скачать книгу бесплатно
– У вас отлично получается, – похвалил я. – Чем обусловлен выбор фразы?
– Ничем, просто смотрела в окно, а потом вспомнила это словосочетание.
– Как думаете, что ваше подсознание могло этим сказать?
– Что мне нужно окна помыть? – усмехнулась она.
– Наведение порядка дома всегда способствует очищению головы. Тогда причём тут мама? Какие отношения у вас были с родителями?
– Я росла в любящей семье. Отец много работал, мама занималась домом. Я думаю, всё как у всех.
– Были ли какие-то травмирующие воспоминания из детства, которые могли побудить вас раскрыть в себе желание подсматривать?
Она задумалась, уставясь в окно, покручивая пальцами локон своих чёрных волос. Потом её словно осенило, и она, удивлённо посмотрев на меня, сказала:
– Когда мне было лет десять-одиннадцать, я случайно увидела, как родители занимались этим.
– А они знали, что вы видели?
– Судя по тому, что об этом разговоров не было, то думаю, нет.
– Это повторялось потом ещё?
– Может быть, не могу вспомнить другие случаи. Но если и было, то не специально. Вы считаете, это могло проявиться спустя двадцать лет?
– Да. В особенности развод стал катализатором для подсознания. А из-за чего вы расстались с мужем?
– Да подонок, как и многие, – смотря в сторону, не скрывая злобы, ответила она.
– Вполне вероятно, что такая эмоциональная травма и разбудила ваше тайное желание. Во время совместной жизни у вас же не было приступов?
– Нет, вообще ни намёка на какое-то извращение…
– Извращение – когда осознанно. У вас же небольшое отклонение от нормы. Я вам рекомендую больше гулять на свежем воздухе и уделять внимание своим хобби. Если приступ сильный и вам кажется, что уже не можете контролировать, то можно выпить лёгкое успокоительное. Ну и личную жизнь наладить со временем нужно. У вас всё впереди, а негативный опыт брака позволит в будущем пристальней выбирать людей в своей жизни. Если будет желание, на следующем сеансе разберём проблему личной жизни.
– Спасибо вам большое за помощь, но пока мне лучше самой разобраться в себе. Если нужна будет помощь или консультация, обращусь. Надеюсь, я вас не обижу этим?
– Конечно, нет. Можете обращаться ко мне в любое время, – ответил я, и мягко улыбнулся, чтобы показать свою открытость и ненавязчивость.
Как я и ожидал, она отказалась продолжать сеансы, но всё же я надеюсь, что помог ей.
Следующий мой визит в санаторий совпал с совещанием, которое проводила главврач со всеми сотрудниками. Она сообщила, что сверху прислали письмо, вызывающее обеспокоенность. Касалось оно как раз той неизвестной болезни, о которой я слышал накануне. Друг Э. оказался прав, сказав, что власть встревожена и собирается что-то предпринимать. Но каких-либо конкретных шагов на данный момент не предусматривалось. Во всяком случае, нам не сообщалось.
Главврач описала основные симптомы в виде лихорадки и бреда, граничащего с безумием, и попросила соблюдать меры профилактики и предосторожности, поскольку пока неизвестно, как это передаётся и в каких масштабах мы с этим столкнулись.
После таких новостей я был абсолютно уверен, что явно что-то нам не договаривают. Мне хотелось знать как можно больше о происходящем, поэтому я незамедлительно позвонил отцу, который также оказался в курсе последних новостей. Он пригласил меня домой, чтобы обсудить это, а заодно и просто увидеться. Я взял билет на самолёт на ближайший понедельник.
Стояла середина сентября. Курортный сезон подходил к концу, людей в санатории с каждым днём становилось меньше. Предупредив коллег о том, что следующую неделю меня не будет, я дал им рекомендации относительно своего пациента, который ещё как минимум до зимы планировал оставаться там.
Столица встретила серостью и дождливой слякотью. После золотой осени у моря такая погода вызывала тоску. За поездку от аэропорта до своего дома у меня сложилось впечатление, что в городе стало в разы больше жителей, словно муравейник или пчелиный улей, застроенный высотками и находящийся в вечном движении.
Отдохнув с дороги, вечером я отправился к родителям, которые искренне были рады видеть меня. После ужина мы с отцом побеседовали о последних новостях. Он знал немногим больше меня, но в его ведении была информация о предстоящем консилиуме многих именитых врачей на счёт новой болезни. Мне очень захотелось туда попасть, но я понятия не имел, как это сделать. Отец сказал, что доступ туда ограничен, но он постарается найти мне место. Впервые я его попросил о подобной услуге, и он, желая мне помочь, не отказал.
На следующий день он перезвонил и сказал, что я буду присутствовать в качестве ассистента одного его знакомого врача-реаниматолога. Попросил не задавать лишних вопросов, не высовываться и не подставлять его. Я поблагодарил, записал полученные контакты и инструкции и решил развеяться, пройдясь по старым местам такого родного, но как будто далёкого города.
Глава 3
В назначенный день и время я приехал в указанное место. Большое административное здание было окружено различными автомобилями, возле которых кучковались и общались люди. Я позвонил по контактам, которые дал мне отец, и спросил куда подходить. Меня встретил высокий мужчина крепкого телосложения, с небольшим пивным пузом и густыми усами, на которых выступала лёгкая проседь. Мы познакомились, и он без лишних слов велел идти следом за ним. На проходной он показал охраннику специальный пропуск и кивнул в мою сторону, что означало "он со мной". Нас провели в отдельную комнату, где попросили положить телефоны в отведённую для этого персональную ячейку, и предупредили, что за любую запись мероприятия могут серьёзно наказать, вплоть до лишения всех званий и увольнения. Правила касались всех, включая высокий контингент, который также должен был присутствовать.
Внутри здание напоминало университет. Мы прошли по коридору к лестнице, поднялись на второй этаж, после чего зашли в огромную аудиторию, трибуны которой были расположены полукругом, поднимаясь вверх. Мы заняли места практически на галёрке, поскольку народу было много, и у каждого было прописано его место, словно в театре. Мой спутник по-прежнему со мной не разговаривал, будто меня тут и нет, словно передавая тревожные нотки предстоящего собрания.
Когда все собрались, к трибуне вышел человек. Он был в деловом костюме, прямоугольных очках, лысый на макушке, но с волосами по бокам. Мне доводилось его видеть раньше, когда тот приезжал к нам в университет на защиту дипломов. Это был заместитель министра по вопросам медицины, он же главный психиатрический врач столицы. Он жестом призвал собравшихся к тишине, после чего откашлялся и решительным грубоватым голосом начал говорить:
– Уважаемые коллеги! Мы с вами столкнулись с серьёзной проблемой, представляющей угрозу нашему обществу. Как вам известно, из новостей, в Южном Бассейне произошла вспышка неизвестной лихорадки. На данный момент известно о ста пятидесяти трёх заразившихся за неделю, из них семьдесят четыре летальных случая. Все остальные помещены в изоляторы, а контактировавшие с ними люди на карантин. Ведутся исследования данной болезни. Однако пока не известно о каких-либо лекарствах, способных вылечить или сдержать распространение этой заразы. Сейчас мы знаем немного: во-первых, болезнь передаётся воздушно-капельным путем, что несёт огромные риски; во-вторых, количество заболевших с каждым днём растёт, и это будет продолжаться. Основные симптомы: высокая температура, озноб, кашель, на третий день начинается бред, сопровождающийся галлюцинациями и перерастающий в шизофрению, через десять дней в половине случаев летальный исход. Самое страшное для нас переход бреда в шизофрению, потому что данная стадия может сопровождаться агрессивным поведением, что, вероятно, вызовет дестабилизацию в обществе. Довольно-таки трудно контролировать толпу шизофреников, поверьте моему опыту.
Он прервался, чтобы попить воды, а заодно подглядеть в свои записи.
– По этому случаю правительством были приняты следующие решения. Первое – усилить контроль эпидемиологической ситуации на границах бывших стран. Второе – в случае возникновения глобальной эпидемии будут вводиться ограничения в зависимости от условий. Третье – организовать оперативные штабы по изучению болезни, разработки лекарств, информированию населения и координации работы врачей. Четвёртое – перевести медицинские учреждения на усиленный режим работы. Разумеется, что все эти вопросы будут корректироваться с учётом возникающих обстоятельств. От себя добавлю, что современный мир впервые сталкивается с подобной проблемой, но, как мы можем видеть на примере истории, до этого все справлялись с чумой, гриппом и прочими заболеваниями. Будем оптимистами, господа, справимся и мы.
После этого слово взял какой-то высокопоставленный политик. Он обещал полностью разобраться в происхождении заболевания, механизме его действия на человека, а заодно наказать виновных в его распространении, будь то случайно или намеренно.
По окончании мероприятия все начали переговариваться, обсуждая и переваривая полученную информацию, совершенно забыв о том, что она не должна просочиться за стены этого здания. Мой спутник так и не проронил ни слова по отношению ко мне, всё также молча проводив меня к ячейкам за телефоном и затем на выход. Лишь выйдя на улицу он обратился ко мне, сказав в напутствие, что я в праве распоряжаться полученной информацией по своему усмотрению, однако раскрывать содержимое собрания кому бы то ни было строго запрещено. Я его заверил, чтобы он не беспокоится на этот счёт. После чего он сел в свой автомобиль, и его след в моей жизни простыл также быстро, как и появился.
Чтобы обдумать свои дальнейшие действия, с учётом появившихся обстоятельств, я решил прогуляться по центру. Шумный город отошёл на второй план, уступив место перебивающим друг друга хаотичным мыслям в моей голове.
Можно было закупиться достаточным количеством нескоропортящейся провизии и засесть дома, чтобы переждать надвигающуюся бурю. Поскольку зараза легко передаётся, то скорее всего власти будут сажать на карантин целыми районами, а когда всё уже есть, то необходимости выходить из дома не будет. К тому же у меня своя территория со свежим морским воздухом, где можно гулять и двигаться. Ну, сколько это может продлиться? Год? Два? Этот вариант казался практичным, но весьма скучным. За такое время можно отупеть, разжиреть и стать параноиком, поскольку так или иначе следить за новостями придётся.
Другое дело оказаться в эпицентре событий. Конечно, это смертельно опасно и нелогично с учётом моих возможностей, зато будет множество событий, пациентов и наблюдений. Толпы шизофреников на дороге не валяются (пока), а у каждого из них в голове свой красочный, необычный и страшный мир. Пожалуй, будет интересно.
Я решил остаться в столице на неопределённый срок, потому что во-первых, здесь наиболее развитый уровень медицины, значит, безопасней, а во-вторых, устроиться врачом в больницу будет несложно, с учётом возрастающей потребности.
На следующий день в новостях показали сюжет о том, что новая болезнь попала из Южного Бассейна в Восточный. У них уже около тридцати заболевших, а правительство велит скоро перекрыть все границы и ввести жёсткие ограничения. Похоже, кто-то всё же проболтался журналистам о предстоящей угрозе. На данном этапе я не понимаю насколько это опасно, но в интернете уже поднимают шумиху вокруг всего этого. Создаётся впечатление, что нарочно сеют панику. Лучше бы занялись делом и подумали, как избежать катастрофы.
В Восточном Бассейне симптомы болезни были идентичные, хотя и со своими особенностями. Например, между стадиями жара и началом бреда в восьмидесяти процентов случаев начиналась диарея, продолжавшаяся несколько дней, а количество смертей снизилось. К вечеру СМИ сообщили, что количество заразившихся в обоих регионах превысило тысячу человек, а смертельных случаев достигло трех сотен. Сделали вывод, что инкубационный период болезни два-три дня.
Какие можно вообще делать выводы, когда болезнь всего вторую неделю как известна?
Утром к народам всего мира обратился Правитель. Ничего нового он не сказал, заявив, что дал указания региональным властям держать на контроле эпидемиологическую ситуацию, и что, возможно, придётся закрывать границы и объявлять карантины в особо сложных случаях. Тут я понял, что в этот самый день проблема дала старт серьёзным механизмам. Наш мир уже не будет прежним. И это величайшая возможность в моей жизни наблюдать за изменениями, происходящими сейчас. Ведь когда я был маленький, геополитические процессы меня волновали не больше, чем подарок на день рождения. Сейчас же я подходил к этой жизни весьма осмысленно, что придавало ей особую важность. Опыт и знания – единственное, что ценно для меня. Возможно, это весьма цинично, но жизнь достаточно скользкая и непредсказуемая, временами бессмысленная, а чаще несправедливая, поэтому я не расстроюсь, если заражусь и умру. И по большому счёту мне не за кого было переживать – родители уже всё предусмотрели и изолировались в загородном доме в лесу, переведя свои рабочие процессы в удалённый формат. Брат и сестра? Я о них уже с десяток лет ничего не слышал, поэтому они мне не ближе, чем персонал санатория, в котором я работал последнее время. Пока я вспомнил о последних, решил заодно связаться с главврачом и предупредить, что остаюсь в столице. Оказалось, они все встревожены новостями и ничуть не удивлены моим решением. По ходу разговора я поинтересовался своим пациентом с раздвоением личности, мне ответили, что его забрали родственники три дня назад. Что ж, тем лучше.
После обеда мне взбрело в голову, что совсем скоро обыкновенные радости и досуг будут казаться роскошью, а потому нужно насладиться ими сейчас, пока есть возможность. Я поехал в самый старый столичный театр и спонтанно купил билет на классическую оперу, благо они были ещё в продаже. Кому-то классика кажется непонятной и скучной, но не для меня. Когда удаётся настроиться на одну волну с вибрациями музыки и голосами исполнителей случается благоприятное сочетание для выброса эндорфинов. Классика всегда в моде по той причине, что она совершенна по своему строению. Музыка, литература, архитектура, картины – всё это позволяет прочувствовать само искусство как таковое. Удивительно, что так называемое современное искусство деградировало настолько, что шедеврами считаются точки, пятна, квадратные несимметричные скульптуры и бессмысленные песни о разврате и лёгкой жизни. Видимо, кому-то выгодно, чтобы люди были глупыми и необразованными. Такими проще управлять. Почему-то никого не волнует тот факт, что за последние двести лет не было создано ни одной скульптуры, подобной античному творчеству. Мне с трудом представляется, как человек с помощью молотка мог идеально симметрично и аккуратно изобразить из куска камня нежное лицо, тонкие волосы, шаль и пальцы рук. Должно быть тогда жили гении. Сейчас даже с помощью современного оборудования не получится так сделать…
Мои размышления прервал телефонный звонок. В этот момент я направлялся в ресторан, чтобы поужинать, и посмаковать в голове столь дивный вечер. Звонил Б., мой бывший профессор из университета, даже догадываюсь по какому поводу.
Он довольно обыденно поинтересовался моими делами, заранее спросив, как с работой. Его очень обрадовало то, что сейчас я как раз думаю о смене места. В медицинских кругах информация распространяется довольно быстро, и профессор, узнав о том, что в больницу, где он работал по совместительству, поступил приказ о расширении штата на сорок процентов, среди которых половина должна быть психиатров, решил набрать свою команду, дабы не пришлось работать с кем попало. Вот он и начал обзванивать своих студентов. Я оказался первым, кто согласился приехать и обговорить все условия. Профессор был строгим, но умным и справедливым человеком, не совсем дружелюбный, но у меня с ним сложились неплохие отношения, отчасти от того, что я прислушивался в своё время к его советам.
Больница находилась недалеко от центра. Это второе по величине психиатрическое заведение в столице. Мне доводилось бывать тут пару раз во время учёбы. С того времени, как я был здесь последний раз, она практически не изменилась: всё то же серое здание с двориком, где можно было в хорошую погоду подышать свежим воздухом на лавочке под деревом, всё те же обшарпанные стены и безликие палаты, гладкий чистый пол, по которому, казалось, можно было прокатиться, словно по катку. Единственное и, пожалуй, самое главное отличие – переоборудование практически всех свободных помещений под палаты. А целое крыло сделали под "красную зону", где планировалось размещать тяжёлых больных. Если в обычное время больница способна была принять чуть больше тысячи пациентов, то сейчас её готовят к трём тысячам, а то и больше. И я уверен, что такие мероприятия по расширению идут не только здесь, но и во всех других больницах самых различных профилей и направлений. Работа только начиналась, но уже было видно, как врачи и остальной медицинский персонал с тревогой взирают на перемены. Сомнений не оставалось ни у кого – до столицы не только дойдёт новая чума, но и произведёт фурор, поскольку многомиллионное население чисто физически не способно будет справиться с задачей не распространить заболевание.
Б. меня встретил в коридоре корпуса медико-реабилитационного отделения. Этот невысокий человек с круглым лицом, мешками под глазами и залысинами внешним видом напоминал панду. Тем не менее, его строгий голос не соответствовал внешности.
– Ф., здравствуй, – быстро поздоровался он и жестом показал на дверь кабинета, – сюда.
Мы зашли в узкий квадратный кабинет, в котором для двоих едва хватало места.
– Сразу по существу, – продолжил он своим резким голосом, когда мы расположились на стульях напротив друг друга, – дела плохи. Эта зараза распространяется быстрее всяческих прогнозов. У нас очень мало времени. Очень. На данный момент я тебе предлагаю не самый ужасный вариант: работать здесь со мной. Ты, верно, заметил, что мы в реабилитационном отделении. Так вот здесь будут восстанавливаться те, кто уже переболеет, то есть во-первых, риск заразиться будет минимален, во-вторых, попроще в моральном плане. В Восточном Бассейне, говорят, вообще сущий ад творится, чуть ли не толпы сумасшедших на улицах и горы трупов в больницах. Ещё до конца не ясно, но скорее всего в наши задачи будет входить адаптация к нормальной жизни, коррекция лечения и различные терапии, но это всё условно, потому что никто не знает, как оно будет у нас. Сюда требуется восемь врачей – по четыре в смену. Пока не могу сказать точно, но работать придётся чуть ли не вахтово. Надеемся на лучшее, готовимся к худшему. Что скажешь?
Я выдержал паузу, усваивая поступившую информацию. С одной стороны это действительно неплохой вариант, потому что в другом месте могут запихнуть на участок посложнее. А с другой стороны мне захотелось развернуться и уехать в магазин закупаться продуктами на год вперёд. Однако я переборол в себе страх и решил заняться своим долгом – помогать людям.
– Я согласен, – ответил я, глядя профессору в глаза, – но хочу, чтобы это шло в стаж, плюс выплаты, как положено.
Я не сторонник ставить условия, но в данном случае мне захотелось сказать что-то эдакое, что представило бы меня в деловом свете.
– Какие вопросы. Всё официально.
– И каков план на данный момент?
– Завтра с документами идёшь в отдел кадров, после – сюда. Будешь помогать набирать людей. Санитары, медсёстры – нужны все. До особых указаний работаем в графике два через два, дальше по ситуации.
Мы распрощались, и я отправился домой. Серое небо, сопровождаемое порывистым неприятным ветром, словно предвещало начало какой-то бури. На душе было тоскливо от давящей неопределённости будущего. Дома меня ожидала такая же серая, как небо, и пустая, как космос, квартира. Почему-то захотелось провести немного времени среди людей, чтобы как-то разбавить нахлынувшую тоску от одиночества.
Я зашёл в торговый центр и размеренным шагом отправился по нему бесцельно бродить. Различные магазины манили своей яркой рекламой, а люди с немного тупыми улыбками на лицах и горящими глазами выбирали между одним брендом и другим. Интересно, они задумывались когда-нибудь о том, что различные марки принадлежат фактически одному владельцу? Разница лишь в названии и картинке.
Уже давно доказано, что многие цивилизации были куда более развитыми, чем мы. Почему-то мне кажется, что у них была такая же проблема чрезмерного потребительства, отсюда резонный вопрос: как они её решили? Может, если покопаться в истории, ответ придёт.
Иногда кажется, что общество потребления было выращено искусственно, чтобы не позволять людям больше думать над устройством мира и, соответственно, было проще их контролировать. Самое простое – сделать так, чтобы человек был всё время занят. Сначала на работе, потом и в свободное время: покупки, телевизор, социальные сети, с деградирующим, идентичным друг другу контентом, наконец, кредиты, чтобы буквально привязать людей к одному месту, работе и социальному классу. Ну и конечно, это контроль над поведением: что-то купил с карты – банк узнает, что-то посмотрел в интернете – оператор узнает, куда-то захотел уехать – об этом узнают. Плюс повсюду камеры, разумеется, для безопасности. А если человек не хочет жить по таким правилам? Пожалуйста. Но только без информации о человеке сразу становятся недоступны практически все блага так называемой цивилизации: на работу не возьмут, кредит не дадут, без документов не уехать, даже телевизор не посмотреть, поскольку оператор связи о тебе ничего не знает. Добро пожаловать в информационное рабство.
Интересно, что будут ощущать все эти люди, когда нагрянет эпидемия? Магазины закроются, производства встанут, экспорт и импорт сократятся до минимума – экономика замрёт. У многих крыша съедет и без болезни. Предстоит очень много работы.
Утолив жажду общества буквально за десять минут, я направился домой. Вечерние новости сыпались градом со всех возможных ресурсов. Вспышка неизвестной болезни зафиксирована уже по всей планете: Южный, Восточный, Западный и Северный Бассейны были заражены. Пока немного, всего по несколько десятков человек. Однако с учётом того, что прошло всего несколько недель с начала первого известного случая, зараза распространяется в геометрической прогрессии.
Власти уже запретили поездки в заражённые регионы, и призывают соблюдать спокойствие, не паниковать и ничего не предпринимать самостоятельно. Но разве можно словами успокоить напуганных людей? В городе Д., что находится в Западном Бассейне, второй по величине в бывшей стране Г., люди смели всё, что только можно с полок магазинов, закупаясь продуктами и создавая искусственный дефицит. А в А., что на Севере, отказались выходить на работу, боясь заразиться. До столицы пока не дошло, но это всего лишь вопрос нескольких дней.
Инстинкт самосохранения внутри меня призывал сделать всё то же самое: купить еды и сидеть дома. Но я для себя всё уже решил, поэтому контроль над телом постарался вернуть разуму, успокоив себя тем, что помощь людям, неизвестность и риск для жизни – куда более полезны для развития, чем страх перед смертью. К тому же, заразиться и умереть можно даже сидя дома, поэтому ни к чему себя жалеть. Остаётся только гадать, что нас ждёт в обозримом будущем, которое постепенно превращается исключительно в настоящее.
Подумать только, что все планы, которые строили люди, все мечты, ожидания и надежды сейчас накрываются бесперспективным, страшным и непредсказуемым будущем. В зоне риска буквально все, значит, каждый находится в самом прямом смысле на краю гибели. Кому-то это знак, что настало время менять свою жизнь, потому что другого шанса, возможно, не будет.
Может, именно так и происходит конец света? Или планета решила устроить большую "чистку" населения? Хотя ещё неизвестно из-за чего возникла новая болезнь, но интернет уже кишит версиями о секретном биологическом оружии, о неосторожном обращении с древними артефактами, найденными при археологических раскопках, и даже о том, что болезнь распространили инопланетяне, чтобы после смерти всех людей обустроить новую жизнь на нашей планете. Каждый волен верить в то, что хочет.
Первоочередная задача не в том, чтобы узнать, как появилась болезнь, а в том, чтобы выжить. Человек, как и другие животные, всю свою жизнь борется за выживание, просто иными способами и с другими ресурсами. И этот вызов человечеству призван встрясти общество, чтобы оно, наконец, поняло, для чего живёт. Какое наследие оставит наша цивилизация после исчезновения? Фото в соцсетях, бессмысленные, несвязные песни, а может, курс по похудению? У нас нет архитектуры, нет технологий, способных делать жизнь проще для достижения высших целей, нет достойных книг за последние сто лет, нет совершенной музыки, подобной классике, нет фильмов, насыщенных философской мыслью и загадкой, нет даже обыкновенных разговоров, поскольку сейчас это не модно, а "душно". У нас нет н-и-ч-е-г-о.
Может, это как раз и подвигло меня пойти рисковать жизнью. Как-то раз я сказал, что нельзя относиться к этой жизни слишком серьёзно, а, наверное, стоило бы. Тогда бы была цель – оставить после себя что-то достойное этой цивилизации. Но, к сожалению, сейчас я думаю, что гибель этого мира вполне могла бы принести и пользу планете. Всё связано, а потому на месте руин, напоминающих о человечестве, возродится нечто другое, новое и более совершенное. А пока будем стараться спасти то, что есть.
С этими мыслями я задремал в кресле у окна, по которому монотонно стучал осенний дождь.
Утренняя сводка новостей была исключительно об актуальной проблеме:
1) Количество заболевших превысило десять тысяч по всей планете;
2) В Восточном бассейне появился первый переболевший без видимых последствий для организма;
3) Удалось частично выяснить механизм действия инфекции на человека;
4) В мире официально объявлена эпидемия;
5) Название болезни присвоили "Шизо".
Что ж, если есть переболевшие и выжившие, значит, не всё так плохо. Из этого я сделал для себя два вывода: первый – болезнь длится примерно две-три недели, второй – она поддаётся лечению. Теплится надежда на то, что разработчики лекарств придумают какой-нибудь препарат и от Шизо.
После заявления Министерства Медицины о начале эпидемии, вечером планировал выступить Правитель. Боюсь даже представить, что он может сказать. Пока же разрабатываются противоэпидемиологические меры и всевозможные ограничения.
