скачать книгу бесплатно
3 июля 1941 года в Винницу пришел приказ об эвакуации колонии. Ольга Константиновна и еще три воспитателя под непрерывными бомбежками повели пешком 535 ребят (!) на восток. С небольшим запасом продовольствия, среди страшного потока беженцев, за два месяца практически безостановочного движения они прошли почти 500 км. Измученные, оборванные, многие больные, пришли в Харьков.
В военкомате наиболее здоровых и подходящих по возрасту колонистов отобрали к отправке на фронт. Остальные с товарным эшелоном поехали в эвакуацию через Москву. В конце октября 1941 года Ольга Константиновна с маленькими детьми оказалась в Москве и чудом застала там Калабалиных. Семен Афанасьевич уже находился на фронте, а Галина Константиновна готовила свой детдом к эвакуации. Собрав своих детей и детдомовцев, сестры отправились по железной дороге в Челябинскую область, в город Катав-Ивановск. В 1944 году, когда исход войны был уже предрешен, семья О. К. Паскаль вернулась на Украину. Ольга Константиновна получила вызов в Винницкую область, в недавно освобожденный от фашистов Юзвенский район. Здесь еще было неспокойно, но она получила назначение директором школы и стала готовить детишек к учебному году. В трудных условиях провела избирательную кампанию 1944 года…
Невозможно рассказать обо всем том, что пришлось пережить этой женщине в годы войны и первые послевоенные годы! Ни удары судьбы, ни пошатнувшееся здоровье, ни боль утраты мужа не изменили ее жизнелюбивого, оптимистического характера. С еще большим энтузиазмом Ольга Константиновна работала с детьми, отдавая им всю душу, тепло и любовь своего материнского сердца. После войны О. К. Паскаль работала с испанскими детьми в подмосковной Тарасовке, затем вместе с Калабалиными – в детской колонии в Сталинири (Цхинвал), а с 1952 года – снова на Украине. На этот раз вместе с Калабалиными она работала воспитателем в Мотовиловском детском доме под Киевом. После того как они уехали в Егорьевск Московской области, Ольга Константиновна перенесла несколько операций, инфаркт, но, даже получив инвалидность, продолжала нести идеи А. С. Макаренко в жизнь.
На украинской земле, в педагогической секции общества «Знание», появился новый талантливый лектор с замечательными темами: «Творческое использование педагогического наследия Макаренко», «Роль быта и семьи в формировании личности ребенка», «Роль коллектива в формировании личности» и др. В 1950-е, 1960-е, 1970-е годы в Киеве, Харькове, да и по всей Украине были живы многие воспитанники А. С. Макаренко, жили и работали воспитанники С. А. Калабалина. Во встречах и слетах (Винница, Днепропетровск, Одесса, Харьков) Ольга Константиновна Паскаль принимала активное участие. Она постоянно выезжала с лекциями и воспоминаниями во многие города и области Украины, поддерживала связь с музеем А. С. Макаренко в Кременчуге, выступала в Калининграде, Балтийске, Вологде, Рязани, Череповце, Москве, Подмосковье… Имела переписку с десятками школ, институтов, профтехучилищ. Двери ее дома были всегда открыты. К ней часто приезжали воспитанники разных лет, студенты педучилищ и институтов.
Воспоминания о 1940—1944 годах
(из дневника Г. К. Калабалиной)
…В конце 1940 года Семену предложили принять детский дом с особым режимом в Москве, он был расположен в Сокольниках на 3-ей Гражданской улице. В декабре 1940 года мы переехали из Барыбино в Москву. Семен принял детский дом №60. Вместе с нами переехала в Москву группа ребят: Паша Прокопенко, Коля Фадеев, Леня Комаров, Стасик Шаумян (племянник Бакинского комиссара Шаумяна) и воспитатели: Сухинина Лидия Александровна и Баранова Екатерина Гавриловна. В детском доме №60 воспитывались двести мальчиков, исключенных из московских школ. Дом был обнесен высоким забором, у входа была проходная с вахтером. Школа была своя, внутри детского дома. Директор был снят за развал работы. В детском доме царил настоящий хаос. Процветали карточные игры, воровство. Воспитателями работали случайные люди. Воспитанники и воспитатели представляли собой два враждующих лагеря. Все опять надо было начинать сначала. Квартиру мы получили тут же при детском доме – две комнаты и кухня, ванна и другие удобства, к которым, признаться, мы не привыкли. Леночку определили в массовую школу в третий класс. Школа была недалеко от детского дома. Галочка и Антоша оставались на попечении тети Марфуши.
Прежде всего Семен занялся комплектованием нового воспитательного коллектива. Пришли на работу молодые воспитательницы – выпускники Московского педучилища им. Ушинского. Большинство ребят были педагогически запущенные, отсутствовал коллектив, каждый жил сам по себе. Работа предстояла большая, трудная, но нам было к этому не привыкать. Семен со всей присущей ему энергией взялся за дело. Педагогический коллектив работал с полной отдачей. Вновь избранный Совет командиров, в который вошли и наши из Барыбинского д/дома ребята, стал хорошим помощником. В детском доме были оборудованные мастерские, в которых ребята учились и выполняли производственные заказы. Вновь избранная производственная комиссия во главе с заведующим производством организовала соревнование между бригадами. Был объявлен категорический бой карточной игре. Жизнь в детском доме налаживалась. Мы впервые за долгие годы жили в большом городе, но работа и домашние дела не давали возможности часто бывать в театре, кино, просто в городе. С началом весны занялись оформлением территории детского дома. Во дворе были разбиты клумбы, а на зеленой лужайке, посреди двора высеяли красные маки, которые очень любил Семен.
В середине июня, 15 числа к нам приехали Павлуша Архангельский (в «Педагогической поэме» – Александр Задоров) и Лидочка Колинцева, которые вот уже полгода как поженились. Встреча была радостной, мы давно не виделись, а они заехали к нам по дороге к новому месту назначения Павлуши. Мы не могли наговориться, вспоминали юность, колонию Горького, Антона Семеновича, а 21 июня мы все были приглашены на свадьбу Левы Салько (сын Галины Стахиевны Макаренко). Все четверо поехали в Лаврушинский переулок на квартиру Макаренко. Встретили нас радушно, познакомились с молодой супругой Левы – Галей. Но, признаться, на свадьбе мы себя чувствовали не очень уютно. Там было много «знатных» людей, совсем незнакомых нам. Галина была дочкой генерала Смирнова – начальника АХО НКВД СССР. Все было на широкую ногу, и мы чувствовали себя не в своей «тарелке». Сидели с краю и искали удобный случай, чтобы уйти. Часа в 2 ночи мы ушли домой. Я так поздно никогда не была на улицах Москвы, и она нам показалась необыкновенно величественной, великолепной в своем ярком убранстве, сияющая огнями. Не знали мы тогда, что это была последняя, на долгие годы, ярко освещенная Москва.
На следующий день – 22 июня – мы встали попозже. Всей большой семьей сели завтракать. На следующий день Архангельские должны были уезжать. Мы мирно разговаривали, обсуждали вчерашний вечер. Строили планы на следующие встречи, собирались в следующем году вместе отдыхать. Настроение у всех было отличное, ничто не предвещало плохого. И вдруг мы услышали позывные радио, а затем голос диктора Юрия Левитана: «Внимание, внимание! У микрофона выступает Вячеслав Михайлович Молотов». Тревожное чувство охватило всех. И вдруг страшное слово – «война»! Враг вероломно напал на нашу страну. Все погасло, померкло вокруг. Что будет! Что нас ждет? Павлуша немедленно пошел в Райвоенкомат и получил назначение на фронт. Лидочка в тот же день уехала в Харьков. К вечеру Москва погрузилась в полную темноту. На улицах царило напряжение. У военкоматов толпились люди. В ночь на 24 июня по радио была объявлена тревога, но она продолжалась недолго, через 2 часа все успокоилось. Посадив детей в ванную комнату, мы с Семеном побежали в детский дом, чтобы успокоить ребят. На станциях метро в Москве были организованы бомбоубежища, куда во время тревоги отправляли людей. А детей и стариков отправляли в бомбоубежища каждую ночь. Началась эвакуация из Москвы детских учреждений, учебных заведений, оборонных предприятий. Эвакуировали училище, в котором учились Валя Удальцов и Миша Голобородов. Понемногу стали уходить на фронт наши сотрудники-мужчины. Ушли на фронт физрук Николаев, завуч Земас, и мне было предложено занять должность завуча.
В июле Семена вызвали в военкомат, домой вернулся с повесткой на фронт. На душе было очень тяжело, томила неизвестность, что ждет всех нас, но я понимала сердцем, что война – дело всего народа, и место Семена сегодня там, где он нужен. Враг подходил к Москве. Я осталась одна с четырьмя детьми: Павел Прокопенко (мы его усыновили), Леночка, Галочка и Антоша. Старалась всеми силами держать себя в руках, чтобы не расстраивать Семена и детей. Внешне спокойно собирала Семену рюкзак. На следующее утро мы с Пашей проводили его на Ярославский вокзал. Шел дождь. Семен сказал: «Знаешь, дождь – хорошая примета, значит, вернусь обязательно».
Возвращалась домой с тяжелыми думами. Надолго ли война? Что нас ждет? Куда судьба забросит Семена? Не подозревала я тогда, что Семен готовился к отправке в тыл врага. Он скрыл это от меня, и узнала я об этом только в 1944 году. Руководство детским домом было поручено очень легкомысленному человеку – завхозу Титову, и теперь все работы в детском доме легли на мои плечи. Нужно было поддерживать бодрость духа в коллективе работников и детей, обеспечивать дисциплину, нормальную работу в школе и в мастерских. Начались систематические бомбежки. В подвальном помещении детского дома мы оборудовали бомбоубежище, в которое на время воздушной тревоги выводили детей. Была организована бригада из числа сотрудников и старших детей, которые во время бомбежки дежурили на крыше – тушили зажигалки. В Москву начали поступать раненые с фронта, школу переоборудовали под госпиталь. Тетя Марфуша, боясь, что мы эвакуируемся, стала подыскивать себе место работы и ушла. Теперь старшие мои ребятки, Паша и Леночка, смотрели в свободное время за Галочкой и Антошей. От Семена не было никаких вестей. Перед отъездом он мне сказал: «Будь мужественной, терпеливой, это поможет тебе перенести нашу разлуку. Я обязательно вернусь. А если тебе будет очень трудно – вот тебе телефон, позвони по нему, попроси тов. Василия и скажи, что ты жена Семена, он посоветует тебе как быть».
Весь мужской персонал ушел на фронт. На смену пришли молодые педагоги – выпускницы Московского педучилища. Мне предложили принять детский дом.
Уходя на фронт, Семен Афанасьевич оставил ребятам письмо-напутствие, в котором призывал их учиться для фронта, трудиться для фронта, отказывать себе для фронта. «Победим врага – придет сторицей, берегите детский дом, будьте хозяевами своей жизни, но жизни разумной», – писал он. Далее следовал большой список ребят, на которых можно было положиться как на первых помощников.
Мы обсудили это письмо на рапортах, и ребята приняли решение сделать все, чтобы быть достойными тех, кто ушел на фронт. Мастерские наши в эти дни получили новый оборонный заказ – изготовляли ящики для патронов и медальоны для солдат. И, конечно, ребята очень гордились своим первым посильным вкладом в дело борьбы с врагом. Вечерами старшие дети вместе с воспитателями дежурили на крышах домов, сбрасывали вниз падающие на крыши «зажигалки».
И вот настал такой день, когда из Москвы стали эвакуировать детские дома, школы были преобразованы в школы-интернаты, и их эвакуировали в глубокий тыл. Предложили и нашему детскому дому готовиться к отъезду. Что же делать? Уехать – значит, потерять надежду получить от Семена весточку, как узнает, где мы? Уезжать из Москвы не хотелось, но и подвергать детей опасности было страшно. Бомбежки все усиливались, враг был на подступах к Москве. Я решила позвонить тов. Василию, посоветоваться. Набрала номер, он быстро ответил, я назвалась. Тов. Василий охотно согласился встретиться со мной, но мы не знали друг друга. Условились на следующий день в 10 часов утра встретиться у цветочного киоска, что у метро «Кропоткинская». Я буду в синем костюме, синем берете, и в правой руке у меня будет газета. На следующий день в 9:30 я подошла к киоску и похолодела… У киоска стояла женщина в синем костюме, синем берете и в руке держала газету. Мы простояли у киоска до 10 часов, никто к нам не подошел. Расстроенная я поехала домой, больше по этому телефону на мои звонки не отвечали.
С утра 16 октября 1941 года в Москве началась паника, закрылись учреждения, не работало метро. К вечеру потоки машин с людьми и грузами двинулись за город, – был страшный день, упорно шли слухи, что немцы уже в Химках. Заволновались и сотрудники. Что же будет с нами? Второй день не приходил в детский дом директор Титов, и со всеми вопросами обращались ко мне. Я отправилась в Мосгороно, пешком из Сокольников на Арбат. Это далекий путь. Когда пришла в гороно, застала страшную картину: люди увязывали пачки, все было разбросано. В коридоре я встретила человека в черном полушубке. Это был директор Барыбинского детского дома Белогрудов. Только два наших детских дома оставались неэвакуированными. Мы пошли к заведующему гороно Орлову. Выслушав нас, он немедленно вызвал к себе зав. сектором детдомов Р. Е. Орлову, дал ей поручение срочно выяснить вопрос об эвакуации наших детских домов. К вечеру я вернулась домой, как могла, успокоила своих коллег. На следующий день паника в городе прекратилась, а те руководители предприятий и учреждений, которые на машинах бежали из Москвы, были возвращены. Вскоре мы получили официальное извещение-распоряжение Моссовета о подготовке к отъезду.
Позвонила Галина Стахиевна Макаренко и сказала, что эвакуируется в Куйбышев. Предложила взять с собой Леночку, но та категорически отказалась: «Ты что, мама! Я никуда от вас не поеду, все будем вместе. Мы с Пашей будем тебе во всем помогать, мы так обещали папе». Мне и самой не хотелось расставаться с ними, ни с кем из детей, но предложить я должна была им, чтобы потом не упрекать себя. Я была счастлива, что мы все вместе, что у меня добрые, отзывчивые дети.
Через несколько дней совершенно неожиданно на пороге дома появилась Оля (она работала в Виннице). Измученная, с тремя детьми: Ниной семи лет, полуторогодовалым Игорем, грудным младенцем – и узелком вещей в руках. Оказалось, что их куда-то эвакуировали, хотя часть пути они шли пешком. И вот когда их состав проезжал по Окружной дороге под Москвой, она сбежала с поезда на остановке, хотя это было категорически запрещено, и с огромным трудом добралась до нас. Дети были до предела измучены. Помыли их, накормили, уложили всех спать, а сами пошли в Гороно, просить для Оли назначение на работу и включить ее с детьми в список эвакуированных работников детдома.
Семья моя теперь увеличилась вдвое. Сборы детского дома продолжались неделю. Нужно было упаковать обмундирование, заготовить питание, составить опись имущества, которое оставляли в Москве. 20 ноября нам сообщили, что отправляется наш эшелон завтра… Дорога была трудная, периодически бомбили, не всегда можно было достать воды. По дороге к нам в вагон сели три офицера, которые после госпиталя ехали по направлению домой, очень участливо относились к нашим ребятам. Старались, чем могли, нам помочь… Вечером разговорились с одним подполковником, он читал «Педагогическую поэму» и когда узнал, что я жена Карабанова, любимого его героя, стал расспрашивать о Семене. Я показала ему фотографии Семена, которые всегда были при мне как талисман. Он внимательно посмотрел и сказал:
– Посмотрите, так это же Семен Калабалин! Я с ним в 1926 году вместе служил в 74-м полку в г. Яроське Полтавской области.
Именно там проходил Семен обязательную службу, это я знала. После этого он активно включился в нашу жизнь и до самого Челябинска помогал нам во всем.
27 ноября мы прибыли в Свердловск. Здесь нам предстояла пересадка, надо было все перегрузить в другие вагоны. Это было очень сложно, но и тут нам помогли наши заботливые попутчики. Они обнаружили на станции воинский эшелон, и солдаты помогли нам перегрузиться. 30 ноября мы прибыли в пункт назначения – город Челябинск. Эвакопункт был битком набит народом. Мы разместились в одном уголке. Накормив за столько дней езды ребят горячей пищей в столовой и оставив их на попечение воспитателей, я поехала за направлением в Челябинский областной отдел народного образования. Направили наш детский дом в город Катав-Ивановск.
Вечером нам дали два товарных вагона, в которых были оборудованы деревянные полки. В них мы и начали грузиться. Все надо было делать очень быстро, т. к. состав, к которому прицепили наши вагоны, отправлялся через два часа. С трудом успели погрузиться, меня ребята втащили в вагон уже на ходу. В теплушке сидели, как селедки в бочке, тесно прижавшись один к другому. На руках у меня дремал Антоша, повернуться было трудно – отекли руки и ноги. Посреди вагона топилась печурка – «буржуйка». На остановках старшие мальчики выискивали дров, угля и подбрасывали в печурку. Набирали снег, топили, чтобы напоить ребят. Под утро заболел Олин малыш, вдруг у него начались судороги. Я не знала, чем помочь Оле. Я взяла ребенка на руки и с ужасом обнаружила, что он мертв. Это было очень страшно. Как успокоить мать, не создать паники среди остальных? Плохо чувствовал себя и другой мальчик у одной воспитательницы. По-видимому, он отравился газом от печурки, которую топили углем. Я всю дорогу крепилась, а вот когда подъезжали к Катаву, мои нервы не выдержали, стало страшно. Куда мы едем? Мне показалось, что это тупик – край света. На дворе 40 градусов мороза. Одеты все по-московски, для такой зимы не подготовились. Но вот поезд остановился. Кто-то открыл дверь нашего вагона, вошли люди. Стали брать детей, усаживать их на повозки-сани, которые стояли у состава. Нас ждали и встречали местные учителя, несмотря на ночное время. Сразу окружили нас заботой, теплом. Кто-то спросил:
– Где здесь младший Антон Семенович? Давайте его сюда!
И у меня забрали Антошу. Взяли они из рук Коли Фадеева и мертвого Олиного сына. Прямо с вокзала нас повезли в хорошо натопленную баню. Какое это было блаженство – после 2-х недель дороги раздеться и помыться! Как-то сразу отошли все кошмары дороги. Потом нас разместили в школе. Было уже 5 часов утра. Мы уложили детей спать, а сами занялись хозяйственными делами. Утром нас приняли руководители города, показали нам дома для наших детей, разобрали по квартирам работников. Мне дали комнату в одном из корпусов бывшего медучилища на втором этаже. В ней мы расположились: я с четырьмя детьми, Оля с Ниной и Игорьком.
Через два дня прибыл еще один эшелон ребят. В этом эшелоне, отправленном из Москвы еще 12 ноября, находилась часть продуктов, оборудование мастерских, половина ребят и обслуживающего персонала, два воспитателя. Очень много трудностей пришлось нам пережить в первое время. Ребята в дороге разболтались, особенно из первого эшелона. Размещались все дети в пяти корпусах в разных концах города. Учились в своей, закрытой школе для детского дома с особым режимом. В школе было холодно, а дети были плохо одеты.
Трудная дорога расшатала дисциплину, начались срывы у отдельных ребят. Мы понимали необходимость срочного приобщения к общественно-полезному труду. С помощью районных организаций мы оборудовали мастерские, в которых ребята под руководством инструктора изготовили сельхозинвентарь для предстоящих весенних работ. И когда их первая продукция появилась на прилавках города, это было их гордостью.
Стали приходить письма с фронта от наших бывших воспитанников, работников. На вечерних рапортах мы их читали: вот Федя Крещук на своем истребителе сбил три вражеских самолета. А что сделали мы за это время? Провинившиеся опускали глаза. На вечерних рапортах ребята рассказывали о положении на фронтах, о героических делах наших воспитанников, подытоживали свою жизнь за день.
А вечером, после напряженного рабочего дня, я снова и снова обращалась к Антону Семеновичу за советом, перелистывала его статьи, книги, письма и всегда находила нужный ответ.
Вот вроде бы все стало хорошо и вдруг в детском доме появились карты-самоделки (а это большой бич). Уничтожили колоду, назавтра появилась новая, еще лучше нарисованная, и так несколько дней. И, наконец, я узнаю: карты рисует Толя Мельник. Мальчик умный, способный. Разговоры ни к чему не привели. Тогда однажды я обратилась к нему с просьбой сделать иллюстрацию к очерку в газету. Потом проиллюстрировать доклад на тему: «Борьба наших партизан в тылу врага». Толя все исполнил очень хорошо. А потом мы решили для своей библиотеки выпускать «книжки-малышки», составленные из газетных очерков. Ответственность за эту работу возложили на Толю, и он с любовью красочно оформлял их. На областной выставке детского творчества они получили высшую оценку. Внимание Толи, его способность к рисованию были переключены на полезное дело. Карты перестали появляться. Он сам о них теперь вспоминал со смехом.
Подходила весна, предстояло много работы. Мы собрали совет командиров. Создали сводные отряды по заготовке дров, сена, полеводческим работам в своем подсобном хозяйстве и в колхозе. Во главе каждого отряда стоял командир. К каждому отряду был прикреплен воспитатель.
В июне все ребята разъехались на участки своих работ. Жили в палатках, шалашах. Сами по очереди готовили. Тут же в палатках находились продукты, но никто, кроме дежурного к ним не прикасался. Вечером после работы у костра пели песни, рассказывали, вспоминали, мечтали. Я периодически приезжала то в один, то в другой отряд, привозила почту, газеты и радовалась, как мужали ребята. За лето ребята окрепли физически и морально.
Мы написали ходатайство в Челябинское Облоно о снятии с нашего детского дома марки «особого режима». Районная организация нас поддержала.
В сентябре 1942 года нам прислали первое пополнение девочек, и впервые наши ребята пошли в массовую школу. Теперь у старших прибавилось забот. После школы ходили ухаживать за ранеными, давали концерты в госпитале, в клубе. В свободное время помогали в эвакуации предприятий.
В ноябре 1942 года в торжественной обстановке была создана своя пионерская дружина, а затем и комсомольская организация.
Совет командиров, пионерская дружина, комитет комсомола теперь уже были крепким оплотом. В октябре 1943 года Облоно проводило итоги социалистического соревнования детских домов Челябинской области, а их было около 80-ти, и моему Катав-Ивановскому детскому дому №60 Мосгороно было присуждено переходящее Красное знамя. Это была награда за большой труд всего коллектива, который уверенной поступью шел вперед, опираясь на мудрое наследие А. С. Макаренко.
Свыше пятисот человек за это время вышло из детского дома. И все они нашли свое нужное место в жизни, стали прекрасными работниками, заслуженно считают себя внуками А. С. Макаренко и в своей практической работе на самых разных участках руководствуются его идеями.
Не было никаких вестей от Семена, а как мне нужна была в то время хоть маленькая весточка! Потом начали приходить письма с фронта от летчика-истребителя Феди Крещука, Толи Мира, Бориса Тайманова. Добрые, теплые, сыновьи письма, в которых они убеждали меня, что отец жив, обязательно вернется, и мы будем вместе. Жить было трудно, зарплата была небольшая, да и деньги ничего не стоили. На свою зарплату я могла купить на рынке одну буханку хлеба, правда, я еще получала красноармейское пособие на детей – 150 рублей. И вдруг мне пришел офицерский аттестат на 400 рублей в месяц как матери Феди Крещука. Это было большое подспорье…
Несмотря на то, что от Семена не было никаких вестей, у меня и у детей была крепкая уверенность в том, что Семен жив и обязательно вернется с Победой. Наверное, это и давало силы преодолеть все трудности. Я вела дневник, в который записывала ежедневно итоги рабочего дня, писала все, что волновало меня. В этом дневнике я мысленно разговаривала с Семеном, советовалась с ним, рассказывала о своих огорчениях, обидах, радостях. И мне становилось легче.
Что поддерживало меня еще? Очень хорошие стихи К. Симонова, хорошие статьи в «Комсомольской правде» корреспондента Лидина. Они придавали силы. Особенно дорого было стихотворение К. Симонова «Жди меня». Мне казалось, что это слова Семена, обращенные ко мне, и я написала ответ на стихотворение, обращаясь к Семену – это было 23/X – 1942 года.
Жду тебя
Жду тебя, хороший мой,
Очень крепко жду.
Жду уральскою зимой,
Жду весной в цвету.
Жду, и дни бегут быстрей,
Гаснут вечера.
И со мной сегодня ждут
Все, кто ждал вчера.
Ждут по-прежнему друзья,
Всей душой любя.
Что ни делала бы я —
Это для тебя.
Снятся мне твои черты.
Где же ты теперь?
Напиши, когда же ты
Постучишься в дверь?
Верю, ты придешь опять —
Ласковый, родной.
Милый, я умею ждать,
Как никто другой.
г. Катав-Ивановск
Отсутствие писем от Семена наводило меня на мысль, что он не в действующей армии, а в тылу врага, партизанит. В это время в газетах сообщалось о делах партизанского отряда под командованием «К». Мы решили, что это Семен, и следили за каждым его шагом. Эти предположения рухнули, когда узнали, что партизан «К» – Ковпак…
Жить в одной комнате двум семьям было очень трудно. Паше и Леночке нужно было заниматься, а четверо малышей шумели, да и буквально повернуться было негде. Поэтому Оле с детьми устроили комнату в корпусе младших ребят. И теперь можно было расположиться попросторнее. Оле там было спокойнее. Теперь еще большая нагрузка по уходу за младшими легла на Пашу и Леночку. Жили старшие мои очень дружно. Паша во всем помогал Леночке, и они тщательно оберегали меня от лишней домашней работы, а если замечали, что у меня плохое настроение, старались развеять его. Оба они учились хорошо. Начала готовиться к школе и Галочка. Антошик был общим любимцем в семье, о нем заботились все. Он был очень ласковый, никогда не капризничал. В детском доме жизнь налаживалась. Начали работать мастерские. Хорошо работал Совет командиров. Наладился хороший деловой контакт с районными организациями…
Из Ленинграда совершенно неожиданно приехала тетя Варя – ее эвакуировали из блокадного города. И пришлось приложить много сил, чтобы поставить ее на ноги, – так она была истощена. С приездом тети Вари мне стало намного легче. Все хлопоты по дому и присмотр за детьми в мое отсутствие она взяла на себя, а меня окружила материнской заботой. Теперь часто вечерами мои девочки-воспитатели приходили к нам, приносили с собой кто картошку, кто еще что-нибудь. Тетя Варя готовила скромный ужин, за которым мы коротали вечера.
Каждый день ходила на почту в надежде получить весточку от Семена. И вот однажды, перебирая конверты детских писем, я увидела почерк Семена. Не помня себя, прибежала домой. Я толком не прочитала адрес на конверте, но это была его рука, а кому, как не мне, он мог еще писать? Вскрыла конверт, вынула заветный листок… И застыла в недоумении, письмо было обращено не ко мне, а к Лидии Александровне Сухининой. Он обращался к ней: «Дорогая дочурка, как живешь? Как живет твоя начальница и ее дети и т. д.» Я прочитала адрес на конверте, письмо было адресовано Сухининой Л. А., а обратный адрес был – г. Горький, гостиница Центральная – Сухинину. Ничего не понимая, ощущая горькую обиду, я расплакалась. Тут пришел из школы Паша, внимательно его прочитал, а потом сказал: «Да Вы, мама, внимательнее прочтите, ведь он все обращается к Вам, только, по-видимому, отец не хочет или не может назвать Вашего имени, обращается просто к Вам». Успокоившись, я еще раз внимательно перечитала письмо и согласилась с Пашей. Что с Семеном?
Разные мысли полезли в голову. Может быть, он тяжело ранен, лежит в госпитале, не хочет меня расстраивать. Дети и тетя Варя всячески успокаивали меня. Я взяла письмо и пошла в райком партии к В. И. Воробьеву, посоветоваться с ним. Я очень уважала этого человека и верила, что он даст мне самый верный совет, как мне поступить. Василий Иванович сказал, что после двенадцати ночи он может соединиться по прямому проводу с Горьким, связаться с гостиницей «Центральная». А если там нет, то с госпиталем. С трудом дождалась полночи, мое нетерпение разделила вся моя семья. Соединились с гостиницей «Центральная», там ни Сухинина, ни Калабалина не значилось, обзвонили все госпитали Горького, но и это было напрасно. Я очень расстроилась, решила любыми путями ехать в Горький, а сделать это было непросто, нужно было получить пропуск. Василий Иванович обещал помочь мне в этом. На днях должны будут из госпиталя отправлять выздоравливающих раненых, он обещал договориться с начальником госпиталя, чтобы меня назначили сопровождающей группу горьковчан.
Я немного успокоилась, пока шла домой. Когда я рассказала дома о своем намерении поехать в Горький, реакция была неожиданная. Дети, узнав о моих намерениях, взгрустнули. Старшие боялись за меня, дорога предстояла трудная, младшим не хотелось расставаться с мамой на такое время. И только тетя Варя успокаивала меня, что дома будет все в порядке под ее наблюдением, дети будут под ее заботливым присмотром. Это я и сама знала. Ночью, когда все заснули, я взялась за свой дневник. Записала все пережитое за день. И мне показалось, что я поговорила с Семеном и спросила у него совета – ехать или нет. И тут же вспомнились слова из его письма: «Трудись, береги детей, сохрани их здоровыми до нашей встречи». Я подумала, а что если со мной что-нибудь случится в дороге, что станет с моими детьми, что станет с ребятами, доверенными мне государством в это трудное время? Ведь своим приездом в Горький я ничего не изменю, а здесь я очень нужна. «Нет, ехать нельзя!» – решила я. Утром я пошла в райком и сказала Василию Ивановичу о своем решении. Василий Иванович добро улыбнулся и сказал, что был уверен, что я приду к такому выводу, и еще раз постарался успокоить меня, что все будет хорошо. Снова начались дни работы, забот, ожиданий…
Воспоминания о 1953—1966 года*
(материалы предоставлены Д. Барсковым)
…В 1953 году Леночка (Елена Семеновна, 1930 года рождения, старшая дочь Калабалиных) окончила педагогический институт и была направлена на работу в среднюю железнодорожную школу в город Коростень Житомирской области. Мы, конечно, очень волновались за ее первые педагогические шаги, ведь они всегда бывают сложными, тем более что она человек добросовестный и требовательный к себе. К счастью, в школе, где она начала свою работу, был очень хороший директор, который уделял большое внимание молодым учителям, ободряя их, внушая им уверенность в своих силах. Мы с Семеном несколько раз ездили к ней, радовались, что она постепенно стала находить себя, обрела уверенность, свой стиль работы.
Заканчивала учебу в 10-м классе и Галочка (Галина Семеновна, 1935 года рождения, младшая дочь Калабалиных), в июне 1954 года она сдавала выпускные экзамены. Школу окончила на «4» и «5». Мечтала поступить в педагогический институт. Между прочим, ее класс состоял в основном из воспитанников детского дома (Мотовиловского). И мы договорились со школой провести выпускной вечер в детском доме. На протяжении всех лет, что я работала в детском доме, я вела дневник индивидуальных наблюдений за своими воспитанниками, куда вносила все самое важное. Это помогало мне узнать лучше личность каждого воспитанника, найти необходимый подход к нему. Ребята это знали и часто просили показать. Я обещала, что на выпускном вечере это сделаю. Слово свое я сдержала. Ребята были поражены, что я знала о них то, о чем они никогда не подозревали. Выпускной вечер прошел тепло, весело, дружно. Территория детского дома была иллюминирована, на площадке около дома ребята танцевали, пели, играли, а потом мы все вместе встречали рассвет. Галочка сдала документы в Киевский педагогический институт и стала готовиться к экзаменам.
В это лето поступил на работу в детский дом в качестве завхоза некий Вемс, начал работать старательно, но потом Семен стал замечать, что он нечист на руку, несколько раз был пойман с поличным. Семен издал приказ об освобождении его с работы. И тогда тот начал писать письма в разные инстанции, обливая Семена грязью. Началось расследование в районной прокуратуре. На меня все это произвело сильное впечатление, я свалилась с микроинсультом и пролежала в постели почти два месяца. Следствие отдали совершенно неопытному следователю. В ходе следствия Вемс повесился в лесу, это еще больше осложнило дело. В расследование вмешалась областная прокуратура, были привлечены работники контрольно-ревизионной службы, которая в конечном счете и установила, что все написанное является клеветой. Семена ни в чем не обвинили, но пережить все это стоило ему и мне много здоровья. В это время Галочка сдавала экзамены в институт. Сдала два экзамена на «5», два на «4» и не прошла по конкурсу. Семен подал заявление об уходе с работы и перешел работать начальником пионерского лагеря при геологоразведочном институте. Я пока осталась работать в д/доме. Настроение было отвратительным. В сентябре 1956 года ушла из детского дома и я. Расставаться с ребятами было трудно, очень я к ним привыкла, да и они ко мне.
Я понимала, что работа наскоком по ходу не удовлетворяла Семена. Он как-то совсем упал духом. И я решила взять инициативу нашей будущей судьбы в свои руки. Я поехала в Москву, чтобы обратиться в Министерство просвещения с просьбой дать Семену работу в Российской Федерации. В Москве я остановилась у Фриды Абрамовны Вигдоровой, которая приняла меня как родную. «Известия» напечатали статью Вигдоровой о клевете на Семена, об этой тяжелой для нас истории. Конечно же, статья очень поддержала нас морально. На следующий день после приезда в Москву я пошла к президенту Академии педагогических наук Ивану Андреевичу Каирову. Иван Андреевич доброжелательно принял меня, выслушал и позвонил в Министерство просвещения РСФСР заместителю министра Дубровиной, рассказал ей все, на что она ответила, что хорошо знает Калабалина по довоенной работе и верит ему. Назавтра я была у Дубровиной. Выслушав меня внимательно, она пригласила к себе начальника Управления детскими домами т. Скробова и познакомила меня с ним. Я сказала ему, что мы готовы ехать работать в любую область России. Скробов улыбнулся и сказал, что мы заслужили право работать в Московской области. Он дал мне письмо начальнику Управления детскими домами Московской области т. Евсееву. На следующий день я была уже в Мособлоно. Прочитав письмо, Евсеев сказал, что я могу спокойно ехать домой, через две недели он пришлет вызов. Я не верила своему счастью, тому, как быстро и хорошо все обернулось, а когда я собиралась ехать, Семен не верил в удачу. Антоша (Антон Семенович, 1939 г.р., младший сын Калабалиных) к тому времени перешел в 10 класс. Отдавать его в русскую школу нам не хотелось, ведь 6 лет он учился на Украине, и его забрала к себе в Коростень Леночка. Конечно, нам тяжело было его оставлять, зная, что и Леночке будет сложно, потому что и мы не могли им первое время ничем помогать материально.
В конце ноября мы получили вызов, и 25 ноября 1956 года, отправив контейнер, мы с Семеном и Галочкой двинулись в дорогу. В Москве мы остановились в маленькой квартирке Фриды Абрамовны Вигдоровой, где всем нам хватило места. На следующий день Семен пошел в Мособлоно (Московский областной отдел народного образования) за направлением. Назначение получил в Егорьевский район – директором Клемёновского детского дома. Назавтра Семен уехал принимать детский дом, а мы с Галочкой остались у Фриды Абрамовны. Примерно через неделю мы получили письмо от Семена, в котором он нам сообщал, что детский дом принял, в ближайшее время пришлет машину за вещами.
Подробно описал, как надо ехать от Москвы до Егорьевска, а потом в Клемёново. 19-го декабря с утра приехала машина, и мы с Галочкой поехали на Киевский вокзал получить контейнер с вещами. Оказалось, это дело сложное. Сначала никак не могли найти дежурного, потом не могли разыскать контейнер, пока нам не подсказали, что надо дать дежурному 30 рублей и тогда все сразу найдется. В 6 часов вечера мы, наконец-то, получили вещи, погрузили их в машину, отправили в Клемёново, а сами решили ехать завтра поездом. Мы выехали 20-го декабря в 9 часов утра. Рабочий поезд шел до станции Воскресенск, там была пересадка на поезд Воскресенск – Егорьевск. К 12-ти часам дня мы были в Егорьевске, где на вокзале нас встретила грузовая машина, которая и доставила нас в Клемёново.
После зеленой, утопающей в садах Мотовиловки, Клемёново нам показалось серым, мрачным. Да к тому же, несмотря на то что стоял декабрь месяц, вместо снега была непролазная грязь. И сама местность, и старый купеческий дом, где жили дети, производили тяжелое впечатление. Все было как-то серо и грязно. Комнату нам дали лучшую в рабочем корпусе детского дома. Здесь же располагались учебные комнаты воспитанников, зал, изолятор, библиотека, кабинет Семена, внизу, в полуподвале, – столовая. Конечно, никаких удобств не было, кроме парового отопления. Котельная размещалась в подвале дома. После мотовиловской квартиры эта квартира, а вернее сказать комната, нас огорчила, но мы были рады, что при любимом деле. Особенно рада я была за Семена, который в последнее время как-то совсем упал духом. Обстановка в детском доме была совершенно нездоровой. Большая группа воспитанников находилась в бегах, совершенно отсутствовали признаки организованного коллектива. Старшие ребята избивали младших. Несколько воспитателей подали заявления об уходе с работы. Семен долго не мог принять детский дом, поскольку сначала никак не могли обнаружить директора, затем бухгалтера. К нашему приезду Семен уже принял д/дом и приступил к работе. Провел общее собрание с детьми, поставил перед ними задачи на ближайшее время, чтобы улучшить жизнь. Уже было создано детское самоуправление – Совет командиров, созданы комиссии – санитарная, культурно-массовая, производственная, введены дежурства по детскому дому отрядов во главе с командиром и воспитателем.
С воспитателями провел педсовет, на котором рассказал о новой форме работы с детским коллективом, основанном на доверии и уважении к личности воспитанника. Надо сказать, что воспитатели с радостью приняли все новое и дружно включились в работу, они и сами устали от отсутствия руководства, да и детям надоела неорганизованность. Но предстояло решить еще много вопросов. Необходимо было срочно приобрести обмундирование, мебель и прочее. Надо сказать, что Семен всегда был за то, чтобы у ребят в детском доме были друзья из числа студентов, рабочих шефствующих предприятий.
Первыми нашими друзьями стали группы студентов МАИ, педагогического института им. Ленина, областного пединститута им. Крупской и высшего технического училища им. Баумана. По инициативе студентов-«педагогов» они создали Сводный отряд и сами, от всего сердца предложили нам свою дружбу. Шефствовал над детским домом Егорьевский станкостроительный завод «Комсомолец». И с шефами тоже наладилась дружба. Жизнь в детском доме стала содержательно интересней. Ребята преобразились. Первого января 1957 года вышла на работу и я. Группа моя состояла из учащихся 6-7-х классов. Напарницей моей была воспитательница Голубева Клавдия Павловна, бывшая воспитанница Клемёновского детского дома.
Галочка стала работать в детском доме пионервожатой и начала готовиться к поступлению на следующий год в Коломенский педагогический институт. Конечно, у нас очень болела душа за Леночку и Антошу. Мы знали, что им живется материально нелегко, а в связи с переездом помочь им ничем не могли. Правда, они писали нам бодрые письма, в которых уверяли, что у них все отлично. Антон заканчивал учебу в 10-м классе.
На работе не все было гладко. Не всем понравились предъявленные к ним требования, установленный контроль. Возмущались тем, что приехал откуда-то к ним «урод» и наводит свои порядки. Гороно, райком, которые первое время довольно часто посещали детский дом, присутствовали на собраниях детей и педагогов, – поддерживали Семена. Кое-кто не смирился с новыми порядками, подал заявление об уходе, но большинство перестроились в работе, в частности и те, которые до прихода Семена собирались уходить. Остались и работали хорошо. Вскоре в детском доме появились новые шефы – военная академия им. Куйбышева, комсомольская организация ЦК КПСС. Первым командиром студенческого отряда стал Геннадий Лукашев – студент МАИ.
С наступлением весны перед коллективом стала задача – организация спортивного городка. Спортивная работа в детском доме совсем отсутствовала. Были оборудованы – футбольное поле, волейбольная и баскетбольная площадки, качели, карусель. Жизнь во дворе закипела. Одновременно начали готовиться к посевной компании. Были созданы из ребят сводные отряды. В течение учебного года Семен уделил большое внимание установлению дружбы, а также контактов с Саввинской средней и Клемёновской семилетней школами, в которых учились наши воспитанники. Воспитатели систематически посещали школы, присутствовали на уроках, учителя приходили в группы на подготовку уроков. Были заведены тетради связи со школой. Проводили совместные педсоветы, методсовещания. Все это очень сказывалось на повышении успеваемости детей. Конечно, мы с Семеном первое время чувствовали себя одиноко, все кругом были чужие. Далеко от нас были Леночка и Антоша. Понемногу, в работе, стали мы осваиваться в Клемёново. Мы никогда не умели стоять в стороне от жизни. Своей активной позицией, непримиримостью к хулиганам, нарушающим порядок, Семен скоро снискал уважение у селян. К нему стали приходить за советом, за помощью в трудную минуту. На все нужды людей Семен живо откликался, да и к тому же укрепление дисциплины в детском доме располагало к нему людей.
В июне 1957 года Антоша окончил 10 классов и приехал к нам. Семену очень хотелось, чтобы кто-нибудь из детей стал медиком, но Антоша, как и девочки, решил стать педагогом, и они вместе с Галочкой стали готовиться в Коломенский педагогический институт: Галочка – на исторический факультет, Антоша – на индустриально-педагогический факультет. Летом 1958 года они сдали экзамены и стали студентами. Мест в общежитии для студентов I курса не было, и мы им сняли частную квартиру.
На летние каникулы приехала к нам Леночка. И хотя располагались все в одной комнате, когда собиралась вся семья, чувствовали себя хорошо, счастливо, как говорится, «в тесноте, да не в обиде». Осенью Леночка прислала нам письмо, что собирается выйти замуж и хотела бы переехать поближе к нам. Мы, конечно, с радостью пригласили их с будущим мужем к нам. В декабре 1957 года к нам приехали Леночка и ее муж – Валентин (Валентин Марьянович Филинский, 1929 г.р.). В канун нового 1958 года мы скромно отметили начало их семейной жизни. Из-за отсутствия жилплощади осложнился их вопрос с пропиской, и они вскоре уехали работать в село Уварово Владимирской области, где Леночке предложили место учителя-воспитателя в Уваровском детском доме. 9 сентября 1958 года у Леночки родился сын Саша – наш первый внук. Конечно, болела у нас душа за них, особенно за маленького Сашу, который во время работы родителей оставался один в кроватке; не было там яслей, нельзя было найти няню. Когда Саше исполнился годик, мы забрали его к себе, он ходил в Клемёновские ясли, а вечером был с нами. Сашок очень скрасил нашу жизнь, прожил у нас 2 года. Он быстро подружился с ребятами д/дома, которые охотно с ним играли.
До 1964 года мы прожили в рабочем корпусе детского дома, без малых удобств, но мы этим не были избалованы, благо дома все хорошо. В 1959 году Уваровский д/дом был расформирован, и Леночка с Валентином переехали в город Кораблино Рязанской области, куда Леночка получила назначение старшим воспитателем в школу-интернат. В 1960 году у Леночки родился второй сын – Сенечка. В этом же году вышла замуж Галочка, училась она в это время на III курсе Коломенского пединститута. Вышла замуж за Юлия Кабардина – сына завуча д/дома Л. Г. Волковой. Галочка перешла на заочное отделение пединститута им. Ленина и переехала к Леночке в Кораблино, где стала работать пионервожатой в той же школе-интернате. Нас радовало, что девочки взялись с увлечением за работу и всячески творчески в своей практической работе использовали наследие А. С. Макаренко. Директор интерната Зыканов Игорь Николаевич поддерживал их. Девочки получили в городе квартиры, начали обживаться. Семен помимо основной работы в детском доме вел большую общественную работу и у себя в районе, и по линии Всесоюзного общества «Знание», много выступал с лекциями, пропагандировал наследие А. С. Макаренко. На последнем курсе института, в 1961 году на своей однокурснице Нине Трушко женился Антон. Итак, все дети обрели свои семьи.
В 1963 году Антон окончил институт. И он, и его жена Нина получили назначение в школу города Загорск Московской области (ныне Сергиев-Посад). Осенью 1963 года Антона призвали в армию. Нина переехала к нам и работала у нас в д/доме воспитателем, кроме того, имела часы физики в Клемёновской школе. В 1963 году у нее родилась дочурка, но родилась преждевременно и прожила всего три дня. Конечно, для всех это было большим горем.
В 1961 году у Галочки родился сынишка – Миша. Надо сказать, что у Галочки с 8 класса болело сердечко – порок митрального клапана, – и рождение сына было для нее подвигом. А 26 января 1965 года Галочка родила дочку – Ирочку. Мы все были счастливы. У нас было три внука и внучка. Ирочка стала общей любимицей. В 1965 году вернулся из армии Антон, он служил в Таманской дивизии, и они с Ниной снова вернулись на старое место работы в Загорск. В 1965 году 8 августа у них родилась вторая дочурка, и они снова назвали ее Леной. Теперь у нас было три внука и две внучки. Так складывалась жизнь у детей, ну а мы продолжали работать.
Работа занимала много времени, и вечера особенно радовали нас общением с родными. Я забирала из яслей Сашу и, освободившись от дел, мы с Семеном занимались с ним. В возрасте четырех-пяти лет Саша много ездил с дедом по стране и побывал в Пскове, Риге, Ленинграде. Саша был очень самостоятельный товарищ, и дедушка с удовольствием брал его с собой.
Вспоминаю еще одно. В 1961 году со мной случилась беда – я сломала ногу. Перелом был очень тяжелый, пришлось лечь в больницу. А через несколько дней воспалением легких заболел Сашок, и его тоже положили в Клемёновскую больницу. От меня это скрыли. Домой мы попали одновременно. Ходить с загипсованной ногой я не могла, и ухаживать за мной приехала Галочка с маленьким Мишенькой. Они прожили у меня две недели, потом ее сменила Нина. Как только я начала двигаться по комнате на костылях, мы с Сашей стали упражняться сами. Потом начала ходить с палочкой и сразу приступила к работе. Жили мы тогда в корпусе, поэтому много ходить не приходилось. Трудно было мне и потому, что во время моей болезни Семен лечился в санатории в Трускавце и вернулся, когда я уже ходила с палочкой. Летом 1964 года мы переехали в новую квартиру вновь отстроенного хозяйским путем трехквартирного дома.
О днях работы в Клемёновском детском доме я не буду подробно писать, так как об этом есть много документов в домашнем архиве. Хотелось только сказать, что все эти последние годы в Клемёново мы прожили очень счастливо, дружно. Пока было свободное время, занимались участком, посевными работами в огороде. Семен любил землю, ему очень хотелось к приезду летом внучат вырастить фрукты, ягоды, овощи. И огород у него всегда был в образцовом порядке, и урожай был хороший. Летом собирались все внуки, было интересно и весело. Да и не только летом, но и на зимние каникулы ребятишки приезжали к нам. Все они очень любили Клемёново и считали его родным домом. Кстати, родились Саша, Сеня, Миша и Ирочка в Клемёновской больнице, всех их принимала наш большой друг – врач Полина Федоровна Ивина. К нам заглядывали и наши друзья – Павлуша Архангельский с Лидочкой, Ваня Колос, Петр Ледак. Конечно, приезжала Оля (Ольга Константиновна Паскаль,1912 г. р. – младшая сестра Г.К.). Навещали нас и наши бывшие воспитанники: Митя Сладков, Виталий Навроцкий, Коля Фадеев, Валя Удальцов, Рая Скалий и др.
Семен много уделял внимания работе над книгой о своей жизни «Бродячее детство», которая вышла в свет в 1968 году. Издана была издательством «Молодая гвардия» в Москве под редакцией писателя Евгения Самойловича Рысса. Семен часто выступал со статьями на темы о воспитании в газетах и журналах. В 1963 году по приглашению органа народного образования Венгрии Семен посетил эту страну. Были у него там очень интересные встречи с учителями, студентами. В Венгрии его наградили Почетной грамотой. В 1964 году состоялась насыщенная встречами, лекциями, выступлениями поездка в Чехословакию. Были у него очень интересные встречи с преподавателями, которые в своей работе использовали опыт А. С. Макаренко. Он умел горячо, красноречиво, темпераментно выступить. И мог держать аудиторию в рабочем напряжении столько, сколько ему надо было. Его выступления записаны на магнитную пленку и хранятся в архиве.
Воспоминания о 1967—1988 годах[5 - Калабалина Г. К. Фрагменты воспоминаний // Барсков Д. «Колокола Памяти: записки детдомовца». В 2-х кн. – Владимир: «Транзит-ИКС», 2014. – Кн. 2. – с. 261—267.]
…В 1967 году мы с Семеном были приглашены Союзом учителей Болгарии посетить их страну. Десять дней, проведенные вместе в Болгарии, остались у нас в памяти, как какой-то чудесный, сказочный сон. Во-первых, мы впервые за 40 лет совместной жизни по-настоящему отдыхали вместе. Во-вторых, принимали нас очень радушно, тепло. Там мы увидели много замечательных красивых исторических мест, связанных с освобождением Болгарии от турецкого ига. В городе Плевна удивил красотой Скобелевский парк. Побывали на Шипке, на Витуни. Мы посетили много школ, детских учреждений и, что характерно, на столе каждого учителя мы видели «Педагогическую поэму» Макаренко и трилогию Вигдоровой на болгарском языке. Это были их настольные книги. Приобрели мы в Болгарии много настоящих друзей. Мы приняли участие 19 мая в праздновании традиционного в Болгарии праздника, посвященного основателям славянской письменности Кириллу и Мефодию. Все это осталось в памяти на всю жизнь. Надо отметить, что в Болгарии уделяют большое внимание наследию А. С. Макаренко, хорошо знают Ф. А. Вигдорову.
В 1966 году в моей жизни произошло событие. Указом Верховного Совета Союза ССР я была награждена орденом Трудового Красного знамени. Это событие очень тепло отметили дома. В это время у нас гостили сестра Семена Мария с мужем Петром Ивановичем и внук Сенечка. Когда я приехала из Москвы, на столе стоял торт, все были в сборе и поздравляли меня. Получила я поздравления от друзей и организаций. Особенно радовались моей награде внучата.
В 1969 году Семену было присвоено звание «Заслуженный учитель РСФСР». Вся наша семья была счастлива, что большой самоотверженный труд был отмечен. В 1968 году киностудия Мосфильм готовила к выходу картину «Вчера, сегодня и всегда» по мотивам трилогии Ф. А. Вигдоровой. Семен был назначен консультантом кинофильма. Он несколько раз выезжал на съемки, которые проходили в Изюме и Ялте. Роль Карабанова исполнил артист Белорусского театра драмы Валентин Сергеевич Белохвостик, а роль Галины Константиновны исполнила артистка Минского драматического театра Любовь Румянцева. Валентин Белохвостик, готовясь к исполнению роли Карабанова, приезжал к нам, жил у нас, наблюдал за Семеном, за его работой, приезжала и Люба Румянцева. В 1971 году картина была готова, обсуждение ее на художественном совете прошло успешно, и картина была принята. Очень жаль, что на просмотре не смогла быть Фрида Абрамовна, не дожила до этого дня (ум. 1965). Она была бы счастлива. На обсуждении фильма очень хорошо выступил Семен, его выступление вызвало одобрение и, думаю, сыграло немалую роль в целом. Возвращались мы с просмотра взволнованные, вспомнилось многое, что очень дорого нам. Прошла снова перед глазами наша молодость, начало нашей сложной, трудной, но кипучей жизни.
Закончился 1971 год. В детском доме налаженная жизнь шла своим чередом – и дисциплина, и успеваемость были на высоте. Совет командиров и комсомольская организация стали настоящими хозяевами своей жизни, и в успехах детского дома была большая их заслуга. Совет командиров возглавил ученик 9 класса Юра Николин, а комсомольскую организацию – Маша Рыкова. Большую помощь в культурно-массовой и спортивной работе оказывали наши друзья – студенты. Ребята работали на подсобном хозяйстве, в саду. Много времени Семен уделял физическому воспитанию. Ежедневная зарядка, занятия в спортивных секциях. Районные организации с большим вниманием и дружелюбием относились к детскому дому. По Московской области детский дом считался одним из лучших. И это, конечно, было результатом большого, кропотливого труда педагогического коллектива под руководством Семена. Он был полон рабочей энергии. В 1972 году мне было присвоено звание «Заслуженный учитель РСФСР». И дома у нас было все хорошо. Мы радовались успехам в работе наших детей – Лены, Гали, Антона. Подрастали внуки, но, как и прежде, все праздники проводили у нас. Прибавилась семья и у Антона – родился сын Семен. Каждый приезд внуков на каникулы или праздник был для нас всегда большой радостью.
Весной 1972 года Сашок, тогда ученик 7 класса, договорился с нашим воспитанником Андреем Мешковым после окончания учебного года поехать с ним в археологическую разведку. Дома это решение одобрили, и он с радостью готовился к этой поездке. Но когда в начале июня подошло время отъезда, Семен почему-то стал его уговаривать не ехать, но Сашок все-таки упросил дедушку, и тот согласился. 10 июня Семен сам проводил Сашу и Андрея до Воскресенска. Год этот был очень жаркий. Шли экзамены в 10-м классе. Ребята работали в совхозе на прополке свеклы. Семен с утра до вечера с ними на грядках. 17 июня я была дежурным воспитателем, день был субботний, очень жаркий. Часов в 7 вечера Семен пришел домой очень усталый, истомленный жарой. Он принял душ, немного отдохнул, а потом снова пошел в детский дом. После ужина, отпустив всех воспитателей домой, разрешил ребятам старшим посмотреть интересный фильм по телевизору и остался с ними.
Я пришла домой, убралась, приготовила ужин, выкупала Ирочку, которая была у нас. В 10 часов пришел Семен и сказал, что ему очень плохо, нездоровится, и лег спать. К утру он почувствовал себя еще хуже. Я позвонила Полине Федоровне, и она через полчаса приехала. Осмотрела его и высказала подозрение, что у него аппендицит, но дело было в воскресенье, да к тому же День медицинского работника, и Семен упросил ее подождать до понедельника. День прошел благополучно, но к ночи опять стало хуже. Я вызвала «скорую помощь», которая увезла его в больницу. 19/VI Семена оперировали, его положили на операционный стол в 9 часов утра. Операция длилась три часа, в 13 часов я была у Семена в палате. Он был очень слаб, лежал с капельницей, но бодрился, пытался шутить. К вечеру приехали Леночка, Галочка и Антон, дали телеграмму А. А. Пустовойтенко, которая после возвращения с Урала работала в городе Калининграде Московской области председателем горисполкома.
По очереди мы дежурили у его постели, а ночью он ни за что не хотел, чтобы мы оставались. В пятницу 23 июня утром я застала его в хорошем настроении, впервые он сам умылся. Врач разрешил сварить ему компот из наших ягод и сказал, что если так пойдут дела, то скоро можно будет готовиться к выписке. А в 17 часов он потерял сознание, и ни вызванный мной из Москвы врач, ни наши врачи ничего не смогли сделать. Поднялась температура, он был парализован – жило только сердце и жило еще 24 часа. Всю ночь я не отходила от него, утром приехала Александра Андреевна Пустовойтенко. 24 июня в 18 часов Семена не стало. Умер он тихо, спокойно. Около него были мы с Александрой Андреевной. Огромное непоправимое горе нашей семьи разделили с нами наши родные, друзья, воспитанники, жители Клемёново и Егорьевска. В последний путь Семена проводили сотни людей. В Егорьевске на центральной Советской улице остановили движение, пока проходила процессия. Гроб Семена внесли на кладбище на поднятых руках. Много добрых слов было сказано на гражданской панихиде в Доме учителя, где егорьевцы прощались с Семеном.
Мне показалось в эти дни, что моя жизнь закончилась, я никого и ничего не видела, не замечала. Какое-то страшное опустошение охватило меня. Первое время со мной оставались Леночка и Галочка. Все их усилия вывести меня из шокового состояния были тщетны. Но, наверное, жизнь устроена так, что человек с Божией помощью выносит все и находит в себе силы справиться с самыми трудными бедами, горестями, и снова находит смысл в жизни, когда рядом близкие, дорогие сердцу люди – дети, внуки, ради которых хочется жить!
Через две недели после смерти Семена меня вызвали в Мособлоно и предложили принять детский дом. Признаться по совести, я боялась дать согласие, но мысли о том, что дело Семена может попасть в чужие руки, к человеку, который не продолжит традиции, заложенные в детском доме, взяли верх. К тому же, когда я на Совете командиров посоветовалась с ребятами, они все обещали мне помогать, поддержал меня и коллектив работников. Так во второй раз в жизни мне пришлось продолжать дело, начатое Семеном. Продолжая дело Семена, ежедневно соприкасалась с документами, книгой приказов, личными делами, корреспонденцией, которые он вел. Я как бы всегда чувствовала его рядом с собой. Коллектив детей и сотрудников помогали мне во всем. Ребята учились с таким старанием, хорошо трудились, старались ничем меня не огорчать. Как и прежде, приезжал Сводный студенческий отряд. Жизнь шла своим чередом.
В августе 1973 года Семену должно было исполниться 70 лет, и ребята решили провести в этот день слет бывших воспитанников, посвященный 70-летию Семена и 50-летию детского дома. Был создан организационный комитет, который возглавил Андрей Мешков. Был разработан план проведения слета. По всем группам провели чтения книги «Педагогическая поэма» и трилогии Ф. А. Вигдоровой. Большую помощь в организации и проведении слета оказал нам комсомол: от Егорьевского района во главе с первым секретарем Федором Демидовым, от ЦК ВЛКСМ во главе с его секретарями Б. Н. Пастуховым и З. Г. Новожиловой. В работе слета приняли участие большая группа воспитанников разных лет, все наши семьи, соратники, друзья. На слете присутствовали секретарь ЦК ВЛКСМ З. Г. Новожилова (затем – посол в Швейцарии), зав. секций д/домов К. П. Пузицкий, представители городских организаций. Были и друзья Семена, «горьковцы» – Ваня Колос, Коля Лапотецкий, А. С. Соловьев. К слету воспитанники выпустили рукописный журнал воспоминаний о Семене, была зачитана слету памятка.
Вторым замечательным, добрым событием этого года – дань уважения памяти Семена – была постановка в театре Ленинского комсомола спектакля «Колонисты» по мотивам «Педагогической поэмы» А. С. Макаренко, посвященного С. А. Калабалину. Написал сценарий и поставил его режиссер Ю. А. Мочалов. Роль Карабанова прекрасно сыграл молодой талантливый актер Николай Караченцов. Он настолько хорошо понял Семена, настолько очаровательно передал его образ, что когда я смотрела спектакль, то забывала, сколько мне лет, где я живу. Я вновь переживала свою очень трудную, но очень дорогую мне молодость. Я ходила в театр на свидание с Семеном, как бы советовалась там с ним мысленно. Мы посетили этот спектакль всей семьей, и у всех остались самые добрые воспоминания. Просмотрели его и все наши воспитанники детского дома.
Жизнь входила в свою колею, детский дом жил планами на будущее. И вдруг нам сообщили, что небольшие д/дома будут ликвидированы. Это, конечно, очень осложнило работу сотрудников. Волновала их судьба, и ребята не хотели расставаться с детским домом, который стал для них родным. Несмотря на хлопоты районных организаций, шефов, в 1975 году д/дом был расформирован. Я ушла на заслуженный отдых, мне установили персональную пенсию республиканского значения. Так закончилась моя официальная трудовая жизнь. 26 августа 1980 года ждала Сашеньку, даже не верила, что наш Саша уже отслужил армию и стал взрослым человеком, для меня он еще оставался маленьким внуком.
И вдруг 30 сентября 1980 года новое горе обрушилось на меня. Совершенно неожиданно скоропостижно скончалась Галочка. Это было страшно. Молодая, энергичная, очень нужная детям, она вчера давала очередной урок истории в школе, вечером оформляла свой кабинет, а в 4 часа утра отказало сердечко. Ее любили ученики, ценили родители. Провожал ее в последний путь весь город. Много добрых, теплых слов было сказано в ее адрес. О том, что пережила, писать не буду, слишком тяжело. Теперь надо было жить для Ирочки, заменив ей по возможности маму. Решила: пока она не окончит 10 классов (а она училась в 9-м классе) переехать к ней в Кораблино. Два года мы с ней прожили дружно, мне с ней было легко. Она очень мужественно переживала свое горе. Очень берегла дома все мамины традиции. Каждый день к нам заходила Леночка, заботилась о нас. Теплые письма Ирочке писала Леночка Калабалина. Миша жил в Ленинграде, учился на третьем курсе Технологического института. Приезжал к нам на каникулы. Раз в месяц я ездила в Клемёново, навещала свой дом, получала пенсию.
В 1981 году отслужил и вернулся из армии Сенечка. Все старались окружить Ирочку вниманием, заботой, помогали ей справиться с ее горем. В 1982 году Ирочка окончила 10 классов и поступила в Рязанский педагогический институт на исторический факультет. Я вернулась в свое Клемёново, снова окунулась в работу. Много ездила с лекциями, встречалась с педагогами, студентами, учащимися, делилась своими воспоминаниями об А. С. Макаренко, рассказывала об использовании его опыта в нашем д/доме. Занялась архивом Семена, работала в Совете ветеранов при Егорьевском горкоме комсомола, в комиссии по делам несовершеннолетних при горисполкоме.
В 1983 году Семену исполнилось бы 80 лет. Ребята, бывшие воспитанники, обратились в Егорьевский горисполком и горком ВЛКСМ с просьбой провести II слет бывших воспитанников, посвященный 80-летию Семена. Нам пошли навстречу. Был создан подготовительный оргкомитет, который возглавил первый секретарь горкома комсомола С. И. Семенов.
