скачать книгу бесплатно
На передней площадке царствовал кучер, разгонявший зазевавшихся пешеходов и встречных извозчиков отчаянным звоном колокола. Время от времени он принимался вертеть тормозное колесо, отчего все сооружение с грохотом и дребезжанием останавливалось. Тогда часть пассажиров покидали вагон через заднюю площадку, а их места тут же занимали новые.
Впрочем, положенной остановки дожидались не все: иные прохожие мелкой рысью догоняли вагон и запрыгивали на площадку на ходу и точно так же покидали конку в нужных им местах. На увещевания вагоновожатого, снующего по вагону и империалу с большой кожаной сумкой через плечо, внимание, как показалось Агасферу, мало кто обращал.
В банкирском заведении Штиглица все устроилось быстро и без особых хлопот – то ли благодаря стилю работы наследников знаменитого банкира, то ли письму полковника Архипова. Управляющий тут же предложил Агасферу два варианта сохранения сбережений: депозитное беспроцентное хранение в банковской ячейке, либо выдачу банковских векселей на сумму вклада. Оставив себе несколько дукатов «на счастье», а также небольшую сумму денег в рублях, Агасфер выбрал второе. Никаких вопросов ему задано не было.
Задремавший на козлах ванька был без церемоний растолкан и направлен к портному Циммерману, державшему мастерскую в четырех кварталах от банка.
По дороге Терентьев показывал Агасферу изменившуюся за два десятилетия Северную столицу, дома, появившиеся на ее центральных улицах за последние годы, обращал его внимание на особенности покроя мужской и женской моды. Не доезжая до заведения портного Циммермана пару кварталов, он предложил отпустить извозчика и немного прогуляться.
Несмотря на начало дня, улицы были полны самой разнообразной публикой. Торопливо или вразвалочку, в зависимости от чина, шагали чиновники различных ведомств – каждый в мундире положенного ему цвета, фасона и покроя. Пританцовывая, легко скользили по самым краям тротуаров приказчики и рассыльные. Деловито шагали в своей темно-синей униформе почтальоны с огромными сумками.
Однако больше всего на улицах было офицеров. От разноцветья их мундиров и блеска начищенных пуговиц, кокард и погон буквально слепило глаза. Наиболее яркой форма была у офицеров-гвардейцев – к тому же для большего шика многие из кавалеристов опускали шашки ниже колена, отчего на улицах стоял звон металла о камень.
У дверей портновского заведения Терентьев придержал Агасфера за локоть:
– Позвольте мне, несмотря на краткость нашего знакомства, дать вам совет… Если вы не сочтете это за дерзость, разумеется.
– Хорошие советы никогда не бывают лишними, Владимир Семенович. Слушаю вас, и готов им следовать!
– Гм, да… Но прежде один предварительный вопрос: если я ошибаюсь в своих предположениях, то совет будет несколько иного рода.
– Стало быть, ответ вам требуется искренний, и в моих же интересах? – Агасфер в упор поглядел на сросшиеся у переносья светлые брови Тереньтьева.
– Был бы вам за это чрезвычайно признателен!
– Итак?
– Господин Агасфер, вы ведь в прошлом офицер? Русский офицер?
– Гм… А позвольте, в свою очередь, поинтересоваться: с чего бы такой вывод?
Чувствуется офицерская косточка! Манера держаться, походка… Вот вы левой рукой, перед тем как в экипаж забраться, особый жест делаете – как будто саблю придерживаете! И еще: я совсем не случайно предложил вам сойти с извозчика за два квартала до портного и прогуляться. Извините, я внимательно наблюдал за вами, пытаясь одновременно отвлечь вас разговорами на сторонние темы. И вы знаете, господин Агасфер, что я заметил? У вас типично офицерский, «набитый» взгляд! Вы не упускаете из виду всех встречных офицеров, и при виде старших невольно ровняете шаг, подтягиваетесь, расправляетесь плечи – однако тут же, вспоминая о своем нынешнем гражданском статусе, спохватываетесь, и ваша походка становится… ну, более развязной, что ли… Я не прав? Лезу не в свои дела?
– А вы очень наблюдательны, господин Терентъев, – вздохнул Агасфер. – Наблюдательны и… настойчивы. Но скажите-ка на милость, вам-то какая разница? Был я офицером, не был… Это мое прошлое, понимаете – моё! И я не обязан – вы только не обижайтесь, ради бога – раскрывать свое прошлое, свою душу перед первым, извините, встречным! Ну серьезно, господин Терентьев, мы ведь с вами в окопах не сидели, одной шинелишкой не укрывались, в атаки не ходили. Один день только и знакомы. Поверьте, жизнь человеческая – не оперетка, тут все серьезнее! И мое прошлое оставило мне много не слишком радостных воспоминаний! Может быть, когда-нибудь я и поделюсь ими с близким мне человеком. Но не сегодня… Кстати: я гляжу, у вас так и вертится на языке вопрос о моем необычном библейском прозвище. Прошу, Владимир Семенович, не задавайте этого вопроса, потерпите! Уж ежели оно совсем ухо режет – паспорт-то у меня мадьярский, соответственно и обращайтесь!
– Это вы меня простите, господин Агасфер! Простите и поймите: мной движет даже не любопытство. Единственное, к чему я затеял этот разговор – хотел предложить вам вместе со статским платьем заказать у Циммермана и военный мундир! Пользуйтесь случаем, черт возьми, – за счет полковника! Он ведь официально мне о сем перед выходом заявил-с.
– Мундир? Но для чего он мне?
– Ну, во-первых, как мне кажется, вам в нем будет удобнее. Во-вторых – да вы оглянитесь по сторонам, друг мой! На улицах Петербурга – сплошные мундиры! А в статском модном платье ходят разве что господа социалисты! Ну, я не имею в виду, разумеется, рабочий люд и приказчиков в их поддевках, а также посыльных! Но в военном мундире вы сольетесь со всей этой многоликой толпой! Не будете от нее отличаться!
– А почему я не должен отличаться от толпы, господин Терентьев?
– Потому что такова специфика службы у господина полковника Архипова! – вырвалось у Терентьева.
– Не понимаю. Решительно не понимаю! – затряс головой Агасфер. – Почему служащий частного лица, коммивояжер, по сути дела, должен быть замаскирован?
– Еще раз простите, это уже не мой секрет, господин Агасфер. Единственное, что могу сказать – полковник некоторое время будет присматриваться к вам. Определять вашу пригодность и ваши способности к более серьезным делам, нежели розыски механических игрушек старых мастеров. А сейчас… Сейчас давайте забудем наш разговор! До поры до времени… Прошу вас! – И Терентьев распахнул перед спутником дверь портновской мастерской с глухо брякнувшим колокольчиком.
Помедлив, Агасфер шагнул в помещение, где бегали, дрались и самозабвенно играли не менее десятка «разнокалиберных» портновских детей. Царствовал над всем этим бедламом, усевшись по-татарски на обширном столе, заваленном кусками материи, старый еврей в ермолке. При виде посетителей ребятня мгновенно смолкла, а после грозного отцовского окрика порскнула за шторы.
Портной тоже довольно-таки проворно для своего возраста соскользнул со стола, сбросил с двух ближайших кресел куски материи и полуготовые изделия, прошитые белыми нитками, и разразился бойким местечковым речитативом, приветствуя гостей.
Послушав его минуты три, Терентьев властно поднял руку:
– Соломон, тебя и за полдня не переслушаешь. А ведь мы к тебе по делу. Вот этого молодого человека надо одеть по последней парижской моде. Имей в виду, это дальний родственник хорошо известного тебе господина полковника Архипова. Поэтому ты уж, братец, расстарайся.
Соломон Циммерман всплеснул руками: царица небесная, дева Мария! Да для господина полковника все что угодно! Господин желает заказать летнее платье? Межсезонное? На всякие жизненные ситуации? Тогда вы пришли в правильное место, достопочтимые господа офицеры!
В мастерской поднялась невиданная суета. Откуда-то из подсобок появились двое подмастерьев, увешанные матерчатыми метрами. Агасфера почтительно поставили на низкую скамеечку и принялись хлопотать вокруг.
Узнав, что своего материала свалившиеся на голову клиенты не принесли, Циммерман возликовал еще больше. Один из подмастерьев был немедленно послан в соседний магазин за последними образцами самых наимоднейших расцветок и самого высокого качества.
Суета усилилась, когда из магазина прибыли посланцы с несколькими образцами тканей. Образцы Циммерманом были немедленно забракованы, высмеяны, а приказчики отправлены обратно со строжайшим наказом принести самое лучшее из последнего привоза.
Через полтора часа Терентьев и Агасфер покидали мастерскую, провожаемые бесконечными благословениями и пожеланиями счастья и благополучия как циммермановского семейства, так и прибежавшего на шум соседа-галантерейщика. Вид у Агасфера был несколько усталым – будто он вскопал пару-тройку десятин земли в монастырских садах. Терентьев же, посмеиваясь, предложил выбор: либо тотчас же взять извозчика и ехать по намеченным утром объявлениям о продаже «хитроумных старинных механических изделий», либо сначала отобедать в ближайшей приличной ресторации.
– Впрочем, давайте-ка пока у почты притормозим, – вдруг предложил бывший ротмистр. – Совсем забыл, что долги время от времени возвращать надо. А «литовские кредиторы» – люди серьезные и злопамятные. Никак нельзя про них забывать!
– Литовские кредиторы? – удивился Агасфер. – Про евреев-заимодавцев слышал, про скопцов, которые в долг под зверские проценты дают, знаю. А вот про литовских – ей-богу, не слыхал. Впрочем, 20 лет отсутствия в Петербурге – срок немалый. Очень многое, конечно, тут изменилось.
– Не слыхали? Ну и слава богу, что не слыхали! – Терентьев закусил губу, словно проговорился о чем-то запретном, и, хлопнув извозчика по ватному плечу, выскочил из экипажа.
В почтовую контору он сходил один и вернулся довольно быстро.
– Ну-с, теперь и желудочные потребности удовлетворить надобно! – бодро заметил он. – Эй, борода, где тут ближайшее приличное заведение?
Таковым оказался один из ресторанов Палкина, однако, когда извозчик стал притормаживать лошаденку перед огромными застекленными дверями, Агасфер, оглядывая толпу у входа, засомневался:
– Может, еще куда поедем, Владимир Семенович? Народу-то сколько! Пока достоимся, и ужинать пора настанет…
– А это очень даже хорошо, что народ стоит и дверь закрыта! – жизнерадостно воскликнул Терентьев, легко перемахивая через край экипажа и приглашая следовать за ним. – Сейчас мы с вами проведем эксперимент, который может вам показаться несколько обидным, но в целом окажется поучительным! Пойдемте, пойдемте, милостивый государь!
Терентьев легко оттер плечами клубившихся перед запертой дверью молодых и не очень людей в модных визитках и смокингах, с непременными тросточками в руках, и властно постучал перстнем в зеркальное стекло, за которым маячила спина швейцара. Тот, не оборачиваясь, только отмахнулся: недосуг, мол… Терентьев, постучав громче, ловко укрылся за спинами прочих желающих попасть к «Палкину».
Швейцар, насупив брови, наконец-то соизволил обернуться, вычислил набитым взором стоявшего у самых дверей Агасфера и укоризненно покачал головой. Приблизив заросший густыми усами и бородой рот к щелке в двери, он выговорил:
– Нешто неграмотным будете, господин хороший? – и указал рукой на массивную табличку, закрепленную на одной створке двери:
К сожалению, вход в ресторацию – только по предварительной записи!
Не успел Агасфер и рта раскрыть, как вперед выступил Терентьев.
– Ты что же это, братец, совсем ума лишился?! Ты перед кем, насекомое, дверь запираешь?! – Он подкрутил свои «зверские усы» и шарахнул носком сапога по двери так, что она жалобно тренькнула.
Испуганный швейцар уже снимал с дверей цепочку:
– Извините, ваше благородие! Не узнамши… А вы все назад осадите! Назад! Его высокоблагородие господин ротмистр третьего дня записаться на обед изволили!
Стягивая перчатки, Терентьев продолжал допрашивать съежившегося швейцара:
– Хамье! Кто из мэтров сегодня работает? Василий? Позвать!
А метрдотель уже спешил навстречу, делая приглашающие жесты.
– Давненько, давненько честь не оказывали, ваше высокоблагородие! Я как раз намедни вспоминал: что-то позабыл нас господин ротмистр Терентьев! И своих пытал: никак его высокоблагородие обиделся на кого-то за неуслужливость? В общей зале изволите столик выбрать али кабинетик освободить для вашего высокоблагородия?
– Некогда нам сегодня по твоим клоповникам рассиживаться, Василий! Прикажи где-нибудь в приятном уголке столик накрыть, да стулья лишние убрать!
– Сей момент! – метрдотель словно растворился в воздухе. И тут же рядом появился официант, с почтительным поклоном указывающий на уютный столик в углу.
– Господам там будет удобно! – шепнул он.
Хрустя крахмалом, над столом взметнулась свежая скатерть, на ней мгновенно появились шандал с двумя свечами, приборы, изящно завернутые в такие же накрахмаленные салфетки. Метрдотель Василий с толстой, красного сафьяна, папкой меню в руках, подобострастно осведомился:
– Чем угощать прикажете? Волжская рыбка имеется, пулярки нынче у повара необычайной вкусноты и нежности…
Терентьев протестующе поднял руку, сделал скромный заказ и в упор поглядел на спутника, отрешенно глядевшего куда-то в угол.
– Простите за наглядность, господин Агасфер! Никак не желая произвести на вас впечатление своим нахальством завсегдатая, я все же, как мне кажется, сумел убедить вас в том, кто является истинными хозяевами Петербурга. Сумел? Вспомните толпу светских бездельников у входа, вспомните отношение к ним здешней обслуги… К сожалению, не сумел продемонстрировать вам – это случится через пару-тройку часов, в сумерки – как многочисленные агенты Охранного отделения, которыми заполнен город, будут провожать каждого из этих франтов подозрительными взглядами, многих возьмут на заметку, а кое-кого и вовсе сволокут в участок на предмет выявления лояльности к властям предержащим… И совсем другое дело – офицеры! Опора трона! Санкт-Петербург, господин Агасфер, – город чиновников и офицеров! Причем офицерам отдается предпочтение – пока чиновники решают свои и государевы вопросы в своих многочисленных присутствиях под сенью пальм и сикомор!
– Намек ваш понял! – усмехнулся Агасфер. – Но позвольте все же возразить! Все-таки разница чувствуется – достопочтенный мадьярский подданный с настоящими документами – и фигляр, щеголяющий в мундире, который достойные люди зарабатывают кровью и беззаветным служением престолу!
– Сомневаетесь насчет подлинности отпускных билетов?[11 - Запасно-отпускные билеты выдавались всем офицерам русской армии, увольняемым в запас. Других документов от офицеров, даже в случае их проверок, не требовалось.] Напрасно! У Андрея Андреевича Архипова прекрасные связи в большинстве штабов! Это не проблема!
– А к чему бы полковнику Главного штаба плодить самозванцев?
Терентьев шутливо поднял руки, как бы сдаваясь и одновременно показывая, что вопрос не относится к его компетенции.
– Давайте все-таки перекусим. Нам еще предстоит поход за предметами старины по выбранным объявлениям. Впрочем, я сомневаюсь в успехе нашей нынешней экспедиции. Скорее уж, разведка боем. Настоящие раритеты фигурируют в газетных объявлениях достаточно редко.
– Зачем же мы идем?
– Кто знает, господин Агасфер? Кто знает…
– Потеряем время, получим нагоняй от господина полковника.
– Насчет нагоняя не беспокойтесь! – успокоил Терентьев. – Андрей Андреевич прекрасно знает статистику удачных поисков.
– Между тем в разделе объявлений «Петербургского листка», на который мне удалось взглянуть, попадались и более перспективные объявления, нежели выбранные вами, господин ротмистр! Впрочем, я дилетант в вопросах старины и вполне могу ошибиться…
– Вот как? И что же вам запомнилось?
– Мне показались более привлекательными объявления на второй странице, в левом верхнем углу. Ну, которые начинались практически одинаково: «С грустью извещая всех заинтересованных лиц о скоропостижной кончине любимой тетушки, наследники назначают распродажу дивной (во втором случае – бесценной) коллекции предметов старины…» Или вот, на четвертой странице: предпоследнее в крайнем левом столбце…
Терентьев недоверчиво поглядел на собеседника:
– Насколько мне помнится, вы держали тот номер газеты в руках не более двух минут. И хотите сказать, что запомнили эти объявления?!
– Почему же только эти? – усмехнулся Агасфер. – Я, кажется, рассказывал вам, как и полковнику, что за много лет напряженных трудов в монастырской библиотеке, благодаря усиленной тренировке и особой методе запоминания, выработал необычный навык чтения. Этот навык, впервые упомянутый швейцарским лингвистом Гершелем, позволяет охватывать зрением не отдельные слова или даже абзацы, а весь текст, помещенный на странице…
– Погодите… Вы хотите сказать, что, просмотрев несколько листов незнакомой вам книги или газеты, вы в состоянии все это запомнить?..
– Не хочу бахвалиться, Владимир Семенович, но не несколько листов, а две-три главы. Причем на любом из знакомых мне европейских языков. Запомнить и дословно воспроизвести…
– Простите, но верится с трудом… Вы позволите небольшую проверку? Эй, человек, принеси-ка сюда быстренько любую сегодняшнюю газету! Сегодняшнюю, дурень! Ага!
Бывший ротмистр развернул свежий номер «Голоса», сложил его пополам и протянул Агасферу:
– Извольте! Меня, к примеру, интересует корреспонденция из Херсона! В середине листа…
Он достал карманные часы, щелкнул крышкой:
– Сколько вам, говорите, потребуется времени?..
Агасфер взял газету в руки, развернул и, прищурясь, принялся рассматривать желтоватый лист. Терентьев следил за секундной стрелкой своего хронометра и был весьма разочарован, когда через минуту с четвертью Агасфер сложил газету.
– И это все? – недоверчиво спросил он.
– Желаете проверить? – пожал плечами Агасфер.
Сохраняя на лице недоверчивое выражение, Терентьев пробежал глазами несколько заметок и возгласил:
– «Консул Григорий…
– «Консул Григорий Степанович Щербина, о смерти которого сообщает телеграф, уроженец города Чернигова», – монотонно продолжил Агасфер. – «Среднее образование он получил в черниговской гимназии, а высшее – в московском Лазаревском институте». Тут грамматическая ошибка, господин Терентьев! – название учебного заведения с прописной буквицы писать надобно!
– Довольно! А вот это, к примеру: «Новая механическая пушка. На днях в Лондоне…»
– «…производилось двумя американскими генералами испытание нового механического орудия “Кливленд”. Орудие весит 450 фунтов и выпускает с одного завода 25 зарядов в 1 ф. весом. При испытании пушка делала 800 выстрелов в минуту, без нагревания дула…»
– Довольно! Вы просто феномен, господин Агасфер! Если это, конечно, не какой-либо трюк наподобие циркового!
– Помилуйте! Какой же тут цирк! На ваших глазах все делается!
– Восхищен вашей скромностью, но не могу, не имею права скрывать от господина полковника сии сверхъестественные способности! Хотите вы или нет, я обязан доложить ему о подобном феномене!
– Да я, собственно, ничего и не скрывал, – пожал плечами Агасфер. – Сам могу рассказать…
За обедом Терентьев выпил пару лишних рюмок, без конца шутил, много рассказывал о своем армейском прошлом. И, как показалось Агасферу, просто беспардонно лез к нему в душу, стремясь поскорее стать своим «в доску». Однако некая фальшивинка в новом приятеле все-таки чувствовалась. Развивший в себе за 20 монастырских лет большую наблюдательность, Агасфер чувствовал в Терентьеве напряженность – сродни постоянному опасению сказать что-то лишнее.
Что стояло за этим, Агасфер пока не понимал. Но старался не «подыгрывать», не изображал готовность немедленно стать «поверенным в секретах и сердечных делах».
После четвертой рюмки Терентьев, доверительно подвинув стул поближе и понизив голос, многозначительно поинтересовался – как у Агасфера обстояли в монастыре дела с «женским вопросом»? Дело-то житейское – не может же молодой мужчина много лет, вопреки физиологии, обходиться без женского пола? А другие монахи? Наверняка монастырские стены – ну признайтесь, господин Агасфер! – не столь уж неприступны в этом плане. Неужели в монастыре не было ни прачек, ни прочей, иногда и специально содержащейся для подобных целей, женской обслуги?
– Совсем-совсем не было? Но ведь человеческое естество никуда не денешь и ничем, простите, «грех воздержания» не замолишь!
Или через минуту:
