скачать книгу бесплатно
Тишина отцвела
Тишина отцвела.
Корни старых деревьев обнажились
среди пожелтевшей хвои,
тропы высохли, сгорбились и опустели,
и теперь уж совсем никого не найти на холмах,
где незримые бродят метели…
Дышат холодом ветви на дальних ветрах…
Избы заиндевели.
На поле остался злак погибший,
и мыши ночуют в стогах потемневшей соломы,
что стелет по крышам
свой пустой, осторожный, задумчивый прах.
И труха забивается в щели, и грустно:
все забыто вокруг, глазу не на что лечь…
Слышен яблочный дух —
где-то солят капусту,
громыхают ворота, и топится печь…
Палисад
Деревянная скрипнет калитка
в палисада закрытую клеть…
Присмотрись – там живет
мандариновая улитка
и облепиховый медведь.
Перламутровые ракушки
под ракитой лежат в саду,
где бесхвостые скачут лягушки
и загробно поют в пруду.
Там, в воде, оловянный месяц
растекается, как желток.
Там, за теменью перелесиц
в дымке розовой спит восток.
Там в избушках на курьих ножках
фиолетовые живут скворцы.
Там соломенные бродят мыши
и смородиновые птенцы.
И в затоне у старой свалки,
где крапива и чертополох,
толстые, косматые русалки
водяных вычесывают блох.
…А когда заря взойдет над хатой,
и туман отправится в поход,
у пруда им леший бородатый
песни детства тихо пропоет.
«На улицу выйдешь, – и день отзовется…»
На улицу выйдешь, – и день отзовется,
как ласковый сон, —
распахнуто лето, как дверь,
за которой рассвет.
Пройдешь по траве босиком, —
и ты снова спасен,
от этих обманчивых будней,
где выхода нет.
И лес расступается,
словно деревья зовут за собой,
ведут тебя вдоль берегов
захмелевшей реки,
где шелест рябины, и запах смолы,
и простор голубой,
и хочется в тень,
и случайные мысли легки.
Как будто твои заповедные дали
все так же светлы,
и тайные встречи
тебя ожидают вокруг,
и феи споют колыбельную
у серебристой ветлы,
и леший начертит в лесу
заколдованный круг.
Все дальше и дальше, туда,
где в оврагах по пояс трава,
где вдоль поселений
высокий растет иван-чай.
Где ветер полуденный из перелесков
доносит слова,
но ты не услышишь, поймешь
только слово "Прощай!".
Заповедные места
Я шел туда, где древние луга,
сквозь березняк, сквозь лес —
прозрачный, жуткий, —
я видел захмелевшие стога,
и свет, и голубые незабудки.
Я видел берег – тихий и пустой,
я видел вод прозрачное свечение…
Забытый мир – неясный и простой…
Покой. Ни ветерка, ни дуновенья.
Глубокий час обманчивого сна,
где тишина медлительна, и вязка!
Течет, течет янтарная волна,
плывет, плывет полуденная сказка.
Вспорхнут цветы, как бабочки, кружа,
качнется даль в прозрачных переливах…
И ты поймешь, что у растений есть душа, —
лесных купав и лютиков пугливых.
Она плывет, пронзительно чиста,
она, как солнце, светится над вами…
В лесах, где заповедные места
не описать, не выразить словами.
«Мимо гудящих проводов высоковольтных линий…»
Мимо гудящих проводов высоковольтных линий, пробираясь в траве, по стеклянным осколкам, среди густо разросшегося иван-чая и вывороченных пней, я иду к старому деревянному мосту, чтобы посмотреть, как по черной воде, качаясь, плывут кувшинки.
«Снова выйдешь из дома, уснешь в заповедном краю…»
Снова выйдешь из дома, уснешь в заповедном краю,
и на песню твою неземная накатит истома…
И деревья замрут, как солдаты, в янтарном строю.
и доносится шорох дождя из краев незнакомых.
Эта песня – как сон, помоги ей остаться в ночи.
Эта песня – как свет, неизбывное летнее чудо.
Заплутавший по времени странник, постой, помолчи!
Слушай пасмурный звон, что течет в никуда – ниоткуда.
Разбуди в небесах корабли, и не дай им сгореть
в золотистых лугах, что плывут в заколдованных рощах.
Это медленный вальс колдовства, —
что же может быть проще
чем смотреть на оранжевых листьев текущую смерть.
Это звездная ночь, и холмов разноцветная прядь.
Это солнечный дом, где живут незаметные мыши…
Ниже спелой травы, и самой безысходности тише
на покой возвращаются реки, текущие вспять.
Колокольчики
Мерцайте, как звезды среди своего небосклона,
мои колокольчики, дети июльского ливня,
пусть молнии пляшут, из тьмы вырастая, как бивни, —
я слышу осколки далекого, легкого звона.
Среди синеглазых растений вас нет серебристей.
Качаются в детстве мои острова голубые.
И, кажется, выйдешь – и выберешь сказки любые,
пока шелестят в огороде зеленые листья.
Пока трепещат на опушке старинные ивы,
пока на душистых ветвях собираются капли.
Пока водомерки по лужам шныряют пугливо,
а в лужах стоят неуклюже болотные цапли.
На мокнущих пастбищах – там, где коровы устало
прижались к деревьям, в лугах за рекою бескрайней,
на старых усадьбах, в крапиве, я видел немало
уснувших цветов, очарованных странною тайной.
И, словно спускаясь с холма в бесконечные дали,
я в детство свое возвращаюсь, все ближе и ближе
к июлю прозрачному, где колокольчики стали
такими привычными: кончится дождь – и услышишь.
«Что ни день – лихорадка…»
Что ни день – лихорадка:
рябиновый свет застилает глаза…
По пустым половицам бежит полнолуние века.
А за окнами – лес, а над лесом растет бирюза.
И скрипит колесо. Раздаются шаги человека.
Нет у путника слов, одно имя – и то не понять,
нет у путника дней – он ни дней, ни дорог не считает.
Ты приходишь домой, собираешься сон поменять —
а он тает, тает, тает…
Где уж тут быть свободным —
одна только радость – смотреть,
как горит бирюза, как над лесом трава вырастает…
Ты уходишь в свой город, в свою заповедную клеть, —
а он тает, тает, тает…
«В березовом краю, на самом вздохе лета…»
В березовом краю, на самом вздохе лета —
дороги из полей уходят до небес,
и столько чистоты, и солнечного света
приносит тебе в дар средневековый лес.
Здесь тени так легко крадутся меж стволами;
теряясь каждый миг, глубокие, как сны,
макушки в тишине блуждают куполами,
