67-я параллель

Вагон оказался очень чистым и комфортным, металлические детали начищены до блеска, а стекла чистые до прозрачности. На столе лежала визитная карточка начальника поезда, яркой блондинки с серьезным лицом. За время поездки эта женщина дважды проходила по вагонам, расспрашивая пассажиров, довольны ли они поездкой и нет ли у них претензий к поездной бригаде.

Веронике понравилось, что здесь под полками – не открытое пространство, а рундук – так в дороге гораздо спокойнее спать, не опасаясь за свои вещи. Да и алый огонек видеокамеры над окном внушал уверенность в том, что путешествие пройдет без эксцессов.

На верхних полках ехала молодая пара, по виду – студенты. Девушка, забравшись к себе, тут же открыла "Над пропастью во ржи" на английском языке. Ее спутник выпил стакан чая с "Тульским" пряником и тоже забрался на свою полку, воткнул наушники и включил на планшете фильм. Напротив Ники устроилась приятная женщина средних лет. Поздоровавшись, она спросила у Вероники: "До конечной едете? А мы до середины. В Котласе выходим".

На боковых местах устроились ее сыновья, подросток лет пятнадцати и его брат, примерно 12-летний. Старший мальчик что-то бойко строчил в ватсапе, а младший играл в какую-то бродилку. Несмотря на то, что вагон был заполнен, было очень тихо. Разговаривали вполголоса, не носились с воплями дети, и даже двухлетняя девочка в середине вагона выражала свои чувства деликатным похныкиванием, а не разражалась мощным ревом, как ее ровесники из средней полосы.

– Северяне, – пояснил Наум, когда Ника позвонила ему из Бабаева и поделилась впечатлениями, – спокойные люди, без шила в попе. Мне это тоже по душе, когда я на Севере по работе бываю. В это время обычно местные из отпусков возвращаются, или из других городов к родственникам едут. Потому и тишина. А вот если попадешь в вагон с вахтовиками из других областей, вот где будет шум-гам. Любят пошуметь! Мне как-то довелось слушать, как вахтовик-южанин схлестнулся на платформе с воркутинцем. Орал, руками махал, частил по двести слов в минуту… А тот дождался, пока этот остановится воздуха вдохнуть, и сказал только: "Смотри, зубы простудишь". Коротко и ясно! А коренные жители, комичи, или, как их в разговорной речи называют, комяки, вообще молчуны – лишнего слова иной раз не скажут.

– И твой друг такой же?

– Точно. За пять лет я ни разу не слышал, чтобы Сего повысил голос. Улыбается, говорит негромко, смотрит с прищуром, и не поймешь: то ли он тебе рад, то ли в морду дать хочет. Только пару раз характер показал. Колька Судаков его тут же стал Серым называть, ну, как у нас принято: если ты Сережа, то будешь Серым, это как пить дать. Так Серега прищурился и говорит с ледком в голосе: "Мы, кажется, не собачки, чтобы кликухи вместо имен использовать!" Конечно, респект северянам за то, что себя в руках держать умеют. Не люблю истеричных воплей и махания руками. Мы же не обезьяны на пальме… Знаешь, – засмеялся Гершвин, – кстати, вспомнил недавний прикол в Зоопарке. Приехали ко мне родственники с дочкой лет семи, и я, как любящий дядюшка, пока ее родители по магазинам питерским бегали, повел ребенка в Зоо, "звериков смотреть". Так там встретилась нам одна молодая семья, где маман явно была не в духе, с мужем все время собачилась и на сына орала в режиме ультразвука и шлепки ему отвешивала. В отделе приматов мне прямо стыдно стало за нее перед обезьянами – они чуть с веток не попадали, глядя на эту задрыгу. Горилла вообще только что лапой у виска не покрутила. Пришлось мне слегка рявкнуть на дамочку: дома пускай хоть изматерится, а я не хочу, чтобы моя племянница в семь лет слушала ненормативку.

– Не побоялся? – со смехом спросила Ника. – А вдруг бы она мужу велела "Папочка, защити!"?

– Этому дрищу хватило одного взгляда на меня, чтобы признать мою правоту. Прилично надо себя вести в людном месте, даже если эмоции через край перекипают и хлещут, извини, как из паршивого гусенка. Я умею быть убедительным…

– Пассажиры, заходим в вагон, – позвала проводница. – До отправления пять минут!

– Умеешь-умеешь, – подтвердила Ника, пульнула окурок на соседние рельсы, где уже скопился довольно толстый ковер из "бычков" между шпалами, – на то ты и адвокат!

Ближе к вечеру поезд прибыл в Череповец, промышленный город с красивым вокзалом в шоколадных и кремовых тонах и новенькой часовенкой на перроне.

В здании вокзала Ника сразу направилась к автоматам – кофейному и торгующему нехитрой дорожной снедью.

– Вы смотрите, со сдачей внимательно, – предупредил ее вокзальный полицейский, круглощекий крепыш лет сорока, – а то кофейный автомат монеты так экспрессивно выплевывает, что некоторые падают и под днище закатываются, их потом не достанешь… Под ним, наверное, десюнов уже на "жигулевич" скопилось…

– Да, будет кому-то машина, когда автомат приподнимут, – улыбнулась Вероника, набирая в кошельке монеты, чтобы купить эспрессо без сдачи.

– Подождем еще, чтобы на "ниву" накопилось, – подхватил шутку полицейский.

– Да, лучший транспорт для наших дорог!

– Лучше "уазик" будет. Хорошей вам дороги, барышня!

*

Чем дальше поезд удалялся на север, тем светлее становилась ночь. Соседи по вагону с грохотом опускали плотные кожаные шторы, но беспечные сыновья Никиной соседки пренебрегли этим. Их здоровому детскому сну светлая ночь совсем не мешала. Зато Ника, заснув после ужина и душа, пробудилась через пару часов, когда в открытое окно боковушки прямо в глаза ударил свет привокзальных фонарей и красный отблеск солнца, висящего над горизонтом.

На перроне в Коноше было не по-северному тепло. Нике показалось даже жарковато в длинных брюках. Она увидела на табло над входом в вокзал цифру "+ 26" и не поверила своим глазам. И это ночью на севере!

Она сфотографировала табло – сначала температуру воздуха, потом – время. Неплохая иллюстрация для первой статьи путевых заметок в Дзене! "Что там дальше? Ага: Вельск, Кулой – там, наверное, еще жарче… Надеюсь, что не просплю эти стоянки: там еще фото нащелкаю для рассказа о "путешествии из Петербурга в Воркуту"…"

По платформе неспешно прохаживались такие же, как она, полуночники. Там и сям щелкали фотовспышки.

– Пассажиры, заходим в вагон, – раздался голос проводницы, стоящей у подножки. – Пять минут до отправления!

*

Мальчики на боковушке благополучно проспали станцию, и жалюзи с их стороны так и остались открытыми. Вероника натянула одеяло на голову, и под его плотной шерстью наконец-то смежила веки в блаженной темноте. За окном становилось все светлее. Синеватые сумерки таяли с каждым километром. Поезд приближался к Полярному кругу. Одеяло было тяжелым и по-северному теплым, но вагонный кондиционер хорошо регулировал температуру, и Нике удалось поспать до Вельска.

Там небо было почти дневным, как на рассвете или при раннем закате в Питере. Ника запечатлела на фото табло с цифрами "03.50" для Дзена. Вельск тоже порадовал теплом. Если в Коноше еще немного ощущалась ночная прохлада, то здесь воздух уже был по-дневному сухим и жарким. "Точно ли я на север еду? – Ника щелкнула окурок в урну. – Или сейчас все везде наоборот: на юге сплошные циклоны, все курорты холодными дождями заливает, а на Севере – жара-жара? Если так пойдет и дальше, то лет через десять Воркута сможет сменить сферу деятельности на курортную – климат как раз подходящим станет, и все к ним ломанутся – загорать! Тем более, что летом это там можно делать круглые сутки…"

Представив себе эту картину, она сделала фото табло с температурой "+ 28", и алеющих на фронтоне букв "Вельск". "Северный город, температура под тридцать, и я в тонкой майке. Классное сочетание!"

*

После Вельска Ника больше не пыталась заснуть – скоро уже Кулой, где ее опять разбудят фонари при подходе к вокзалу. После Кулоя можно будет поспать – следующая длительная стоянка только в Котласе в 9 часов. Там потихоньку начнут выходить соседи. Наум говорит, что из Питера воркутинский поезд часто выезжает набитый до отказа – но до конечной станции доезжает от силы четверть пассажиров. Большинство сходит на других станциях, начиная с Котласа-Южного. Ее соседи – женщина с двумя сыновьями – именно там высаживаются…

В Кулое ее ослепил солнечный свет, хотя было только начало пятого. Солнце стояло уже высоко в небе, и при его свете странно смотрелись закрытые магазины, ларьки и палатки. "Вот это я понимаю – полярный день! Следующей ночью задерну жалюзи на боковушке, если туда больше никто не сядет, чтобы солнце в глаза не било. Днем-то я заснуть не могу даже если перед этим всю ночь бодрствовала. А дальше будет еще светлее, и мой мозг будет воспринимать это как день, а днем он не спит. Пожалуй, уже можно садиться за первую статью для Дзена, впечатлений уже достаточно!"

На перроне было гораздо меньше прогуливающихся – многих сморило под утро. Солнце припекало весьма ощутимо. "Еще и загорю по дороге за Полярный Круг! Как на пляже…"

*

После Кулоя усталость одолела и Нику. До самого Котласа она проспала и проснулась только когда ее соседи, мать с двумя сыновьями, загремели чемоданами, готовясь к выходу.

– Стоянка поезда – 54 минуты, просьба не опаздывать на посадку, – предупредила проводница.

Вероника перешла через пути к красивому зданию вокзала, возле которого пассажиры уже фотографировались по очереди в стилизованной карете и покупали воду и мороженое. "Господи, ну и жара! Не Котлас, а пустыня Сахара!" – Вероника вошла в прохладное здание вокзала. Странное какое-то лето… Все навыворот. Тася с мужем сейчас в отпуске в Ялте и жалуются, что то и дело идут дожди и ветер студеный задувает – "нормально, на юга приехали!", а здесь негде укрыться от зноя.

На вокзале Ника запаслась кроссвордами, парой детективов и долго выбирала сувениры для мамы, сестры, мужа, подруг и Гершвина. Сувенирная лавка на вокзале порадовала богатым выбором.

С сожалением посмотрев на мороженое (хочется, конечно, но раз уж решила сбрасывать вес, нужно выдержать характер!) Ника поудобнее уложила покупки в пакет и закурила. Полпути уже позади. Завтра в это время она уже прибудет в Воркуту. Ровно сутки…

*

В Микуни Вероника посмотрела на столб с указателями разных городов и километражем. До Воркуты оставалось 952 километра. До Петербурга – 1400 с лишним. Тут же были Сыктывкар, Москва, Севастополь и даже Берлин и Нью-Йорк. Сделав селфи на фоне столба, стелы в виде железнодорожного стакана и на Скамье желаний, Ника позвонила маме и мужу и направилась в магазин, где, как ей сказали соседи с верхних полок, есть магнитики из всех городов на маршруте. "Первый раз тут проезжаю – надо купить! А то, например, Инту мы проезжаем ранним утром, там, наверное, все будет закрыто…"

Рельефная обезьянка, сидящая на груде драгоценных камней над надписью "Микунь" удивила Веронику. И только присмотревшись к магнитику, молодая женщина поняла, что на нем изображен медвежонок в кепке. Рассмеявшись, она купила сразу три магнитика – "Маме и Науму подарю, пусть тоже посмеются!"

Инта, Микунь, Ухта, Кожва, Печора, Сосногорск – все эти города были представлены тут на магнитиках, и Ника купила их по три-четыре штуки – себе, для отчета, и на подарки. "Выложу дома на холодильнике карту своего первого заполярного путешествия. А Науму подарю этого медвежонка в шапочке. Будет знать, как прикалываться! О, уже зовут на посадку. Расплачиваюсь и бегу…""

*

В Сосногорске вышла молодая пара с верхних полок. Теперь Никин вагон был полупустым. Услышав, что в Кожве, Печоре и Инте тоже будут высаживаться, Ника усмехнулась: "А Витя страдал из-за того, что я еду в плацкарте… Если так пойдет и дальше – то в Воркуту я приеду, как королева, одна во всем вагоне… Кстати, в этом поезде нет СВ. Но и в купейниках, через которые я проходила в душевую, очень даже хорошие условия!"

Солнце не опустилось ни на миллиметр, хотя по времени был уже вечер. Ника прогуливалась по перрону в солнцезащитных очках. И жара оставалась такой же сильной.

"Вижу на Яндекс-картах в "Паровозиках", где вы стоите, – шлепнулась ей СМС-ка от Вики. – Ну как там?"

"Нормально, только жарко", – ответила Вероника. "Счастливая! – воскликнула сестра. – А у нас + 14 и дождь…" "Так в чем проблема? Догоняй, вместе греться будем!" "А работу кто будет делать? – резонно спросила сестра. – У меня еще два срочных заказа до конца месяца". Вика была архитектором-дизайнером, свою работу любила и старалась выполнять ее идеально, с вдохновением.

Ника с наслаждением подставила солнцу лицо и руки. "Хоть позагораю на Севере. Дома-то погода нас не балует этим летом…"

*

В Кожве за полчаса до полуночи не потребовалось даже зажигать фонари. Стало еще светлее, и солнце, хоть и не стояло уже в центре неба, все равно заливало город и вокзал ровным дневным светом.

Здесь тоже высаживалось много пассажиров, и Веронике пришлось отойти к противоположному пути, пропуская спешащих к выходу с вокзала людей с багажом.

"Я тут подумал, – пришло сообщение от мужа, – прочитав твою предыдущую СМС-ку: ух ты, вы проехали Ухту! Оцени, какой каламбур получился!" "Да, – ответила Ника, – я тоже так подумала, выйдя на перрон: ух ты, Ухта!" "И как там? Светло?" "И солнечно. А у вас?" "Совсем наоборот. За окном в двух шагах ничего не видно от мороси. И Мася прячет нос – значит, и завтра теплее не будет…" "Привет ему и Чите!"

Чита, угрюмая молодая манулиха, названная в честь города, из которого была привезена, стала верной спутницей жизни манула Маси, но, в отличие от него, жить в доме наотрез отказывалась. Она предпочитала жилище, оборудованное под парадным крыльцом в доме Морского, где выводила и обихаживала котят и только хозяину разрешала иногда заглядывать к ним и даже брать на руки кого-нибудь из котят. К Веронике недоверчивая манулиха неожиданно отнеслась лояльно, даже разрешала изредка себя погладить, но к детям жену хозяина пока не подпускала.

"Тебе от них тоже большой пушистый привет!"

*

В эту ночь Вероника спала гораздо лучше, чем накануне, благодаря плотно закрытым жалюзи на боковом окне. Проснулась она только в Инте, когда мимо ее отсека, в котором она теперь ехала в гордом одиночестве, с шумом покатил огромный чемодан мужчина из соседнего отсека. "Тундра, – подумала Вероника, садясь и приподнимая тяжелую штору, – вот мы и доехали до нее… Вот она какая!"

За окном тянулась равнина с густой, но приземистой растительностью, редкими тоненькими деревцами и кустарником. Потом замелькали привокзальные постройки и фонари. Состав постепенно замедлял ход, подъезжая к платформе.

Когда Ника закурила на перроне, что-то тонко прозвенело рядом с ее ухом. Другой комар попытался устроиться на ее ноге, и Ника топнула, отгоняя предприимчивое насекомое. Проводница, стоящая у вагона, тоже весьма ритмично притопывала ногами, отгоняя голодных тундровых комаров и отмахивалась.

Поезд стоял не у самого здания вокзала, а на каком-то отдаленном пути, где перрон представлял собой узкую полоску бетона среди переплетения рельсов и фонарей. Их свет выглядел тусклым и ненужным на фоне уже поднявшегося солнца. Несмотря на ранний час, холодно не было. Если бы только не комары, которые азартно атаковали вышедших из вагонов людей, утро можно было бы назвать идиллическим.

За Интой снова потянулась настоящая тундра – равнина с низкорослой растительностью и обилием сиреневых цветов иван-чая и белыми ромашками. Кое-где торчали худенькие прутики деревьев. На горизонте голубели силуэты гор. Полюбовавшись пейзажем около часа, Вероника зевнула. И в сонной тишине почти опустевшего вагона снова вытянулась на полке и сладко заснула. "Еще часа 2-3 можно поспать… А потом – завтракать и готовиться к прибытию. Через 4 с половиной часа – Воркута…"

*

Проснулась она через 3 часа, свежая и бодрая. Душ и кофе в стакане с фигурным подстаканником, принесенный проводницей, взбодрили еще больше. Ника быстро сложила вещи, переоделась, и, услышав, что проводница говорит напарнице "Там с утра дождит", достала плащ-пончо. До приезда оставалось 45 минут.

Мимо мелькали какие-то постройки, похожие на склады или заводские корпуса, заборы, полустанки. На одном из них у закрытого шлагбаума возвышался грузовик "Ямал" высотой почти вровень с поездом и с могучими широченными колесами. С другой стороны, за окном бокового места тянулась тундра – на сколько глаз хватает, почти до горизонта. Веронике не верилось, что всего двое суток тому назад они с Витей и Наумом пробирались по пробкам Заневского проспекта, пересаживались в трамвай и пили кофе на вокзале у робота-баристы. Теперь казалось, что это было очень давно и на какой-то другой планете, а здесь вся Земля состоит из сплошной тундры – равнина, густо заросшая травой, сиреневым иван-чаем, ромашкой и какими-то желтыми цветами…

За окном замелькали привокзальные постройки. Поезд замедлял ход.

"Очень скоро поезд расстанется

с этим зимним пасмурным днём.

Я прошу тебя, пусть останется

что-нибудь на память о нём! -

вспоминая стихотворение Риммы Казаковой, Вероника зашнуровала ботинки и сунула пончо в карман ветровки. -

Чтоб хоть строчка – горькая, дымная,

словно искорка от костра,

проросла, как семечко дынное,

на побеги так же щедра…"

Поезд неспешно подтягивался к вокзалу, блестевшему под мелким дождем. Мокро блестели бока декоративного черного паровозика у платформы. Желтое здание вокзала на фоне пасмурного неба казалось еще ярче, словно бросая вызов хмурому утру. Ника надела пончо, надвинула капюшон, осмотрелась – ничего не забыла! – и взяла свой багаж.

Выходя на перрон и прощаясь с приветливой проводницей, Ника вспомнила последние слова из повести Сергея Довлатова "Филиал": "Закурив, я вышел под дождь…"

Пончо надежно защищало от холодных дождевых капель, капюшон надежно прилегал к голове и не сползал от ветра. А ноги в добротных армейских ботинках из интернет-магазина "Арсенал" оставались сухими, даже ступая по лужам. Ника порадовалась, что купила их – кроссовки, конечно, были легче, но быстро промокали и потом долго сушились. А она ухитрялась вляпаться в пару луж всякий раз, когда спешила от парадной к метро. На работе приходилось постоянно держать запасную пару обуви и носки для таких случаев… А в берцах ничего не страшно.

Немногочисленные пассажиры, доехавшие до конечной станции, потянулись куда-то в сторону, видно, к запасному выходу с вокзала. А Ника вошла в солнечно-желтое здание. Ей было интересно посмотреть, как выглядит изнутри вокзал отдаленного северного города.

Зал ожидания украшала скульптурная группа: оленевод с упряжкой возле чума. Ника тут же сделала селфи. Покупая тут же стаканчик доппио, она расспросила буфетчицу и узнала, что до улицы Парковой, где она забронировала себе квартиру, нет прямого транспорта – нужно доехать до площади Юбилейной и подняться мимо театра и почтамта.

Ника вышла на площадь и закурила, с интересом осматриваясь. Дома с маленькими окнами и крошечными, как в кукольном домике, балконами, окружили привокзальную площадь. На одном из них краснели буквы "Счастливого пути!", сохранившиеся, судя по виду, еще с советских лет или стилизованные под 70-е годы. Ярко-желтый автобус у остановки. И совершенно невиданное количество цветов – сиреневых, белых, желтых – у каждого дома. Иван-чай и ромашки тут вымахали почти по пояс взрослому человеку. Трогательно-маленькие зонтики борщевика возвышаются на почти двухметровых стеблях. Радуясь долгожданному лету, все живое на севере словно спешило расцвести попышнее, налиться соком, напитаться солнечным светом, показать себя во всей красе.

Холода не было – даже дождливым утром воздух не остыл. "Градусов 20", – подумала Ника и, увидев вывеску "Теремок" с изображением пузатого самовара и ватрушек, двинулась туда – ветерок донес до нее аромат свежей выпечки, и Ника вспомнила, что завтракала где-то после Сейды, несколько часов назад, очень легко, и уже успела проголодаться. Покупая булочки, Ника узнала у продавщицы, что к торговому центру идет маршрутка с Центральной площади, со стороны здания "Воркутауголь", а до Юбилейной можно доехать, например, 32-м автобусом – "вон он людей высаживает, сейчас на ту сторону на посадку поедет", – женщина за прилавком протянула Нике теплый ароматный пакет и сдачу, – как раз успеете. Проезд 24 рубля стоит".

"Ого… А у нас от 60 рублей и выше, если без карты", а с "Подорожником" – сорок!" – Ника поблагодарила и вышла.

Автобус уже закрывал двери, но, увидев бегущую Веронику, водитель придержал машину и открыл створку.

Плюхнувшись на сиденье и протянув кондуктору деньги, Орлова позвонила квартирной хозяйке.

– Очень хорошо, жду вас, – приветливо ответила ей женщина.

"Ну, здравствуй, Воркута, – про себя сказала Ника, когда за окном проплыла умытая дождем стела "Воркута, 67-я параллель". – Вот я к тебе и приехала!"

"Ну, здравствуй, Орлова, – казалось, ответил ей город за окном. – Добро пожаловать!"

*

Автобус миновал квартал железнодорожников (все красно-серое, под цвет поездов: дома, поликлиника, детский сад, магазины, остановки), дальше потянулась какая-то промзона. Вдоль дороги шелестели приземистые, но ветвистые то ли кусты, то ли деревья и обильно цвел иван-чай. Стела на въезде на главную городскую улицу утопала в цветах. Промелькнули рельсы – видимо, для грузовых поездов – и арка "Счастливого пути!". Дальше начинался город. Ника увидела новенькую яркую вывеску "НаВес, секонд-хенд" на приземистом сером здании. Потянулись дома – судя по планировке, 50-х годов постройки: два-три этажа, остроконечный выступ на крыше. Нике понравилась эта планировка.

Миновали Дворец культуры шахтеров с фонтаном перед главным входом и скульптурами шахтеров у крыльца, и дома стали выше, современнее. Раскрашенные в яркие цвета теплой гаммы, они выглядели нарядно. Вероника отметила большое количество магазинов: мини-маркеты, универмаги, два книжных магазина, салон цветов… Пиццерия, аптека, "1000 мелочей" и – вот так сюрприз! – "Фикс-прайс"… Торговый центр "Воркута". Возле здания, украшенного фигурами каменных дельфинов (видимо, бассейн) черноглазая коренастая аборигенка расставила на продажу разнообразные пимы (или унты? Как называется местная национальная обувь?..)

– Юбилейная, – подошел к Нике кондуктор, – вы просили сказать. Вот театр, через дорогу, мимо него поднимайтесь до поворота, там будет Парковая.

Вероника поблагодарила и вышла.

Дождь ослабел. Но судя по мелким пузырькам на лужах, заладился моросить на весь день. Снова натянув капюшон, Орлова зашагала к величавому зданию цвета морской волны с белыми колоннами – "Ого, а театр здесь очень красивый!".

Оплатив для начала неделю проживания – цена ее удивила, в Питере за такие деньги можно получить разве что койку в хостеле или место в капсульном отеле, а не целую квартиру! – Ника взяла у хозяйки ключи и прошлась по небольшой, но уютной квартире с арочными проемами, неброской, но элегантной отделкой в серебристых тонах и крохотным балконом, выходящим во двор. В комнате у кровати высилась пальма в кадке. В кухне стол из толстых досок расположился под навесом, укрепленным на массивных цепях. В шкафах над плитой оказалась вся необходимая посуда, а в ванной Ника нашла флакон ромашкового геля для душа и "Крапивный" шампунь. На кухонном столе стояла большая бутылка "Сыктывкарской" столовой воды. "Квартира почти что даром, и столько комплиментов от хозяев!" – даже удивилась Ника.

Вместо шкафа для одежды ей предлагалась большая сушилка, на которой аккуратной стопкой лежали комплект свежего постельного белья, одеяло и плед. У мягкого уголка стоял обогреватель. Кондиционера в квартире не было. Да и, проезжая по городу, Вероника нигде не заметила укрепленных на домах "коробок". Видно, кондиционеры на севере Коми не востребованы, – думала она, разбирая вещи. – Как и самокаты и контактные фонтаны!

Она вспомнила, как яростно воюет с этими явлениями в других городах ее знакомый блогер Дарт Вейдер, в миру – Евгений Малышев. И если с самокатами дело как будто сдвинулось с мертвой точки – власти, напуганные растущей статистикой несчастных случаев с участием СИМ и набирающим силу недовольством народа, начали вводить ограничения для тротуарных лихачей и речь уже зашла о запрете, по примеру Парижа, на кикшеринг, то с фонтанами для купания, расположенными в неподходящих местах, воз был "и ныне там". Но Вейдер не отступался; угрозы, оскорбления и проклятия хейтеров его не страшили, и с недавних пор он вывесил на своем сайте в качестве заставки демотиватор: "И дай вам Бог всего вдвойне, чего желаете вы мне!"…

Только Ника и Виктор знали, чего стоили Вейдеру прошлогодние события в Ялте, и удивлялись, как он держится, не теряет кураж и справляется с новым испытанием. Жизнь никогда не баловала Евгения, скорее напротив, не пожалела для него увесистых тумаков, и дала хорошую закалку. Но после Ялты в глазах Жени застыла неизбывная тоска о несбыточном… А Виктор не знает того, что стало известно Веронике. Она дала слово сохранить тайну – и оставалась ему верна.