скачать книгу бесплатно
– Конечно, что еще может заинтересовать девушку, – улыбнулся Никита, – Эта особа очень особенная. Я потратил на нее примерно пять лет жизни.
– Но у вас же написано, что роман был коротким?
– В тот раз да. Но до него были еще. Сейчас я найду, где про это написано. Вот, только этот рассказ будет чуть больше и подробнее.
– Я не против. Тем более, что все никак не светает, а блуждать в темноте не хочется.
Никита оглянулся. Действительно, темнота, казалось, стала еще гуще. Хотя по логике должен был наступить рассвет. Сколько он блуждал по лесу, пока не увидел дым от костра? Сколько они просидели возле огня? Должно было взойти солнце, а вместе с ним понимание, где какая сторона света. Хотя что толку от этого, если не знаешь, где находишься. Никита встряхнул головой, чтобы отогнать прочь эти мысли, прочистил горло и начал читать. Теперь он даже радовался, что зачем-то хранил архив в телефоне. Казалось, что согревает не только огонь, но и мерцающие буквы на небольшом экране.
***
Вторник, 18 ноября 2008
Кажется, что ко мне подбирается депрессия. Она уже засунула свою черную мордочку в дверь и с любопытством смотрит по сторонам: «Давненько я здесь не была». И словно ждет – полетит в нее тапок или предложат молока? Давно не заходила она в гости.
А я смотрю на нее и вспоминаю при каких обстоятельствах мы виделись в последний раз. Вроде это было летом 2006-го или 2005-го года. Устроившись работать в павильон на авторынке и зарабатывая ровно столько, во сколько обходились мне сигареты, кофе, одежда и пиво по пятницам, я ровным счетом ничего не хотел менять. В то время я плотно подсел на травку и мне было совершенно наплевать, что происходит в окружавшей меня действительности.
Эксперимент с травкой продолжался четыре года. Не скажу, что это были плохие или хорошие годы. Я их не очень помню. Но однажды в наш ларек забрел покупатель отличающийся от других разговорчивостью и живостью. Около часа мы проговорили про моторные масла, после чего он предложил мне работать в его компании. Я решил попробовать и взял отпуск. Тогда эта затея показалась мне глупой и уже на второй день стажировки я не явился на новую работу, выбрав вместо нее здоровый крепкий сон.
А год спустя, когда я курил травку уже по три раза в день, я решил все же попробовать себя в новом качестве и вырваться из порочного круга. Прощание с хозяином ларька было тесным и трогательным. Мне говорили, что я ничего не добьюсь на новом месте, а на старое меня не примут. Уходить было трудно, но я переступил эту черту, чтобы изменить свою жизнь.
С девушкой, которая была у меня в то время, мы постоянно ссорились. Эта девушка была необычной. Мы познакомились в офисе и поначалу друг другу жутко не нравились. Наши столы стояли впритык и ее раздражало, как я стучу пальцами по столу, а меня музыка, которую она слушает. Мы были двумя эгоистами в центре собственных вселенных. Что-то влекло ее ко мне, а я был недостаточно решителен, чтобы ответить отказом. И все завертелось. Мы ссорились, мирились, съезжались и разбегались. Вновь и вновь. Это был замкнутый круг, выхода из которого просто не было. Разорвать его мы оба не решались.
На новом месте мое трудолюбие стало неожиданно награждаться успехами и через полтора года я уже руководил отделом из двенадцати бездельников. А потом я вспомнил, что кроме работы есть много других, не менее прекрасных занятий. Это был ренессанс деградации. Я дул на концертах, пил на квартирах, занимался сексом в подъездах, уходил в транс на дачах. Много путешествовал, прожигал деньги и жизнь, а после кутежей возвращался к месту работы. Обычно на час раньше, чтобы спокойно выпить кофе и съесть яичницу в ресторанчике поблизости.
Вполне закономерным стало то, что довольно быстро я потерял хорошую работу и снова очутился на авторынке, где работал шесть дней в неделю за в два раза меньшие деньги. А потом я потерял и девушку.
Тогда я был примерно на минус пятом этаже дна. Пил, жалел о прошлом, снова пил и тешил себя надеждой, что еще смогу выкарабкаться. А потом искал где бы купить снотворное. Не хотелось вешаться, а стреляться было не из чего. Разве что из пальца.
Тогда судьба и послала мне Наташу. А вместе с ней и Марину, и Женю. Наташа прекрасная девочка со сложной судьбой. Не знаю точно, может у нас и мотивы были похожими, только она как-то смогла вытащить меня в студию на Синопскую. Туда же она привела и Марину с Женей. Они были начинающими музыкантами, им нужен был старт. Мне нужнее был финиш, и тем не менее мы подходили друг другу. Я сыграл несколько своих песен. Им понравилось, и начались репетиции.
В тот момент я работал шесть дней в неделю и посвящал два вечера репетициям. Очень скоро опять начались квартирные посиделки, разъезды, тусовки, и прочие радости. Пару раз проскочил легалайз. И все вернулось обратно. Тогда же, во время двухнедельного загула на чьей-то хате, я первый раз попробовал стимуляторы.
Бросал долго. Было нелегко. Пару раз срывался. Научившись видеть, чувствовать, и дышать по другому довольно сложно возвращаться в маленькую комнатку два на шесть метров, к зарплате которую смешно называть вслух и к одиночеству.
То время наполняли атаки паники, паранойи, страха и оцепенения. Водка особо не брала, хоть литрами пей или смешивай с пивом. Ночь на наркотиках и алкоголе, день на работе, вечер на студии, ночь на наркотиках и алкоголе. Результатом двух месяцев такой жизни стала демо-запись. А потом я распустил группу и запил еще сильней. Вот одна из моих песен того времени:
«Еще четыре часа и я как тряпка упаду под стол.
Что делать, что рассказать? Я через ноздри выпускаю ментол.
В твоих глазах пустота, она сливается с гладью стекла.
Еще четыре часа, я не вернусь сюда никогда.
Ментол.
Ты молча смотришь в окно и больше нечего тебе сказать.
А я смотрю на часы, я понимаю, скоро убегать.
А двести сорок минут и я свободен от твоих коков.
Еще четыре часа, еще четыре. Я вырываюсь из мира снов.
Ментол».
Пил без остановки. Уволился. Находил халтуру, получал деньги и снова пил. Тошнил водкой, открывал новую бутылку и пил снова, упрямо запихивая в себя эту дрянь. И самым отвратительным было то, что я не пьянел. Просто забывался сном часов на пять после второй бутылки водки, чтобы проснуться в том же дерьме, в котором засыпал.
К февралю я остался совсем один, круг замкнулся и у меня случился психоз. Деньги кончились, водка натерла мозоль в желудке. Удивительно, как еще осталась в доме мебель. Теперь точно все, сказал я себе, залез в ванную и перерезал вены. Но криво, глупо и не до конца. Да и мельхиоровые ложки в доме еще оставались, и немного золота – все это можно было сдать в ломбард.
Спустя еще два месяца водки и отчаянья закончились последние деньги. Наступила черно-серая питерская весна. Я пошел в ломбард и заложил золотую цепь с крестом. После этого зашел в аптеку и купил снотворное. Сел в автобус и поехал на вокзал. С собой взял таблетки, маленькую бутылочку воды и кулон, подаренный девушкой. Все, что мне было нужно на этот раз. На вокзале взял билет до Чудова – триста километров от Питера, чтобы не нашли и не опознали никогда.
Но на пути к платформе меня встретила цыганка, которая вкрадчиво посмотрела мне в глаза и сказала: «Живи! Твой час еще не пробил. Ты еще будешь жить. Ты еще полюбишь, будешь счастлив и у тебя будут дети. Ты еще скажешь мне спасибо, а теперь иди!». Цыганка забрала у меня последние деньги, но я бы отдал ей еще. Не каждый день спасают твою жизнь.
Тогда я доехал до Чудова, но таблетки пить не стал. Оставил их вместе с кулоном в старом деревянном доме и вернулся обратно. Не скажу, чтобы после этого жизнь моя сильно изменилась. Но внутри я понял, что жизнь состоит не только из отношений, наркоты или музыки. Это еще и пение птиц, солнечный свет, а также другие прекрасные банальности.
***
– Никита, вы же говорили, что это будет история про любовь, а про любовь в ней нет ни слова.
– Есть, Наташа, есть. Просто все слова про любовь написаны невидимыми чернилами между строк.
– Как это?
– Посмотрите, что я, то есть он написал? Здесь только про него, про его чувства, его желания и поступки. Разве написал он про цвет глаз любимой девушки? Или про волшебный оттенок ее кожи? Стук ее сердца, тепло рук?
– Нет.
– Нет. Значит, это была не любовь. Это был обычный роман. Хоть и растянутый во времени, но обреченный на неудачу. Любовь я встретил намного позже. И только встретив любовь понял, что никто и никогда до этого меня не любил.
– О ком вы?
– О матери моих детей, которая ждет меня в Нижнем Новгороде. Знаете, пожалуй мы засиделись. У меня уже все затекло. Было бы здорово найти выход отсюда, вы не против?
– Вы обманщик, Никита! Обещали про любовь, а сами рассказали что-то совсем другое.
– Раз обещал, значит обязательно расскажу. Но теперь давайте выдвигаться. Потому, что от сидения на одном месте толку, как видите, никакого нет.
– Ну почему же нет, вот и я вас нашел, – откуда-то сбоку раздался сиплый мужской голос.
Наташа вздрогнула и издала то ли стон, то ли короткий выкрик. Никита вглядывался в темноту, пытаясь рассмотреть говорившего.
– Давно вы здесь стоите?
– С того момента как вы, молодой человек, начали рассказывать прекрасной девушке про свои отношения с алкоголем и наркотиками. Вы так увлеклись рассказом и своей прекрасной слушательницей, что даже не заметили моего появления.
– Почему же вы не представились нам? – спросила Наташа.
– По двум причинам. Во-первых, я не хотел мешать. А во-вторых, хотел дослушать.
– Кто вы такой? – спросил Никита.
– Я местный гид, – ответил собеседник подходя к огню. Это был крепкий мужчина, неопределенного возраста, с большой белой бородой. Одет он был в мешковатый потертый свитер, делающий его похожим то ли на бомжа, то ли на старого охотника.
– Значит, вы покажете нам дорогу к людям?
– Я покажу вам путь. И, пожалуй, Никита, вы правы. Нам действительно пора выдвигаться.
***
Они молча шли через загадочный лес, рассвет в котором так и не наступал, несмотря на то, что прошло уже достаточно времени. По ощущениям Никиты он провел здесь не менее восьми часов. Была и еще одна особенность, которая немного пугала: не хотелось ни есть, ни пить, ни спать. И заряд батареи в телефоне не менялся – как было 84% в тот момент, когда Никита нашел его в кармане, так и осталось.
Не хотелось думать об этом всерьез, потому что определенно что-то было не в порядке. Да и новые знакомые, девушка с амнезией и этот местный Сусанин, что все это значит? Куда он их ведет?
– Куда вы нас ведете? – не смог удержать вопрос Никита.
– Тебе ведь нужно было в Питер, помнишь? Вот туда мы и направляемся. Только путь предстоит долгий.
Питер. От неожиданности Никита даже не обратил внимание на то, что провожатый перешел с ним на ты. В Питере оставалась мать. В Питере много чего оставалось. Похоже, что все дороги вели его в этот город. Но разве может здесь и сейчас быть Питер, если Никита неизвестно как очутился в каком-то непонятном месте?
– Что это за место, что это за лес? – спросил Никита.
– Очевидно, что это лес под Питером, – ответил новый знакомый.
Он был немногословен. Уже несколько часов шла по лесу странная компания. Никите уже начинало казаться, что они заняты исключительно ничем и бредут в никуда, когда вдали, между редкими деревьями, стало видно воду. При таком освещении она выглядела необычно – все было как будто в обратном отражении цветов. При этом и вода, и небо словно светились изнутри, что позволяло отлично ориентироваться на местности.
– Это Финский залив! – догадался Никита.
– Конечно, Финский залив! – отозвался провожатый, – Вот только без меня вы бы сюда никогда не попали.
– Очень часто в начале пути, я забываю, куда собирался идти, – вдруг сказала Наташа.
– О чем ты? – спросил проводник.
– Я не знаю, просто в голову пришло.
Никита знал, что это строчка какой-то песни, но не мог вспомнить какой именно, поэтому промолчал.
– Мне нужно некоторое время, ждите здесь, – сказал белобородый дед и как-то неестественно быстро исчез среди редких деревьев.
Они стояли на границе редкого леса, впереди была полоса серого песка и темные воды залива.
– Вы устали, Наташа?
– Вовсе нет.
– Может быть, вы хотите есть или спать?
– Нет, не хочу.
– А вам не кажется это странным? Все это?
– Никита, все происходящее, безусловно, тревожно и непонятно. Вы хотя бы знаете, кто вы и куда направляетесь. Я не знаю и не понимаю ничего. Я просто боюсь остаться одна в этом лесу.
Замолчали. Был слышен плеск волн и легкий ветерок, играющий с кронами деревьев. На небе сверкали редкие северные звезды.
– Расскажите мне больше о месте, в которое мы направляемся, Никита?
– Расскажу, если мы перейдем на ты, Наташа, – ответил Никита, – Все-таки нам предстоит какое-то время оставаться попутчиками в этом, я бы сказал, неформальном путешествии. И фамильярности нам ни к чему.
– Хорошо, я не против.
– Отлично. Питер – это очень атмосферное место, населенное своеобразными людьми. В этом городе стоит быть осторожными и внимательным, чтобы случайно не влипнуть в историю. Когда ты маленький, весь мир сжат до пространства в несколько дворов и маршрутов. Кажется, что везде и всюду также, как дома.
Большие дома, большие люди, занятые своими делами и не обращающие внимания на мелюзгу. Но для меня мир стал расширяться довольно рано. Когда мне было семь лет страны, в которой я родился, окончательно не стало. Я видел ее осколки, похожие на крупные льдины, плывущие по темной Неве по весне.
В тот год я получил целый много новых возможностей. Я был предоставлен сам себе. Гулял там, где хотел. Занимался тем, чем хотел заниматься. Я стал маленьким оборванным мальчиком, затерянным на серых и темных улицах города. Но я был не одинок. Среди старых облупившихся и закопченных домов то время бродило много потерянных взрослых и детей.
На башенке дома, стоявшего через дорогу от Василеостровской, кто-то налепил огромное фото девушки в белом одеянии, державшей в руках египетские символы власти – посох и анкх. Это была секта Марии-девы-Христос, новое религиозное течение. Мария безучастно взирала на пьянки и драки, толпы беспризорников и безработных, горящие ларьки и самоорганизованные барахолки простирающиеся под ее ногами.
У метро сладко пахло пышками. Неподалеку работала будка с пивом, к которой всегда стояла очередь. Прямо в фойе метро работали игровые автоматы для спускания денег, люди повсеместно пили и были пьяны. Тут же торговали моментальными лотереями. А неподалеку, в ларьке, можно было купить серьезные детские вещи, вроде жвачек с наклейками или шоколадок.
И все это на фоне каменных особняков и дворцов, лепнины и роскоши. С тех пор город сильно изменился. Он приукрасился, приободрился. Стал одним из самых посещаемых городов мира. С улиц убрали беспризорников, бездомных, жуликов и сумасшедших. Отремонтировали и отмыли грязные фасады домов, а где не смогли отмыть, там закрыли их полотнами, изображающими красивые фасады.
Но внутри, за этими полотнами, остался гнилой скелет. И легкий аромат тления все еще пронизывает город. Питер может быть ярким, зеленым и солнечным, но лишь иногда и по чуть-чуть. В остальное время здесь царят темнота и холод. Я не люблю Питер, да и он меня, кажется, тоже.
– Тогда зачем ты туда едешь?
– По личному делу. Я еду к матери, которая, кажется, сошла с ума.
– Почему ты так решил?
– Это очень долгая история, сейчас я не готов о ней говорить.
– Тебе и не придется, – сказал невесть откуда взявшийся бородатый провожатый, – Я обо всем договорился, пойдем.
– С кем договорился? – не понял Никита.
– Пойдем, сейчас сам все увидишь.
– Вот он! – сказал белобородый провожатый.
Носом в песчаную полосу врезалась алюминиевая лодка с закрытой носовой частью и стеклянным козырьком. Нечто среднее между полноценным катером и моторной лодкой, около пяти метров в длину. На корме был закреплен навесной мотор, поднятый из воды, возле которого в лодке стояла высокая худая фигура в камуфляжном костюме, с капюшоном накинутым на голову.
– Это они? – спросил хозяин лодки, когда компания подошла поближе, – Стоило дергать меня из-за таких пустяков.
– Ты отвечаешь за переправу, с тебя и спрос, – ответил провожатый.
