Канадий

скачать книгу бесплатно

Консьержка встала, сняла очки, оправила платье по бокам, потом опять надела очки, но говорить не смогла – язык к нёбу пристал. Я понимаю – момент исторический! Я терпеливо ждал, когда тётенька догадается, что для вскрытия квартиры пусть даже доверенным лицом необходимо присутствие какого-то официального лица. В это время я вынул бабушкин документ, квитанции и ключ и повертел всем этим перед глазами тётеньки.

Та надолго замерла, потом покрутилась, как будто искала что-то. Наконец, она открыла рот:

– Вы… это… давайте это… нет… надо, чтобы… я позвоню в…

«Ну давай уже! Я же жду!» – думал я, перебирая бумажки.

В итоге консьержка позвонила в жандармерию. Мне пришлось ждать приезда представителей правоохранительных органов. Я представлял себе, что приедут жандармы из фильмов про Сан-Тропе, то есть люди в такой светло-бежевой форме и в фуражках, как у Луи де Фюнеса. Да что уж там, я ждал самого Луи де Фюнеса.

Довольно быстро прибывшие жандармы – их было двое – лишь отдалённо напоминали жандармов из Сан-Тропе. Форма у них была тёмно-синяя с голубыми рубашками. Пожалуй, фуражки с чёрным высоким околышем, которые, как я потом узнал, называются кепи – ха-ха! – напоминали весёлых киношных «мух». Я читал когда-то, что жандармов во Франции называют мухами.

Дождался! Оказалось, что квартира, в которую я так стремился, находится на третьем этаже. Лифт сегодня по стечению обстоятельств не работал, но я этого не заметил, взлетев на третий этаж первым. Жандармы, однако, не остановились, а продолжали подниматься. Один из них, подняв палец вверх, напомнил: третий!

Ах, да! В Европе первый этаж вовсе не этаж, то есть наш четвёртый минус один – французский третий.

Потом началась ожидаемая возня с замком. Ключ, так нежно хранимый Соланж в тайном месте, не понадобился вовсе. Неужели за семьдесят два года дверь в эту квартиру никто не открывал?

12. Блог Канадия. Дворец Спящей красавицы

Сим-сим, откройся! Та-дам! Меня пропустили первым. Я первым и чихнул! Потом чихнул жандарм, тут же – другой. Несколько минут все вошедшие яростно чихали, причём чох разобрал такой, что я думал, у меня через нос все внутренности вылетят. Потом начали по очереди кашлять, брызгая слюной. Я выбежал на лестничную клетку, за мной через мгновение вывалились жандармы, чертыхаясь и отряхиваясь. Один смачно плюнул.

Да уж, про инструменты для вскрытия двери я подумал, а к борьбе с семидесятилетней пылью не приготовился.

– Нужна вода! – сделал я вывод и изобразил рукой опрыскиватель, сопровождая действие звучным «пых-пых».

«Мухи», недолго думая, полетели по этажу звонить соседям и объяснять, что нам нужен опрыскиватель, а лучше два. Жандарм, который помоложе, переговорив со старшим, побежал вниз, а тот, что постарше, собирал оборудование для борьбы с пылью. Нашлись внушительный распылитель и обычный пульверизатор для цветов, кроме того, пожилой француз из соседней квартиры принёс ведро с водой.

Пока блюститель порядка возился с приготовлениями, я посматривал внутрь квартиры через открытую дверь. Первое, что бросилось в глаза, – это огромное окно почти от потолка до самого пола, много света и клубы пыли на свету.

Минут через пятнадцать прибежал молодой жандарм с медицинскими масками, мне тоже дал одну. Вооружившись водяными приборами, жандармы смело вошли в апартаменты моей бабушки. Я – за ними.

Ребята брызгали вокруг водой, прибивая пыль, а я, как Синдбад Мореход, ворвавшийся в пещеру с сокровищами, бродил туда-сюда, пытаясь закрыть рот и протереть глаза, но и то, и другое оказалось невозможным. То, что я увидел, было похоже на внутренности сказочного дворца, в недрах которого в хрустальном ложе лежит Спящая красавица, объятая столетним сном.

Из холла мы прошли в гостиную с тремя винтажными окнами до пола, в деревянные рамы которых вставлены мелкие квадратные стёкла. Мебель, вся в пыли, стоит себе, как стояла. Напротив окон вдоль стены тянется длинный и высокий сервант из красного дерева, на минуточку – с посудой! Пригляделся: старинный фарфоровый сервиз на дюжину персон, хрустальные вазы и бокалы, мелкие стаканчики, рюмочки, пепельницы и ещё бог знает что. У другой стены квадратное зеркало в широкой деревянной раме на узком комоде, а может, это и не комод вовсе. В углу огромная напольная ваза – сказал бы я: китайская или византийская, но по честноку – не знаю какая. А стулья-то, стулья! Обитые когда-то дорогой тканью, с изогнутыми ножками, со сложным резным узором на спинках. На стенах картины в золочёных рамках, на полу стопками стоят кипы бумаг, а сам пол расписной, что ли – по рыже-коричневому полю в строгой последовательности выложены резные листья, похожие на папоротник.

А вот настоящий клад: стеллаж и длинная этажерка с книгами! Ничего себе, библиотека мне досталась! Мне не терпелось взять в руки хоть одну книгу, но только я тронул пальцем книгу на уровне глаз, с неё полетела пылюка, а она на книгах особенная, у меня заслезились глаза.

Я всё водил взглядом по комнате. Огромный трельяж, комод, столик на гнутых ножках, кресло. В углу рядом со стеллажом стоят старинные часы в высоком деревянном корпусе с резной короной наверху. Протёр циферблат: половина двенадцатого. В далёком тридцать девятом году прошлого века в половине двенадцатого утра или вечера здесь остановилось время.

– Глянь, – слышу, один жандарм из другой комнаты говорит напарнику, – краля какая!

Я вбежал в комнату быстрее напарника. Это была спальня. Бог мой, спальня моей бабушки! Здесь она была молодая, она покинула своё парижское жилище в двадцать три года.

– Где мадмуазель? – спрашиваю я.

– Да вон, внизу. Видно, со стены упала, веревка от времени истлела.

Да, рядом с гардеробом из тёмного дерева наискось примостился женский портрет. Я взял его в руки, повернул как надо и обалдел… Портрет написан маслом, наверняка, выдающимся художником. И, несмотря на почти вековую пыль, я увидел писаную красотку. Вот ты какая, Спящая красавица, – глаз не отвести! Сидит полубоком, в платье с открытыми плечами и полуоткрытой грудью, платье в облипку, каштановые волнистые волосы собраны сзади… Чудесная, почти прозрачная кожа, карие глаза с лукавиной… Это шедевр!

– Это… как же… – начал я вспоминать вслух, – бабушка говорила, что это портрет… Марты де Флориан. Я возьму его с собой.

– Это как бы не полагается, – начал младший жандарм, – надо сначала… это как её…

– Почему не полагается? – встрял второй. – У месье есть документ, всё, что здесь находится, принадлежит мадам Соланж… э-э…

– Божирон, – подсказал я.

– Вот, – продолжил жандарм. – А месье – доверенный, по сути, действующий от её лица.

– Я отвезу этот портрет бабушке, порадую старушку, – радостно подытожил я.

Тем временем местные фараоны закончили обработку пыльных поверхностей, попросили меня подписать бумажку о вскрытии квартиры и удалились, оставив меня посреди утвари начала прошлого века.

– Там ещё кухня, – сообщил мне перед уходом младший жандарм, утирая лицо маской. – Лампочки нужно заменить, отопление и водопровод отключены, газопровода не нашёл. Воду можно подключить. Идите, я покажу где. Но учтите, краны в критическом состоянии, тут можно устроить потоп. Вроде всё.

– А сколько может стоить эта квартира? – успел спросить я.

– Очень дорого, месье, – ответил старший. – Этот дом находится близко к центру. Это очень дорогой район.

– Как мне закрыть дверь?

– Замок сломан, – отрапортовал младший. – Но я оставляю вам навесной. Тут есть петельки. Потом установите новый замок.

Я обвёл глазами спальню. Деревянная кровать с резным изголовьем, постель заправлена, только что побрызганные водой подушки, скорее всего, пойдут на выброс. Два зеркала: одно овальное в рамке на туалетном столике с резными ножками в углу рядом с окном; другое – круглое, на полу, прислонено к стене. Внизу под тумбочкой скамеечка для ног – весь комплект из потемневшего красного дерева. На столике всякая всячина дамская, здесь моя бабушка наводила красоту. У окна чучело страуса, на полу тряпочный Мики-Маус.

У меня зарябило в глазах. Пожалуй, на сегодня хватит.

Перед уходом я заглянул в кухню. И тут интересно! Медная посуда! Если её сдать в металлолом, то…? Тьфу, вот я свинья! Антиквариат в металлолом? Хотя всё равно можно попробовать кое-что продать. Куда ж это всё девать? Бабушке вряд ли всё это нужно.

Я решил остаться в Париже, снять неподалёку гостиницу, позвонить в Шаво-Куркур и вызвать помощника. Один я тут не справлюсь. Тут ещё книг, бумаг, посуды, подсвечников и мелких вещиц – вагон и маленькая тележка!

13. Опять двадцать пять! (2 июня)

Виктория привыкла жить по расписанию, согласно режиму, плану и другим чётко расписанным или неписаным правилам. Поэтому она проснулась довольно рано. Она приготовилась к открытиям дня, мысленно прокрутив, что она скажет Канадию, если она найдёт его в бабушкиной квартире. Вика была почти уверена, что её бывший одноклассник изменился в лучшую сторону, ведь то, что и как он описывал в своём блоге, характеризовало его как оптимиста и весельчака.

Наступление нового дня омрачал лишь тот факт, что ей придётся показаться Парижу и Канадию во вчерашнем наряде. В подаренной в аэропорту сумке она нашла футболку универсального размера, которую использовала как ночнушку, зубную щётку, пасту и расчёску. Ну хоть это.

Она привела себя в порядок, повесила дамскую сумочку на плечо и вышла в свет.

Дорога получилась недлинной. «Оказывается, я живу совсем недалеко от Канадия. Вот совпадение!» Она не очень-то верила в везение и тем, кто хвалился или уверял её в том, что повезло или повезёт, она отвечала: «Везёт тому, кто везёт!» По крайней мере, все свои удачи она приписывала не счастливому случаю, а прилагаемым усилиям и рвению.

Она быстро нашла дом и удивилась, что стояла у нужного подъезда, когда на часах ещё не было десяти.

Подъезд был закрыт. Опа! Как же попасть внутрь? По домофону не получится, ведь она не знала номера квартиры. Она автоматически посмотрела вверх на окна, как будто надеялась, что Канадий подойдёт к окну и увидит её.

Начинался тёплый июньский день.

В этом году, как никогда, ей дали отпуск прямо с первого июня. Её обязанности передали учительнице пенсионного возраста, которая отработав весь июнь, уйдёт из школы навсегда. Кроме Лены, практически никто не знал, что завуч Виктория Николаевна собирается в отпуск в Париж. Она не хотела спугнуть удачу. Вот вернётся из дальних стран с победой и тогда уж поведает миру и о Париже и о парижском женихе. В своей женской победе она почти не сомневалась.

В школьные годы на проявление симпатии со стороны Канадия она либо не отвечала, либо реагировала грубо.

Был случай, когда Канадий взял на себя её вину. В кабинете биологии она нечаянно разбила витрину выставочного шкафа. Ну совершенно нечаянно! Она попыталась представить себе партнёра по танцам, взяв в руки стул, подняла его и повернулась, как в вальсе. Стул попал в витрину! Вика побелела, она была примерной ученицей, и вдруг такое. Прозвенел звонок, вошла учительница, увидела разбитое стекло в шкафу.

– Кто это сделал? – строго спросила она.

– Это я, – сказал Канадий, вставая.

Учительница не поверила ему, но дальше пытать класс не стала. Так было удобней: сознался – значит, виноват! Однако для Вики парень не стал героем.

Однажды в апреле Канадий принёс Вике подснежники. Милый букетик из ярко синих цветков – прелесть. Но Вике было стыдно принимать цветы от Канадия, неуклюжего и необщительного. Она взяла букетик и сунула ему в верхний карман пиджака.

– Вот тут им и место! – резанула она. – Жених деревенский.

Не смотря ни на что симпатия Канадия не заканчивалась, а в старших классах превратилась во влюблённость.

Вика считала, что Канадий однолюб и, даже если он подзабыл свою юношескую любовь, то увидев её, он вспыхнет обновлённым чувством.

Стоять перед подъездом она устала. Вдруг входная дверь открылась, и из неё вышел полноватый мужчина средних лет, гладко выбритый и щеголеватый.

– Простите, месье, – обратилась к нему Виктория, – не могли бы вы мне помочь? Я из России, ищу человека, который в этом доме купил… нет, который, возможно, въехал в квартиру недавно…

Она не успела договорить.

– А-а, вы, наверное, имеете в виду квартиру на втором этаже, – ответил мужчина. – Где-то месяц назад кто-то переехал в наш подъезд. Как фамилия вашего знакомого?

– Будкин. Он русский.

– Смотрите здесь, – мужчина повернулся к домофону. – Фамилии всех проживающих в доме. Звоните и вам откроют.

– А в какую квартиру переехали? – спросила Вика. – Номер квартиры какой?

– У нас нет никаких номеров. Въехали, как я уже сказал, в квартиру на втором этаже – из лифта направо по коридору последняя дверь.

Он не стал ждать, повернулся и ушёл.

Вика стала читать табличку с фамилиями на домофоне. Будкина не было.

Может, ещё не успели поменять фамилию в табличке? А может, он уже продал квартиру? Надо попасть в указанную квартиру и всё узнать.

Но как попасть внутрь? Вика чуть не плакала! Вот тебе и Франция! Что ж тут всё так не по-человечески.

Прошло не меньше тридцати минут. Наконец, к подъезду свернули две женщины.

Теперь Вика обратилась к дамам с просьбой пустить её в подъезд. Те не сразу поняли, что ей собственно надо, но она взмолилась, и дамы поверили не столько словам, сколько навернувшимся слезам русской женщины, которая ищет своего возлюбленного. По истине, Франция – страна любви, подумала Вика, облегчённо вздохнув.

Она поднялась на второй этаж по-французски, свернула направо и постучала в последнюю дверь. Открыли не сразу.

На пороге появился молодой человек лет двадцати пяти и, удивлённо пялясь на Викторию, спросил:

– Добрый день, мадам. Я что-то нарушил? Почему вы стучите в мою дверь?

Вика, сбиваясь, попыталась рассказать про русского Канадия, потом про заброшенную квартиру, которая простояла больше семидесяти лет запертой и таила кучу старинных вещей…

– Мне сказали, что вы недавно въехали в эту квартиру. Вероятно, это и есть та самая квартира. Мне нужно узнать, где мужчина, который её продал? Может, вы случайно знаете его настоящий адрес?

– Это просто сказка – то, что вы рассказываете! Мои родители купили эту квартиру через агентство «Мезон Руж», никакого мужчину я не видел и не знаю. А что касается заброшенной квартиры и семидесяти лет, то это ошибка или обман. Вы сами посмотрите! – он махнул рукой внутрь своей квартиры. – Разве похоже это жилище на старинную квартиру?

Вика во все глаза смотрела через открытую дверь в комнату. Ей хотелось войти и рассмотреть всё хорошенько, но француз не пускал её внутрь. Мой дом – моя крепость! – вспомнила Вика девиз европейцев.

Ну да, квартира была мало похожа на ту, которую описывал Канадий и к акую она видела на фотографиях у Антона. Там окна до пола, а тут – обычные, хоть и большие окна.

– И вообще, год постройки этого дома, кажется… – парень на минуту задумался, – тысяча девятьсот шестьдесят пятый.

Ой, а ведь Канадий писал про квартиру на четвёртом этаже! Сначала Вика рванулась было наверх, потом сконфуженно засмеялась сама над собой и поплелась вон из дома, который оказался вовсе не тем домом, который был описан у Канадия в блоге. Но ведь он чётко написал адрес!

Почему всё так не заладилось? Вика не могла найти ответа. Её отлаженная система, жизненный уклад и идеально выстроенная линия поведения дали сбой.

От такой оплеухи судьбы Вика сникла. Она не замечала ни прекрасной летней погоды, ни прелести парижской архитектуры. Чтобы вернуться в нормальное настроение, Вике требовалось время для медитации.

Она завернула в ближайший сквер и села на скамейку с причудливо вывернутой спинкой из кованого металла. Отвлечься от действительности ей не удавалось. Из головы не выходила квартира, которую ей надо было найти в Париже, хоть убейся. Теперь это дело чести!

Вдруг её осенило! Канадий нарочно указал неправильный адрес дома, ведь он писал свои посты, мечтая написать книгу. Не путевые заметки, не мемуары, а художественную книгу. Ему не было необходимости, а если поразмыслить, то и никакого резона сообщать всему миру адрес квартиры, где лежат сокровища!

14. Блог Канадия. Сокровища Марты де Флориан

На следующий день я снова явился на «явочную» квартиру. Шучу.

Квартира, долгое время бывшая тайной для проживающих в доме по улице Сите д’Антен, стала притягательным пунктом для многих жильцов. Дверь я не запер, поэтому время от времени любопытные соседи, в том числе и с нижних этажей, заглядывали ко мне, задавали вопросы, с любопытством рассматривали вещи и мебель вокруг.

Я не очень-то понимал, что мне делать со всем добром, которое свалилось на меня вместе с квартирой. Я бродил по комнатам, водил пальцем по старинным зеркалам, рассматривал картины, полистал книги, нашёл стопку рассыпавшихся писем и рядом бечёвку, которая сдалась, потеряв свои изначальные свойства по закону сопротивления материалов. Были ещё какие-то тетради. В бумажных носителях я понимаю больше, чем в посуде, украшениях и произведениях искусства, потому что я умею и люблю читать.

Решил начать именно с бумаг и книг, то есть с того, в чём я более или менее кумекаю. Я нашёл пачку медицинских масок, надел одну, из высокой стопки бумаг взял сверху тетрадь, стряхнул пыль, огляделся, отыскал глазами какую-то материю – то ли покрывало, то ли скатерть, обтёр тетрадку с обеих сторон. Теперь можно открыть. Тетрадь открылась в середине, записи внутри были сделаны от руки на французском. «Господин Ламбер не появляется уже два дня, – прочитал я и усмехнулся: фамилия запоминающаяся, обожаю сыр «Ламбер». – Я боюсь за него, ведь…»

Тут в квартиру вошла моя Огненная Эмма. Было уже около одиннадцати. Вчера я просил помощника, мне прислали помощницу. Или она сама решила приехать? Ведь по телефону я разговаривал именно с ней.

– Привет, подруга! – я развёл руки в стороны. – Что делать со всем этим хозяйством, я просто не представляю.

Эмма была в джинсовом комбезе и клетчатой рубашке без индейского раскраса. Вчера я предупредил её об уборке помещения, поэтому она появилась в рабочем виде, с пластиковым ведром и шваброй.

– Ты что везла весь этот реквизит из деревни?

Потрясённая Эмма всё ещё не могла произнести ни слова. Она пошла по гостиной, как по музею, не притрагиваясь ни к чему, но вглядываясь в детали обстановки.

– Маску надень, – посоветовал я. – Мне вчера «мухи» оставили целую пачку.

– Мухи? – наконец, она разморозилась. – Ты имеешь в виду фликов?

– Я имею в виду ваших полицейских.