Вкусите, люди, волонтёрской доли…

Как-то отправившись за грибами, Татьяна и Егорка ушли очень далеко, а потом неожиданно оказались на пустоши, тянувшейся куда хватало глаз. Пустошь была странная и страшная. Изрытая земля волнами поднималась к небу, чтобы потом скатиться в очередной глубокий и темный овраг. Почему-то тут не было ни птиц, ни зверей. Стояла странная звенящая тишина, тяжестью давившая на уши.

– По-по-поче-че-че-му-му-му тттттуттт таааакккк стр-страа-ааа-шш-но? – от волнения начиная заикаться сильнее, проговорил мальчик.

– Я не знаю, малыш, – прижимая сына к себе, сказала Татьяна. – Тут как будто всё умерло.

– Но-но-но вее-ведь моож-нно всё испра-аа-виить?

– Всё можно исправить, я уверена. Только нужно понять, как.

Мальчик в ответ только кивнул. На обратной дороге через лес Егорка подолгу останавливался и смотрел на маленькие деревца, отчаянно пробивавшие себе дорогу к солнцу через сумрак огромных крон.

Шло время. Иногда Егорка на некоторое время исчезал из поля зрения Татьяны. Чем он занимался, она не знала, но была уверена, что ничего плохого он делать не станет. Работы прибавилось, и женщине теперь приходилось три раза в неделю выезжать в город. За сыном в эти дни присматривала соседка баба Нюра, добрая старая женщина, год назад потерявшая мужа и сына от тяжелой вирусной инфекции. Егорка стал ей внуком, и она души не чаяла в добром маленьком мальчике.

Школы в Лесном не было, только в Сосновке. В сентябре Татьяна ещё водила сына туда, а потом Ангелина Львовна, молодая учительница начальных классов, стала сама приезжать к Егорке. Индивидуальные занятия понравились мальчику больше, и он даже проявил интерес к обучению. И пусть какие-то предметы давались ему с большим трудом, естественные науки всегда были на отлично. Мальчик словно был частью большого мира природы, чувствовал её, знал каждую тропинку в лесу, каждый изгиб реки. По голосам мог отличать птиц, знал следы зверей и был настоящим следопытом. Ангелина Львовна как-то попросила сделать его доклад о лесных обитателях в классе. Сначала Егорка отказывался, боясь насмешек, но потом всё же согласился. Каково же было его удивление, когда, начав рассказывать о том, что он действительно знает и любит, он ни разу не споткнулся ни на одном слове, а его рассказ был настолько увлекательным, что остальные ученики слушали его, открыв рот, а потом задали ещё много вопросов.

– Ты правда можешь видеть следы зверей и отличать их? – спросила Анюта.

– Дда, правда, – смущаясь, ответил Егорка.

Так у мальчика появились первые друзья.

Время летит незаметно. Повзрослевший Егорка быстро шёл по одному ему известной тропинке, неся за плечами тяжёлый рюкзак, а в руках пакет с саженцами. Он шел к страшной пустоши, которую когда-то увидел ещё ребёнком. Тогда в его голове созрел план, который теперь он целенаправленно исполнял. Это было долго и трудно, но юноша твердо знал, чего он хочет…

– Бабушка, а ты покажешь мне Егоркин лес? – спросила маленькая Танечка, заглядывая Анне Анатольевне прямо в глаза.

– Конечно, милая, – улыбаясь, проговорила бабушка Анюта. – Сейчас позавтракаем и пойдем. Только предупреждаю сразу, путь неблизкий. Выдержишь?

– Обязательно! Я тоже хочу увидеть это чудо, о котором все говорят.

– Ты права, – задумчиво проговорила Анна Анатольевна, – это настоящее чудо.

Бабушка и внучка поднялись на высокий холм и перед ними открылась удивительная картина. Через небольшую дорожку, пробегавшую по дну оврага, они увидели огромный лес, протянувшийся до самого горизонта. Яркий диск солнца заливал темную зелень своими лучами. Легкие облачка летели по небу. Зелень и синь, сливаясь, порождали волшебное море, от которого захватывало дух. Птицы пели на все лады, будто стремились перепеть друг друга. Воздух был чистым, свежим и напоенным тонким благоуханием, смешав себе сладость и горечь полевых цветов.

– Ух ты! – воскликнула малышка. – Как красиво!

– Это и есть Егоркин лес.

– Правда?! Это правда всё дедушка Егор посадил?

– Сущая правда. Присядем?

Бабушка и внучка уселись на добротную деревянную скамейку, установленную прямо на вершине холма.

– Эту скамейку тоже дедушка Егор поставил, чтобы можно было любоваться, как растёт его лес, – принялась рассказывать бабушка Анюта.

– А что здесь было раньше?

– Когда-то давно тут был лес. А потом его вырубили. Деревья отправили на лесопилку, а поле, которое получилось после вырубки, расчистили. Какое-то время его засеивали. Тогда еще были сильны колхозы. Но время шло, деревня постепенно умирала. Колхоз давно развалился.

Бабушка Анюта помолчала, вспоминая старое, а потом продолжила.

– Потом тут что-то нашли, не помню, что. Пригнали технику, бульдозеры, тракторы. Всё перерыли, да так, что и зверьё, и птица отсюда ушли. А потом, взяв, что хотели, и люди тоже. Забрали технику и оставили только мертвую землю. Представляешь, тут даже трава перестала расти. Пустыня… Осталась только мертвая пустыня…

Маленькая Танечка сидела, округлив глаза и открыв рот.

– Знаешь, – задумчиво продолжила бабушка, – сюда даже местные боялись приходить. Это место обросло кучей страшных историй. Так бы и осталась тут эта жуткая пустыня, если бы не твой дедушка.

– Расскажи, бабушка, расскажи!

– Слушай, – улыбнулась Анна Анатольевна. – Я уже сказала, что никто не хотел сюда приходить, но однажды дедушка Егор со своей мамой, твоей прабабушкой, набрели на эту пустошь. Совершенно случайно. Когда Егорка, тогда он был таким же маленьким, как ты сейчас, увидел это место, он очень захотел исправить зло, которое принесли люди. Он стал приходить сюда каждый день и сажать деревья. Если ты войдешь в его лес, то увидишь, что там растут самые разные растения.

– А где он брал саженцы?

– В старом лесу. Он приходил туда, искал самые маленькие, больные или ослабленные деревья, которым трудно было расти среди своих собратьев, аккуратно их выкапывал и приносил сюда. Это было очень трудно. Даже не представляю, сколько километров каждый день проходил Егорка, чтобы выкопать саженцы, принести сюда, посадить, полить. Он ухаживал за каждым деревцем или кустиком. Какие-то, конечно, погибали, но мальчик не сдавался. Знаешь, сколько лет он сажал этот лес?

– Сколько? – прошептала Танечка.

– Почти пятьдесят лет. До самой своей смерти он каждый день приходил сюда. Поэтому этот лес такой красивый, ухоженный. Благодарный…

Анна Анатольевна снова надолго замолчала, разглядывая темно-зеленое великолепие. Танечка тоже молчала, думая о своем великом дедушке, посадившем целый лес.

– Конечно, потом люди узнали, что делает Егор. Кто-то открыто смеялся ему в лицо, кто-то не верил, что это возможно. Но когда насмешники увидели результат, все их издевательства сразу прекратились. А твой дедушка стал легендой.

– Почему легендой?

– Потому что никто не мог поверить, что деревенский дурачок способен совершить настоящее чудо. А он всем доказал, что интеллект – это ещё не все. Что самое главное в человеке – его душа. Если она живая, чувствующая, сопереживающая, такой человек способен на подвиг. А если она мертвая, то никакой суперинтеллект не поможет.

– А почему про дедушку не писали в газетах?

– Писали, но он никогда не разговаривал с журналистами. Он вообще мало общался с людьми. Только с самыми близкими.

– Так жалко, что я никогда не видела своего дедушку, – тихо сказала Танечка.

– Да, ты была очень маленькая, когда он умер. Но он просил передать тебе его подарок.

Бабушка Анюта показала рукой на лес.

– Это его подарок тебе. И я думаю, что не только тебе, а всему человечеству. Сейчас такое время, когда большинство людей считает природу собственным придатком, забывая, что мы сами – часть мира природы. Леса вырубаются настолько быстро, что скоро может настать день, когда на планете не останется ни одного дерева. Это Егор понимал очень хорошо. Поэтому и хотел показать своим примером, что мы должны возвращать природе всё, что у неё взяли. Он сильно заикался, поэтому не мог говорить перед людьми. Но за него говорят его дела и его наследие. Береги его, моя маленькая внучка! И расскажи о нем своим одноклассникам.

Маленькая Танечка долго молчала, глядя на величественную картину, а потом сказала:

– Я тоже буду сажать лес, как мой дедушка. Ведь ты всегда учила меня, что подарки нужно беречь.

Бабушка Анюта нежно поцеловала внучку в макушку.

Есть ли свет во мраке…

Антонина Михайловна, женщина за пятьдесят, довольно крупной комплекции, была нежным и ранимым созданием. Она спешила на помощь всякому, кому эта помощь была нужна, и всегда смущалась, когда люди хотели ее отблагодарить. Сталкиваясь с негативом или агрессией, Антонина Михайловна очень переживала и долго не могла успокоиться. В её картине мира люди делились на хороших и очень хороших, и, если что-то выбивалось из привычного рисунка, – это доставляло женщине неимоверные страдания.

Довольно рано овдовев и не обзаведясь детьми, она не смогла оставаться в квартире, которую делила с мужем долгие годы, посему, спустя пять месяцев после его смерти, решила её продать и купить небольшой домик в деревне. Покупатели на квартиру нашлись быстро, а вот с домом всё оказалось не так-то просто. Ближе к городу цены были очень высокими, а за те деньги, которые она получила от продажи жилья, можно было купить только жалкую лачугу, дышащую на ладан. Далеко от города уезжать не хотелось. Там были работа и подруги, да и на кладбище к мужу она частенько захаживала. Подолгу сидела на скамье и рассказывала ему обо всех событиях так, как привыкла делать раньше. От этих разговоров на душе становилось легче, словно душа Петра в тот момент находилась рядом с ней, поддерживая и ободряя.

Как-то раз один из коллег по работе обмолвился, что продаёт старый родительский дом, расположившийся всего в десяти километрах от города, в посёлке с поэтическим названием Родники. Так у Антонины Михайловны появился свой дом. Он был небольшим и старым, но довольно крепким. Женщина подумала, что на её век хватит. А дальше уж будь что будет. Наследников всё равно не было.

Переехав на новое место жительства, Антонина Михайловна сделала небольшой ремонт, обновила огород и сад, высадив несколько новых саженцев плодовых деревьев и кустарников. Весной занялась рассадой и внезапно почувствовала непреодолимую тягу к земледелию, чего раньше за собой не замечала. Работа на земле была, конечно, тяжелой. Из-за своей тучности долго на карачках женщина проводить не могла. Но она решила не сдаваться и начала придумывать разные приспособления, которые могли помочь бы ей по хозяйству.

Постепенно перезнакомилась с соседями, обзавелась новыми друзьями и, наконец, щемящее чувство одиночества, преследовавшее её со дня смерти любимого супруга, отпустило. На работе заметили перемены в её облике и настроении, и даже отметили, что «Тонечка помолодела и похорошела».

Надо сказать, что посёлок, в котором поселилась Антонина Михайловна, был совсем невелик. Он стоял несколько в стороне от большого районного центра, который почти подошёл и поглотил его. А это уже начинало сказываться на спокойной и размеренной жизни обитателей Родников. Всё чаще стали появляться на улицах незнакомые люди, всё больше машин проезжало по центральной улице поселка, всё больше шума проникало в раскрытые летом настежь окна. Старожилам это не нравилось, но бывшегородской женщине было привычно.

– Вот увидишь, скоро тут будет много всяких пришлых, – ворчала соседка баба Тася, бывшая учительница районной школы. – И чего от них ждать? Да ничего хорошего!

– Но я ведь тоже приезжая, – улыбалась Антонина Михайловна, ловко подхватывая руками выскользнувшую было банку молока. Баба Тася держала коз, и женщина пристрастилась к козьему молоку.

– Ты – другое дело, – старая женщина подняла указательный палец. – Ты в душе такая же, как и многие, кто с рождения живёт на земле.

– Это какая? – с хитринкой в голосе спросила Антонина.

– Природная, добрая, сострадательная, – безапелляционно заявила старушка. – Ты живая, мир чувствуешь, а они – мёртвые. Такие никогда никому не помогут. Подыхать будешь в канаве, а они мимо пройдут. Вот точно тебе говорю!

– Да ладно вам, не преувеличивайте. Любой человек поможет тому, кто в беду попал. Это же в крови.

– Эх, милая, дожила до таких лет, а жизни-то и людей толком не знаешь, – сокрушалась баба Тася, таща упирающуюся козу. – Помяни мое слово, почти все они – мертвецы.

Почему-то последняя фраза оставила неприятный осадок в душе у Антонины Михайловны, и она, поскорее распрощавшись, ушла к себе. Даже молоко в тот вечер показалось ей горьким.

А вот слова старушки подтвердились уже скоро, причём самым неожиданным и печальным образом.

Как-то в начале зимы возвращалась Антонина Михайловна с работы. Машины у неё не было, вот и ходила с дальней остановки пешком. До дома было километра два по чапыжнику, но сейчас, когда снег завалил тропинки, пришлось идти по центральной дороге, а это добавляло еще с полкилометра. Давно уже стемнело, но на улице было довольно оживленно. Кто-то, как и Тоня, спешил с работы домой, молодежь вышла на вечернюю прогулку, попались и несколько собачников, выгуливавших своих питомцев. Как это обычно и бывает, каждый был занят собой и на остальных внимания особо не обращал.

Женщина торопилась домой. Весь день она чувствовала себя не в своей тарелке. Болела голова, ноги были ватными, появился небольшой тремор. Антонина Михайловна подумала, что скоро сляжет с гриппом, вот и хотела побыстрее оказаться в тепле, выпить кружку молока с мёдом и залечь под старое теплое одеяло. Авось к утру отпустит.

Внезапно в левой части головы атомным взрывом раздалась такая резкая боль, что женщина вскрикнула и пошатнулась. Она остановилась, прижав руки к глазам, пытаясь унять шквал, появившийся в голове. Боль пульсировала, отдавая за ухо и в затылок. Подкатила тошнота. Кое-как удержавшись на ногах, Антонина Михайловна открыла глаза и на миг замерла. Она не узнала место, в котором находилась. В каком-то дальнем уголке сознания, который все еще нормально функционировал, появилась мысль, что сейчас должно быть темно. Но мир, представший перед ее взором, был ярким, как в калейдоскопе, хотя не имел ни одной привычной формы. Краски располагались хаотично и периодически ослепляли своим блеском. Внезапно появилось ощущение полета и эйфории, и, если бы женщина могла, она бы рассмеялась. Она вытянула руки перед собой и не увидела их. Вместо привычной картины она разглядела бесформенные мазки, будто художник небрежно провел широкой кистью две толстых линии. Но эти линии не были статичны. От них в разные стороны расходилось мерцающее золотистое сияние.

В голове снова что-то щелкнуло, вернулась боль, а вместе с ней и привычная картина мира.

– Я схожу с ума, – успело пронестись в голове у женщины, как мир снова изменил свое обличье. Всё это было и волнующе, и пугающе, и очень болезненно, но описать своё состояние словами в тот момент Антонина Михайловна не смогла бы. Она просто чувствовала это как некие потоки энергии, перетекавшие через её тело, или что там она собой в тот момент представляла, и заполнявшие окружающее пространство. В конце концов она ощутила, как её бренная оболочка скатывается с дороги и падает в небольшой овраг.

А мимо шли люди. Они видели тучную женщину, которая сначала шла по дороге, слегка пошатываясь, потом внезапно остановилась, закрыла лицо руками и начала что-то бормотать. Прохожие обходили ее стороной, предполагая, что она не в себе, пьяная или «под кайфом», а может вообще какая-то «психическая». Потом женщина упала, и её тело покатилось по насыпи. Но даже этот факт не заставил кого-то из них поинтересоваться, а всё ли с ней в порядке.

Только одна девушка проявила участие. Ксения возвращалась домой с вечерних курсов, и знакомый, набивавшийся уже который год в кавалеры, вызвался её проводить. Так и шли они по улице, рассказывая друг другу забавные истории и смеясь, когда увидели, как на их глазах тело незнакомой женщины покатилось в овраг. Ксения рванула было туда, но Олег удержал её за руку:

– Ты куда? Чего надумала? Она же пьяная!

– И что? – девушка с укором посмотрела на парня. – Зима на улице. Она замерзнет там.

– И поделом, – безжалостно сказал Олег. – Развелось алкашей, хоть стреляй.

Ксения почувствовала, как в ней поднимается гнев. Не зря она все время ему отказывала, ох, не зря. Вот и показалась истинная суть человека.

– Знаешь, что, – возмущенно проговорила она, выдергивая свою руку из его ладони, – а не пошёл бы ты подальше!

– Ксень, ты чего? – пытался ещё что-то сказать Олег, но Ксюша, не обращая на него внимания, спрыгнула в овраг.

Очнулась Антонина Михайловна уже в больнице. За окном крупными хлопьями падал снег, небо было затянуто серой пеленой, а перед глазами у женщины всё еще мелькали всполохи яркого калейдоскопа, который ей привиделся. Вот только когда? И было ли это реальностью, а не горячечным бредом? Этого Антонина Михайловна не знала. В палате пахло хлоркой и ещё какими-то лекарствами, и этот запах постепенно возвращал женщину в привычный мир. Только ощущения в теле были незнакомыми. Правую сторону она ощущала вполне привычно, а левую не чувствовала, что доставляло сильный дискомфорт и беспокойство. К тому же Антонина Михайловна осознала, что с речью тоже не все в порядке.

Позже ей сообщили, что причиной её нездоровья стал обширный инсульт, и, если бы помощь пришла чуть позже, всё могло закончиться гораздо печальнее. Антонина Михайловна познакомилась и со своей спасительницей – миловидной девушкой лет девятнадцати, которая прибежала сразу же, как только узнала, что спасённая женщина очнулась.

В момент душевной слабости Антонина подумала, что лучше бы её вообще не спасали, тогда она уже воссоединилась бы со своим супругом, но потом устыдилась собственных мыслей. Ксения приходила каждый день. Оказалось, что она тоже живет в Родниках, причём с рождения, сейчас учится в университете на дизайнера и занимается на вечерних курсах кройки и шитья. Её присутствие скрашивало долгие томительные дни в больничной палате, а молодость и жажда жизни вскоре вернули и Антонине Михайловне былую жизнестойкость. Начались долгие месяцы восстановления.

Когда Антонина вернулась домой, баба Тася подробно рассказала историю её спасения и вновь повторила то, что души многих людей очерствели настолько, что стали мертвее мёртвых. Женщина вынужденно согласилась, но потом оптимистично добавила:

– И всё же среди этого мрака есть и свет. Ведь Ксюша не прошла мимо. И она не одна такая.

– Удивительная ты женщина, – с грустной улыбкой произнесла старушка. – Ты везде хочешь найти что-то хорошее.

– Да, – кивнула Антонина, – если этого не делать, тогда жизнь станет просто невыносимой.

– Ладно, отдыхай давай, – заботливо поправляя подушку, сказала баба Тася. – Ксенька завтра обещала тебе какую-то арт-терапию принести.

Антонина Михайловна прикрыла глаза. Она подумала, что в чём-то соседка права. Безразличие, равнодушие и черствость настолько вошли в нашу современную жизнь, что стали восприниматься почти как норма. Но любой по-настоящему живой человек никогда не останется глухим к чьему бы то ни было страданию. И выходит, что те, кому всё равно, что происходит с ближним твоим, мертвы. Стоит вдуматься в это, как становится страшно. Женщина поёжилась, но тут же отбросила грустные мысли, как старалась делать всегда, когда наступали тяжёлые времена. На фоне всеобщего равнодушия такие люди, как Ксюша, сияют подобно солнцу и освещают окружающий их мрак. И кто знает, может быть, именно им суждено вернуть жизнь в этот мир. Может быть именно они и есть то лекарство от болезни, которая называется душевная чёрствость. Антонина Михайловна улыбнулась своим мыслям и не заметила, как заснула.

А на утро Ксения принесла ей маленького пушистого котенка, ярко-рыжего, солнечного, такого же теплого и радостного. Малыш получил имя Лучик и стал главным терапевтом на долгом пути восстановления. А ещё Лучик помогал своей хозяйке писать картины. Да, да, он оказался настоящим художником! После того, что женщине привиделось в хаотичном калейдоскопе сознания, когда в её мозге случилось кровоизлияние, её неудержимо потянуло рисовать. И надо сказать, что картины были хоть и не очень понятные, но полные жизни и очарования.

Антонина Михайловна и Лучик всё ещё живут в Родниках. Они оба уже состарились, но не утратили своего жизнелюбия и оптимизма. И они до сих пор верят, что людское равнодушие не вечно, что мир меняется и когда-нибудь люди поймут, что Любовь, Сострадание и Взаимопомощь – самое важное, что было, есть и будет.

Злыдень

Этого пса боялись все. От начальства до самого простого работника приюта. Шестилетний матёрый овчар бросался на любого, кто близко подходил к его вольеру. Статный красивый кобель был привезён волонтёрами из умирающей деревеньки. Только тогда он выглядел совсем не так, как должны выглядеть немецкие овчарки. Тусклая облезлая шерсть, выпирающие кости, по которым легко можно было выучить скелетную анатомию. И дикая, лютая ненависть в гноящихся глазах. Несмотря на крайнее истощение, перевезти его смогли только с помощью успокоительных препаратов. Да и последующие осмотры проходили исключительно под седацией. В первый же день, едва очнувшись от наркоза в новом для себя месте Злыдень, как прозвали его в приюте, прокусил руку ветеринару, пытавшемуся взять кровь на анализ. Потом были искусаны две девушки, вызвавшиеся ухаживать за собакой, после чего Злыдня перевели в самый дальний вольер и старались лишний раз не тревожить пса. Во имя его спокойствия и собственной безопасности. Так бы и жил Злыдень в одиночной камере вольера, куда еда подавалась сверху, а вода наливалась сквозь прутья решётки прямо из шланга, до собственной кончины, если бы однажды в приют не пришла молодая женщина по имени Олеся.

В тот день было пасмурно. Октябрьское солнце стыдливо пряталось за свинцовой портьерой туч, накрапывал мелкий осенний дождик, и общее настроение стремительно скатывалось вниз. Природа готовилась к долгой зиме, люди настраивались на приближающийся ноябрь, нелюбимый месяц большинством работников приюта. Злыдень решил добавить настроения в общую картину и попеременно то взлаивал, то завывал, сидя в дальнем углу собственной одиночки. Эти звуки действовали всем на нервы, и Ангелина не выдержала:

– Господи, да что с ним такое?!

– Иди и проверь, – убирая кошачьи лотки, отозвалась Татьяна.

– Ну уж нет, – вздрогнула Ангелина, вспоминая как зубы Злыдня щёлкнули прямо у неё перед носом.

В этот момент на пороге приюта появилась миловидная женщина, стряхивавшая с короткой куртки дождевые капли.