скачать книгу бесплатно
– Добро пожаловать в лабиринт, Никита!
– Ой, – испугано сказала Наташа.
– Лабиринт?
– Лабиринт.
Грифон поправил пенсне и оторвал взгляд от карточки, устремив его на Никиту. Никите показалось, что Грифон стал немного серьезнее, чем был только что.
– Здесь ты путник, ищущий выход. И наша обязанность помогать тебе. Но мы не сможем найти за тебя ответы на главные вопросы и не сможем дать их тебе. С этой задачей ты должен справиться сам.
– Польза от нас обязательно будет, – заговорил Грифон, стоящий по правую руку от Никиты, – Если понадобится мы поможем найти ответы на возникающие у вас вопросы.
– Звучит так, словно мы здесь надолго, – сказал Никита.
– Время, что мы знаем об этом? – задумчиво ответил Грифон.
– Вы знаете, с нами есть еще Кот. Но он побоялся идти сюда.
– Кот нас не интересует и бояться ему нечего.
– В таком случае нам нужно сходить за ним, – Никита сделал легкий поклон, спрашивая себя, зачем он это делает, – но мы обязательно вернемся.
– И не раз, – хихикнул Грифон, стоящий поблизости от Никиты, – Идите, мы никуда не спешим.
И лев с птичьей головой торжественно проследовал к башне, у основания которой он лег на землю, сложив голову на мощные лапы:
– До встречи, Ни-ки-та.
Кот сидел на гранитном бортике газона возле собора и увлеченно вылизывался. Он не сразу заметил Никиту и Наташу и слегка подпрыгнул от неожиданности, когда они подошли слишком близко:
– Все никак не привыкну, что я здесь не один, – сказал он.
– Немного странно, что они словно ждали меня и говорили только со мной, а тебя даже не заметили, – Никита продолжал начатый ранее разговор.
– Удивительные звери, – ответила Наташа, – Мне кажется, что если здесь есть Грифоны, то наверняка найдется и еще кто-то. Возможно, что мои загадочные создания ждут меня в каком-то другом дворе. А может и не ждут вовсе. Кто знает, вдруг мне нужно было оставаться в том лесу возле огня и теперь меня ищут там. Хотя если честно я рада, что пошла с тобой.
– Я тоже рад.
– Я так понимаю, вы кого-то там нашли? – Кот терпеливо дождался окончания разговора, – И, видимо, этот кто-то вас отпустил с миром.
– Да, Кот, отпустил, – улыбнулся Никита, – И под определенным углом, этот кто-то даже может считаться твоим дальним родственником. Только очень дальним.
– И что теперь? – Наташа присела на корточки возле кота и чесала его за ухом, пока тот всячески мурчал и ластился к ней, – Появилось понимание, куда нам нужно идти?
– Пока нет. Возможно Грифоны смогут указать направление, но сначала я хочу пройтись в сторону метро, раз уж мы здесь оказались. Это недалеко и я не вижу причин отказывать себе в таком удовольствии.
Они неторопливо шли в сторону метро и Никита рассказывал Наташе про свое детство.
– Сейчас здесь все убрано и красиво, все аккуратно и чисто. В мое время было не так. Мое время – это длинные зимы и черные ночи. Серый, черный, густой и синий талый снег, съедающий цвет. Серое на несколько часов небо днем и черное ночью – вот главные оттенки моего Питера. А еще остатки ржавых труб, облупленные, грязно-зеленые стены, выбитые окна с некрашеными рамами и люди, потерявшие все.
Уже в семь лет я самостоятельно уходил из дома на весь день и бродил по острову. Мать за мной не следила, я был предоставлен сам себе. Тогда я и увидел этих потерянных людей. Главное, что мне запомнилось – их глаза. Пустые, большие от удивления глаза. Как тени ходили они по улицам в рабочий полдень и не знали, что делать.
В то время еще не было потребительских кредитов, импортных шмоток, работы, денег, продуктов в магазинах – не было ничего. Были только облупленные табуретки, прокуренные кухни и дедушкин будильник, цокающий на закопченной полке. В кастрюлях был воздух.
И в тоже время открылся первый ресторан быстрого питания, открывались первые ларьки – небольшие отдельно стоящие будки с импортным товаром, внутрь которых было не зайти, ведь поверх стекол витрин стояли решетки, а сами ларьки были стальные. Ценники на товар рисовались от руки или озвучивались при покупке. Такие ларьки любили сжигать бандиты. Подопрут дверь, кинут зажигалку в окошко и смеются, пока человек внутри сгорает заживо.
Я стрелял копейки у метро вместе с такой же шпаной и покупал на них конфеты или жвачку. Мать мне купить их не могла и я сам зарабатывал на сладости. Например, собирал бутылки, лом металлов или проволоку.
Когда ты маленький все кажется веселым и интересным. Я облазил тогда весь остров. Общаги, свалки, трамвайные парки, заводы – много где побывал, много людей увидел. И везде было одинаково – серость, бедность, алкоголизм, наркомания, токсикомания, голод, необразованность, обноски вместо нормальной одежды, безработица и безотцовщина. А на фоне всего этого дворцы, кареты, лимузины, международные выставки, круизные лайнеры из Европы, братки с первыми мобилами и золотыми цепями.
Брошенные заводы и предприятия, дефицит всего, бродяги в подвалах и на чердаках, маги и чародеи всех мастей, экстрасенсы и сектанты, маньяки и одичавшие собаки на улицах. Кто-то наслаждался долгожданной свободой, другие молча плакали над копеечной зарплатой, а третьи оперировали сложнейших пациентов с огнестрельными и ножевыми ранениями при помощью спирта, марли, зеленки и такой-то матери.
Тогда же появился «Крокодил» – новый наркотик, хуже героина. Умирали от «Крокодила» сгнивая заживо за 3-4 года. И люди сами кололи его в вены, потому что гниение заживо мало чем отличалось от обычной жизни.
Дедушка работал в институте, мать была няней в детском саду, бабушка работала в универмаге «Гаванский», сделанном в помещении бывшего собора. Когда началось это лихое время дедушке перестали платить зарплату, в магазинах исчезли продукты, бабушка ушла с работы, так как универмаг закрыли, а мать получала копейки.
Потом у бабушки нашли рак и следующие несколько лет прошли в поисках лечения и хождении по инстанциям. Сделали операцию, но рак уже дал метастазы. Еще два года бабушка умирала, ходить она уже не могла. Морфин для обезболивания был на вес золота, ей выписывали его дедушкиными стараниями.
Жили мы крайне бедно. Курица была в доме два раза в год, на Новый Год и на Первое Мая. Птица делилась между членами семьи поровну. В остальное время ели картошку и макароны, лук и ржаной хлеб. Дед начал потихоньку носить в дом вещи с помоек, мать начала носить с работы еду в небольших стеклянных баночках – жидкие супы и макароны с котлетами из хлеба казались самым вкусными блюдами на свете. А худшим временем было лето, когда садик закрывали и есть становилось практически нечего.
За разговором подошли к Среднему проспекту, в конец пешеходной зоны 7-й линии. Слева была стекляшка метро, а прямо через дорогу возвышались два здания с башнями. На навершии башни левого здания колыхался большой плакат с изображением женщины в белых одеждах, молитвенно сложившей руки, в которых были зажаты анкх и посох – символы высшей власти фараонов древнего Египта. Башня справа, украшенная часами, была для Никиты привычнее, поэтому он не сразу заметил плакат на левой башне.
– Это один из первых ресторанов быстрого питания. Сюда меня пару раз возили поесть с племянниками. А что это за? – удивленно спросил он, увидев плакат.
Женщина на нем как будто плыла в прозрачной дымке. Людей кроме них нигде не было. Серое небо и рассеянные тени напоминали пасмурный вечер, в целом создавалось впечатление обыденности и привычности места. На минуту Никита даже забыл, что это не тот Питер, в который он ехал.
Вдруг движения женщины материализовались стали явными – она протянула вперед руку с анкхом и совершила некий жест в сторону друзей, а затем разжала пальцы и анкх плавно опустился вниз, на лету приобретая плотность и вес. Недалеко от земли символ власти египетских Фараонов остановился и замер.
– Не ходи! – сказала Наташа, которая спряталась за спину Никиты.
– Я бы рад не ходить. Но иначе неизвестно, что будет дальше. Ведь эта штука спустилась к нам не просто так? – он поднял голову.
Внезапно налетевший порыв ветра оторвал плакат с улыбающейся женщиной и понес его вверх и прочь от перекрестка.
– Это та самая Мария-Дэви-Христос, лидер секты из моего детства, – сказал он, – Ни разу не слышал про нее чего-то по-настоящему страшного. А значит опасности нет.
Они уже перешли дорогу и стояли возле анкха. Это был золотой амулет, размером с хорошего кота. Никита протянул руку и взялся за нижнюю часть анкха. Амулет неподвижно сиял прямо у него перед носом, но не трогался с места.
– Магия какая-то! – сказал он – Давай попробуем вместе.
Наташа положила свою руку сверху на руку Никиты и внезапная вспышка поразила обоих.
Темнота. Это первое, что он увидел. А потом Никита начал вспоминать.
Глава III. Откровение
Лето в Питере лучшее время года. Весенние дожди смывают зимнюю грязь, распускаются листья на деревьях, подрастает трава. Солнце, такое небрежное весь остальной год, начинает сиять каждый день, заливая светом глубокое синее небо без единого облачка.
Орут коты, бомжи и чайки. С залива пахнет морем. Он чувствует молодость, силу, страсть, энергию, желание жить и двигаться. Ему нужно столько сказать миру, что кажется, словно часов в сутках не хватает.
Еще один день прошел, как это будет просто.
Еще один новый шаг, и никакого роста.
Кажется еще один день будет уже лишним.
И как будто бы моя тень становится ненужной.
Эй, Земля, прием!
Он затягивается сигаретой, отпивает обжигающе-крепкий напиток из красивого бокала, открывает браузер на домашнем компьютере и через диал-ап запускает в сеть сообщение:
«Ищу музыкантов!».
Время летит быстро. Буквально через несколько дней он уже едет знакомиться с милыми девушками – басисткой и барабанщицей. Музыканты. Кажется, весь город состоит из музыкантов, артистов, художников или писателей и почитателей их талантов.
Солнце заливает город, попадая в каждый закуток. Уходить оно не собирается, как будто возвращая долг за долгие и темные зимние дни – в Питере Белые Ночи.
– А в каком стиле ты играешь?
– Напой что-нибудь?
– Есть точки для репетиций на Синопской, Советской и Треугольнике.
– Какое вступление делать во втором квадрате?
– В целом хорошо, но в конце чего-то не хватает.
– У тебя есть шнур с большим джеком? Надо подключить усилитель к микшерному пульту.
– Сегодня на Камчатке будет сборный концерт. Давайте сходим?
Лето, небо, вино молодость. Они словно попали в межвременье и стали пеной дней. Ребята не были звездами, у которых есть продюсеры, контракты, туры, клипы, фан-база и постоянные выступления. Они и играли музыку, которая отгремела десять или даже двадцать лет назад. Но они были молодыми, энергичными, стремящимися, бойкими, яркими, открытыми и пульсирующими – это лето и этот мир принадлежал им.
Большой город, залитый солнцем. Романы, интриги, тусовки, джем-сейшны, алкоголь и наркотики – когда ты маленький, мир кажется огромным и полным возможностей. Еще немного и все мечты исполнятся. Предназначение сделает выбор и начнется совсем другая жизнь.
Сколько раз гулял он по ночному городу с гитарой за спиной, любуясь величественными фасадами роскошных дворцов и особняков, наслаждаясь хрустальным воздухом и свежим ветром, летом, теплом, собой и городом. Пьяный или накуренный, счастливый или расстроенный, предвкушающий, любящий, злой, уставший и все понимающий человек. Человек, который пишет стихи, сочиняет песни, играет в собственной группе, ходит на тусовки и живет 25 часов в сутки, наслаждаясь каждой минутой. Даже если минута эта не приносит радости.
Они репитировали полтора месяца, аранжировали и записали четыре песни, а потом распались. После этого была пауза, потом новый состав и новый материал. И снова, и снова. Менялись музыканты, менялся материал, за процессом стал уже не важен и потерялся окончательный результат.
Постепенно милые привычки превратились в пагубные пристрастия. Начались проблемы с деньгами и здоровьем, страдания о том, что нет успеха и признания, осознание своего места в мире и, наконец, тишина. Долгая звенящая тишина. Смеркалось. Краски становились тусклее. Друзья и приятели оставались в прошлом, вместе с пагубными привычками. Он погрузился в тишину и одиночество, чтобы взять паузу и подумать о вечном.
Только глаза. Глаза басистки из его первого состава. Это были Наташины глаза.
С ними случилось что-то необычное когда они репетировали у него дома, как всегда пьяные и счастливые. Тогда между ними еще ничего не было. У каждого были отношения с другими людьми. Но в какой-то момент пробежала искра и ребята поддались страстному порыву.
Это был короткий, непростой и очень бурный роман. Она использовала его, чтобы стать ближе к своему бывшему. А он использовал ее, чтобы заглушить боль от расставания с другой. И все-таки между ними возникла пусть и короткая, но достаточно сильная связь.
То, что они делали вместе, он не делал ни с одной другой девушкой. Ни до, ни после этого. Например, пьяные кутежи. Причем такой степени и такого градуса, какие он не позволял себе даже с проверенными друзьями. Они мотались по всему городу, попадали в какие-то удивительные места компании, теряли документы, били стекла и срывали огнетушители. Как-то раз она уплывала от него на куске дощатого настила в Неву, рискуя навсегда покинуть город и раствориться в Финском заливе.
И конечно, была музыка. Были песни, было что-то волшебное. Была группа, был состав, готовилась программа. Но потом что-то пошло не так. Предал ли он ее? Возможно. Ведь в этом мире нет ничего белого или черного, все окрашено в серый цвет.
Иногда для того, чтобы спасти одного человека, приходится жертвовать другим. Тогда он посчитал правильным закончить отношения с Наташей ради того, чтобы попытаться спасти отношения с другой девушкой. Ему не было стыдно за этот поступок. Все они были достаточно взрослыми и каждый получил то, чего хотел. Она смогла подобраться ближе к бывшему, а он смог забыть свой прошлый роман.
Точку в отношениях поставил отчетный концерт, который должен был дать начало карьере новой группы, но вместо этого положил ей конец. Из-за сложных внутренних хитросплетений, из-за того, что ей было по-настоящему больно, намного больнее чем он ожидал, все развалилось прямо там, во время представления, на котором собрались их общие друзья и знакомые.
Ее бас не строил. И несмотря на то, что вся остальная группа играла правильно и по нотам, гармонии не получилось. Тогда же он принял решение о роспуске очередной группы.
Всего у Никиты было несколько музыкальных коллективов, в которых он был руководителем. Интересно, что некоторые люди участвовали и в первом составе, и в последнем. Тусовка музыкантов довольно ограничена в отношении по-настоящему интересных людей. Так или иначе все друг друга знают – это достаточно узкий круг. Однако в тот раз он принял окончательное решение и больше не собирал новых музыкальных коллективов.
Этот небольшой и яркий период, длиной в несколько месяцев, навсегда вошел в историю его жизни. На память о случившемся остались запись квартирника, который состоялся накануне отчетного концерта, да пара цифровых фотографий.
Не подходи к своему окну,
Выключи радио и телефон.
Я расскажу тебе почему.
Ты все узнаешь, но потом.
Белый-белый шум, режет провода.
С неба вниз летит талая вода.
Есть один секрет, как себя вести —
Не смотри в окно, не грусти.
***
Никита с Наташей лежали на земле без сознания, сжав руки на анкхе, который больше не парил в воздухе. Никита зашевелился и медленно сел. Наташа застонала и открыла глаза.
– Что с нами случилось? Я попала в какой-то яркий мир. У меня были мотоцикл и бас-гитара. Я играла в трех музыкальных группах и готовилась к съемкам, когда все прошло. Никита, ты там тоже был.
Они сидели слишком близко. Их руки были сомкнуты на анкхе, глаза встретились, а сердца стали биться чаще. «Еще немного, и я ее поцелую», – подумал Никита.
– Что это? – испуганно спросила Наташа, показывая рукой ему за спину.
Никита обернулся. Со стороны восьмой и девятой линии на них наползал туман. Туман был черного цвета и казалось, что он растворял в себе город. Никита посмотрел в другую сторону – туман надвигался и оттуда.
– Нужно найти укрытие! – сказал он вставая и подавая руку Наташе, – Пойдем скорее.
Сверху было отлично видно, что туман почти не оставил путей к отступлению и надвигался медленно, но довольно ощутимо, смыкаясь вокруг двух маленьких фигур, готовых раствориться в этой тьме.
– Быстрее, – Никита решительно двинулся в сторону метро и потянул Наташу за собой. Амулет он держал второй рукой и чувствовал его солидный вес. Анкх явно был сделан из золота.
Они едва успели забежать за стеклянные двери станции Василеостровская, когда туман поглотил улицу. Верхняя площадка у входа в вестибюль превратилась в берег реки из черного тумана. Внезапно послышался скрежет, затем отдельные стоны и выкрики, которые становились все громче. Земля задрожала, с дома напротив начала падать штукатурка. А свет, которого итак было немного, почти померк.
