скачать книгу бесплатно
Записки для себя.
Слово «Йога» имеет несколько значений: «единство», «гармония», «союз». «Тантра» состоит из двух слагаемых, где «Тан» – расширение, распускание, распространение и «тра» – инструмент, средство. Тантра-йога – средство расширения и развития сознания через союз мужчины и женщины.
Тантра – это наиболее древняя, дошедшая до нас система самосовершенствования, где энергия желания не подавляется, а сознательно используется для оздоровления, долголетия и духовного развития.
Тантра-Йога – это лишь один из путей совершенствования духа и тела, ведущий к приобретению уверенности в жизни, познанию себя и отношений между людьми, а в итоге – к радости и свободе. Попутно люди обретают крепкое здоровье и красивое тело.
Облик Аямэ я приняла в офисе, так как не представляла, где смогу переодеться в незнакомой мне квартире. Шофер доставил меня к подъезду, и я, прикрыв набеленное лицо веером, вышла из машины. И у дверей увидела ожидавшего меня господина Миуру. Он был в строгом европейском костюме.
«Как-то все у нас не продумано, – недовольно поморщилась я, мелко семеня к нему на гэта. – Неудобно переодеваться в офисе, а потом ехать на место в образе. Все-таки мы не в Японии, где гейшу легко можно встретить прямо на улице».
Но тут же, несмотря на то, что мое лицо практически до глаз прикрывал шелковый веер, улыбнулась одними уголками губ, чтобы принять жизнерадостное выражение. Гейша не может морщиться, брюзжать, быть чем-либо недовольной. Она всегда, как утренний цветок под солнечными лучами, раскрыта, безупречно прекрасна и манит мужчину своим непреходящим ики, словно цветок манит пчелу сладким нектаром.
Когда мы поднялись в квартиру, господин Миура проводил меня в гостиную, извинился и вышел. Я осталась стоять посередине, невольно озираясь по сторонам. Комната была отделана в излюбленном японцами минималистском стиле. Я не увидела в стене традиционной ниши токонома, но висела узкая полочка, выглядевшая, как деревянный овал, пересеченный снизу. Внутри этого овала, словно в нише, на нижней перекладине стояла бамбуковая ваза с композицией икебана. А по обе стороны этой импровизированной ниши висели два узких листа желтоватой бумаги с иероглифами, выполненными каллиграфом. На полу лежали циновки, стены были оклеены обоями, напоминающими льняное полотно. Огромные окна закрывали бамбуковые жалюзи. Я подошла к низкому деревянному столику, стоящему между окон, и положила возле него футляр с сямисэном, который принес шофер. Столик был в виде квадрата, стоящего на четырех круглых шарах. На его поверхности я заметила искусно вырезанное изображение двух драконов, образующих кольцо в погоне друг за другом. Я наклонилась и провела пальцем по прохладной поверхности дерева.
– Я родился в год Дракона под знаком Дерева, – услышала я голос господина Миуры и плавно выпрямилась.
«Это ж сколько ему лет?» – невольно подумала я, прикидывая в уме.
Сама я также родилась в год Дракона, но Огненного.
«Значит, ему или будет или уже есть 32 года, – решила я, произведя в уме вычисления. – Но выглядит намного моложе. Кто бы мог подумать! Просто юноша!»
– Дракон очень хороший знак, – мягко продолжил господин Миура, подходя ко мне. – Он символизирует мужское начало. А этот иероглиф ?, – он поднял руку в направлении одного из каллиграфических изображений, – ты, наверное, знаешь, зодиакальный знак Дракона.
Тут только я заметила, что господин Миура переоделся в традиционное кимоно.
«И кто у нас тут гейша?» – опомнилась я и негромко произнесла:
– Знаю, Миура-сан, этот иероглиф читается, как «тацу», или Дракон, и я тоже родилась под этим знаком, только Огня.
– Замечательно! Огненный – это сильный, воинственный дракон, но отличающийся истинным благородством, – сказал он. – Может, присядем?
Я молча опустилась на циновки.
– Как насчет чая? Или может чего-нибудь покрепче? – спросил он к моему удивлению. – Я видел, что на приеме ты немного пила саке.
– Разрешите, я за вами поухаживаю, Миура-сан, – предложила я, решив взять инициативу в свои руки.
– Да, мне было бы приятно, Аямэ, – улыбнулся он. – У меня есть коробочка ёкан. Ты, наверное, хотела бы их отведать?
– С удовольствием, – сказала я, с трудом вспомнив, что ёкан это сладкая пастила из красной фасоли.
– Пойдем со мной, – улыбаясь, произнес господин Миура.
Мы вышли из гостиной и, пройдя довольно длинный коридор, оказались в большой квадратной кухне, обставленной вполне по-европейски и со множеством современной бытовой техники. После лаконично строгой гостиной я почувствовала себя здесь в образе гейши несколько странно. Господин Миура, напевая что-то себе под нос, включил электрическую плиту и поставил чайник. Потом открыл один из шкафчиков и достал нарядную картонную коробку. Он поставил ее на стол и жестом пригласил меня. Я чувствовала себя все более неловко. Для меня такой клиент был в диковинку. Он вел себя просто и естественно, словно мы были давно знакомы, и даже пытался взять на себя обязанности гейши. Например, я видела, что господин Миура прилагает все усилия, чтобы я чувствовала себя, как дома. Он быстро поставил тонкие фарфоровые чашечки на стол, потом плоское плетеное блюдо. Я, выйдя из оцепенения, открыла коробку и начала аккуратно выкладывать разноцветную пастилу.
– Присаживайся, Аямэ, – ласково сказал он. – Ты, наверное, устала. У тебя много клиентов?
– Сегодня вы первый, Миура-сан, – тихо ответила я, подняв на него глаза и чувствуя себя в шелковом кимоно, с высокой прической и набеленным лицом все более нелепо в этой обычной на вид, современной кухне возле хлопочущего мужчины.
– Можешь обращаться ко мне по имени, – неожиданно предложил он, и, повернувшись ко мне, добавил: – Меня зовут Акира.
– Хорошо, Акира, – сказала я и улыбнулась в ответ.
– Надеюсь, мы станем добрыми друзьями, – ласково проговорил он и насыпал в заварочный чайничек листочки зеленого чая.
Потом сел напротив меня и близко заглянул в глаза.
– Я вижу, несмотря на твой профессионально безмятежный вид, что ты удивлена, – тихо рассмеялся он.
– Немного, – подтвердила я. – Меня смущает такая непривычная роль.
– Чем же она непривычна? – спросил он и придвинулся ко мне.
Его довольно большие светло-карие глаза оказались напротив моих. Я робко заглянула в них и тут же опустила ресницы. Акира, несомненно, обладал тонким ненавязчивым мужским обаянием, и я уже успела его почувствовать. И даже что-то шевельнулось в душе. Какие-то неосознанные желания возникли в глубине подсознания, и я замерла, пытаясь их проанализировать.
– Или мое общество тебе неприятно, и ты просто выполняешь свою служебную обязанность? – предположил он.
Я подняла на него глаза и улыбнулась. Акира казался мне все более милым и даже забавным.
– Очень приятно, – искренне ответила я. И неожиданно для себя спросила: – А ты что-нибудь знаешь о тантрическом сексе?
Мой вопрос застал его врасплох. Я увидела, как подскочили его темные густые брови, как расширились глаза. Акира закинул голову и расхохотался так искренне и заразительно, что я начала смеяться вместе с ним. Он хохотал до слез и никак не мог остановиться. А когда успокоился, то посмотрел на меня с любопытством и погрозил пальцем.
– Ох, девочка, а ты не так проста, как хочешь казаться, – с трудом переведя дух, проговорил он. – Маленькая принцесса, оказывается, интересуется такими сложными и вечными вопросами.
– Сложными, вечными? – в изумлении переспросила я. – Прости мое невежество, Акира, но я думала, это какая-то разновидность секса, как скажем, анальный и вагинальный. Или позиция «бутон к бутону».
Я, чтобы скрыть невольное смущение, налила чай и пододвинула к нему чашку.
– Спасибо, Аямэ, – сказал он. – Можешь налить и себе. И кушай, пожалуйста, ёкан.
Мы в молчании выпили чай. Но я видела, что у Акиры иногда начинают приподниматься уголки губ в непроизвольной улыбке. Когда мы закончили, мне даже захотелось помыть посуду и убрать со стола, словно я находилась дома. Но я сдержала этот неуместный для гейши порыв. Акира предложил перейти в гостиную.
Мы расположились на полу. Он непринужденно прилег, привалившись спиной к столику. А я села, собрала сямисэн и начала наигрывать русскую народную песню «Светит месяц».
– Ко-ута? – спросил Акира, внимательно прислушиваясь к мелодии.
– Что? – удивилась я, отложив сямисэн.
– Стиль игры, называется «короткая песня», – пояснил он.
«И мне, гейше, стыдно не знать об этом», – подумала я, опуская глаза.
– Ну вот, ты опять отдалилась от меня, прекрасная Аямэ, – немного грустно заметил Акира и придвинулся, взяв меня за руку.
Его пальцы были сухими и теплыми.
– А на кухне я почувствовал, как наши энергии начали взаимодействовать.
– Да? – с любопытством спросила я. – Что ты имеешь виду?
– Но ведь ты совсем недавно интересовалась тантрическим сексом, – улыбнулся он и придвинулся еще ближе.
– Но ведь гейша должна постоянно учиться чему-то новому, – в тон ему ответила я.
– О! Это обязательно! – одобрил Акира. – И с удовольствием готов помочь. Итак, милая Аямэ, попробую ввести тебя в курс дела. Духовная традиция Тантры – это жизненный путь, в центре которого стремление к единству тела, разума и души, и способ его достижения. Тантра является одной из разновидностей йоги, а само слово "йога" и означает "единство". Высшая цель Тантры – единение любовников не только друг с другом, но и с божественным. В тантрической традиции сексуальность и духовность неделимы.
Акира проговорил все это спокойно и размеренно. Его пальцы не отрывались от моих рук. Он чуть поглаживал мои ладони, и я начала понемногу расслабляться. Мысли текли неторопливо, я прикрыла глаза и внимательно слушала.
– Таинство сексуальности – это форма духовной практики, в которой секс рассматривается как средство достижения высших уровней сознания, – продолжил Акира.
Он сделал паузу. Потом неожиданно предложил мне прилечь. И сам вытянулся на циновках, приняв непринужденную позу. По его жесту я поняла, что он хотел, чтобы я положила голову ему на плечо, но я чуть отстранилась и вновь напряглась. Акира улыбнулся и закинул руки за голову. При этом движении рукава кимоно сползли практически до плеч, и я отметила, что мышцы довольно сильно накачаны, словно Акира занимался бодибилдингом.
Я перевернулась на живот и оперлась подбородком о ладони, внимательно глядя на Акиру. Он улыбнулся и тихо проговорил:
– Твое беленькое личико в полумраке комнаты напоминает нежный цветок, а пальцы – тонкие листья у основания его бутона.
Я невольно улыбнулась, оценив изысканность комплимента.
– Есть люди, – продолжил Акира после паузы, состоящей из одних улыбок, – которые так и не научились любить и в физическом и в эмоциональном смысле, и есть люди, которые научились не любить. Есть также те, кто научился защищаться от любви. И ты, прости за откровенность, как раз относишься к последней категории. Мне так кажется. Ты защищаешься.
– Но почему вы так меня видите, Акира-сан? – тихо спросила я.
Привычная тоска сжала душу, и я с трудом удержала неуместные для гейши слезы.
– Загляни в свое прошлое, – продолжил он. – Все ответы только там. Любовь предполагает некоторую степень беззащитности, но не все к этому готовы. Открыто признаться в любви, возможно, одно из самых трудных в жизни решений.
«И как легко мы тогда с Петром признались друг другу в любви!» – подумала я и с ужасом почувствовала, как мои глаза начинают увлажняться.
Я усилием воли постаралась не думать о моем возлюбленном и его ужасной смерти. Но воспоминания нахлынули, и я почти не слушала Акиру. Я мысленно перенеслась в осень 1994 года, в тот день, когда после выступления нашего самодеятельного театра кабуки впервые увидела Петра. И наша любовь вспыхнула мгновенно и сильно. И разве я от нее защищалась? Я прыгнула в нее, как в пропасть, не задумываясь и даже не зажмурившись.
– Но, прежде чем полюбить кого-то, нужно научиться любить себя. Воистину, как говорит пословица, любовь начинается дома, – сказал Акира.
И я вышла из оцепенения.
– Но я люблю себя, – ответила я, незаметно смахнув слезу.
– Отчего же ты тогда сейчас плачешь, Аямэ? – тихо спросил он. – Ведь ты еще очень молода, но в твоих ясных глазах, я заметил, на самом дне всегда таится темная грусть.
«Никогда клиент не должен видеть на вашем лице даже намека на мирские заботы», – словно услышала я голос госпожи Цутиды, наставляющей меня.
И сразу попыталась принять безмятежный вид.
– Вам это только показалось, Акира-сан, – нежно проговорила я. – Мои взгляды слишком горячи, чтобы вода грусти смогла остудить их.
– Любовь к себе это умение верить себе и слышать свой внутренний голос, – продолжил он, – отдавать себе отчет в собственной ценности, прелести, уникальности. В терминах Тантры «любить себя» – это осознавать, что ты заслуживаешь экстатических переживаний и не должна довольствоваться меньшим.
Он замолчал. Я молчала тоже, поняв, что Тантра для меня пока сложна, и просто так, наскоком, я не смогу вникнуть во все эти понятия. К тому же через несколько дней я собиралась уезжать. И это мешало мне начать погружаться с головой в новую философию.
Акира странным образом почувствовал мой настрой. Он медленно поднялся и помог мне встать.
– Ты можешь вызывать своего водителя, милая Аямэ, – ласково сказал он. – Мне было необыкновенно приятно провести с тобой этот вечер, но, к сожалению, завтра рано вставать.
Я глянула на него испытующе. По моим меркам я абсолютно провалила этот вечер, как гейша. Но Акира казался искренним.
– Мне бы хотелось после твоего возвращения продолжить, – добавил он. Потом засмеялся и хитро на меня посмотрел, быстро проговорив: – Если, конечно, скромницу Аямэ еще будет интересовать тантрический секс.
Из голубой тетради с изображение розовых цветов сакуры на обложке:
Соль жизни – это жизнь!
Мечты – всего лишь пыль.
С ног отряхни ее,
И снова в долгий путь.
Неизвестный японский поэт XVI в.
Спала я после посещения господина Миуры ужасно. Меня мучили кошмары. Я ясно видела лицо моего заклятого врага Степана, который в моем сне был охранником, караулившим меня и Лизу в той комнате. Он вначале избивал Лизу резиновой дубинкой, а я не могла двинуться с места, словно парализованная. Потом он приблизился ко мне, навалился и начал душить. Я извивалась, пыталась вырваться. Но Степан только смеялся и шипел мне в ухо:
– Когда же ты подохнешь, тварь? Когда же ты отправишься в ад вслед за своим дружком?
Он начал рвать на мне одежду, я закричала и… проснулась.
Быстро сев на постели, я вначале ничего не понимала, только ощущала беспредельный ужас. Сердце колотилось невыносимо сильно, и я задыхалась. Наконец, осознав, что я в своей квартире и это был всего лишь сон, я встала и побрела на кухню. Включив свет, налила водки, села за стол и уставилась невидяще в белую дверцу холодильника. Пальцы дрожали, я никак не могла успокоиться.
«Мать Степана, когда я позвонила ей прошлым летом, сказала, что он уехал в Токио на год, – лихорадочно думала я. – Значит, он должен вернуться примерно через месяц, если, конечно, не продлит контракт. Ужас! Я как раз приеду из отпуска».
Я залпом выпила ледяную водку. Потом налила еще и пошла с рюмкой на балкон.
Дом, в который я недавно переехала, был сталинским. Я выбрала квартиру на четвертом этаже с огромной квадратной лоджией, напоминающей террасу, прикрытую высокой полукруглой аркой. Лиза устроила здесь что-то типа зимнего сада. У меня имелся даже маленький водоем, сложенный из натурального камня. Посередине располагался каскадный фонтанчик. Это также была идея Лизы. И я полюбила сидеть возле воды на пластиковом диване, плотно заложенном гобеленовыми подушечками. Обилие цветущих растений – здесь стояли горшки с розами, геранью, какой-то разновидностью вьюнка с очень крупными фиолетовыми колокольчиками – радовало глаз, а мелодичное беспрерывное журчание воды необычайно успокаивало. Июнь в этом году был сухим и жарким, ночи баюкали мягким ласковым теплом, и я частенько засиживалась здесь допоздна.
Я уселась на диван и включила фонтанчик. Лиза придумала для него красивую разноцветную подсветку. Я смотрела на переливающиеся струйки и пила водку маленькими глотками. Цветы пахли тонко и сладко. На улице было достаточно тихо. Моя квартира располагалась недалеко от метро «Аэропорт», и этот район оказался спокойным, и для Москвы, в принципе, малолюдным. Потом я уже сообразила, что он застроен, в основном, сталинскими домами, разделенными просторными дворами и широкими улицами. И именно это обуславливает его малолюдность. В так называемых «спальных» районах, густо заставленных высотками, плотность населения была, несомненно, намного выше.
Я постепенно расслабилась. Возвращаться в спальню не хотелось, и я улеглась прямо здесь, прикрывшись вязаным шерстяным пледом. Неожиданно вспомнила мой вечер с Акирой и невольно улыбнулась. Этот молодой мужчина был мне симпатичен и вызывал любопытство.
«Нужно обязательно встретиться с ним, когда я вернусь из отпуска», – подумала я и закрыла глаза.
Его пухлые постоянно улыбающиеся губы и живые блестящие глаза появились перед моим внутренним взором. Потом я вполне явственно ощутила прикосновение его мягких теплых пальцев. Я вздохнула и вытянулась на спине, слегка разведя ноги и расслабившись.
Проснулась я рано утром от громкого чириканья воробьев и вначале удивилась, почему я на балконе. Потом быстро села и потянулась. Фонтан все журчал, переливаясь побледневшей подсветкой. Я посмотрела на тонкие падающие струи и отчего-то рассмеялась. Настроение стало хорошим, захотелось немедленно что-то сделать, чтобы изменить жизнь к лучшему.
По натуре я была человеком действия и старалась всегда найти выход из любой, не устраивающей меня ситуации. И это зачастую мешало. Позже я четко усвоила, что иногда правильнее пустить все на самотек и какое-то время плыть по течению, чем идти против него.
Отсутствие секса из-за невозможности для меня заниматься им, в последнее время начало очень раздражать и мешать в работе. Я прекрасно знала, что в обязанности гейши секс не входит, и никто меня к этому и не принуждает. Но господин Ито был прав. Во мне постепенно исчезало ики – эротическое обаяние. А что такое гейша без ики? Просто аниматор, если можно так выразиться.
Я понимала, что после пребывания в рабстве у меня развился вагинизм. Я посмотрела в словаре, что это «ненамеренное (бессознательное), судорожное сокращение окружающих вход во влагалище мышц, при попытке совершения полового акта». Но у меня был так называемый вторичный вагинизм – безболезненные половые акты в прошлом, но невозможность их в настоящем по каким-либо причинам. И я посетила врача. Но узнала, что вторичный лечится намного сложнее, и тут главное, устранить чисто психологические причины. Предложенный мне гипноз или сеансы у экстрасенса не вдохновили. Посещения психолога тоже не вызвали энтузиазма. А медикаментозные средства врач сам советовал не применять. И я поняла, что с этой проблемой должна справляться только сама.
Лиза оказалась в той же ситуации, что и я, и по этим же причинам. Но ее способ жить в гармонии с этой проблемой, мне абсолютно не подходил. Я уже не могла быть госпожой.
