скачать книгу бесплатно
Офицер рассмеялся и хотел сказать что-то дерзкое, но тяжелая рука легла ему на плечо.
– Сева, не балуй! – попросил Белов, выступая из тени деревьев.
– Гришка, ты чего? – обиженно произнес тот, недоуменно смотря на знакомца.
Они не раз вместе ходили в караулы, часто гуляли вместе с фрейлинами, и теперь поведение Белова было непонятно.
– А ничего. Девушку отпусти. Ей моя сестра протежирует.
– А… ну, так бы и сказал… – Сева безропотно разжал руку и поклонился Насте. – Вы это, барышня, извиняйте, если что не так!
– Ступайте уже! – устало отозвалась она.
Семеновец еще раз поклонился и направился обратно, к фонтану, откуда доносились музыка и смех, но сама аллея была темная и безлюдная.
Настя стояла и почему-то избегала смотреть в глаза преображенцу.
– Смотрю, тебя ничто уму не учит, – проворчал он, усмехаясь. Не выдержав, девушка вскинула голову и с изумлением заметила, что Григорий улыбается, – Уже ж сходила со мной под руку к государыне! Зачем тебе теперь с Севой гулять понадобилось?
– Ты на что это намекаешь? – оскорбилась Настя.
Чувство признательности за своевременную помощь сразу же испарилась.
– Ни на что, – Белов пожал плечами. Улыбка сошла с его лица. – Хочешь или нет, засватана ты, Настасья, а я не потерплю, чтобы моя невеста с офицерами по кустам разгуливала!
– Да ты! Сам-то хорош! Сплошные амуры! Мне про тебя фрейлины все порассказывали!
– И что же они рассказывали?
– Как ты по девкам бегаешь!
– Ну, коли девка сама в кусты идет… грех не воспользоваться! – разозлился Григорий.
Он ожидал благодарности за помощь, а не упреков. Да и сама Настя была хороша! Разодетая, с ярко сияющими серо-голубыми глазами, она невольно привлекала внимание мужчин, охочих до всего нового.
Белов достаточно долго смотрел, как она, стоя у фонтана, улыбалась сопровождавшему её Севе. А тот аж из кожи вон лез, стараясь угодить. Ну ничего, теперь он поостережется, да и остальные, впрочем, тоже: весть о том, что Насте покровительствует сестра Григория быстро разлетится среди офицеров.
– Я не сама! – вдруг как-то жалобно возразила Настя. – Я просто уйти хотела, они так пронзительно на итальянском верещали, что голова разболелась! Я из-за этого и Севу твоего оттолкнуть не могла!
Белов с изумлением посмотрел на нее и вдруг расхохотался.
– Ты только государыне это не говори, – посоветовал он, – А то с тебя станется!
Настя лишь поморщилась и невольно потерла нывший все сильнее висок. Смех лишь усилил боль. Голову словно сдавливал железный обруч. Григорий заметил это.
– Сильно болит? – вдруг с сочувствием спросил он.
Настя упрямо мотнула головой, при этом закусив губу. Если Белов сейчас уйдет, она сможет попытаться воспользоваться своей силой. Правда, на себе получалось плохо. Но Григорий не уходил. Наоборот, подхватив девушку под руку, он провел её к ближайшей скамейке, усадил и сам сел рядом.
– Посиди просто, – спокойно сказал он. – поутихнет, я тебя до дому провожу.
Девушка лишь скривилась, но, к её удивлению, Григорий оказался прав. Вдали от шума, боль утихла. Настя выдохнула и украдкой взглянула на сидящего рядом гвардейца.
– Прошло? – он повернулся к девушке, как ни в чем не бывало.
К губам прилипла травинка, которую Белов только что жевал. Настя вдруг отметила, что губы у преображенца, что у статуй на каскаде, лепные, а на гладко выбритом подбородке – небольшая ямочка.
Заметив, что гвардеец смотрин на нее настороженно, девушка протянула руку, неловко смахнула травинку с губ, задев пальцами теплую кожу.
– Тебя что, в казармах не кормят? – неловко пошутила Настя.
– Кормят. Коли к ужину являюсь, – ответил Белов.
Голос звучал напряженно. Он не сводил своего звериного взгляда с девушки. Настя поежилась, вспомнив, что так же смотрят волки.
Она несколько раз встречалась с ними в лесу, животные её не трогали, видимо, чуя спящую в ней силу. При мысли, что преображенец наполовину зверь и тоже мог почуять её сущность, Настя похолодела.
– Тогда чего траву жуешь? – прошептала она лишь потому, что этот вопрос был заготовлен.
– Да так, задумался, – Григорий вздохнул. – Я к государыне ходил. Она обещала про приказ не рассказывать и сроку нам месяц дала.
– Долго как, – вздохнула Настя, понимая, что ей тяжело будет месяц скрывать свою тайну.
Итак вон, два раза уже чуть силой не воспользовалась, да и у самого Белова чутье звериное.
– Долго? – удивился гвардеец, – Отчего ж долго?
– Плохо мне здесь, Гриша. Я словно в темнице золотой, отец мой в остроге… – огромные серые глаза посмотрели с мольбой. – Давай мы обвенчаемся, и уеду я с отцом.
– А я?
– А ты быстро утешишься, – Настя с удивлением заметила, что лицо преображенца будто окаменело.
– Вот значит, как, – процедил он. – Смотрю, ты уже все решила! И за себя, и за меня!
– А чего тянуть? – девушка пожала плечами. – Ты сам говорил, что не избежать нам свадьбы…
Белов в ответ лишь скрипнул зубами.
– Знаешь, что, – произнес он, почему-то сжимая кулаки. – Коль я так тебе не мил, что ж ты со мной здесь сидишь?
– Ты же сам… – Настя растерянно захлопала глазами. – Гриша, ты что, обиделся?
– Нет! – рявкнул он, почти срываясь на рык.
Девушка вздрогнула и хотела спросить еще что-то, но Белов вдруг замер, по-звериному пристально всматриваясь в сумеречный парк. Верхняя губа подрагивала, словно гвардеец пытался оскалиться.
– Ты чего? – спросила девушка, касаясь руки преображенца.
Он стремительно обернулся, звериные глаза так яростно сверкнули, что Настя вскрикнула. Белов заморгал и тряхнул головой. Потом виновато покосился на девушку.
– Испугалась? – слегка хрипло спросил он.
– Н-н-нет, – Настя прикусила губу, понимая, что голос дрожит, потом вновь посмотрела на Григория и все-таки покаянно призналась. – Испугалась. Глаза у тебя…
– Волчьи! – хмыкнул он. – Так ты их и раньше видела!
– Они не такие были, – возразила Настя. – Ты ими сейчас так сверкал… аж мурашки по коже!
Белов довольно ухмыльнулся. Было видно, что слова девушки ему приятны.
– Ты не бойся, я тебя не трону, – пояснил он. – Мы при преображении разум не теряем.
– А ты преобразиться хотел? Обернуться то есть? – ахнула девушка. – Но… зачем?
– Да так. Не бери в голову, – отмахнулся Григорий. – Показалось.
– Ты же почуял что-то? – настаивала Настя.
– И откуда ты такая догадливая? – Белов с наигранной досадой взглянул на девушку. – Только вот не там, где надо!
– А где надо?
– Да хоть с Севой с тем же! Вот почто ты с ним в парк пошла?
– Да не ходила я! – возмутилась Настя. – Он сам меня потащил! Я вырваться пыталась! Вот те крест!
– Не горячись, видел я все, почему и вмешался, – Григорий с интересом посмотрел на девушку. – Слушай, а ты и вправду бы Севе в ухо дала?
– Не знаю, – та пожала плечами. – Если бы не отстал, пришлось бы.
– Смотри-ка, это ж и мне тебя опасаться придется! – усмехнулся Григорий и протянул руку, – Пойдем!
– Куда?
– Ясно дело, до казарм меня проводишь! Если кто нападет – в ухо двинешь! – рассмеялся гвардеец и, заметив, что Настя обиженно засопела, поспешно добавил. – До дому тебя провожу. Ночь все-таки, мало ли кто на пути встретится.
Понимая, что отказываться глупо, девушка оперлась на предложенную руку. Белов направился к выходу, стараясь идти так, чтобы Насте не приходилось бежать.
Избегая шумной толпы, все еще веселившейся у каскада, Григорий направился к спуску, предназначенному для лошадей.
Внезапно Настя остановилась. Спину прожег злой взгляд. Девушка обернулась, но аллея была пуста.
– Настя, ты что? – поторопил Белов.
– Да показалось, – пробормотала она и чувствуя, что голова вновь начинает болеть, добавила чуть громче. – Похолодало-то как. Пойдем быстрее!
Преображенец нахмурился, но не стал возражать.
Глава 8
Григорий проводил невесту до порога фрейлинского дома, наказал закрыть дверь и убедился, что засов громыхнул, после чего поспешил обратно в парк.
Караульные у ворот при виде Белова вытянулись в струнку. Он не обратил на них внимания, почти бегом спускаясь по той самой аллее, по которой они с Настей недавно поднимались. Мимо проехал конный дозор.
– Гришка! Белов! – окликнул его один из всадников. – Куда так спешишь?
– Сашка, – гвардеец притормозил и посмотрел на друга. – Извини, не признал! Ты что ль сегодня в карауле?
– Я с Алымовым поменялся, – тот придержал гарцующего коня. – А ты что здесь бродишь? Опять амуры?
Белов вздохнул. Сашка Левшин был одним из немногих, с кем Григорий действительно водил дружбу.
Невысокий, темноволосый, Левшин, выходец из Малоруссии, сбежал из дому и поступил в кавалерийский полк, где и служил весьма успешно. С Григорием они познакомились в Красном кабачке, сначала предаваясь обильным возлияниям, потом отражая нападение кого-то из семеновцев. Драку разняли, все участники сего непотребства попали на гауптвахту, откуда Белов и Левшин вышли уже друзьями не разлей вода.
– Почти, – врать другу не хотелось.
– Тогда что? – почувствовав, что друг не договаривает, Левшин моментально насторожился.
Белов поколебался, а потом признался.
– Не знаю, Саш. В той части парка было что-то. Может, привиделось. Как рыбиной ледяной вдоль хребта провели.
– Поехали, посмотрим? – Левшин сделал дозору знак развернуть коней.
Григорий покачал головой:
– Нет. Я сам схожу.
– Гриш… – приятель заколебался.
– Сашка, я ж преображаться буду. Всех коней вам распугаю! – фыркнул Белов. – Здесь останьтесь. Если что – позову.
Левшин хотел возразить, но встретился глазами с пристальным волчьим взглядом и кивнул. Григорий усмехнулся и направился к ограде парка, за которой располагался Зверинец – охотничьи угодья императрицы.
Свернув с аллеи, гвардеец юркнул в кусты, уже в прыжке он чувствовал, как вытягивается его тело, превращаясь в звериное.
Этим мгновенным преображением все они были обязаны Якову Брюсу. Именно он, кудесник из Сухаревой башни, в давние времена придумал обряд, позволяющий избежать долгого и болезненного превращения человека в зверя.
Миг, и молодой волк вынырнул из кустов. В нос ударил сонм запахов. Теперь было прекрасно слышно, как у Самсона продолжается веселье. Белов различил голос Елисаветы Петровны и вильнул хвостом – преданность волков императрице была безгранична.
Государыня рассмеялась, и гвардеец подавил в себе щенячий восторг кинуться к ней. Напротив, он неспешно потрусил туда, где они сидели с Настей. Голоса теперь звучали совсем тихо и почти не отвлекали. Зверь повел носом, ища следы.
От скамейки все еще пахло свежестью, точно родник в лесу. К этому примешивался запах мяты и еще чего-то, заставившего волка задрожать всем телом. Захотелось бросить все, перемахнуть через забор и приблизится к заветному крыльцу фрейлинского домика. И там…
Глухое ворчание вырвалось из глотки. Зверь отряхнулся, прогоняя греховные мысли, и закружил по поляне, рыская в поисках другого запаха, так насторожившего Белова.
Запах обнаружился лишь на самом краю поляны. Еле уловимый, он заставил вздыбить шерсть на загривке. Из пасти вырвался глухой рык.
