, помрем тут все, вот они и остановятся ради ужина, – хладнокровно изрек Бвонг.

– Мы начнем когда-нибудь или будем и дальше болтать? – не выдержал Драмиррес.

– Начинаем, – решился Трой. – Разом! Навалились! Дружно! Быстрее!

Гвозди забивали на совесть, выбирая самые длинные. И теперь эти старания аукнулись: содрать добротно прибитые доски с ходу не получилось. Процесс опасно затягивался.

Но вот одна со стуком упала на палубу, вторая, третья. Их всего шесть, дела идут, они справляются. Есть! Последняя сдалась!

Все трое нервно переглянулись, Драмиррес предложил:

– Давайте так: я открываю, а вы бьете того, кто выскочит.

Бвонг, замахнувшись багром, не сказал ни слова, а Трой уточнил:

– Бьем пепельников, людей не трогаем. Драмиррес, спроси голосом, а не перестуком, пусть ответит, чтобы точно убедиться.

– Ему там громко придется кричать, доски толстые, а для пепельников наш голос – лучшая приманка.

– Пока услышат, пока прибегут, ты сто раз успеешь отодвинуть щеколду и выпустить его. Вы всегда так делали, и ничего не случалось.

– Ага, делали. Вот только пепельники тогда были не такие. Свежие и чахлые. Кто знает, во что они сейчас превратились.

– Если они тогда были слабые, то я, значит, слабее Храннека, – напряженно произнес Бвонг. – Давайте уже, долго мне еще этот дрын держать над башкой?

Драмиррес прижался к двери, выкрикнул:

– Если ты не пепельник, а нормальный человек, скажи что-нибудь! Скажи, не бойся! Сразу откроем! О! Трой! Ты слышал?!

– Нет.

– Вроде бы сказал что-то. Не расслышать, эти орут и стучат, – указал на корму.

– Открывай! – решился Трой.

Щеколда ушла в сторону, дверь распахнулась. На палубу упал человек, сидевший до этого на коленях. Верхняя часть туловища прикрыта стальной кирасой, на голове уплощенный шлем, голенища кожаных сапог доходят до колен. Все это Трой успел разглядеть краем глаза, помогая Бвонгу оттащить тело от двери. Драмиррес захлопнул ее в тот момент, когда ноги спасенного перестали мешать. Потянул щеколду, но не успел задвинуть ее до конца, как с другой стороны ударили, омерзительно завизжали.

– Бвонг! Навались! – крикнул Трой. – Сюда! Все сюда! Да кончайте уже шуметь!

Громила ринулся к двери, но в спешке позабыл об одной немаловажной детали. Доски, которые перед этим сорвали, валялись на его пути. Некоторые лежали набоку, а некоторые ровной стороной книзу, при этом длинные концы гвоздей торчали вертикально.

Вот на один из таких штырей и нарвался Бвонг. Привычка бродить по палубе босиком сыграла с ним нехорошую шутку. Будь на нем ботинки, все бы обошлось, ведь деревянную подошву пробить непросто. Но, увы, он их снял и потому встретил острие голой кожей.

Здоровяк дико заорал, запрыгал на одной ноге, потащив вслед за второй приколоченную к стопе доску. Помогать ему было некогда, дверь куда важнее. Удерживая ее, Трой заорал:

– Айлеф! Стрейкер! Прибивайте доски! Быстрее! Миллиндра! Айриция! Храннек! Займитесь раненым! И помогите Бвонгу! Стащите с него ботинок и посмотрите, что там с его ступней!

В спешке Трою врезали по плечу молотком. Спасибо, что вскользь, но все равно больно. Темно, тесно, сутолоки много, и страх нагоняют непрекращающиеся удары с другой стороны. Рабы пепла взбесились по-настоящему, даже раны от гвоздей, которые до этого густо вбили в двери, не остужают их пыл. Но с лестницы не так удобно ломиться, нет ни малейшего пространства для разбега. Быстро расправиться со щеколдой и усилиями двух не самых слабых ребят не смогли, а потом в дело пошли молотки и стало полегче.

Вот и все, забита шестая доска. Удары не прекращаются, но дверь при этом не трясется предсмертно, совершенно очевидно, что самое страшное уже в прошлом. Тем более что Трой не думает останавливаться на достигнутом:

– Давайте еще!

– Доски?! – переспросил Айлеф.

– Нет. Гвозди. Тащите длинные гвозди. Все тащите. Забьем их в дверь пару дюжин, может, убьются об них, раз им так нравится ломиться. И оттащите этого в кают-компанию, он, по-моему, очень сильно ранен.

– Не то слово, – согласился Драмиррес. – Он с ног до головы в крови, вся одежда ею пропиталась.

– Ему целитель нужен, – сказала Миллиндра. – А может, и целитель не поможет.

– Нет у нас целителя, придется самим справляться.

Глава 7

Сэр Транниллерс

Девятый спасенный выглядел необычно. Даже одного мимолетного взгляда вполне достаточно, чтобы понять – он не из тех, кого перевозили заточенными в тесные ящики.

Во-первых – возраст. Бвонгу перед погрузкой в трюм исполнилось двадцать, и он, скорее всего, самый старший из уцелевших. Драмирресу девятнадцать, Трой выглядит примерно на его возраст, но сколько точно, сказать невозможно, ведь сам не помнит, а в списках не указано. А спасенному ночью не меньше сорока, при самых скромных оценках. Это много, слишком много для рискованных экспериментов с пепельным ядом. Нет шансов сохранить разум, не превратиться в жадного до крови безумца.

Во-вторых – одежда. Никакой стандартной серости дешевого тряпья. Да, не в новом, и вещи не сказать чтобы роскошные, зато добротные и к тому же успели слегка пообноситься. То есть их нацепили не в последний момент перед погрузкой. Опять же – доспехи. Шлем, кираса, поддетый под нее колет снизу укреплен кожаными полосками с бронзовыми пластинками. Далее легкая тонкая кольчуга и простая нательная рубаха безо всяких узоров. Сапоги высокие, тоже укрепленные. В общем, одеяние настоящего воина, а не преступника, который должен путешествовать в ящике и облачаться в некрашеную шерсть.

В-третьих – оружие. Не слишком длинный, чуть изогнутый меч с односторонней заточкой, кинжал, боевой нож в специальном кармашке на голенище, еще один хитро закреплен на левом наруче. Все без излишеств, но, в отличие от одежды, явно дорогое. Никто не будет оставлять преступнику такой арсенал.

Но самое главное – рука. Левая рука. Точнее, ее частичное отсутствие. Кисти нет, вместо нее приделан сложного вида крюк – сдвоенный, на клешню похож.

Сомнительно, что среди команды или вольных пассажиров одновременно оказались два калеки. К тому же в нем опознали именно того, кто помогал выбраться первым очнувшимся. Возможно, это именно тот самый сэр Транниллерс, рыцарь Церкви Святого Круга, который оставил последнюю запись в судовом журнале.

Выходит, ошибочно похоронили главного спасителя, поторопились. Он не стал жертвой рабов пепла, каким-то образом сумел пережить их нападение, а затем, уже ночью, добрался до носовой лестницы. И благодаря четким действиям бывших узников трюма его удалось вытащить на палубу.

Однорукий был жив, но на этом хорошие новости заканчивались. Может, он имел дело с совсем уж начинающими пепельниками, слабыми и неловкими, но отбился от них дорогой ценой. На первый взгляд пребывал в таком состоянии, что до смерти один шаг, а вернуться к жизни уже не получится. Должно быть, все силы растратил на ожидание под дверью, после чего упал без памяти и, похоже, не собирался приходить в себя.

Многочисленные раны по всему телу. Пепельники не пропустили ни единой возможности добраться до незащищенной кожи: лицо, руки, ноги и даже боковые щели кирасы – их зубы и ногти везде постарались. Пусть кольчугу не прокусили, но синяки оставили знатные. Почти все раны неглубокие, но их слишком много, повреждено немало серьезных сосудов, кровь лилась рекой, запачкав от пяток до макушки. Тем не менее воин все еще дышал, и сердце его билось.

– Как он? – тихо спросил Трой, открыв двери кают-компании.

Айриция, дежурившая возле капитанского ложа, превращенного в больничную койку, медленно покачала головой:

– Он не приходит в себя. Но дышит.

– Я скажу Миллиндре, чтобы тебя подменила.

– Мне нетрудно сидеть и дальше. Лучше скажи ей, чтобы она принесла еще одно одеяло из кубрика.

– Зачем? Разве здесь холодно?

– Однажды мой брат подрался в кабаке, и его несколько раз ударили ножом. Под ним растеклась огромная лужа крови, он умер у отца на руках. И пока умирал, все время повторял, что ему очень холодно. Этот человек тоже потерял много крови, и его тоже морозит.

Трой не нашелся что сказать на краткий и непростой рассказ Айриции и потому ответил просто:

– Понял. Скажу.

Раненый неожиданно шумно вздохнул и тихо, но отчетливо произнес:

– Зачем вы меня просили что-нибудь сказать?

Айриция от неожиданности охнула, а Трой, растерявшись, брякнул не подумав:

– О чем вы вообще?

– Ночью через дверь меня просили что-то сказать.

– Мы хотели убедиться, что вы человек, а не раб пепла.

– Но я же стучал в ответ.

– Стучать и они умеют.

– Нет, они умеют завывать, ухать совой и визжать. Они не умеют повторять за нами, слишком глупы.

– Мы не могли об этом знать, никто из нас до этого не сталкивался с рабами пепла. Вы – сэр Транниллерс?

– Почему ты так решил?

– Я прочел запись в судовом журнале.

– Подойди ко мне.

Трой приблизился к кровати, встал в изножье. Сэру Транниллерсу было неудобно смотреть на него с низкой подушки, но понятливая Айриция слегка приподняла ему голову. Раненый уставился цепким взглядом темных глаз, в которых не наблюдалось недомогания, зато хватало усталости. Лишь как следует рассмотрев Троя, спросил:

– Сколько выжило?

– Восемь. С вами девять.

– Ты главный? Уцелевшие слушаются тебя?

– Меня никто не выбирал, но так получилось, что командовать приходится мне.

– Как тебя зовут?

– Трой.

– Трой… Трой… – Раненый нахмурился, спросил изменившимся голосом: – Ты случайно не тот Трой, у которого нелады с памятью?

– Да, я стертый.

– И ты здесь за главного?!

– Может, памяти у меня и нет, но почему-то помню многое.

– О себе?

– Нет, о себе не помню ничего. Зато немало помню о разных вещах.

– О каких?

– Похоже, я когда-то разбирался в морских делах, много знаю. Лучше меня здесь в этом никто не разбирается. А мы на брошенном корабле, такие знания не лишние. Вот так и получилось, что начал командовать.

– Понятно. Ты осознаешь, в какую ситуацию вы угодили?

– Да, мы уже не раз это обсуждали, непонятные моменты прояснили.

– И что ты предпринял?

– Мы приготовили парусиновые полотнища для захвата дождевой воды. И вырезали два паруса: спинакер на остатки фок-мачты и блинд для бушприта. Теперь надо будет их закрепить, это несложно.

– Ты хочешь сказать, что сумеешь управлять кораблем?

– Нет, эти паруса лишь помогут увеличить скорость, если ветер задувает с кормы. В некоторых случаях это не будет лишним.

– А я уж было удивился, что тебе удалось то, что не смогла сделать здешняя команда. Те еще негодяи, но у них хватает опыта и нет проблем с памятью. Продолжай.

– Когда закончим с парусами, займемся плотом.

– Плотом?

– Сколотим большой плот с парусами и веслами. Я придумал, как его спустить на воду с высоты борта. Для этого нам понадобится много досок и крепкие брусья для механизма спуска и прочего. И то и другое получим, разобрав палубный настил над кубриком – это единственное место, которое можно ослабить без риска прорыва пепельников. Нас мало, легко разместимся в кают-компании и маленьких каютах. Да и в коридоре между ними место есть, тесниться не придется.

– Ты хочешь покинуть корабль?

– Только если увидим землю.

– Можешь сказать, почему не стремишься сделать это раньше?

– Может, и правда придется пойти на это. Но я не хочу. Все обыскал, но не нашел навигационные инструменты. Без них мы не можем определить свое положение. Да и с ними пока что ничего не получится, небо затянуто тучами. Не будь их, я бы и безо всяких инструментов определился.

– Ты бы смог без инструментов понять, где мы находимся?

– Нет, но широту определить смог бы.

– Это уже немало.

– Но пока ничего не получается, погода не позволяет. Нежелательно плыть наобум, плот не может двигаться быстро, и запасов на нем будет немного, слишком большой риск.

– Что за навигационные инструменты?

– Да хоть какие-нибудь. Вы разве не знаете? Угломерные устройства, которые наводят на звезды и солнце. Хотя второй день подряд стоит ненастная погода и они не могут работать, но когда-нибудь сплошная облачность обязательно рассеется.

– Трой! – прокричала из коридора Миллиндра. – Дождь пошел!

– Собирайте воду в бочки! – крикнул он в ответ. – Без меня, я сейчас занят!

– Вижу, ты даже без памяти неплохо можешь управляться, – без похвалы, просто констатируя факт, произнес раненый. – Но твои знания о море местами неверны. Не нужны никакие угломерные инструменты, и не надо ждать хорошую погоду для наблюдения за звездами. Все куда проще.

– А как же тогда определяться?

– Для этого есть штурманы. Они или перегоревшие маги, или недоразвитые, развиваться такие не могут, ущербные. Но их крошечного дара хватает для подзарядки навигационного амулета, ему ведь много энергии не требуется.

– Я о таком не слышал.

– Амулет работает в любую погоду, днем и ночью, лишь бы заряд не иссяк. Ему не нужно смотреть на звезды. В некоторых местах магические аномалии могут давать помехи, но это все равно не умаляет его достоинств. Моряки, пересекающие океаны, без амулета не покидают порт. Дорогая вещица, но она себя многократно окупает. Все еще не вспомнил?

– Нет. Не помню я ничего о таких амулетах.

– Вообще-то в этом случае правильнее говорить – магическое устройство, а не амулет. Что ты имел в виду, когда заявил, что корабль, возможно, придется покинуть до того, как покажется земля?

– Судно пострадало при урагане, в носу открылась течь, и я не могу сказать, как сильно поврежден корабль. Мы не можем откачивать воду, в трюме заперты пепельники, нам не подобраться к помпам. Я вчера сделал две отметки на урезе воды по правому и левому бортам, теперь слежу за ними. Пока не могу сказать, что осадка увеличивается, но, возможно, это происходит слишком медленно, при волнении разглядеть слабые изменения трудно. Если мы и правда тонем или прорвутся пепельники, то в конце концов придется бросить корабль и плыть, не видя берегов.

– Ясно. Я могу чем-нибудь тебе помочь?

– Вы ранены и потеряли много крови. Просто лежите и выздоравливайте.

– Как раз этим я сейчас и занимаюсь. Если тебе нужны ответы на какие-то важные вопросы, задавай, пока сонливость не начала одолевать.

– Не думаю, что в таком состоянии полезно много разговаривать.

– Трой, мальчик, я не первый раз зарабатываю раны. И, надеюсь, не последний. Я куда лучше тебя знаю, что мне сейчас полезно, а что вредно. И еще я в ответе за вас. То есть должен приложить все усилия, чтобы вы добрались до земель Краймора. На фоне понесенных потерь это может показаться смешным пустяком, но я намерен до конца выполнять свой долг. Думай я иначе, не стал бы спускаться в трюм за вами. Так что, если у тебя есть срочные вопросы, задавай без стеснения.