Сновидец

скачать книгу бесплатно


Я надеялся, что у этой паранойи окажутся какие-то правила, и можно будет вновь поболтать с Физом во сне. Но ничего подобного не происходило. Едва я закрывал глаза, как кто-то милостиво набрасывал на меня плотное черное покрывало без сновидений.

Нельзя было не чувствовать произошедшую в себе перемену. Я стал иначе говорить, одеваться. Даже походка поменялась. Какое там! Я и думать стал по-другому. Только вот понятия не имел, на кого был теперь похожим. Может, на Брюса Уэйна[19 - Брюс Уэйн – миллиардер, альтер-эго таинственного Бэтмена, вымышленный супергерой, один из самых известных персонажей издательства DC Comix.] или однотипных персонажей Клинта Иствуда[20 - Клинтон (Клинт) Иствуд-младший – американский актер и режиссер. Обладатель 4 премий «Оскар», Национальной медали США в области искусств, Награды имени Ирвинга Тальберга (за продюсерский вклад в киноискусство). Его «однотипные персонажи», на которых построена ранняя карьера Иствуда – это герои боевиков и вестернов, прямолинейные, несгибаемые борцы за справедливость. Им чужда излишняя сентиментальность и изобретательность, из-за чего они нередко погибали перед финальными титрами.]?…

Однажды для очистки совести я заглянул к своему странному новому другу. Под всеми этими трубками и капельницами оказался тощий молодой человек, старше меня лет на 5-7. Его скуластое лицо обрамляли длинные рыжие волосы, рот был погребен под копной такой же растительности. В нем и близко не было той загадки и величия, что выделяла странного человека из паба.

Я вновь почувствовал себя обманутым. Даже пятиминутный трах с Элис на моей бывшей койке не принес мне полного удовлетворения. Я был похож на шприц, набранный до половины. Незаконченное, несовершенное и бесполезное чмо. Дешевая китайская подделка человеческой личности.

А спустя еще неделю домоправитель «с прискорбием сообщил» мне, что намерен выселить меня из регулярно неоплачиваемой квартиры. Я снова наведался в винный магазин. И напился.

***

– Ты паникуешь, как писечка маленькой девочки в толпе взрослых дядек, стоит только оставить тебя одного!

Тень не скрывала лицо Макса больше, чем нужно. В колышущемся от сигаретного дыма мраке «Роговицы» я видел то его брови, то губы, то глаза. Какая-то одна часть всегда наблюдалась четко, в то время как все остальные контуры были размыты. Я словно видел кадры из классической «черной» ленты[21 - «Черными фильмами» в кинематографе назвали криминальные драмы, популярные в Голливуде в 1940-50 гг. По большей части, такие фильмы отличала атмосфера упадка, пессимизма и отчаяния, характерная для Америки времен Великой депрессии и Второй мировой войны. Сценарий классического нуара базировался на «крутом детективе» американской школы, а многие кинематографические приемы, характерные для этого субжанра, были позаимствованы из немецкого импрессионизма.]. Кажется, такой прием оператора назывался «голландский угол».

Но даже в этом случае мой «новый друг» выглядел гораздо реальнее своего физического тела. Физ едва не светился от внутренней силы, что переполняла его. Причина моего бешенства наверняка крылась именно в этом – я знал, ЧТО видел, но не получал дополнительных подтверждений этого.

– А зачем они тебе? – вновь спросил он. – Подтверждения? Ты либо видел, либо нет. Сомневаться здесь – дело дурное.

– Но эти сны, – не выдержал я. – Они реальны. Понимаешь? Реальны!!!

Я тут же принялся рассказывать ему о моем приключении с Элис, но вокалист скандальной панк-группы сразу осек меня:

– Если ты думаешь, что я ничего не знаю о твоей жизни – ты сильно заблуждаешься.

– Ты что, следил за мной?

Я молился, чтобы это не было правдой, хотя и сам знал ответ.

– Для парня, который соблазнил медсестру, ничего толком не видя, а потом виртуозно трахнул ее с помощью итальянских стихов, ты задаешь неправильные вопросы! Кстати, как ты проделал фишку с тем рифмоплетом, Лепарди?

– Леопарди, – поправил я, надеясь, что мое лицо не заливает краска стыда. – Не знаю. Как-то само собой вышло…

Я был польщен получить комплимент от рок-звезды, пусть та и пребывала в коме. Но это его всеведение меня не на шутку тревожило. Я бы предпочитал отвечать за свою жизнь самолично, без подглядываний в замочную скважину.

– Какой тебе с меня интерес?

В этот вопрос я вложил все свои силы. И он возымел действие: Физ перестал изучать свои ногти, направив внимание на меня. По-крайней мере одну истину я усвоил твердо: если не знаешь, что солгать, говори правду.

– Знаешь, ты поразительный человек: способность глубоко видеть и анализировать граничат в тебе с редкой, непроходимой тупостью! И главная проблема в том, что ты все еще думаешь, будто произошедшее с тобой – сон, не более. И что жизнь твоя принадлежит только тебе одному. Эти ошибки – самые распространенные среди новичков, и обходятся они слишком дорого. Больше, чем те могут заплатить. И ты, к сожалению, входишь в их число.

Я чувствовал, что Макс говорит о важных вещах. Но принять истинность его слов мне мешало то самое чувство, уже упомянутое им: я действительно думал, что все происходящее – всего лишь сон. Поэтому больше с ним не спорил. Мне просто нечего было сказать.

– Любые вопросы в твоей ситуации – необычайная глупость, – он пристально посмотрел на меня. Эти глаза с серебристой радужкой и кровавыми прожилками напоминали мне то самое ОКО, что таращилось из зеркала при первом посещении «Роговицы». – Ведь истина может быть настолько странной, пугающей, чуждой твоему пониманию, что никакие слова не смогут отразить ее сути. Быть неосознанным Сновидцем – все равно, что гулять по набережной Орфевр без трусов. Все видят, как мельтешит при ходьбе твое хозяйство. Все, кроме тебя одного.

Тут я не выдержал и вмешался:

– Сновидцем? Кто это? Или что?

Макс скривился в великом презрении. Я понял это, потому что мне были хорошо видны его губы. Тонкие, идеально очерченные. Думаю, у него не было недостатка в поклонницах, даже когда о его группе еще никто не знал.

– Видишь? Ты все равно нуждаешься в определениях. И я не знаю, что именно тебе сказать, потому что этих определений могут быть десятки – и все отчасти правдивы. Сновидец – это не профессия. Скорее, состояние. У него много удивительных качеств, а возможности если не безграничны, то весьма велики. Но штука в том, что стать сновидцем нельзя. Им нужно родиться.

– Так я что, типа Нео из «Матрицы»?

К счастью, мой новый друг проигнорировал эту реплику.

– В данный момент ты – нуль без палочки. Кусок мяса, который даже не требует разморозки. Ты ходишь по краю собственной могилы, и не пройдет много времени, как ты окажешься на ее дне. Не удивлюсь, если оступишься сам. Но могут и подтолкнуть…

– Подтолкнуть? Кто?

– Те, кто способен перемещаться по мирам Бессознательного так же свободно, как и Алек Сомна. То есть ты.

Я потряс головой, пытаясь осмыслить услышанное. Но все казалось мне слишком странным, чтобы так просто поверить.

– А разве я могу, ну, перемещаться?

Макс тяжело вздохнул. Видно было, что его терпение на исходе. Но он еще не оставил попытки в чем-то меня надоумить.

– Ты проник в сознание мисс Непорочной-Медицинской-Сестры, – надежда панк-сцены стал загибать пальцы, перечисляя мои подвиги. – Навязал ей секс, используя один из сокровенных образов, что она хранила в своем подсознании – а сделать это очень непросто. При этом ты загипнотизировал ее, наказав отыскать твою квартиру – и бедняжка нашла ее! А потом ты сумел повторно отыскать дорогу сюда, в «Роговицу», хотя я тебе не помогал. При этом ты действовал по наитию, не понимая толком, что происходит. Завидный потенциал, ничего не скажешь…

На миг в глазах Макса мелькнуло уважение, но хитрый неведомый оператор тут же направил свой объектив на его руки. Видимо, мой новый друг не любил, когда его «светили» за проявлением эмоций. Самое удивительное, что я на минуту поверил всему, что говорил этот человек. Но хватка моего рационального Я была еще слишком сильна.

– Если я настолько крут, почему ты говоришь, что с новыми способностями мне не выжить?

– Потому что ты не желаешь учиться! Основа успеха сновидца – это гибкий, подвижный ум, умеющий принимать информацию и адаптироваться, согласно полученным данным. Сновидец должен, нет, ОБЯЗАН учиться, даже находясь в шаге от смерти. Только так мы и выживаем. Но мистер Сомна все мои слова подвергает сомнению. А ведь я даже не начинал тебе вредить.

С этой позиции на свое положение я еще не смотрел. Вообще-то, Макс Физ знал обо мне пугающе много. Даже этот последний прием он позаимствовал из моего прошлого: мистер Ли на уроках истории всегда обращался ко мне в третьем лице. Он знал, что меня это злило. Но так мое внимание обострялось. Теперь об этом знал и Макс.

– А зачем тебе вредить мне?

Он пожал плечами:

– Таков ритуал человеческих взаимоотношений. Все вредят друг другу, осознанно, или «желая добра». Но этот факт остается неизменным. Может быть, так мы уравниваем гармонию, что объединяет вселенные…

– Все-таки я не понимаю…

– Я знаю, друг мой, – эти слова Макс сказал на удивление мягко, как доктор, который сообщает своему пациенту, что тот неизлечимо болен. – И это тебя погубит. Ты уже вышел на Тропу и обратил на себя внимание. Реакция последует очень скоро. И я советую тебе подготовиться.

Тут он щелкнул пальцами и потушил сигарету, давая понять, что аудиенция окончена. Тайный режиссер показал мне крупный план его глаз – в них застыла печаль. Похоже, Макс действительно думал, что больше меня не увидит.

Это разозлило меня не на шутку.

– Ты что же, похоронил меня? – крикнул я. – Может, и священника уже уведомил? Кто будет в этой роли: колдун вуду или Санта-Клаус с кроличьими ушами?

– Можешь выбрать на свой вкус, – подыграл он. – Это все равно не имеет практического значения.

– Может, поспорим?

В яблочко! Глаза моего нового друга азартно блеснули, хотя он и попытался это скрыть.

– Две недели. Это максимум, который тебе светит при твоем дьявольском везении!

Не густо. К тому же говорил он серьезно, что меня совсем не обрадовало.

– А что взамен? – спросил я.

– Если ты выживешь в течение этого срока и не сойдешь с ума, – прозвучал в отдалении его голос, – я буду отвечать на любые твои вопросы, пока тебе не надоест их задавать.

Глава III

«Делать хорошую мину при плохой игре». Никогда не понимал толком, что означает данная фраза. До этого момента. Все мы, конечно, ходили в школу. Даже большинство современных бомжей, в той своей, «цивильной» жизни… Там были строгие дядьки и тетки, которые якобы учили нас тому, что, по их мнению, могло пригодиться нам в будущем.

До сих пор помню миссис Стинсон, неимоверную толстуху, облаченную в доисторическое платье с запахом нафталина. Ее щеки надувались и тряслись от злости, когда я мямлил во время очередного своего ответа. «Запомните, молодой человек», – кричала она, «если вы вдруг окажетесь в Бангладеш, никоим образом не говорите тамошним жителям, что это – столица Ливана!».

Что она вела, географию? Вот ведь шутка: этого предмета почти не помню, а вот образ преподавателя отпечатался в памяти, как тавро на крупе у мерина. Или огромный физрук МакКаферти, который всерьез считал, что ни один пацан не вправе называться «мужчиной», если не сдюжит 10 подъемов с переворотом за раз. «Человек» в его понимании должен был выполнить 15 этих долбанных переворотов…

Но взрослая жизнь оказалась более прозаичной, чем нам внушали учителя. Впахивая на службе доставки United Corporation, я повидал сотни успешный людей, которые и слыхом ни слыхивали, что за зверь этот Бангладеш, да и подтянуться на турнике не смогли бы даже под угрозой инфаркта…

Оказалось, что доблестные педагоги ни хера не знали. Они забивали наши головы мудреным фаршем, точно кулинары салями. Там было намешано все, от пятистопного ямба до формул дифференцирования, от распотрошенной лягушки до гипоталамуса… Все, кроме тех знаний, что действительно нужны каждому. Поэтому самые важные уроки жизни мы учим в одиночку. И, как правило, на ходу, со всех сторон окруженные конкурентами.

Мой первый урок, например, был мне преподан неким психом, утверждавшим, что он – вокалист лучшей панк-группы со времен The Ramones. При этом, «наставник» сам уже несколько лет числился коматозником, а наша беседа проходила в вымышленном месте. Черт, звучит как сюжет низкобюджетного триллера с Сарой Мишель Геллар[22 - Американская актриса, известная по главной роли в подростковом сериале «Баффи – истребительница вампиров», выпускаемом телеканалом The WB с 1997 по 2003 гг.] в главной роли!

Признаюсь, я почти не поверил услышанному. Но и отвергать все слова моего нового друга не стал – слишком уж много было странных совпадений. Ведь как говаривал один из сыщиков Дэшила Хэммета[23 - Дэшил Хэммет (1894-1961 гг.) – американский писатель и критик, автор классических детективных историй, один из создателей субжанра «нуар». Многие из его каноничных сюжетов, такие как «Мальтийский сокол», «Стеклянный ключ», «Перекресток Миллера» были экранизированы и являются классикой мирового кинематографа.]: «Любое совпадение в нашем деле – лишняя сотня баксов, сынок!»[24 - Фраза из романа «Мальтийский сокол», принадлежавшая главному герою, детективу Сэму Спейду.]. А это уже кое-чего стоило.

Во-первых, раньше я никогда так четко, до мелочей, не запоминал свои сны. Не скажу, что мне ничего не снилось – снилось, и еще как! Но к полудню я едва мог описать сюжет увиденного, а вечером и этого не помнил. Теперь же чертова картинка висела перед глазами, как приклеенная, стоило только зажмуриться. И с этим ничего нельзя было поделать.

Я аккуратно спросил у Элис, мол, может ли травма головы (пусть и легкая) вызывать такие симптомы. На что она ответила: «Человеческий мозг изучен лишь на 10-15%, а у того, кто способен во время секса читать стихи – только на 7%». А потом неизменно тащила меня в постель, из-за чего все проблемы получали временную отсрочку.

Во-вторых, у меня обострились разного рода предчувствия. Нет, я не стал мнительной старушонкой, у которой начинался припадок от вида рисунка в кофейной гуще. Но я точно знал, что если мне не хочется в данный момент выходить из квартиры, то лучше этого не делать. Однажды я кстати вспомнил о забытом дома подарке для Элис, из-за чего избежал столкновения с кирпичом, который откололся от края балкона и упал на то место, где секунду назад перебывала моя персона. А когда я неожиданно завел беседу с барменом о перспективах футбольной сборной Пиблса, это спасло меня от встречи с бандой «Крысиные хвосты». Как мне потом сказали, один из них проиграл в карты жизнь случайного прохожего. И у меня были все шансы стать его жертвой…

В-третьих, я стал иначе смотреть на окружающие меня вещи. В куче безделушек я, к своему удивлению, мог обнаружить талисман, который… работал! На стенах старых домов я вдруг видел проступившие надписи, которых раньше не замечал. Вырезанные на кирпичах либо начерченные углем или мелом, они словно были сделаны на чужом языке. Понять его я не мог, но чувствовал что-то зловещее в этих таинственных знаках, хотя у других людей они не вызывали никаких эмоций… Краткие поиски в городской библиотеке ничего не дали, и я решил на время отложить их исследование.

В-четвертых, мысли прохожих перестали быть для меня загадкой. Нет, голосов в своей голове я не слышал, но точно ЗНАЛ, что сейчас сделает тот мужчина в сером костюме от Hugo Boss, или та брюнетка в клетчатом платье. Последнее свойство я находил забавным, но очень скоро понял, как хорошо мне жилось, когда я не знал всего этого.

Конечно, это были не те способности, о которых говорил Макс Физ. Но и того, в чем я смог разобраться, хватало, чтобы по коже победным маршем шествовали мурашки. Если не считать того, что я одновременно потерял и работу, и крышу над головой, жить это не мешало… Элис взяла меня к себе, поэтому я не парился. Напрягало лишь едва заметное предчувствие, что проблемы только начинаются. Я старался не придавать этому значения. Иногда получалось.

***

Что меня частенько спасало, так это наблюдательность. Даже на прежней работе подобное качество было сравнимо с золотой жилой. Скуденькой такой, но бесперебойной. Кому рассказать плаксивую историю, чтобы шибануть десятку фунтов поверх чаевых; перед кем заломить цену, ссылаясь на непреднамеренные расходы, да еще сделать это так, чтобы не прознало начальство – все решал мой наметанный глаз. Хотя нет, дело не в глазах. Просто во мне всегда это было. Предчувствие? Интуиция? Может, и так…

«Как висяк не назови, стоять от этого у тебя не будет!» – ворчал мой дедушка, и был прав. Но иногда я знал, что скажет незнакомый человек в следующую секунду. Это давало мне преимущество, которое можно было превратить в деньги. Хотя и обломы случались. Главное здесь было – не перегнуть.

Поэтому когда Элис потащила меня знакомиться с родителями, я не протестовал. Чертовы старики заставляли мою натуру паниковать, что в отместку сменялось чувством собственного превосходства. Мол, глядите на меня, старые перечницы: я молод и красив, хоть и беден, а вы уже двумя ногами стоите в могиле, так что дорогу! Дешевая бравада, я знаю. А все из-за страха когда-нибудь превратиться во что-то подобное.

Надо отдать моей развратной медсестре должное: она удивлять умела. И делала это эффектно. Чего стоит этот ее поход в клинику для раковых больных. Оказалось, что ее матушка смертельно больна. И болезнь эта вошла в последнюю стадию, из-за чего бедняжка по большей части пребывала в тяжелой морфийной отключке.

Это было мое самое странное знакомство с родителями. И самое быстрое. Торжественная стерильность палаты, мерное тиканье приборов жизнеобеспечения… Никаких анкетных вопросов, неловкости, фальшивых любезностей. Просто тело немолодой женщины, стремящееся вернуться к своему естественному состоянию – вечного сна.

Элис тихо поздоровалась с мамой. Присела на край кровати. Взяла женщину за руку. Когда назвала мое имя, глаза под ее веками чуть шевельнулись. Я старался не смотреть в сторону больной, но даже короткого взгляда хватило, чтобы отметить: былая красота матери передалась ее дочери в полной мере.

Затем последовало краткое прощание. Поцелуй в лоб. Тихий скрип двери. Все!

Пожалуй, в этот миг я понял, что Элис – лучшая девушка, которую я встречал в своей жизни. Но было и еще кое-что. Считайте меня бесчувственной скотиной, но, покидая палату, я заметил серьги в ушах больной. Серебряные серьги с большими красными камнями. Рубинами. Они слабо пульсировали в лучах кварцевых ламп, будто два маленьких сердца, заключенных в кристаллы.

Конечно, дело было не в украшениях. И даже не в их хозяйке. Они послужили мне лишь зацепкой, крючком, на который были нанизаны таящиеся во мне воспоминания. Когда мы покидали хоспис, в небе кружили вороны, оглашая мир своим зловещим карканьем. Их уродливые силуэты напоминали замочные скважины, которыми были усеяны облака.

Напротив хосписа стояла небольшая часовня. Перед входом в нее застыл коленопреклонный мраморный ангел. Его руки были сложены в молитвенном жесте. Смотрел на него я уже с земли, распластанный неведомой силой. В голове больно гудело, перед глазами кружились образы, разрозненные картинки.

Я хотел успокоиться, взять себя в руки, но чем сильнее пытался, тем хуже мне было. Волны дурноты накатывали снова и снова. В ушах выл нестройный хор голосов. Я чувствовал, как трещит по швам мое сознание, как безумие давит на виски тяжестью десятков вселенных. Мечтая потерять сознание, я закрыл глаза и отдался мутному потоку из снов.

Мне показывали удивительные вещи, в сравнении с которыми даже полотна Босха – детские раскраски. За такие видения наркоманы всего мира не раздумывая расстались бы со своими душонками. Даже охотники за картинками[25 - Алек имеет в виду художников, режиссеров и всех тех, кто создает постановочное искусство, видит мир «в кадре».] захлебнулись бы слюной. Жаль, что я ничего не помню…

Кроме одного. Ангела-Ворона. Тахина[26 - Тахин (англ. «taheen») – антропоморфное существо с головой птицы или животного. Слово, определяющее этот мифический образ, было введено в литературу американским фантастом С. Кингом. С тахинами писатель связывал первобытные темные силы, присутствующие в мирах с момента их зарождения. В цикле романов Кинга «Темная башня» они выступают в качестве главных антагонистов.] с человеческим телом и огромными крыльями. Он был одет в серую хламиду и сжимал в руке вопросительный знак. В его птичьих глазах сверкали звезды чужих миров, а биение сердца эхом отдавалось в моем горле. Это существо так четко врезалось в мою память, что я могу нарисовать его с закрытыми глазами. Даже теперь.

Но то было не главное. Я знал, что Ворон реален. Что я уже видел его. В этом самом городе. Быть может, не прямо сейчас, не в ту секунду, когда Элис пыталась сделать мне искусственное дыхание… Я просто знал, что скоро тахин появится вновь. Он будет маячить у всех на виду, может быть, просить милостыню или открывать двери прохожим. Но он точно БУДЕТ.

И я даже мог сказать, где именно.

***

Три года назад в Пиблсе произошло жуткое событие. Сгорел Университет[27 - Более подробно об этом месте см. в романе С. Кама «Бесолов».] – место притяжения различных странных субъектов, называвших себя учеными темных искусств. Не знаю, что преподавали там эти люди, но с их появлением в городе стало небезопасно. С наступлением темноты никто из моих знакомых на улицу не высовывал носа без надобности. Поэтому, когда скандальное расследование нашей доблестной полиции привело к захвату Университета и обширному его возгоранию, мы были только рады. Пожалуй, то был единственный раз, когда я выказал расположение нашим легавым.

Знаменитый пожар был устроен с размахом. В его пламени погибла большая часть обитателей Университета, а все корпусы, включая прилегающий парк, превратились в пепел. Несмотря на давность события, воздух там по-прежнему пропитан гарью и запахом паленой плоти.

Это место всегда считалось проклятым. О народе, который оно притягивало, как магнитом, ходила дурная слава. Но даже после этой жуткой трагедии всяких отщепенцев там только прибавилось. Готы, некрофилы, психи, извращенцы – лишь малая часть персонажей, облюбовавших живописные развалины Университета. Эта публика была настолько отталкивающей, что рейсовые автобусы, проезжавшие мимо, перестали делать там остановку. Даже не всякий таксист отваживался на путешествие по пожарищу, если у его клиентов вдруг появлялось такое странное желание.

Короче, возможности попасть в Университетский квартал оказались ограничены. Но все же они были. Когда я сказал о своих намерениях Элис, она посмотрела на меня тем сочувствующим взглядом, которым одаривают впечатлительных детей: мол, «бедное мое солнышко, тяжело тебе в жизни придется…». Мне и самому эта идея казалась бредовой, только она застряла в мозгу раскаленной иглой и мучила нестерпимо. Я был готов, что моя подруга покрутит пальцем у виска или позвонит психиатру, но ее желание составить мне компанию лишило меня дара речи. Я бы всерьез начал за нее беспокоиться, если бы не был так занят собой.

Таксист тоже ломался недолго. Наверное, он просто не понимал сути нашей просьбы. Его выдавал маслянистый блеск в глазах, зрачки которых почти поглотили радужку. Очевидно, что того количества опиатов, которые он принял, могло хватить на целое реанимационное отделение. Ехать с ним мне хотелось еще меньше, чем переться к Университету на своих двоих, но альтернативы я не видел.

Глядя, как мимо проносятся фасады зданий Биг Тауна, я даже подумал, что сегодня один из тех редких дней, когда все происходит так, как ты хочешь. Правда, это ощущение покинуло меня, когда в нос ударила вонь пожарища. И без того серое небо поблекло еще больше, как будто все краски из округи отсосали гигантским шприцем. Осталась лишь серая обойная подложка, до смерти тоскливая.

Развалины корпусов торчали из земли, как объедки с дьявольского пира. Между ними бродили редкие фигуры торчков. Ветер лениво пинал многочисленный мусор, что оставили после себя ночные гости. Картина была безрадостная и как нельзя лучше подходила для съемок постапокалиптического фильма.