скачать книгу бесплатно
– Останься еще ненадолго, я потом провожу! – попросил Павел довольно жалобно.
– Нет, я пошла, – отрезала Елена, внутри которой всё клокотало.
Она безумно разозлилась на себя, на собственную глупость – как могла она довериться этому человеку, пойти на поводу у него и вообще зайти в этот дом!
– И не надо меня провожать! – последние слова Елена выкрикнула уже в дверной проём, даже не повернув голову в сторону растерянного Розенблата.
Она неслась по улице, постепенно успокаиваясь от быстрой ходьбы. Мысли, которые сперва путались в ее голове, понемногу начали выстраиваться в подобие порядка. Итак, они поссорились с Павлом – первый раз за эти полгода. И пускай! Нечего руки распускать и делать ей предложения подобного рода. А всё же интересно, подойдет он к ней завтра в школе или нет?!
– Да и пусть не подходит – плевать, плевать! – Елена заметила, что последние слова произнесла почти в полный голос, настолько воспоминания о том окаянном дне захватили её.
К счастью, никто не обратил внимания на её возглас, все, включая Розенблата, в этот миг хохотали над шуточкой, отпущенной Риммой.
«Не помню, разрыдалась я тогда, 40 лет назад, или ограничилась словами досады. Но то, что этих досадных слов, сказанных про себя, было немало, помню отлично», – вновь начала копаться в памяти Елена. Перед её внутренним взором пронеслось, как она вернулась домой. Шмыгнула в дверь, разулась и сразу заперлась в туалете, потому что не хотела, чтобы кто-нибудь увидел её в таком состоянии.
«Как же Павел мог! Я приличная девушка, и вдруг попробовать сделать со мною ТАКОЕ! Поцелуи, объятья, это ладно. Но ТАКОЕ! Всё, что угодно, только не ЭТО. Ведь так все было хорошо, романтично! А теперь? Что делать теперь? Неужели Розенблат меня разлюбит? Выберет другую, более покладистую, к примеру, ту же Машку Бушуеву? Уж Машка-то ему точно не откажет!» – горько размышляла Елена в темноте крошечного пространства – свет включить она как-то забыла, а высунуть нос наружу боялась. «А, собственно, чего я так испугалась, дурёха?! Я же без пяти минут взрослая женщина, взрослый человек, и ЭТО с мужчиной будет в моей жизни обязательно. Тогда, почему не сейчас?» Но даже самая мысль об ЭТОМ вызвала у Елены такой испуг, что девушка забормотала себе под нос:
– Будет, но не сейчас! Когда-нибудь, безусловно, но только не сейчас, не в школе. Пожалуйста, только не сейчас!
Животный ужас Елены перед половым актом легко можно понять, вспомнив расхожую фразу – секса в Советском Союзе нет. И его действительно не было. Даже само слово «секс» казалось ругательным. Слово это знали все, но произносить его вслух, особенно в женской компании никто не рисковал. «Заниматься сексом», «вести половую жизнь» могли проститутки, в крайнем случае, оторвы, которым нечего терять, и никто более. Это был негласный закон советской жизни. А порядочные девушки должны были хранить невинность до брака. Не была исключением и Елена.
Мама никогда не рассказывала ей про то, как ведут себя мужчины и женщины в постели. О самой технике запретного процесса Елена могла лишь догадываться. Никаких обучающих программ и пособий по половой жизни в советской действительности не существовало. И существовать не могло по факту. Единственное сексуальное знание, полученное Еленой от матери с отцом, включало всего один абстрактный тезис: «Не принеси в подоле». А как дети попадают в этот подол и тем более, как уберечь себя, от того, чтобы не принести в подоле, никто никогда Елене не объяснял. Поэтому из родительского напутствия она смогла сделать только один вывод: близость с мужчиной возможна исключительно после свадьбы. И никак по-другому. А там всё получится само собой. Загадочным волшебным образом.
В тот вечер Елена рискнула покинуть своё прибежище только после того, как Иришка раздражённо дёрнула дверь, а потом застучала в неё. Уступив младшей сестре, Елена спряталась в своей комнате, легла на диван лицом к стенке. Разлуку с Розенблатом она не переживёт. А Павел уже никогда не подойдёт к ней, после того, как она его так грубо отшила. В общем, жизнь её была кончена, вне всяких сомнений. Это было так же очевидно, как греховность секса. Елена всхлипнула и прижала колени к животу. И тут на диван присела мама.
– Мальчик поди появился у тебя? – поглаживая безутешную дочь по спине, тихо поинтересовалась мама.
– С чего ты взяла, вовсе нет? – после паузы просипела Елена, не горевшая желанием посвящать маму в свою личную жизнь.
Тем паче, она точно знала, чем закончится разговор, если только мама узнает про случившееся. Опять будут слова про подол, упрёки в порочности и прочие обвинения, от которых станет только гаже на душе.
– Ха, Нет! Чё врать-то, – раздался из угла комнаты гаденький голосок Иришки, которая вечно совала свой длинный нос во все дела старшей сестры и не преминула воспользоваться ситуацией, чтобы в очередной раз свести счёты с Еленой, – она с Розенблатом ходит. Вся школа про это знает.
– Слушай её больше, сочиняет на ходу, – раздраженно проворчала Елена, украдкой показывая сестрёнке кулак.
– Я сочиняю? А кто тебе до дома каждый день портфель носит? Не он, что ли? – Иришка явно собиралась вывести Елену на чистую воду, уж очень подходящим казался ей этот случай.
– Портфель носить, это не значит, ходить, ясно, дурындалетка? Просто сидим за одной партой и нам до дома по пути. Простая вежливость, – завелась Елена, втайне мечтая врезать младшенькой по тощему заду за такие подробности.
Жаль, при матери нельзя осуществить данный акт незамедлительно, кто ж в доме позволит обижать любимую дочь?!
– А щас где была? Не у него, что ли? А потом в толчке сидела, обтекала. Мама, она тебе врёт, ходит она с Розенблатом, ходит. Точно тебе говорю, – с мерзкой усмешечкой продолжила тараторить подлая Иришка.
– Сейчас как дам по башке, быстро отучишься поклеп на сестру наводить, – заорала Елена, вскакивая с дивана, но на полпути одумалась и жалобно попросила мать:
– Не слушай ее, мама. Со своего горшка сует свой нос во взрослые дела.
– Сиди, вон лучше, уроки делай, – приказала она Иришке.
Но Иришка так просто сдаваться не собиралась:
– Сама делай, двоечница, – прошипела она.
– Это кто двоечница? – взвилась от незаслуженного обвинения Елена.
– Так, тихо. Обе замолчите, – повысила голос мама.
– Иришечка, ты иди, чайник поставь на плиту, скоро ужинать будем, – обратилась она к младшенькой.
А сама силой усадила рядом с собой Елену, придвинулась к ней.
Иришка, фыркнув и скорчив злобненькую мордашку, выбежала из комнаты.
– Алёшик, доченька. Я всё понимаю. Этот Розенблат… Кстати, как там его зовут?
– Павел, – нехотя выдавила Елена.
– Так вот, я понимаю, Павел мальчик интересный. Только, поверь мне, не для тебя он. Ты у нас девочка простая, домашняя. А он избалованный сынок у слишком расфуференной мамочки, – мама говорила тихо, без нажима, будто сама с собой, а не с дочерью, – он же красавчик. Семья публичная, живут на широкую ногу. Потом, его воспитанием никто давно не занимается. Видала я мамашу эту на собрании! У неё на уме только задницей крутить, вообще ей не до Павла. Распутная женщина и дети такие же!
– Да с чего ты взяла всё это? – не выдержала Елена, которой почему-то стало обидно за Розенблата, –Ты же его совсем не знаешь!
– У меня большой жизненный опыт, дочка, – проворчала мать, немного отстраняясь от дочери, – людей подобного рода за версту видно. Они не такие как мы, не из нашего общества. Откуда у них деньги на роскошную жизнь? Скажи мне!
– А с чего ты взяла, что у них роскошная жизнь?
– Я видела, как мамаша Розенблата одета. Таких шмоток ни у кого из наших знакомых нет. Где она их берет? Никогда не задумывалась?
– Она модельер. Сама одежду придумывает, шьет. Вот и не видела ты такого ни на ком.
– А обувь, а сумка, а шуба? – со значением хмыкнула мама, – Даже если она все это сшила сама, где деньги взяла на меха? В нашем городе мехового магазина нет, и не было никогда.
Мама потихоньку повышала голос, в котором появились обиженные, раздраженные нотки:
– В общем так, моя дорогая, предупреждаю тебя в очередной раз, принесешь в подоле, выгоню из дома. Живи, как знаешь. А пока не случилось беды, советую прервать отношения с этим Павлом. До добра это тебя не доведет. Слышишь меня?
– Слышу, – Елена легла на диван и отвернулась к стенке, не желая смотреть матери в глаза.
– Вот и хорошо, – судя по звуку, мама встала и вышла из комнаты.
В каждом шаге её отдавалось эхо от чувства выполненного долга. И было от чего, профилактическая беседа проведена мастерски, как следует. В очередной раз. У Елены же после всего сказанного остался лишь неприятный привкус во рту и единственный выход из ситуации – держаться от мужчин подальше, вплоть до самой свадьбы. И слабая надежда, что Павел её поймёт и простит.
Ей повезло, точнее, тогда казалось, что повезло. Отношения с Павлом не только не прервались, но и стали уважительнее, что ли. В первый после каникул учебный день Розенблат снова сел за парту с Еленой и ни разу не сказал и тем более не сделал то, что могло быть расценено как попытка соблазнения или просто двусмысленность. Напротив, стал подчёркнуто внимателен, с поцелуями и объятиями не лез, когда провожал до дома, спрашивал разрешение. Недели через две Елена совсем расслабилась, а ещё через две вновь посетила дом Розенблатов. А когда всё прошло спокойно, стала периодически бывать там. Её точно магнитом тянуло к Розенблатом, к блеску и роскоши их дома.
В один из визитов Елена познакомилась с мамой Павла, правда это была случайная встреча, практически так же, как с сестрой – мимолетная, у порога. Ирина Львовна, как звали модельершу, окинула девушку взглядом, далёким от приязни. Видимо, была не слишком довольна новой подругой Павла. Это читалось на ее лице, да и в интонации, когда она прощалась с сыном, перед самым уходом.
– Я буду поздно сегодня. Слышишь меня? – голос у Ирины Львовны был такой же манерный, чуть нараспев, как и у Бэллы, – Не забудь проводить девочку домой. И пообедайте, еда там, в холодильнике. Подойди ко мне, сын.
Павел вразвалочку приблизился к матери, которая начала что-то неразборчиво, но горячо нашёптывать ему в ухо. Присутствие Елены она словно бы не замечала. С каждым словом матери Розенблат всё более мрачнел, но всякий раз бросал в ответ одно и то же слово «ладно». В конце концов, мать покинула квартиру, забыв попрощаться с гостьей.
– Что она тебе там говорила? – как можно небрежнее поинтересовалась Елена, когда Павел вернулся к ней.
– Беспокоилась за твою нравственность, – невесело хохотнул Павел.
– А ты чего?
– Я не стал ей рассказывать, что Лена Распопова своей нравственностью со всем нашим классом может поделиться, и от нее не убудет. Так ведь? А может сегодня не так? – Павел испытующе глянул Елене в глазах, но, заметив в них зарождающийся гнев, поспешил исправиться.
– Шучу, шучу. Клянусь не поднимать на Лену Распопову ни руку, ни ногу! – жестом сдачи подняв руки вверх, с деланной торжественностью поклялся Розенблат.
И для гарантии сказанного сделал три мелких шажка назад.
– Смотри, а то будет как тогда, – для острастки сказала ему Елена, хотя в тот момент была вовсе не уверена, что сможет устоять, предприми Павел новую попытку.
«Точно! После того случая мы с Розенблатом так ни разу и не поцеловались. И за руки не держались, так и ходили, держа ладони за спиной для страховки, – припомнила Елена, удивляясь собственной твёрдости, – Даже Последний звонок ничего не изменил в нашей целомудренности. Эх, дети! Какими же мы были детьми!»
Когда наступили выпускные экзамены, Елена, не блиставшая знаниями ни по одному из школьных предметов, совсем приуныла. В четвёртой четверти они с Павлом больше думали о своих отношениях, нежели об учёбе. Если Розенблату всё было ни по чём, то Елена, даже несмотря на помощь от учителей, чувствовала – больше тройки по основным предметам ей не поставят. Так и вышло. Средний балл у Елены получился чуть выше тройки, поэтому поступать в институт не было ни смысла, да, честно говоря, ни желания. К тому же её родители вовсе не настаивали на дальнейшей учебе старшей дочери.
– Будешь работать, как мать. Подумаешь! – вынес вердикт отец под одобрительное молчание матери.
Выходцы из рабочих семей, как правило, шли по стопам своих родителей, то есть прямиком на завод, сразу после окончания школы. Это не было чем-то из ряда вон, наоборот всячески поощрялось и приветствовалось в то время, причём, на уровне государства. Мальчишки трудились на заводе около года – до 18 лет, потом уходили в армию, чтобы, отслужив, вернуться обратно на родное предприятие. А девочки, те работали без перерыва. В принципе, все оставались довольно таким положением дел: в семье появлялся новый источник дохода. Ребенок быстро, не теряя время на дальнейшее образование, становился самостоятельным человеком, и уже не нужно было более тратиться на его содержание.
В лучшем случае, таким как Елена, удавалось получить профессию где-нибудь в училище или техникуме, но даже это было совершенно необязательно. Завод, где трудились родители Елены, был большой, работы хватало на всех, а зарплаты при этом отличались несильно.
В семье Павла было всё по-другому. Высшее образование не просто рассматривалось как возможное, а было единственным вариантом. Поступление Павла в институт, во-первых, спасало от армии, во-вторых, открывало ряд перспектив на получение впоследствии непыльной работы и достойного места в обществе. Может, именно поэтому мать Павла неодобрительно отнеслась к выбору сыном своей возлюбленной. Что это за подружка из рабочей семьи, когда у мальчика впереди такие замечательные перспективы?!
Может быть, именно нежелательная дружба единственного сына с Еленой подвигла маму-Розенблат на радикальный шаг. Чтобы обеспечить Павлу лучшее будущее, а заодно и вырвать сына из лап этой «авантюристки», она решила отправить любимое чадо учиться в столичный вуз. В то время так поступали многие амбициозные родители из провинциальных городов. Поэтому сразу после завершающего экзамена Ирина Львовна, взяв отпуск, самолично повезла сына в Москву, где учиться считалось много престижнее, чем в родном Серпске. Она использовала все свои связи и знакомства. Об этом Елена узнала от всезнающей Иришки, которая не преминула поддеть старшую сестру.
Впрочем, Павел в Москве не задержался. То ли вуз Розенблатами был выбран не тот, то ли конкурс на одно место оказался не по зубам сыну Ирины Львовны, то ли по какой-то иной причине, но в начале августа, мать и сын вернулись в родной Серпск, как говорится, не солоно хлебавши. Точную причину неудачи Павла Елена не узнала, но, судя по виду, Розенблат своим провалом обескуражен абсолютно не был. Тем более что Ирина Львовна без проволочек добилась, чтобы её сыночек был зачислен в местный Технический институт. И это несмотря на то, что вступительная комиссия в институте к моменту возвращения Розенблатов из Москвы уже закончила свою работу.
А что же Елена? После поспешного отъезда Розенблатов она, не желая проработать подобно своим родителям всю жизнь на заводе, подала документы в училище связи. Это училище она выбрала вполне осознанно, но не потому, что так уж хотела стать работником связи, а исключительно по причине вечного недобора абитуриентов там. Она просто пошла туда, куда принимали всех девочек без разбора. Поначалу Елена переживала, как отнесутся к её решению мать с отцом. Но родители на удивление быстро смирились с тем, что придется еще целый год кормить своё великовозрастное дитя. Рассудив, мол, что поделать, может быть это и неплохо, если у девочки будет профессия.
«Когда же мы встретились с Павлом? Кажется, это было почти тотчас после его возвращения из Москвы», – подумала Елена, и тут прозвенел звонок с урока.
Глава 15
И точно, сорок лет назад Елена и Павел встретились в августе. Прогуливаясь однажды погожим тёплым днём по проспекту 30-летия Победы, центральной улице Серпска, Елена увидела вдалеке знакомую фигуру и сперва не поверила своим глазам. Как же так? Ведь Павел сейчас должен быть в Москве! Неужели это мираж или обман зрения? Но это был не мираж. Заметив Елену, Павел тотчас убыстрил шаг, и скоро они уже целовались в объятиях друг друга. Елена совсем забыла про свою неприступность, настолько была рада видеть Розенблата.
– Какими судьбами ты здесь? Приехал вещички собрать? – поинтересовалась Елена, когда пришла в себя и, вспомнив о своей скромности, отстранилась от Павла.
Сердечко её трепетало, отвыкшие от поцелуев распухшие губы слушались плохо. Она отчаянно надеялась, что красавчик Розенблат останется с нею навсегда.
– Что ты, Лен, я вернулся с концами. Буду учиться в «техничке» (так в те годы ласково именовали Технический институт – прим. авт.), завтра первый экзамен, но не боись, это простая формальность, так что… – и, не закончив фразу, Павел снова потянулся за поцелуем.
И Елена уступила Розенблату. Павел будет рядом – это было единственное, что её тогда волновало. Правда, когда Розенблат, неверно истолковав покладистость Елены, попытался вновь овладеть ей в своей квартире незадолго после возвращения из столицы, то получил не менее яростный отпор. Правда, на этот раз реакция Павла на отказ оказалась не виноватой, а раздражённой.
– Что тебе надо? То авансы мне раздаёшь, а когда до дела доходит, отшиваешь. Что за дела? – громко и зло спросил он Елену, упёршись в девушку сердитым взглядом.
Елена знала, ей нужно что-то сказать Павлу, тем более в глубине души она ощущала справедливость его обвинений, но подлый язык отказывался слушаться её. И только заметив, как искривилось лицо Павла, который явно намеревался произнести что-то очень обидное, наконец, нашлась с ответом:
– Я не могу до свадьбы. Не хочу, понимаешь? Ну, пойми меня, пожалуйста!
Последние слова Елены по тону больше напоминали мольбу. И, как показалось девушке, Павел услышал её. Лицо его постепенно разгладилось, исчезли две сердитые вертикальные складки на лбу поверх носа, которые так портили его красивое лицо. Розенблат вдруг коротко фыркнул совсем по-кошачьи и масляным голосом произнёс:
– Раз так, будет тебе свадьба! Завтра же идём в ЗАГС. И не забудь взять паспорт.
Правда, в ЗАГСе Елену и Павла ждал неприятный сюрприз – как выяснилось, молодые люди могут вступить в законный брак только после достижения ими восемнадцатилетнего возраста. Кроме того, даже если будущие супруги уже достигли совершеннолетия, ждать регистрации после подачи ими заявления придётся целых три месяца, таков закон.
Павел поначалу напрягся, полез в спор, доказывая, что спустя злополучные три месяца оба будущих супруга достигнут совершеннолетия, поэтому подать заявление они имеют право прямо сейчас. Но потом внезапно смолк, что-то старательно обдумывал несколько томительных секунд, и неожиданно для Елены, которая уныло молчала, не зная, что сказать во время всего этого неприятного разговора, объявил:
– Мы уходим. Пока. Но мы ещё посмотрим!
В этот день он не стал прогуливаться с Еленой по улицам, как обычно, а довёл её до какого-то жилого дома в центре города, и со словами «Мне надо кое-что порешать. Дойдёшь ведь до дома сама?» и, не дожидаясь согласия Елены, скрылся за массивной дверью подъезда. Елену охватило смутное беспокойство – никогда до этого Павел не был так невнимателен к ней и всегда провожал до дома, даже в период охлаждения отношений. А тут бросил сразу после посещения ЗАГСа, да ещё сказал это странное слово «порешаем», от которого веяло неясной угрозой и вообще чем-то запретным, почти преступным.
К счастью, на следующий день Павел встретил Елену в условленном для встреч месте в прекрасном настроении. Извинился за вчерашнее и вытащил из портфеля коробку тех самых прибалтийских конфет:
– В качестве компенсации за моральные страдания! – объяснил свой жест Розенблат, и Елена вновь поверила ему.
А уже через неделю Павел снова попросил девушку прийти на свидание с паспортом.
– Зачем это ещё? – насторожилась Елена, предчувствуя недоброе.
– Увидишь! – загадочно ответил Павел, – Это будет мой второй подарок тебе. Ну, после конфет!
– Принесла? – первым делом спросил у Елены Розенблат на следующий день, когда они опять встретились.
Елена помешкала, ей отчего-то было не по себе, но, повинуясь настойчивому взору Павла, порылась в сумочке и достала из неё красную книжицу. Вынув паспорт из рук Елены, Розенблат, просияв, объявил тоном полководца-триумфатора после победы в затяжной кампании:
– Всё в порядке, заявление у нас примут немедленно. Я договорился!
– Как это? – не поняла Елена.
– Как-как, – уже с лёгким раздражением отреагировал на её непонятливость Павел, – пятой точкой об косяк!
Но сразу поправился:
– Зачем тебе подробности? Достаточно того, что заявление у нас примут, остальное – мелочи, не имеющие принципиального значения. Ты же сама настаивала на свадьбе, вот я всё и устроил.
– Я так соскучился, – прибавил Розенблат, заключая Елену в жаркие объятия, – не могу больше ждать. Не хочу, понимаешь? Пойми меня, я весь извёлся!
Елена отметила, что Розенблат произнёс почти те же самые слова, которые сама сказала ему, когда он прошлый раз приставал к ней, но смолчала. Не стала она и допытываться, как удалось Павлу обойти суровые советские законы. Хотя где-то внутри у Елены что-то кольнуло и даже ёкнуло, отступать было уже поздно.
Паспорта у них приняли в этот же день. Елене даже не пришлось заходить в здание, где располагался ЗАГС, Павел оставил её ждать на лавочке, а сам скрылся за дверью. Скучать Елене пришлось совсем недолго. На всё про всё ушло не более пятнадцати минут. Уладив вопрос с ЗАГСом, Розенблат настоял, чтобы Елена нанесла визит к ним в дом для серьёзного разговора с матерью.
– Мама у меня, женщина прогрессивная, поставим её перед фактом, и точка! Должны же мы сказать ей о браке. Жить всё равно придётся у нас, так что разговор этот неизбежен, – внушал он Елене, но та сомневалась.
– А может с моих родителей начнём? – неуверенно предложила она, не поднимая взгляд на Павла.
– Ерунда! – тут же отмёл это возражение Розенблат, – Мы же у нас жить будем, а не в твоей квартире. Так что разговаривать надо с моей матерью.
