скачать книгу бесплатно
– Зоопарк-то здесь, наверху, – рассказывал тем временем торговец. – Беспокойное, скажу я вам, соседство. То и дело кто-нибудь из сталкеров пропадает.
Старик говорил об этом совершенно спокойно, как о само собой разумеющемся факте.
– Конечно, зверюшки, которые там остались, выглядят уже совсем по-другому, – продолжал он, – поэтому эта книжечка скоро станет не только библиографической, но и научной редкостью. Глядишь, если когда-нибудь человечество вновь отвоюет себе поверхность, по ней еще палеонтологию изучать станут!
Нюта не знала, что такое эта самая «логия», зато у Кирилла загорелись глаза. Девушка видела – он уже забыл обо всем на свете и мечтает только о том, как бы всласть поговорить со стариком про Зоопарк и его обитателей.
– Эй, – потрясла она парня за плечо, – давай прощаться, что ли?
– Как, уже? – по-детски жалобно спросил Кирилл.
Нюта чуть не рассмеялась. Ну как было на него сердиться?
Они крепко обнялись и немного постояли так.
– Возвращайся, Нюточка, – шепнул Кирилл, целуя ее в макушку.
– Постараюсь, – серьезно сказала девушка. На мгновение ее затея вновь показалась ей глупой и бессмысленной. Зачем куда-то идти, кого-то искать, когда рядом стоит человек, которому она небезразлична? Может, и впрямь плюнуть на все и остаться с ним? Но она тут же тряхнула головой, отгоняя сомнения, решительно поцеловала парня в щеку, вырвала у него свою кисть и, не оглядываясь, почти бегом, устремилась к переходу.
– Господи, как жалко-то девочку! – пробормотал торговец книгами. – Такая молодая, такая красивая…
Глава 7
Кланы улицы 1905 года
Нюта перешла на Баррикадную. Здесь народу было еще меньше, да и места на станции было как будто меньше из-за массивных розовых колонн и узких проходов между ними. К тому же кое-где в проходах были устроены жилища.
В конце станции несколько человек оживленно препирались между собой. Одеты они были почти одинаково – в просторные штаны и жилеты поверх трикотажных фуфаек. Это были челноки, которые как раз собирались идти на Беговую. До них тоже дошли слухи о тяжелой обстановке на Улице 1905 года, и теперь торговцы совещались, не отменить ли поход. Мнения разделились. Двое мужчин и женщина средних лет решили идти, остальные были за то, чтобы остаться. Нюта подошла поближе.
– Возьмете меня с собой? – спросила она. – Мне тоже нужно на Беговую.
Один из мужчин скептически оглядел ее.
– Отчего ж не взять? Чем больше народу, тем веселее. Стрелять-то умеешь?
– Немножко, – сказала Нюта.
Когда-то ей и вправду удалось пару раз выстрелить из ружья на Спартаке под присмотром Игоря.
– Ладно, тогда дадим тебе автомат, временно, конечно, – пойдешь замыкающей, будешь прикрывать, если что. У нас-то поклажа, нам отбиваться несподручно.
И Нюта согласилась – а что ей еще оставалось?
– Ты не бойся, в целом тут туннель спокойный, – сказал ей тот, который был постарше. – Хотя на всякий случай хочу предупредить: иногда в нем привидение шастает.
Нюта ошеломленно уставилась на него. Мужик вроде бы не казался сумасшедшим.
– Да-да, – усмехнулся челнок, видимо правильно оценив ее замешательство. – Самое настоящее, без обмана. Сколько раз видел, да и не только я. Ничего особенно страшного, главное при встрече – не паниковать, тогда все будет путем. Люди его Безголовым зовут. Он с палочкой ходит и по шпалам постукивает, его издалека слышно.
– Путевой Обходчик, что ли? – догадалась Нюта.
Молодой нехорошо покосился на Нюту и суеверно сплюнул через плечо.
– Кто ж о таких вещах перед дорогой говорит? – мягко упрекнул ее старший. – Нет, Обходчик сам по себе, и с ним, конечно, не дай бог встретиться. А то – Безголовый, в прямом смысле – головы у него нет на плечах, он ее отдельно носит, в сумке. А в другой руке, стало быть, палочка, дорогу нащупывать. С ним, главное, не растеряться: как только услышишь ритмичный стук, тут же садись возле стены и старайся с ней слиться. Само собой, не разговаривать и вообще звуков не издавать, а лучше всего – и дыхание задержать. Потому что если Безголовый услышит и обернется к тебе – все, считай, ты не жилец. А так мимо пройдет, не тронет.
Нюта потерянно кивнула. Перспектива вырисовывалась совсем не радостная, но других вариантов не было.
– Ну, еще бледные змеи могут попасться или еще какая живность. Там уж по обстановке смотри – если что, сразу стреляй. Да ты не пугайся – мы уж сколько раз здесь ходили, и ничего. Однажды только двоих потеряли, да еще один сам виноват – он от Безголового убежать решил. Вот и бегает где-то до сих пор, наверное…
И, ободрив ее таким образом, старший дал команду выступать.
Шли молча, в темноте слышалось только тяжелое дыхание и звук шагов. Старший светил вперед, но тонкий луч маленького фонарика еле освещал уходящие вдаль рельсы. Нюта, как и договаривались, была замыкающей, и ей все время мерещилось, что кто-то догоняет сзади, дышит в затылок. Вдруг старший резко остановился, вскинув левую руку. Видимо, привычные к таким сигналам, остальные челноки тоже застыли на месте, а вот не ожидавшая такого Нюта ткнулась носом в спину впереди идущей женщины и еле сдержала крик. Как оказалось, весьма своевременно: в наступившей тишине она отчетливо различила мерное глухое постукивание, а потом луч фонаря выхватил из темноты человеческую фигуру в черном пальто. В одной руке человек держал тонкую белую палку с крючком на конце, которой ощупывал шпалы, в другой – что-то вроде хозяйственной сумки, которую баба Зоя называла смешным словом «авоська». Головы у него и вправду не было.
Старший, приказав прижаться к стене, спешно потушил свой фонарик. В полной темноте слышался только стук палки – ближе, еще ближе, вот уже совсем рядом. Нюта судорожно вздохнула, но чья-то рука вовремя зажала ей разом рот и нос. Стук прекратился. Тот, кто шел мимо них, словно бы остановился и прислушивался.
Нюта внезапно ощутила какой-то отвратительный запах – плесени, грязного тряпья, тухлого мяса и еще чего-то, чему она не могла подобрать соответствия. Девушка почувствовала, что задыхается, что ее вот-вот стошнит. Кровь стучала в ушах так, что казалось, все бесполезно – уж этот-то громкий звук не приглушишь, и он разносится далеко под сводами туннеля. Еще минута, и она не выдержит, оттолкнет чужую руку и с визгом бросится бежать, все равно куда. И тут стук возобновился. Кошмарный обитатель туннеля шел прочь!
Когда звук палки Безголового окончательно замер в отдалении, челноки поднялись на ноги. Еще какое-то время стояли в полной темноте, отчаянно прислушиваясь и стараясь дышать через раз, а потом старший выдохнул: «Пронесло!» и щелкнул кнопкой фонарика. Заплясавший по стенам лучик света показался Нюте самым прекрасным зрелищем в ее жизни.
– Ну что, двинули? – спросил глава отряда, но тут неожиданно подала голос женщина:
– Плохо мне что-то, Васильич! Сердце прихватывает. Можно, я еще посижу?
– Другого времени, что ли, не нашла? – буркнул тот, опасливо оглядываясь назад.
– Да мне немножко, минут пять. Отдышаться только.
– Ладно, – нехотя сказал мужчина. Достал из рюкзака флягу с горячим чаем и протянул женщине. Сделав пару глотков, та бессильно опустилась на шпалы, Нюта, которая после пережитого тоже нетвердо стояла на ногах, села рядом.
– Тебя как зовут-то? – спросила женщина, тяжело дыша.
– Нюта.
– А меня – Ася. Смотри, как ты меня схватила.
И она вытянула руку, на которой выше запястья виднелись черные синяки. Тут только Нюта сообразила, что изо всех сил стискивала ее руку, пока Безголовый шел мимо. Смутившись, девушка забормотала извинения.
– Ничего, – улыбнувшись, сказала Ася. – Я и сама перепугалась до смерти – это Васильич у нас бывалый, а я с Безголовым первый раз встречаюсь… Кстати, ты не видела, он и впрямь голову свою в руке несет?
– Я только секунду его и видела, да и то чуть сердце из груди не выскочило, – созналась Нюта. – Но в руке у него вроде какая-то сумка была.
– Наверное, туда он голову и положил, чтоб удобней было, – предположила Ася. – Не под мышкой же тащить…
Но тут старший не выдержал:
– Хватит болтать, бабы! Вставайте и пошли дальше – до станции не так уж далеко. А то он сейчас как вернется…
Асе отдых пошел на пользу, но одно дело – идти налегке, и совсем другое – с тяжелой кладью на плечах. В итоге Нюта вручила женщине свой автомат, а ее тюк взвалила на себя – и охнула: ноша была совсем не женская. Оставалось надеяться, что Васильич прав и до станции идти не слишком долго. А еще все ее естество переполняла одна-единственная мысль: «Еще один переход, и я наконец-то достигну своей цели! Может быть, еще до вечера удастся увидеть маму. И растает, наконец, этот холодный ком в груди, который мешает мне жить».
* * *
Пожилой патрульный станции Улица 1905 года проверял документы Нюты до странного долго. Остальные челноки уже давно топтались рядом, а он все разглядывал временный пропуск девушки, выданный еще на Тушинской, с отметками о пребывании на других станциях, шевеля губами, словно пытаясь что-то высчитать. Наконец патрульный, видимо приняв какое-то решение, объявил:
– Что ж, добро пожаловать!
И, сложив, пропуск, он решительно… сунул его себе в нагрудный карман.
Нюта растерялась:
– А… а как же документы? – заикаясь, пролепетала она.
– Ничего, ты отдохни пока, – несколько смущенно протянул мужчина. – Давай я тебя отведу в столовую и скажу, чтоб покормили. А тем временем, глядишь, все и выяснится… А вы, – он обратился к челнокам, и в голосе его прорезались жесткие нотки, – чего толпитесь? Забирайте свое барахло и ступайте с богом.
Отводя глаза, попутчики быстро попрощались с Нютой и, подхватив тюки, пошли по платформе. Ася, проходя мимо, быстро пожала ей руку и, кажется, всхлипнула.
– Ну что ж, пойдем и мы, что ли? – приобняв девушку за плечи одной рукой, предложил патрульный и крикнул товарищу: – Вовик, я в комендатуру! Ты за старшего!
Покорно идя рядом с мужчиной и машинально разглядывая станцию, казавшуюся родной сестрой Баррикадной, хотя и сильно подросшей (высокие квадратные розовые колонны и покрытые таким же розовым мрамором стены), Нюта отчаянно ломала голову, что там еще нужно выяснять с ее документами? С одной стороны, поводов для серьезной тревоги не было: пропуск подлинный, все штампы на месте, к тому же никто здесь про нее ничего не знал. С другой – пограничник явно темнил.
Тем временем они подошли к большой брезентовой палатке, внутри которой обнаружилось четыре пластиковых стола и с десяток таких же стульев, некоторые – с обломанными спинками. В глубине виднелась железная печь со стоящей на ней большой закопченной кастрюлей, в которой помешивала черпаком пожилая женщина.
– Присядь, – велел Нюте постовой, – я скоро.
Подойдя к поварихе, он что-то прошептал ей на ухо, кивнув в сторону девушки, а потом бысто вышел из палатки. Выглянув следом, Нюта обнаружила, что идет он не обратно к блокпосту, а в самый конец зала, где виднелся какой-то закуток, огороженный листами фанеры и накрытый сверху странными волнистыми листами серого цвета.
– Угощайся, дочка!
Оказывается, повариха уже поставила на стол рядом с Нютой налитую до краев миску похлебки, исходящую ароматным паром, и ложку. У девушки, последний раз видевшей горячую пищу еще утром, сразу заурчало в животе.
– Спасибо, – кивнула она и принялась за еду. Что странно, повариха не спешила уходить. Присев за соседний столик, она смотрела на Нюту, подперев голову рукой. Девушка мысленно хлопнула себя по лбу отложила ложку и полезла в карман, где лежали ее патроны.
– Сколько с меня?
Казалось, повариха даже испугалась.
– Что ты, что ты! – замахала рукой она. – Кушай на здоровье, деточка! – И посмотрела на Нюту, как ей показалось, с жалостью, а потом еще и протяжно вздохнула. Пожав плечами, та вернулась к еде. «Странные они здесь какие-то, – думала она. – Сначала документы отбирают, потом кормят бесплатно…»
После еды Нюта почувствовала, что у нее буквально слипаются веки: слишком уж насыщенным оказался этот день.
– Простите, пожалуйста, – обратилась она к поварихе, которая что-то крошила на доске длинным ножом. – А этот вот мужчина, который меня привел, он скоро вернется? – И, не удержавшись, широко зевнула.
– Притомилась? – всплеснула руками тетка. – Так пойдем, приляжешь пока, ножки вытянешь. Тут близко…
Идти и впрямь оказалось недалеко – в нескольких метрах от палатки стояла металлическая жаровня с углями, вокруг которой были постелены матрасы. Буквально рухнув на один из них, Нюта подложила под голову свой рюкзак и провалилась в глубокий сон.
* * *
Когда Нюта проснулась, то обнаружила, что кто-то заботливо укрыл ее ветхим, но теплым одеялом. Уже наступил вечер, половину ламп на станции потушили, зато повсюду зажглись костры. Вокруг жаровни рядом с девушкой сидели несколько женщин, несмотря на плохое освещение, вязавших толстыми крючками из разноцветных нитей что-то ажурное и узорчатое – то ли шарфы, то ли шали. Нюта припомнила – нечто похожее она видела на женщинах Ганзы. Мастерицы тихонько разговаривали между собой. Нюта прислушалась.
– Андрея нет уже пятый день.
– Наверное, уже не дождемся его.
– Мой Ванька хотел идти его искать, так комендант не разрешил.
– А у Коры спрашивали?
– Да что она скажет? Она ведь в половине случаев ошибается. Сказала, что не видит его среди мертвых. И среди живых тоже.
«Интресно, – мелькнула у Нюты мысль, – эта Кора – не та ли столетняя ведьма, о которой судачили работницы на Динамо?»
Она приподнялась на локте и робко сказала:
– Добрый вечер.
Женщины покосились на нее и что-то невнятно пробормотали, уткнувшись в работу. Лишь одна, самая молодая, у которой вместо юбки был повязан на бедрах платок, из-под которого торчали еще штаны и грубые ботинки, несмело улыбнулась:
– Добрый…
– Добрый?! – тут же взвизгнула другая, с покрасневшими глазами (Нюта подумала, что она, наверное, недавно плакала). – Это называется, «добрый»?! После того, как у нас наверху дьявол поселился и все мы скоро передохнем?!
На нее со всех сторон зашикали, почему-то оглядываясь на Нюту. Женщина притихла и теперь сидела молча, мрачно глядя на пылающие в жаровне угли. Казалось, она видит в их красноватом отсвете что-то свое, недоступное другим, потому что время от времени многозначительно кивала в ответ каким-то своим мыслям и бормотала под нос что-то неразличимое. Повисла неловкая тягостная пауза.
– Что это у вас такое красивое? – спросила Нюта свою соседку, чтобы не молчать.
– Шарф вяжу, – охотно отозвалась та.
– Себе?
– Какое там! Себе не могу такого позволить, – сокрушенно ответила женщина. Сама она была в выцветшей майке и темно-синих брюках, похожих на форменные, а сверху, видимо для тепла, накинула толстую вязаную серую кофту, когда-то, видимо, красивую, но теперь заношенную чуть ли не до дыр. Выразительное лицо мастерицы с большими темными глазами выглядело весьма миловидным, но видно было, что она давно махнула на себя рукой: кожа на руках потрескалась, явно давно не стриженные ногти чернели широкой «траурной» каймой, а грязные, сальные волосы были стянуты на затылке в неаккуратный пучок, чтобы не мешали.
– На продажу. Себя прокормить и вон его, – она кивнула на очаровательного худенького малыша лет шести с огромными серыми глазами и светлыми кудрявыми волосами. Нюта обратила внимание, что мальчишка одет был получше: поверх застиранной маечки на нем был нарядный жилет с орнаментом. – Плохо то, что пряжа все время дорожает. Раньше ее сталкеры часто с поверхности приносили, а теперь все, не достать. А челноки втридорога дерут, работать уже почти невыгодно. Уж и не знаю, что делать. Это ведь у нас, считай, единственный источник дохода.
– А почему сталкеры больше не приносят? – поинтересовалась Нюта. – Что, эти нитки так трудно найти?
Вопрос, видимо, был из разряда дурацких. По крайней мере, все женщины уставились на нее так, словно она сморозила невероятную глупость. Но никто ничего не ответил, только та, с покрасневшими глазами, забормотала еще громче. Правда, Нюта сумела разобрать только уже слышанные причитания про «дьявола» и «все погибнем». А потом сидевшая рядом толкнула ее, и женщина снова затихла.
Размышляя, как бы поделикатнее спросить, что тут происходит и где искать пожилого охранника с ее документами, девушка отметила, что женщины постоянно к чему-то прислушиваются. Словно они находились не в центре защищенной станции, а на примыкающем к самой поверхности блокпосту, где в любой момент можно ожидать нападения. То одна, то другая вдруг прекращала вязать и на несколько секунд настораживалась, а потом со вздохом опять бралась за работу. Нюта тоже попробовала прислушаться, но не услышала ничего, кроме самых обычных, житейских звуков: спорили два мужчины, кто-то с противным скрежетом драил котел, потом раздался женский крик: «Иванова пошлите к коменданту!» Откуда-то издали доносились глухие удары. «Рельсы чинят, что ли? – подумала Нюта. – Чего это они на ночь глядя?»
Кудрявый малыш вдруг захныкал:
– Мама, а когда мяса дадут? Надоели грибы! Я мяса хочу!
– Вот наказанье-то! – вскинулась мать. – Весь в отца! Ешь, что дают, а то, может, скоро и этого не будет. И не смей капризничать, иначе тебя утащит тот, кто сидит в пруду.
– Маша, ты с ума сошла?! Накличешь! – наперебой заговорили сразу несколько женщин.
На мальчишку угроза, как ни странно, подействовала. Он перестал хныкать и принялся корчить гримасы сидевшей неподалеку девочке примерно того же возраста в мешковатом платье, которая без всякого энтузиазма ковырялась в носу. Кто-то из женщин хлопнул ее по руке. Девочка на минуту прекратила свое занятие, потом с тем же отсутствующим выражением сунула грязный палец в рот и принялась сосать. Мальчишка пихнул ее ногой, та захныкала. Сидевшая рядом старуха отвесила обоим по подзатыльнику. Мальчишка ловко увернулся, девочка залилась ревом.
