скачать книгу бесплатно
Элен в ее черном вечернем платье и убранными назад волосами и вправду была прекрасна, особенно хороши были глаза – смеющиеся, огромные, искрящиеся голубым и зеленым. Точно такие же у Мартина, только они часто будто немного затуманены – этот мальчик вечно где-то витает.
Элен рассмеялась.
– Вспоминай об этом почаще, дорогой. Ну как, все ведь прошло отлично, да?
– Да, это просто поразительно, как может быть счастлив всего один человек. Для работы открываются новые перспективы, и инвесторы заинтересовались нашим проектом. У меня полные карманы визиток, я не шучу! А главное, я ужасно люблю тебя, и сейчас мы с тобой отсюда сбежим – разве не замечательно?
– Ты прав. И ты даже не представляешь, как я люблю, когда у тебя вот так горят глаза. А не забыл ли ты, счастливый человек, что у твоего сына сегодня день рождения?
– Нет, не забыл, а иначе зачем бы нам было так рано покидать этот праздник жизни? – Он отпил шампанского. – Сейчас только предупрежу отца, что мы уходим. Ты-то не забыла, что нам еще заезжать за четвероногим подарком?
– Не забыла! Иди к отцу. Мартин весь в него, тоже вечно витает в облаках.
– Такой же мечтатель! – с улыбкой пожал плечами Крис.
Оглядываясь в поисках отца, Крис наткнулся взглядом на группу людей. Хорошие костюмы, дорогие часы, широкие улыбки, пустые глаза. Это мэр города Эрик Хайден с помощником Алексом Норманом и приспешниками. Этого типа со шрамом на пол-лица Крис видел впервые, но и он не внушал доверия. Заметив взгляд Криса, Хайден и Норман приветственно подняли бокалы, но улыбки на их лицах были скорее издевательские, чем добродушные.
– Кто это? – Элен хмурит лоб. – Они так пристально смотрят на нас.
– Это мэр и его свора. Не обращай внимания. – Хорошее настроение Криса тут же улетучилось, но он старался не подавать виду.
– Что-то случилось, Крис?
– Абсолютно ничего страшного. Просто я отказался делать вложение в их фонд развития города, на что имею полное право. Только и всего.
– Но почему? Ведь ты всегда говорил о том, как важно помогать городским властям в их начинаниях…
Как не хотелось Крису сейчас начинать этот разговор, как хотелось забыть обо всех мерзостях, которые каким-то образом постоянно просачиваются в оберегаемую им счастливую семейную жизнь…
– Мне попались в руки финансовые отчеты фонда. Это лишь прикрытие: все средства потрачены на избирательную кампанию мэра.
Элен поежилась, будто от холода, провела рукой по руке мужа.
– Ты не сможешь изменить этот мир, Крис. Просто не думай об этом.
– Я не хочу изменить мир. Я пытаюсь сделать его немного лучше, чем он есть.
– Зачем же ты их пригласил?
– Их не приглашают, Элен. Они приходят сами, по праву сильного! – Он уже начал закипать.
– Тише, тише. Не заводись. Тебе надо посоветоваться с отцом.
– Отцу не стоит об этом говорить. Я сам со всем справлюсь. – Он ласково посмотрел на жену. – Подождешь меня в машине, хорошо?
Крис нашел отца стоящим у окна, задумчиво глядящим в потемневшее небо. Как он умеет это – всегда оказаться в одиночестве, наедине с собой, даже находясь в толпе людей? Крис всегда немного завидовал этой способности отца мыслить отрешенно, подняться над проблемой и, увидев ее иначе, быстро найти неожиданное, гениальное в своей простоте решение. Крис раньше жалел, что не унаследовал от отца этот способ мышления, но, найдя себя в микрохирургии, успокоился. Кропотливая, сложная, интересная работа, каждую секунду требующая концентрации, решительности, умения применить все свои знания прямо сейчас. Созерцательная отрешенность виделась ему в характере сына. Не зря они так близки с дедом, не зря проводят вместе часы, разговаривая обо всем на свете.
Крис глубоко вдохнул и расправил плечи. Нельзя, чтобы отец увидел, что он встревожен.
– Как у тебя настроение, папа?
Профессор обернулся, будто застигнутый врасплох, но тут же его лицо осветилось улыбкой. От светлых глаз к вискам разбежались глубокие морщины.
– Все хорошо, сын. Ты знаешь, я ужасно горд. Горд тобой, Крис.
– Если бы не ты… – Крис был тронут. Его отец, единственный, чье мнение волновало его по-настоящему, единственный, на кого он хотел бы равняться в своей работе, кого он уважал, говорит, что гордится им.
– Но ведь ты мой сын! – Профессор положил руки на плечи Криса, чуть отстранив его от себя, чтобы получше рассмотреть. – Мой сын, мой такой взрослый сын… Жаль, мама сейчас не видит, каким ты стал, она была бы так счастлива.
– Я очень скучаю по ней, папа. Очень.
– Ну что ж, я думаю, она наблюдает за нами с небес и сейчас радуется вместе с нами.
Когда отец говорит о маме, у Криса в горле появляется ком, а в носу начинает щипать, как в детстве. Не хватало еще пустить слезу среди всех этих людей, на глазах мэра и его шайки.
– Папа, ты не забыл, что у твоего внука сегодня день рождения? – Крис спросил это нарочито бодро, чтобы отвлечь отца и самому отвлечься от щемящей сердце нежности, которая появляется, стоит только вспомнить маму. Ее улыбка, смех и теплые руки… Как же ее не хватает… Даже сейчас, спустя столько лет.
– Конечно, не забыл, просто не знаю, как быстрее сбежать отсюда! – отец тут же перенял бодрый тон Криса. – Мне еще нужно заехать за подарком для нашего именинника.
– Мы с Элен тоже уйдем пораньше. Нам нужно заехать к знакомым: мы обещали подарить Мартину маленького щенка. Давай я отправлю за тобой водителя, ты успеешь на праздник, просто будешь чуть позже?
Профессор согласно кивнул:
– Хорошо, сын, я как раз успею пройтись по клинике. Вчера привезли аппаратуру из моей лаборатории.
Крис нахмурился. Он знал, как тяжело отцу далась потеря нового проекта. Кажется, он стал совсем седым именно тогда, когда по каким-то причинам ему пришлось отказаться от сотрудничества с Министерством обороны. Они никогда не обсуждали подробности. Отцу не позволял говорить подписанный им контракт, да он, кажется, и сам был рад поскорее уйти от этой тяжелой для него темы.
– Отец, мне жаль. Мне правда очень жаль, что они закрыли твою программу.
– Мою программу никто не закрывал, я сам отказался… – Отец говорил спокойно, даже немного задумчиво. – Некоторые условия военных не позволили мне продолжить работу… Ведь человек никогда не должен поступаться своими принципами, верно, сын? Даже если на кону самая интересная на свете работа, самые важные исследования. Я прав, Крис? – Он с улыбкой посмотрел на сына.
– Конечно. А уж если ты отказался от любимого дела, для этого наверняка были очень веские причины.
– Я уже стар, Крис, и не мне обманывать себя…
– Тогда я поддерживаю твое решение… Как и всегда, папа.
Профессор благодарно потрепал сына по плечу, и Крис на мгновение ощутил себя совсем маленьким мальчиком, одновременно с этим почувствовав ответственность за отца, за своего старого, ранимого, доброго отца.
– Крис, я думаю, если у человека есть идеи и знания, то ему никто не помешает в осуществлении своей мечты. Помогать простым людям и лечить их – это достойная работа! Многим и многим больным мы можем дать второй шанс в этой жизни.
– Я хочу верить в это… – Крис вспомнил светящиеся счастьем лица Эшли и Сэма Риверс. – Я верю.
Отец улыбнулся и слегка встряхнул седой головой, будто сбрасывая налет серьезности и грусти.
– Все получится, сын, но ты беги, беги, надо обязательно подарить Мартину щенка! Я знаю, он очень этого ждет. Скоро увидимся!
Крис напоследок взглянул в светлые голубые глаза отца и поспешил к выходу. Элен, наверное, уже заждалась его. Он не замечал, что его провожают пристальные и недобрые взгляды.
Мэр Хайден уже давно наблюдал за Крисом Стоуном. Может быть, он и вправду неплохой врач, но только с этим далеко он не пойдет. Сейчас, когда только о нем и жужжит весь город, да что там – весь научный мир перевернулся от этого его нового протеза! Сейчас ему нужно брать быка за рога. Подкинуть немного денег туда и сюда, познакомится с нужными людьми и, конечно, не ссориться с ним, с Эриком Хайденом, тогда деньги бесперебойным потоком потекут в его руки. А этот кретин сюсюкается с женой и папочкой и отказывается от самого выгодного для него сотрудничества.
Хайден на дух не переносил таких людей. Они не мечтатели, не романтики, не гении. Они глупцы. Глупцы, возомнившие о себе, что они лучше, честнее, выше таких, как Хайден. А разве может быть что-то честнее, чем признаться себе, что ты мерзавец как минимум потому, что все люди – мерзавцы? Всегда быть только за себя и, если потребуется, растерзать любого, кто встанет на пути, захочет забрать себе твой кусок мяса. Разве не это заложено в людей природой? Эрик Хайден честнее самого возвышенного Криса Стоуна, потому что может найти в себе силы, глядя в зеркало, видеть в нем не воображаемые нимб и крылья, а реальность. Грубую, неприятную, грязную, но честную.
Хайден чуть повернул голову к своему помощнику Норману. А тот тут же подскочил поближе, услужливо подставив ухо.
– Что слышно?
– Стоун отказался платить. – Норман на мгновение поднимает глаза на своего хозяина, чтобы оценить, стоит ли продолжать. Но Хайден спокойно продолжает цедить виски, и Норман добавляет: – Думаю, его пример может стать заразительным для других…
– Этот доктор думает, что сможет спокойно работать в моем городе. – Хайден говорит очень спокойно, но Норману становится не по себе.
– Что будем делать?
Хайден делает еще один большой глоток. На его желтоватых зубах хрустнула льдинка.
– Пора с ним кончать.
Крис немного замешкался возле гардероба, он копался в карманах, пытаясь отыскать пару долларов, чтобы оставить на чай женщине, так любезно подавшей ему пальто. Ему всегда бывало неловко, когда официанткой, гардеробщицей или горничной оказывалась женщина в возрасте. Ему всегда бессознательно хотелось усадить такую даму на стул и сказать что-то вроде: «Отдохните, вы ведь в матери мне годитесь. Сейчас я сделаю все сам. Мне несложно, честное слово».
Крис так увлекся своими поисками, что не заметил, как к нему приблизился тот самый мужчина с длинным шрамом на щеке. Лейтенант Робертсон только недавно подключился к делам мэра, но уже подмял под себя всю верхушку этой компании и стал доверенным лицом Хайдена. Мэру нравился простой подход Робертсона: если проблема появлялась, ее нужно было решить, и способ не имел значения – чем проще, тем лучше. Смерть всегда казалась Робертсону одним из наиболее простых способов.
Крис рассеянно поднял голову и почти столкнулся с Робертсоном. Он еще машинально перебирал мелочь в карманах, но выражение его лица тут же изменилось, стало холодным, неприязненным.
– Большие люди просили передать, что за тобой должок, – проговорил Робертсон, приблизившись к уху Криса. Он улыбнулся, от чего шрам исказил лицо сильнее обычного.
– Передай своим хозяевам, что я никому ничего не должен, – спокойно, с нескрываемым презрением ответил Крис.
Робертсон улыбнулся еще шире, показав зубы.
– У тебя красивая жена, ты не боишься, что…
Криса захлестнула волна ярости, накрыла его с головой, в ушах зашумело. Этот подонок смеет говорить о его жене, смеет смотреть на нее?!
Робертсон не успел договорить. Крис резко ударил его кулаком в челюсть. Тот даже не шелохнулся – спокойно вытер кровь с разбитой губы и с интересом взглянул на испачканные пальцы. Только глаза его блеснули затаившейся злобой.
– Ты подписал себе смертный приговор, лекарь, – проговорил он тихо и сплюнул кровь под ноги Крису.
Крис обернулся. Гардеробщица испуганно смотрела на него из-за прилавка, не понимая, что произошло. Охранники у входа недоуменно переглядывались. Криса здесь знали и не могли ожидать от него даже грубого слова, не то что драки.
– Уберите этого человека. Он немного перебрал, – громко проговорил Крис, обращаясь к охранникам. – Прошу прощения. Это вам, – он протянул перепуганной гардеробщице пару мятых купюр.
Робертсон оттолкнул руки охранников:
– Не сметь!
И спокойно вышел из здания.
………….
…Разве так бывает, что можно просто идти рядом с кем-то и молчать, не ощущая напряжения, скованности, необходимости поддержать разговор о погоде? И так же просто, оказывается, с этим человеком говорить. Говорить о чем угодно, не боясь показаться смешным, глупым или назойливым. Раньше Мартин подолгу разговаривал только с дедушкой. С папой и мамой он тоже разговаривал, но они часто оказывались заняты, им нужно было бежать на работу, кому-то звонить, куда-то ехать. А у дедушки почему-то всегда находилось время для разговора. Когда у Мартина возникал сложный вопрос и он задавал его деду, тот задумчиво хмурил брови, а затем говорил: «Сходим прогуляться?» Это означало, что они пойдут в кофейню за углом, где оба закажут какао, или пройдутся до моста и будут стоять в самой его середине, глядя на темную воду, или просто отправятся по незнакомым Мартину улицам и будут примечать необычные вывески, интересно одетых людей, красивые и странные дома. Во время таких прогулок дедушка обычно не только успевал ответить на «сложный вопрос» Марти, но и задать ему пару-тройку своих. И они вместе принимались за поиски ответов на них, споря или соглашаясь друг с другом. Такие прогулки выдавались нечасто, но всегда яркими вспышками отмечались в памяти Марти.
Сейчас, когда он, прихрамывая, шел домой рядом с Мелани, он ощущал что-то похожее. Конечно, эти разговоры были совсем иными. Если с дедушкой он чаще спрашивал, переспрашивал, начинал спорить и тут же заслушивался его ответом, то здесь скорее он, Мартин, становился на место отвечающего. Это было совсем не скучно. Мелани так серьезно слушала его, так неподдельно радовалась и удивлялась его рассказам о будущих сверхлюдях, о цикличности истории, о секретах физики, химии и биологии, которые людям еще только предстоит раскрыть, что Мартину хотелось говорить еще и еще.
Иногда они замолкали и просто шли рядом, думая каждый о своем, не ощущая при этом скованности. Мелани говорила мало, но из-за этого все сказанное ей казалось Мартину весомым и личным. Мел рассказывала, как она любит своих младших братьев, хотя они часто мешают ей делать уроки своими шумными играми. Она давно научилась управляться с ними, так даже мама говорит и спокойно оставляет на Мелани братьев, когда уходит на ночную смену, или идет на очередное собеседование, или сама отправляется посидеть с чужим ребенком. «За этих сорванцов я спокойна, ведь с ними Мел», – так она говорит и целует дочь в лоб на прощание. Еще Мел рассказала, что больше всего на свете любит, когда остается дома одна.
– Это случается очень редко – когда мальчиков отправляют на выходные к бабушке, а мама уезжает по своим делам. Тогда я могу делать абсолютно все что захочу. Я наливаю себе молока, беру книгу и усаживаюсь с ногами в кресло на веранде. Оно огромное и старое, но удобнее кресла я еще не видела. Мама рассказывала, что папа нашел его на каком-то блошином рынке, притащил в дом, заново перетянул обивкой и гордо предлагал каждому гостю передохнуть, сидя в «удобнейшем из кресел, когда-либо созданных». Папа вообще был смешным. Я немножко помню, что он умел доставать монету у меня из-за уха. Я никогда не могла понять, как он это делает, и каждый раз приходила в восторг. Сейчас-то я понимаю, что он просто прятал ее в рукаве. У него были ловкие и сильные пальцы. Он был скульптором. У нас не осталось его работ, мама говорит, что пришлось продать их за бесценок, когда родился Томми. Но я уверена, что он был хорошим скульптором. Мама говорит, что он умер от того, что был настоящим художником, у него не выдержало сердце. У настоящих художников сердце все чувствует в тысячу раз сильнее, чем сердце обычных людей. Это небывалая нагрузка, ее трудно выдержать, вот папа и не смог. Веришь мне, Мартин? – она строго смотрела на Мартина, прищурив глаза.
И от этого взгляда все доводы Мартина о строении человеческого организма, о сердце, которое, как насос, перегоняет кровь, о деятельности мозга, которая отвечает за эмоции, – все они рушились, и он коротко кивал.
– Конечно, верю. Сердце художника – известный факт.
Когда они уже подходили к особняку Стоунов, Мартин неожиданно вспомнил про свой праздник. Ему захотелось, чтобы Мел пришла к нему домой и хлопала в ладоши вместе с другими гостями, когда он задует свечи на праздничном торте, чтобы она поиграла с его щенком, которого родители обязательно ему подарят, увидела книги и пластинки, о которых он ей рассказывал.
– Мел, ты придешь ко мне на день рождения? Приходи, будет здорово.
Она почему-то смутилась и опустила голову.
– Я спрошу у мамы. Я бы очень хотела прийти.
– Дедушка хочет подарить мне андроида. Это такой маленький робот-человечек. Дед сам его для меня сконструировал. – Мартин ничуть не хвастался, но Мелани пораженно вскинула брови.
– Твой дедушка – изобретатель?
– Он профессор кибернетики, – пожал плечами Мартин. – На самом деле, я куда больше жду подарка от мамы и папы, они обещали подарить мне маленького щенка. Он будет расти вместе со мной и станет мне настоящим преданным другом.
Мелани даже вскрикнула от восторга и захлопала в ладоши.
– Как я рада, что у тебя будет собачка! А у меня есть котенок!
– Здорово, вот только щенка нужно будет выгуливать. Мама сказала, что я должен брать на себя ответственность и каждый день гулять с ним, – рассудительно объяснил Мартин.
– Будем выгуливать его вместе? – Мелани уже видела себя на лужайке, бросающей пушистому щенку яркий мячик. – Это будет так весело, Марти!
– Я согласен, – ответил он с готовностью.
– Ну, я пойду? – Мелани повернулась и пошла, то и дело оборачиваясь на Мартина.
– Я буду ждать, приходи сегодня!
– Хорошо! – Мелани обернулась и посмотрела на Мартина, а потом будто приняла важное решение и быстро пошла назад, словно боясь передумать, если остановится. Приблизившись, она приподнялась на цыпочки и поцеловала Мартина в щеку, а затем убежала, не дав ему вымолвить и слова.
Мартин ничего не понял, он стоял, как одурманенный, еще чувствуя на щеке этот быстрый поцелуй, еще ощущая запах волос Мелани. Он неосознанно провел рукой по щеке и, пошатываясь, пошел к своей двери.
…Мартин хотел незаметно проскользнуть в свою комнату, чтобы еще немного оттянуть момент, когда родители увидят его опухшую губу, новые царапины и синяки. Что-то подсказывало ему, что мама не отнесется ко всем этим приобретениям так же спокойно, как мистер Сандерс. Но стоило ему сделать пару шагов, как он увидел, что навстречу ему по коридору ковыляет щенок. Абсолютно белый, пушистый, с угольным носом-пуговицей, он напоминал полярного медвежонка. Мартин уже не верил своему счастью – слишком много хорошего свалилось на него за один день. Он опустился на колени и протянул руки к щенку.
– Иди, иди сюда! Хороший, хороший. Ты ведь мой? Мой пес? Иди сюда, мой хороший. – Он приговаривал, сам не понимая, что несет, но определенно что-то радостное и ласковое, боясь отпугнуть щенка, не веря, что это теперь его, Мартина, собака, верный друг.
Но щенок, казалось, все понял. Завиляв хвостом, он бросился к протянутым рукам мальчика. Он так торопился, что, приблизившись к Мартину, не сумел вовремя затормозить: передние лапы разъехались, и он смешно растянулся на паркете. Мартин рассмеялся и сгреб неуклюжего приятеля в объятия, а щенок в ответ лизнул его шершавым языком в нос.
