С ногами на подоконнике. Повести

***

Так и вижу себя со стороны, звучит музыка группы «Пятница»… Молодая девушка удаляется, слегка пошатываясь. Она пока даже не представляет, что самое интересное впереди. Не будем ее беспокоить. Пусть набирается сил.

Часть 2

Я сидела на подоконнике и смотрела на питерский двор. В углу слева под черным выходом из продуктового магазина лежал бомж в огромном ватнике, рядом у его ног – верный пес, в углу справа была помойка, там под моросящим небом копошились рыжие коты. Кажется, я полюбила этот город окончательно, особенно его узкие подоконники. Я так сидела час, два, не меняя положения. У меня затекла левая нога, но почему-то было важно не менять позу… Где это рождалось? В голове или где-то вне меня, а потом капало сверху? Я смотрела, как мой двор медленно синеет, заворачиваясь в ночь, словно в темную подарочную бумагу. Почему-то ближе к ночи обостряются воспоминания. Ржавая кровь бежит, несет их к сердцу, и от него, и опять к нему. Он, Он, Он. Он – моя жизнь в прямом смысле этого слова. Я ведь без него не смогу… Как?.. У меня нет рук, ног, головы, я ничего не умею, я ничего не могу. Что я без него?.. Пожалуй, останусь здесь на подоконнике.

***

Из переписки:

«Привет, помидорка))»

«…Привет. Господи, нам давно уже не по десять лет. Ну какая я тебе помидорка? Дим…»

«Прости)»

«Все нормально»

«Как ты? Когда в гости наконец?»

«Я не долечу, я выйду в дверь самолета где-нибудь над Польшей…»

«?»

«Ну что?!.. Мне все еще погано, я не хочу никуда лететь. Что я буду делать в твоей Германии? Не лучшее время для экскурсий… И вообще… Погано»

«Я прилечу. У меня большой отпуск. Хочешь? Будем много гулять. Ты же все еще любишь гулять?)))) Будем гулять и вкусно кушать»

«Я плохой компаньон, дорогой»

«Ты самый лучший компаньон. Я прилечу… Ау? Надеюсь, это да))) Решено, буду поднимать твой боевой дух!»

***

Я налила большую кружку кофе, открыла холодильник – пусто. Уже привыкла к тому, что на завтрак кофе и сахар. На обед тоже. Ближе к вечеру я понимала, что надо что-нибудь съесть, чтобы существовать дальше. Обычно я заказывала на дом пиццу или суши, съедала пару кусочков, а остальное выносила на помойку, когда еда начинала невыносимо пахнуть.

12.15 дня. В дверь позвонили. Потом снова, более настойчиво. Курьер? Но я ничего не заказывала. Я натянула длинную толстовку на голое тело, залезла в джинсы, которые совсем предательски стали болтаться. Открыла дверь, не посмотрев в глазок, а за дверью стоял ты.

В ярко-зеленой футболке-поло, шортах и идеально белых кедах – под цвет зубов. Время, похоже, тебя обтекало: в тридцать пять ты был все тем же мальчишкой. Идеальная картинка для рекламы спорттоваров, или зубной пасты, или здорового питания…

– ?!

– Привет, помидорка!

– Ты? Да ну-ууу.. – протянула я с непонятной интонацией.

– Как видишь. – Твое лицо озарилось улыбкой. – Прогонишь или пригласишь?

– Проходи, конечно… Пойду оденусь. Кофе в холодильнике…

Звучало вполне буднично, будто мы с тобой часто видимся.

Я умылась. Зашла на кухню, а ты все еще там. Сегодня днем я меньше всего на свете хотела встретить кого-то близкого и тем более проводить с ним время.

– Ну, рассказывай. – Я уселась на стул и стала ковырять петлю, которая вылезла из вязаного кардигана.

Ты держал на коленках свой рюкзак с вещами, отчего вид у тебя был очень уж пионерский, и начал рассказывать, что взял отпуск и приехал поднимать мне настроение. Вот так просто. Потом еще немного дежурно про пробки, работу и погоду.

– Димка. Ты всегда был настоящим другом… Не был, а есть, прости. – Я слабо улыбнулась. – Но вообще не стоило. Я не уверена, что…

– Я же тебе говорил, что всегда буду рядом в трудную минуту, – перебил ты. – Твоя минута превратилась в час и день. Надо что-то менять.

– Ну давай попробуем.

Тот случай, когда проще согласиться: меньше слов.

Мы до поздней ночи гуляли по паркам и скверам. И ты рассказывал про твою жизнь там, далеко, про работу, про озеро у дома.

Цепляя ботинком мокрый песок в Таврическом, ты рассуждал о зиме:

– Я всегда любил залезать в сугробы, пока снег не набьется в мои ботинки. Он там таял, я приходил домой и грелся в горячей ванне. Вот я, вот мое холодное тело. Я его грею водой, изнутри горячим чаем. Кутаюсь в плед и потом лежу бездвижно… Люблю суровую зиму. Очень не хватает этого там.

– А я, кажется, не замечаю, где зима, где лето. Словно мне все равно стало.

В глубине души я была рада, что ты приехал. И не так уж мне было все равно, но жутко хотелось, чтобы пожалели. Я понимала, что мне нужна помощь, что мне пора выкарабкиваться и жить. Набивать свои ботинки пылью событий.

***

Ты был рядом уже две недели. Каждый день меня будил стук в дверь, горячий кофе с молоком, круассаны в бумажном пакете и твои теплые глаза цвета травы, твои длинные истории про жизнь там.

Морщинки вокруг моих глаз совсем пересохли. И слава богу. Хотя плакать было легче, наверно… Я видела, как ты стараешься, я начинала чувствовать что-то, что исходило от тебя мягкими пульсирующими волнами и пыталось меня обволакивать. Но я была словно в коконе. Прости.

***

– Привет, помидорка! – Ты стоял в черно-белом экране моего домофона. Светлые джинсы, тонкий серый свитер поверх светлой футболки, за плечом рюкзак, на лице широкая улыбка, на подбородке ямочка, как у Тимоти Далтона.

– За столько лет мне стоило придумать тебе достойный ответ. – Я тянула время.

– И?

– Ничего не могу нафантазировать. Может, баклажанчик?.. Нет, это не то, конечно. – Я… Тебя не напрягает говорить через домофон?

– Нет. Если тебе так удобно.

– Ок… Но все-таки я лучше спущусь.

Я надела мужскую рубашку, узкие джинсы, кеды, завязала на макушке хвост и спустилась.

– Ты меня избаловал. Куда идем, что будем делать сегодня? Я как в евротуре с личным гидом, который будит каждое утро и тащит на экскурсию.

– А давай придумаем этот день вместе.

– Тогда… Там на соседней улице отличный еврейский паб, пошли по шаверме съедим, а то твои круассаны с утра уже слегка поднадоели.

В кафе сели на улице, я заказала лимонад, шаверму и картофель фри. На что получила твой язвительный комментарий:

– Прекрасное меню для одиннадцати утра.

– Ты зануда, и я тебя не слышу. Ля-ля-ля!..Я ем пищу богов.

Твое лицо слегка потемнело, словно тучи набежали. Это были какие-то секунды, но я успела заметить. Весь день я возвращалась к этому твоему выражению лица и никак не могла понять причину. И только уже вечером дома я, кажется, нащупала ответ.

Я вспомнила, как однажды в один из летних вечеров ты приехал в Москву на выходные ко мне, позвонил внезапно. Господи, как давно это было…. Я закончила универ и была в полном раздрае, не понимала, что дальше. Вот есть диплом, и что? Тогда началась череда бесконечных тусовок с дешевым вином, окурками под чьей-то кроватью, завтраком с крошками на газете «Вакансии». Я была в ссоре с Денисом? С Андреем? С Вадимом? Тогда сильно задело, а сейчас уже и не вспомнить. Удивительно, что ты возникаешь всегда, когда мне плохо.

Помню, как мы ходили с тобой по барам, вначале алкоголь расслаблял и веселил, после стало опять грустно. Верный сигнал, что надо прекратить пить. О чем ты заблаговременно и начал беспокоиться. Но у меня тогда был другой настрой.

– Ты не можешь запретить мне пить! Я напеваю «ля-ля-ля», чтобы не материться. Давай начнем с того, что я перестану сквернословить. Более чем достаточно для начала.

– Но…

– Ля-ля-ля…

– Хорошо, хорошо. Твоя взяла. – Ты устало улыбнулся.

Мы зашли в бар, там было так шумно, что, казалось, надо было продираться сквозь звук, разгребая руками пьяные вскрики. Мы сели за столик, ты взял мне виски, а себе свежевыжатый сок. Ты всегда предпочитал здоровый образ жизни.

– Если ты думаешь отделаться сегодня одним виски – ты в глубокой жопе. – Я показала тебе язык.

– Отдыхай, как считаешь нужным.

– Вот и славно.

Мы сидели за качающимся тяжелым столиком, и я пыталась засунуть под одну из его ножек смятую салфетку, чтобы не так штормило.

– Что ты нашла в нем? Что ты нашла в своем парне?

Мне жутко не понравился твой вопрос, будто назойливая муха села на мой пудинг. Я не очень думала над ответом. Мне хотелось курить, есть и вообще уйти отсюда, а ты, как обычно, не соответствовал.

– Ну… – Я нервно почесала ногу. – Максим мужик (Максим? Его же звали Максим?..), сразу меня взял в оборот… У него квартира, машина, он оказался в тот момент, в который мне нужно было.

Ты округлил глаза, потом пощупал трубочку в стакане.

– Квартира? Машина?.. Ты серьезно?..

– Ну да.

Я допила виски и сделала знак официанту, чтобы он принес еще и выписал счет. Я совершенно так не думала, черт знает, что творилось в моей голове, что я так ответила. Я сказала полную ерунду, но она заставила тебя замолчать, и это меня вполне устраивало.

– Оу… Отличные штаны…

– Чего? – я рассеянно уставилась на мужика у бара.

– У тебя… У тебя отличные штаны, – уточнил ты.

– Спасибо, – я притворно-сладко улыбнулась.

Cтолько времени с тех пор утекло, а я только сейчас поняла, что ты спрашивал. И зачем. Кажется, я тебе нравилась тогда.

***

Это был один их тех серых питерских майских дней, когда нет зелени на деревьях, только слякоть кругом – большие грязные лужи.

Ты разбудил меня звонком, выслушал кучу ругани. Уж прости, по утрам я не ангел. И вытащил меня гулять.

– Это не очень хорошая идея – гулять по парку в такое время года.

– Гулять по парку всегда хорошая идея, – возразил ты.

– Ненавижу этот город весной. Да и зимой. Это сплошное затянувшееся дерьмо. Мне нужно солнце! Нужны эндорфины, в конце концов. Невозможно существовать только на том, что накопил за два паршивеньких дня лета.

– Все будет. Ну солнце будет точно, за эндорфины не могу отвечать, уж слишком ты сложная.

Ты шел – руки в карманы, отутюженные штаны, выбритое лицо, живые теплые глаза. В них я видела себя маленькой пацанкой, в кепке козырьком назад. Ведь мы такими познакомились. И такими до сих пор видели друг друга. Так?

Мы шатались, пока не начало темнеть. Ты затащил меня в какую-то булочную, накупил кучу пирожных, которые я все понадкусывала. Я смотрела на изуродованные сладкие половинки, а потом украдкой на твое отражение сбоку в зеркале. Ты не замечал. У тебя очень чувственные губы, ты это знаешь? Ровный плавный изгиб… И брови! Не дуга, а ровная прямая. Мы не говорили о Родионе, больнице, моей боли, будто и не было этого вовсе… Будто и не было.

Потом мы разъехались: ты в гостиницу, я домой.

***

Утро. Я начала вставать уже не от стука в дверь или будильника. Внутри меня появились собственные часы и режим! Я хотела получить свой круассан и кофе. Приходил ты. Я жевала свежеиспеченное великолепие, запивала горячим коричневым напитком – довольное лицо, картина «Девочка без персиков».

– У меня есть для тебя сюрприз. Только чтобы его получить, нам надо быть на Петроградке через полтора часа. Хорошо?

– Я не люблю сюрпризы…

Я недовольно запихала остатки круассана в рот и пошла одеваться.

Мы приехали в назначенное время. И обнаружилось еще одно условие – закрытые глаза. Я долго насмешливо фыркала, но ты все-таки завязал мне их и повел за руку… Пока мы шли, я отметила про себя приятные ощущения: темно, только твоя теплая рука и локоть, крепкая рука, ведет меня куда-то бережно.

– Еще долго?

– Потерпи, совсем немного.

Наконец ты снял с меня повязку:

– Ты говорила, что тебе не хватает солнца. Я привел тебя в солярий.

– Один из лучших в Питере, – заверила девушка-администратор.

Не знаю, что так рассмешило меня. Но мне захотелось хохотать.

– Это супер. Димка, спасибо огромное.

– На здоровье.

Ты довольно улыбался – я этого уже не видела, греясь в синих лампах, но точно знала. Чувствовала.

***

Я замечала часто, что ты смотришь на меня с какой-то беззащитностью, словно протягиваешь на ладони все свои мысли. Раньше я не утруждала себя заботами о том, как ты ко мне относишься. Ты был моим старым другом, близким человеком… И не более того. Я знала, как это, когда вспыхивает и жжет в груди, когда немеют веки, когда тонут друг в друге пальцы. С тобой этого не было, твое присутствие дарило мне лишь чувство покоя.

Сейчас же было иначе. Во мне проснулся странный интерес. Мне хотелось знать больше.

***

Тихий вечер, теплый вечер. Я лежала у тебя на коленях, пока ты ковырялся в новостях. Я перевернулась на живот, натянула повыше плед, уставилась на наше отражение в дверном зеркале и неожиданно для себя спросила:

– Ты меня любишь?

Почувствовала, как напряглись твои колени.

– Ты считаешь, что мужчина должен так в этом признаваться? Я представлял себе это по-другому… Не когда приперт к стенке вопросом.

Ты отложил ноутбук, снял очки. Внимательно и очень серьезно посмотрел на меня.

– Я люблю тебя всю жизнь.

– И как? Как можно любить человека, который всю жизнь не отвечает взаимностью?

– Как видишь, можно… Я знаю, что мы будем вместе. Когда-нибудь ты пошлешь все к черту, и мы будем вместе. Ты моя женщина, я это знаю.

Надо было срочно все переводить в шутку. Что я и сделала.

***

Настали выходные. Новой работы у меня все еще не было, а вот желание отмечать их почему-то было, как будто каждый мой день не был субботой.

Мы сидели у барной стойки, заказали выпить, музыка неприятно громко гремела, и я предложила пойти в другое место. Уже начала собираться, как почувствовала спиной что-то постороннее. Бывает такое ощущение, будто смотрит кто-то, причем чувствуешь это животом. Повернулась и почти уткнулась носом в грудь невысокого мужчины: руки в карманы, ноги широко разведены. В недоумении заскользила взглядом по лицу, но он не дал мне опомниться.

– Мила, – он широко улыбнулся, будто мой старый приятель. – Вот уж не ожидал вас встретить.

– И я. Привет.

Видимо, время сделало Олега еще более уверенным в себе. А вот мой голос почему-то дрожал.

Как представить его Диме без упоминания о прошлом? В памяти всплыл тот вечер в Москве, разбитая бровь и мой разъяренный мужчина . Я замешкалась и скомкала слова:

– Это Олег. Мы… мы как-то давно были знакомы.

– Ну да, все так. – Олег загадочно улыбнулся и пожал руку.

– Очень приятно. Дима. – Ты пристально посмотрел на меня. – Друг Милы.

Потом была неловкая пауза, никто не знал, что дальше делать с этим знакомством. В итоге Олег спросил разрешения к нам присесть. Обаятельный, конечно. Без конца шутил, жонглировал всевозможными историями, байками. Краем глаза я посмотрела на него со стороны – холеный, весь с иголочки, привычка носить платок в пиджаке так и осталась. Я пила, хохотала и совсем передумала уходить. Я так давно не соприкасалась со всем, что было связано с той моей жизнью… Мне кажется, что я даже выглядела в тот момент по-другому, более изысканно, что ли… Словом, как раньше, рядом с ним.

Не знаю, сколько мы болтали, но в какой-то момент я очнулась: Димы что-то долго нет рядом. Прошел час, а его все не было; мне стало отчего-то неловко перед ним – чужие признания порой связывают крепче своих. Решила позвонить ему и обнаружила, что телефон сел. Ну что ж, значит так. Я распустила волосы – они свободно заструились по плечам мягкими волнами, – стрельнула у Олега сигарету и потянулась к рюмке. Не знаю, сколько времени прошло, но я почувствовала липкое густое опьянение, а люди в баре стали несвеже пахнуть бессонной ночью и выпитым. Я демонстративно посмотрела на часы, хоть и не смогла сфокусироваться и определить, сколько времени.

– Олег, я рада была тебя встретить, как ни удивительно… Обычно я избегаю всего, что хоть как-то может мне о нем напомнить.

– Я понимаю, тебе тяжело пришлось. Я тоже рад… Я так полагаю, ты хочешь попрощаться?

– Да, по-моему, я слишком уже пьяна. Пора и честь знать.

– Ну если бы ты сказала, что ты трезвое стеклышко, тогда я бы не сомневался, что все плохо, – он хрипло расхохотался. – А так, мне кажется, ты слишком здраво рассуждаешь.

– Эмм… Ощущения у меня явно не стеклянные. Я скорее вата.

– Очень красивая сахарная вата. Позволишь себя проводить?

Иногда стоит грубо нажать на тормоз, даже рискуя показаться невежливой. Долю секунды я была готова на это, но словно помимо своей воли произнесла:

– Да, конечно, я буду рада.

Потом мы шли по сырым улицам, разгоняя своими тенями заблудившихся кошек, от Олега шел вкусный мужской запах древесины и коньяка.

Мы дошли до моего дома, зачем-то поднялись вместе. Внутри меня тихо-тихо разливался шепот: «Дрянь, дрянь, дрянь»… Я смотрела, как поднимается от дыхания его рубашка, как туго она натянута на крепкую грудь… Мурашки по всему телу, и почему-то хотелось спрятать глаза, нельзя было смотреть ни в коем случае. Но они сами смотрели! За секунду до того, как он прижал меня к двери, я почувствовала едкий привкус во рту и волну, темную тяжелую волну, которая вот-вот безвозвратно накроет.

Я проснулась с утра в смятой постели: простыня, словно убежавшее молоко, наполовину выливалась на пол, оголяя матрас, а одеяло сбилось в угол пододеяльника. Но я проснулась одна, и это было таким облегчением – значит, никаких глупостей. Фуф… Сейчас будут круассаны. Господи, как хорошо, что я одна… Я откинулась на подушку, разметала по ней волосы и посмотрела в чистый потолок. Потом потянулась за телефоном и задела рукой белый листик. Поднесла его к глазам, и все внутри разом куда-то провалилось, утягивая меня в мутную жижу. «Ты была прекрасна, все было прекрасно. Надеюсь на твой звонок. Цифры в твоем телефоне».

Говорят, что в брюшном отделе более ста нервных окончаний. Это гораздо больше, чем в спинном мозге. Некоторым эта прелесть нашего организма заменяет мозг, в прямом смысле слова. Люди живут, думают и шутят, и помогает им в этом живот… Неплохо было бы уметь хранить именно там все воспоминания: все связанные со вчерашней ночью я бы стошнила сейчас, и дело с концом… Дрянь… Зачем я это сделала? Дрянь.

Я приняла горячий душ, чтобы смыть запахи чужого мне человека, чтобы смыть все, что напоминало о прошлом. Я не хотела больше за него цепляться и делать глупости. Хватит. Я подогрела вчерашние макароны, глядя на часы и чувствуя кожей, как долго тянутся минуты. Круассанов все не было. Это было так не похоже на тебя. Суетливо перебрала в памяти вчерашний вечер, вроде ничем не обижала. Тогда где ты? Через час не выдержала и набрала сообщение: «Привет. Ты посадил меня на мучную зависимость, а теперь гасишься?» Ответ прожужжал только через час. Там были буквы «с к о р о б у д у».

И вот ты наконец позвонил в дверь, зашел на кухню, улыбнулся моим макаронам, потом пошел заваривать зеленый чай. Пили его в молчании, крупинки тишины то и дело попадали за шиворот и в рукава свитера, от них все чесалось и хотелось громко выругаться и стряхнуть все это. Я первая не выдержала.

– Это противно, когда на тебя так смотрят… – Я закрыла лицо кружкой.

– О чем ты?

Ты внимательно и молча продолжал изучать меня.

– Ну будто ты знаешь все обо мне…

– Я не понимаю тебя, Мила. Давай закроем тему?

– Все ты понимаешь, – я впилась в тебя глазами. – У нас ничего не было. Если хочешь знать.

– Не хочу.

«Он все знает, просто знает, и все», – промелькнуло в голове.

Мы больше не возвращались к этой теме.

***

Дрянь дрянь дрянь Дрянь дрянь дрянь Дрянь дрянь дрянь Дрянь дрянь дрянь Дрянь дрянь

***

Понедельник день тяжелый, а мой стал совсем неподъемным: с утра в дверь позвонила мама – она никогда не предупреждала о своих приездах. Мы могли не видеться год, а потом я обнаруживала, что она прилетела из Америки и уже месяц как в Питере или Москве. Мы встречались на чашку кофе, и потом она снова улетала. Кому-то ее доставалось явно больше, чем мне.

– Привет, моя красавица, – она дежурно поцеловала меня в щеку и прошла на кухню не разуваясь: привычка из Штатов. Потом заглянула в холодильник.

– Еда? – мама удивленно вскинула бровь. – Последний раз я такого здесь не припомню. Димочка постарался?

– Димочка постарался, – я противно передразнила ее.

– Не хами мне, я всего лишь на день тут, и мы еще долго не увидимся.

– О, ну тогда не буду.

– Налей-ка мне кофе.

Пока я наливала кофе, мама нервно шуршала какими-то бумажками, сморкалась, вытиралась…

– Что с тобой, мам?

– Бросаю курить. Но, наверно, с завтрашнего дня.

– Тогда меняю кофе на сигарету.

Мама удивленно вскинула бровь, но осуждения не последовало.

– Хорошо. На балконе можно?

– Пошли.

Мы вышли с дымящимися кружками и ментоловыми сигаретами в руках. Ну и гадость же она курит. Я затянулась раз, другой и почувствовала, как меня слегка повело.

– Мила, девочка моя, – мама сладостно затянулась и закатила глаза, – ну зачем ты такая дура?

Я ничего не ответила, только скорчила глупую гримасу.

– Ну котенок, если бы я была на твоем месте сейчас, я бы жила на полную катушку, а ты все никак в себя прийти не можешь. Все, хватит, было и прошло, надо дальше жить, не существовать. Надо дальше любить!

– Кого, мам?

– Ну ей-богу дура.

– Ты мне сейчас опять начнешь про Диму говорить? Мам, то, что он похож на твою первую любовь, не делает его святым.

– Караул, да при чем тут это!

Мама быстро затушила остатки сигареты и с упоением начала трещать новой.

– Господи как хорошо наконец покурить…Ну так вот, о чем это я? Да! Посмотри на себя! Что с тобой? Круги под глазами, волосы спутанные, майка растянутая. Да если он до сих пор таскает еду в твой дом, когда ты так выглядишь, то он точно святой… И не надо их сравнивать! Ты ведь именно это делаешь?

Мама вонзила в меня свои пытливые глаза.

– Это прекрасно, что они такие разные. Та история была сказочно красивой и неправдоподобной, а еще она все равно закончилась бы печально, так или иначе. А с Димой можно и нужно строить что-то большое, крепкое и настоящее.

– Минутка воспитания от мамы закончилась? Прекрасно. Можешь поставить галочку и лететь обратно с чистым сердцем. «Дочь на путь истинный наставила».

– Что? Вот так легко?

Мама радостно откашлялась после двух сигарет.

– Ладно, это твоя жизнь. Просто знай, что она не дает второго шанса. А Дима дает уже третий. Но он тоже не волшебник изумрудного города, думаю, это последний. У меня все. Милочка, мне пора бежать, солнце. Надо уладить пару вопросов и успеть на самолет. Пиши, звони матери, не забывай.

Мама горячо расцеловала меня в обе щеки, еще раз пристально посмотрела, повторив глазами все сказанное ранее, и постучала каблучками прочь.

Моя мама умеет быть счастливой, умеет нестись по жизни вихрем, все успевая при этом увидеть, почувствовать, понять. Мне кажется, ее жизнь – это бурлящий поток… Может, стоит поучиться?

***

Я перестала считать дни с тобой, потому что в глубине души мне было страшно. Не думаю, что юристам дают большие отпуска. А я насчитала уже четыре недели. Значит, ты скоро улетишь.

Сегодня мы договорились встретиться на набережной и прокатиться на корабле. Стояла на редкость теплая погода. Я слегка опаздывала (дольше обычного выбирала платье). Запыхавшись, бежала к Неве, в лицо дул свежий ветер, и люди вокруг покупали желтое и розовое мороженое. На моих ногах были серебряные сандалии, а внутри какие-то давно забытые ощущения из детства. Вроде тех, когда наступает первый день каникул.

Я издалека увидела тебя. Ты стоял облокотившись, с растрепанными от ветра волосами, Отметила про себя твои сильные загорелые руки как и прежде без единой волосинки, и грудь, кстати, всегда была такая же – абсолютно гладкая, как у молодого юноши, а вот ноги с жесткой густой порослью – кусочек мужчины. Задумалась не надолго о ногах груди, все ли там осталось без изменений

– Привет, – я подбежала и закрыла тебе глаза.

– Привет, помидорка.

– Ты знаешь, я решила, что это очень неплохо – иметь в моем возрасте друга, который называет тебя помидоркой.

– Ну что ж. Тогда тебе очень повезло… – ты на секунду запнулся и продолжил: – С другом.

Я, как обычно, сказала лишнее. Не стоило говорить про друга. Я теперь не знаю и сама, как к тебе относиться. Мы купили билеты и заняли места на верхнем этаже с красными клетчатыми пледами.

И все было бы здорово, и ведь день так хорошо начинался. Но нет. Я оторвала взгляд от золотых сверкающих куполов, которые плавились на солнце и вытекали в реки и каналы, и увидела ее. За то время, что мы не общались, она поменяла цвет волос и заметно похудела. Беда не приходит одна – и она меня заметила.

– Приве-ет, – у моего уха раздался хрипловатый голос, и я вспомнила ее привычку тянуть гласные, как карамель во рту. – Мила, дорогая, как давно мы не виделись! Ты так… изменилась. – Она слегка нахмурила брови.