Сон мудрости

Не смея отказать, девчонка взяла предложенный ароматный напиток и осторожно его попробовала. Ее буквально окатило запахами лесных трав, а в голове сами собой всплыла умиротворяющая картина лесной поляны, заполоненной густым разноцветьем. Кьялта почувствовала, как расслабляются ее мышцы, которые до сего момента пребывали в постоянном напряжении и готовности в любой момент сорваться с места и броситься наутек. Она сделала еще один глоток и закрыла глаза, наслаждаясь охватившим ее спокойствием и умиротворением.

– Понимаешь, – негромко заговорила Ведунья, – если найти способ бороться с укусом парлана, то мы сможем сберечь немало жизней! Достаточно каждому охотнику, отправляющемуся в лес, брать с собой несколько листьев, которые, случись что… как, кстати, ты это растение назвала?

– Я? – Кьялта удивленно распахнула глаза. – Да я понятия не имею, как оно называется! Оно на болотах растет, на поверхности только мелкие белые цветочки видны. Листья и стебель такие сочные, толстые, а от их сока все во рту просто стынет!

– Ящерик. Знаю такой, – Ведунья качнула пальцем, подзывая юную Сестру, которая, подступив ближе, приготовилась запоминать все, что скажет чумазая девчонка. – И что ты сделала дальше?

– Сорвала несколько листьев и тщательно их пережевала.

– О! – невольно вырвалось у прилежно молчавшей до сего момента девушки, отчего Старшая Ведунья недовольно на нее покосилась, но ничего не сказала. Думается, она и сама прекрасно знала, чем оборачивается такой смелый эксперимент.

– Полагаю, это было не особо приятно, – заметила она.

– Да у меня до сих пор вся морд… все лицо онемевшее! – Кьялта вернула пустую чашку на поднос, чтобы освободить руки для энергичной жестикуляции. Устав стесняться, она решила выложить все как есть. – Я только сейчас более-менее нормально говорить начала. А до того все больше шамкала, точно старик беззубый.

– Ясно, – сухо кивнула ее строгая собеседница, – а потом?

– Втерла эту кашу деду в раны, оставшиеся после укуса, а еще дала ему Горенос понюхать, чтобы дышать начал.

– Ясно, – повторила Ведунья и снова неодобрительно взглянула на свою юную помощницу, на чьем лице читалась целая гамма чувств, начиная от искреннего удивления и заканчивая с трудом сдерживаемым смехом. – Лечение вовсе не обязано быть приятным. Ради того, чтобы спасти человеческую жизнь, можно немного и потерпеть! Все, оставь нас.

Пристыженная девушка, согнувшись в глубоком поклоне, попятилась назад, и снова скрылась за занавесью.

– Любопытно! – Ведунья вернула на поднос свою чашку и села прямо, подперев голову рукой. – И каким образом ты догадалась, что именно необходимо делать в такой ситуации?

– Сама не знаю! – Кьялта беспомощно развела руками. – Меня буквально с места сорвало, оправив на болото за какой-то травкой, чьего названия я даже не знала! Я просто чувствовала, что и как нужно делать, и следовала этому зову, надеясь, что это поможет спасти дедушку. Думаю, со стороны это выглядело невероятно глупо…

– Но дедушку ты все же спасла, не так ли? – усмехнулась седовласая женщина, наставив на Кьялту указательный палец. – А, значит, все было не напрасно. И вовсе не глупо!

– Но я понятия не имею, откуда в моей голове, вообще, взялась подобная мысль! – утратив последние остатки стеснения и робости, Кьялта решила говорить начистоту. – Особенно, если бы я знала, чего мне все это будет стоить!

– А если бы и знала, отказалась бы? – Ведунья хитро прищурилась, и девчонка запнулась, собираясь с мыслями.

Одно дело, когда ты действуешь спонтанно, под влиянием сиюминутного импульса, и не задумываешься о последствиях. И совсем другое, когда цена билета тебе известна заранее. Ведь мы нередко, оглядываясь назад, признаемся, что никогда бы не осмелились на те или иные шаги, апостериори зная, какими проблемами обернется наше решение.

– Нет. Я бы все равно сделала все возможное, чтобы спасти дедушку! – Кьялта оторвала взгляд от устилающего пол толстого мягкого ковра и посмотрела Ведунье в глаза. – Но откуда?! Откуда я могла заранее знать, что и как следует делать?!

– Такова особенность вашей семьи. Некоторые из ее членов, как, например, твоя бабушка, время от времени словно вспоминают некое знание, помогающее излечивать болезни и спасать жизни. На протяжении нескольких поколений наши Сестры собирают и бережно хранят его крупицы. Сегодня ты добавила в нашу копилку еще одну.

– То есть, – нахмурилась Кьялта, – я с самого рождения знала, как защититься от укуса парлана?! И, возможно, знаю еще многое другое, и мне достаточно чуть напрячь память, чтобы все это вспомнить?!

– Все не так просто! – немного печально улыбнулась Ведунья. – В жизни вообще ничего не дается легко. Сие знание сокрыто очень глубоко, и требуется достаточно серьезное потрясение, чтобы заставить его себя проявить. Не попади сегодня твой дед под ядовитые клыки – и мы, скорей всего, никогда бы не узнали спасительного рецепта.

– О! Я понимаю…

– И теперь, когда ты знаешь свой секрет, я хотела бы, чтобы ты впредь более внимательно прислушивалась к своим чувствам и мыслям в других подобных ситуациях, – женщина перевернула руки ладонями вверх. – Следи за своими внезапными порывами, поскольку в них могут таиться определенные… ответы. Если вдруг что-то почувствуешь, если тебя посетит еще какое-нибудь озарение – обязательно расскажи о нем мне или одной из моих Сестер. Даже малейшая кроха твоего знания может оказаться невероятно ценной!

– Да, конечно! – девчонка торопливо затрясла головой, польщенная столь высоким доверием, оказанным ей самой Старшей Ведуньей. – Обязательно!

– Но будь осторожна! – предостерегающе вскинутый длинный костлявый палец резко сбил с Кьялты весь первоначальный энтузиазм, и она вдруг осознала, что все происходящее с ней вовсе не шутки и не игра. – Никто не должен знать о нашем с тобой уговоре и уж тем более о твоем необычайном даре! Даже самые близкие люди!

– Но почему?! – такой поворот оказался для нее полнейшей неожиданностью. Ей казалось, что возможность принести благо другим членам племени стоит того, чтобы поделиться этой радостью с окружающими. С чего вдруг такая скрытность?

– Меньше болтаешь – дальше прошагаешь! – умехнувшись, напомнила Ведунья девочке старую как мир истину. – Никто не любит выскочек. Никому не нравится ощущать себя ущербным на фоне кого-то, кто добился большего. И уж тем более никто не придет в восторг, наблюдая за тем, как другой отбирает его кусок хлеба.

– Но что и у кого я отбираю?! – окончательно запуталась Кьялта.

– У нашего деревенского шамана.

По недоуменно распахнутым глазам девчонки, Ведунья поняла, что тут требуются дополнительные пояснения и тяжело вздохнула.

– Видишь ли, мы с Сестрами и он со своими послушниками занимаемся примерно одним и тем же – излечиваем раны, телесные и душевные, врачуем болезни, помогаем прийти в этот мир новой жизни и облегчаем боль после ухода старой… Разница между нами лишь в том, что мы в своей работе руководствуемся Знанием, а он – Верой. Что-то получается лучше у нас, что-то у него, но по мере того, как ширятся наши познания и опыт, для его камланий остается все меньше места.

Женщина подалась вперед, понизив голос почти до шепота.

– И тот факт, что в следующий раз укушенный парланом человек вместо того, чтобы бормотать заклинания, зажав в кулаке драгоценный оберег, выхватит из сумки несколько листьев и, разжевав их, вотрет в рану, да еще после этого и выживет, будет восприниматься шаманом как прямое посягательство на его вотчину. Как грабеж! Понимаешь?

– Э-м-м… – протянула немало озадаченная Кьялта. – Думаю, да.

– И кого, как ты полагаешь, он сочтет ответственным за свои лишения и беды? Ты уверена, что хочешь испытать на собственной шкуре его гнев? – увидев, как побледневшая девочка энергично замотала головой, Ведунья кивнула и снова села прямо. – А потому держи язык за зубами. Помни – чем дольше ты проживешь, тем больше добра ты сможешь подарить людям.

– Я поняла, – потупилась Кьялта. – Заверяю вас – никто ничего не узнает!

– Вот и хорошо! – плеснув себе еще немного ароматного отвара, Ведунья спряталась за дымящейся чашкой, и девчонка сообразила, что их беседа подошла к концу.

Она поднялась на ноги и, отступив к выходу, почтительно поклонилась, внезапно ощутив, насколько тяжелей ей стало теперь выпрямляться. На нее словно навалился груз ответственности не столько за себя, сколько за других людей, в одночасье заставив Кьялту резко повзрослеть.

– Спасибо за доверие! – пробормотала она заплетающимся от усталости языком. – Я вас не подведу!

– Рада слышать! – по тонким бледным губам Ведуньи скользнула легкая улыбка. – Ну а теперь ступай. У тебя выдался непростой день, и тебе следует хорошенько отдохнуть, выспаться… И не забывай – мы здесь всегда рады тебя видеть!

* * *

Из приоткрытого люка грузовой секции эшелона в лицо Вальхему взглянула тьма. Нет, не так – Тьма. Живая, шевелящаяся, почти осязаемая. От ее лоснящихся переливов веяло столь леденящей жутью, что парень почувствовал, как вся его кожа мгновенно покрылась мурашками.

Устав таиться взаперти, Тьма скользнула наружу, выпустив тонкое черное щупальце, которое с легким шуршанием заскользило вниз по успевшему раскалиться на солнце ржавому трапу, поводя острым кончиком из стороны в сторону, точно принюхиваясь.

Вальхем затаил дыхание и зажал ладонью рот, опасаясь, что извивающийся жгут мрака почует его присутствие по гулкому стуку колотящегося в груди сердца. К счастью, черная поблескивающая струя протекла мимо него, продолжая обшаривать горячий песок, но радость мальчишки была преждевременной, поскольку за ней последовали другие, буквально заполонив трап и оглашая воздух шуршанием, потрескиванием и скрежетом.

Вальхем буквально оцепенел от ужаса. Его охватило неудержимое желание сорваться с места и мчаться прочь со всех ног, но он понимал, что стоит ему лишь шевельнуться, как вся эта шевелящаяся и извивающаяся армада немедленно на него набросится и разорвет в клочья. От нее веяло какой-то леденящей кровь чуждостью, коей неведомы ни сострадание, ни милосердие, ни жалость.

Антрацитовые жгуты находились в нескольких шагах от ног Вальхема, когда с неба внезапно донесся гулкий громовой раскат. Оставляя за собой белесые дымчатые следы, на землю обрушились несколько белоснежных Ангелов, немедленно вцепившихся в зловещие щупальца мертвой хваткой.

Вращаясь подобно веретенам, они начали наматывать на себя черные жгуты, вытаскивая, выволакивая из трюма на свет породившую их тварь. Та яростно сопротивлялась, пытаясь вырваться из их хватки и громко скрежеща когтями по железному полу.

Однако Ангелы не отступали, продолжая медленно, но неуклонно тянуть на себя средоточие Зла. И вскоре на трапе показался бесформенный темный ком, буквально раздираемый тянущимися в разные стороны путами мрака.

Вальхем похолодел, увидев, как из-под их редеющего переплетения постепенно проступают знакомые черты. Выпростав голову из хаотичной черной мешанины, Аврум запрокинул ее, издав пронзительный, полный невыразимой боли вой.

– Остановитесь! Прекратите! – закричал мальчишка, испугавшись, что Ангелы, увлекшись, и в самом деле разорвут свою жертву в мелкие клочья. – Вы же его убьете!

Он попытался броситься другу на выручку, но утонувшие в песке ноги отказались ему повиноваться, при каждом движении только глубже погружаясь в вязкое месиво. На глазах у Вальхема белые воины содрали с Аврума последние черные нити, обнажив его ажурный скелет, но на этом не остановились, продолжая разрывать несчастного на части.

Отчаянный рев Аврума взлетел на новую высоту, и парень, собрав последние силы, бросился вперед…

Вальхему потребовалось приложить определенные усилия, чтобы не размозжить об стену собственный коммуникатор, трезвонящий сигнал подъема. В конце концов, бедное устройство ни в чем не виновато – он сам установил будильник на столь раннее время, чтобы успеть позаниматься с Аврумом до начала основных уроков.

Даже удивительно, как общение с близким другом в какой-то момент может превратиться в каждодневную и почти ненавидимую работу.

Реактивация Аврума и его включение в общий коллектив радикально перетряхнуло давно устоявшиеся нормы и традиции.

Поначалу вся гамма испытываемых обитателями Центра чувств вполне естественно смешалась в беспорядочную кучу, где слезы Вальхема, восторг Трасси, любопытство Свиллейна и откровенный страх Дьерка образовали причудливый коктейль, и потребовалось изрядное время, чтобы привести образовавшийся хаос к некоему общему знаменателю.

Дьерк настаивал, чтобы рядом с отсеком очнувшегося от стазиса Аврума постоянно дежурил либо его Броненосец, либо Архангел Кроанны, поскольку он не испытывал к черному монстру ни капли доверия. Но после того, как Вальхем заявил, что, если у других остаются хоть какие-то сомнения, он готов прямо здесь, в ангаре, поставить раскладушку и вообще переселиться сюда и стать первой жертвой в том случае, если Аврум выйдет из-под контроля, Дьерк неохотно смилостивился и снизил уровень своих условий. Он лишь настоял, чтобы отсек Аврума был постоянно закрыт, когда рядом с ним нет Вальхема или кого-то из Наставников, и данное его требование пришлось удовлетворить.

В конце концов, никто до сих пор толком не знал, почему этот черный монстр, прирожденная машина убийства и разрушения, вдруг стал таким покладистым и сговорчивым. Так или иначе, но все опасались возможных неприятных сюрпризов, а потому дополнительная подстраховка вовсе не казалась излишней.

И сколько Вальхем ни пытался убедить Дьерка и Кроанну, что Аврум – друг, все его мольбы вдребезги разбивались об один очевиднейший факт: невозможно утверждать, что некая вещь абсолютно безопасна, пока ты не обладаешь абсолютным контролем над ней.

Ну а Аврум, обладающий собственным сознанием и руководствующийся собственной, не до конца понятной логикой, уж точно не заслуживал стопроцентного доверия, что бы там Вальхем ни утверждал.

А потому ему пришлось смириться с соответствующими ограничениями, благо Аврум также отнесся к ним с пониманием и согласился немного потерпеть сопутствующие неудобства.

Но он-то машина, ему проще! А вот Вальхему теперь приходилось специально выкраивать время для визитов к своему другу, жертвуя, подчас, собственным сном. И только искренняя вера в то, что все его усилия не напрасны, и регулярное общение с Аврумом поможет его другу быстрее восстановиться, придавали парню сил, чтобы еще затемно выбираться из постели и, протирая на ходу заспанные глаза, трусить вниз, в ангар.

После первоначального сумбура, вызванного пробуждением Аврума от стазиса, через какое-то время в полный рост встала необходимость наладить с ним хоть какой-то контакт, а потому, при посредничестве Вальхема, на следующий день были организованы первые своего рода «переговоры» между черным монстром и двумя Наставниками.

Изначально Дьерк хотел явиться на встречу в боевом скафандре, но его, пусть не сразу и с трудом, но удалось отговорить, поскольку, с одной стороны, это демонстрировало бы его недоверие, а с другой – скафандр все равно оказался бы бессилен, надумай Аврум своего собеседника уничтожить. Таким образом, Дьерку пришлось целиком и полностью положиться на клятвенные заверения Вальхема, что наваливало на плечи парня еще один тяжелый пласт ответственности.

Организация первой официальной встречи не заняла много времени. По сути все свелось к тому, чтобы притащить в ангар два стула и поставить их перед воротами отсека, где находился Аврум. Остальных учеников, кроме Вальхема, отправили наблюдать за происходящим с верхней галереи. Но тут приключилась дополнительная задержка из-за того, что Кроанна и Дьерк довольно долго препирались, пытаясь согласовать перечень первоочередных вопросов, подлежащих обсуждению, а также решая, кто выступит в качестве главного переговорщика.

В какой-то момент Вальхем, опасаясь, что мероприятие в итоге придется и вовсе перенести на другой день, не вытерпел и воскликнул:

– Да поймите же вы! Аврум – не пленник на допросе и не свидетель в суде. Он – мой друг! Неужели вам так сложно с ним просто поболтать?! Ведь вы сами, общаясь друг с другом, не составляете заранее список тем, не оттачиваете формулировки, не продумываете словесные маневры! Вы разговариваете как обычные живые люди, не задумываясь о стратегии и тактике! Разве нет?

– Ну, это как посмотреть… – задумчиво протянул Дьерк, покосившись на свою коллегу, отчего Кроанна только фыркнула.

– По большому счету, Вальхи прав. Вечно мы все усложняем! – заявила она, тряхнув головой. – Или ты… боишься?

– Тебя, что ли?! – Дьерк попытался обратить все в шутку, но вышло это у него откровенно натянуто. – Ну да, есть немного, а вот насчет нашего, кхм, гостя у меня имеются куда более серьезные опасения.

– Какого рода? – нахмурилась Кроанна.

– А тебе что, этого мало? – ее коллега мотнул головой назад, где на бетонной стене сквозь еще не до конца просохшую штукатурку виднелся шрам, оставленный выстрелом Аврума. – Но вообще мое беспокойство связано не столько с ним самим, сколько с возможными последствиями.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты помнишь, как многие из наших коллег выражали серьезное беспокойство, когда мы притащили его с Олрены? – Дьерк кивнул на закрытые ворота ангара. – Нам настоятельно рекомендовали не играть с огнем и как можно скорее уничтожить Аврума, пока он не вышел из-под контроля и не натворил бед. Мы их тогда не послушали, а теперь пошли еще дальше, реактивировав его. Если об этом узнают, то вполне могут отправить сюда ликвидационную бригаду, чтобы покончить с ним, коли мы сами оказались на это неспособны.

– Если узнают… – эхом повторила Кроанна. – А кто им расскажет-то? И зачем? Я, по крайней мере, никого постороннего посвящать в нашу внутреннюю кухню не намерена.

– Вряд ли нам удастся сохранять наш секрет бесконечно долго.

– А потому нам следует не сопли жевать, а шевелиться, да побыстрей! – женщина села прямо и кивнула ожидающему указаний Вальхему. – Ладно, хватит тянуть резину. Открывай!

Мальчишка обреченно вздохнул и нажал соответствующую кнопку.

Ворота ангара неторопливо поползли вверх, и Вальхем с некоторым недоумением обнаружил, что и сам затаил дыхание, как будто проникнувшись общей тревожной атмосферой. Не желая выглядеть паникером, тем более в своих собственных глазах, он расправил плечи и, не дожидаясь, когда створка поднимется полностью, нырнул в приоткрывшийся темный зев.

– Привет! – пророкотал из полумрака знакомый голос. – Я уж заждался.

– Да там, понимаешь… – Вальхем подошел к высящейся перед ним стене черноты и протянул руку, ощупывая холодные жесткие волокна. – Мои Наставники хотят с тобой поговорить, но проблема в том, что они тебя откровенно побаиваются.

– Я знаю. Я это чувствую.

– Чувствуешь?! – у парня в голове пронесся целый ворох предположений, вплоть до откровенно неловких. – Каким образом?

– Адреналин, – коротко пояснил Аврум. – «Запах страха». Его сейчас в воздухе более чем достаточно. Да и твоего собственного в том числе, кстати. Ты меня все еще боишься?

– Нет, просто я волнуюсь по поводу ваших предстоящих переговоров. Леди Кро еще более-менее, а вот Дьерк откровенно на взводе и может что-нибудь учудить, – Вальхем повернулся к распахнувшимся почти до конца воротам. – Так что постарайся их особо не нервировать, хорошо?

От него не укрылось, как вытянулись и окаменели лица Кроанны и Дьерка, когда следом за ним из ангара, неспешно ступая огромными лапами, вышел Аврум – восхитительное в своем совершенстве воплощение смертоносной мощи. И тот и другая уже пересекались с ним ранее, но то были мимолетные встречи, вызванные стечением обстоятельств, тогда как сейчас они пошли на контакт осознанно и целенаправленно, что, признаться, потребовало от них немалого личного мужества. Оба Наставника постарались сохранять расслабленные позы, не выказывая охватившего их волнения, что представлялось не самой тривиальной задачей, когда на тебя надвигается огромное, гибкое, грациозное и стремительное торжество убийства и разрушения, а на тебе всего лишь повседневная униформа. Тут хочешь не хочешь, а почувствуешь себя некомфортно – как будто нагишом и с пустыми руками перед вооруженным до зубов головорезом.

Сделав несколько шагов, Аврум остановился и опустился на пол, положив голову на скрещенные передние лапы. Вальхему даже подумалось, что, если отрешиться, то его зловещий друг выглядел в данный момент точь-в-точь как огромная собака, прилегшая отдохнуть у ног своих хозяев. Того и гляди хвостом вилять начнет…

– Госпожа Кроанна, – могучая голова чуть качнулась, галантно приветствуя своих визави, – господин Дьерк… Вы хотели со мной поговорить. Я полностью в вашем распоряжении.

Поняв, что кровопролития и убийств прямо сейчас не ожидается, Вальхем облегченно выдохнул и уселся рядом с Аврумом, подобрав под себя ноги.

– Эм-м-м… – Дьерк явно растерялся, поскольку совершенно не ожидал, что их дискуссия с боевой машиной начнется подобным образом. – Как нам к тебе обращаться?

– Аврум. Этого достаточно.

– А кем ты сам себя ощущаешь? – подключилась к беседе Кроанна. – Машиной или живым существом?

– Думаю, нам сперва следует определиться, где именно пролегает грань, отделяющая одно от другого, – черный монстр продемонстрировал неожиданную склонность к философии. – Ведь существуют настолько примитивные живые организмы, что все их бытие может быть уложено в несколько строк программного кода, и, одновременно, есть столь сложные машины, что способны самостоятельно мыслить, принимать решения и даже… чувствовать.

Повисла неловкая пауза, пока его собеседники укладывали в головах сказанные им слова. Не удержавшись, Аврум фыркнул, словно рассмеявшись, и поспешил объясниться:

– Помилуйте! Я, конечно, знаю, что я – машина, пусть и весьма сложная. Но это вовсе не означает, что все мои действия определяются жестко заданной программой, вложенной мне в голову моими создателями. Необходимость адаптироваться к постоянно меняющимся обстоятельствам вынудили их предоставить мне достаточно большую степень свободы как с точки зрения оценки обстановки и планирования действий, так и в плане корректировки первоначально поставленных целей.

– И какая цель была поставлена перед тобой в момент твоей отправки на Олрену? – Дьерк сумел взять себя в руки и перешел в контратаку.

– В данный момент я могу это только предполагать.

– То есть? – почти хором воскликнули Кроанна и Дьерк.

– За сотни лет вынужденного заточения мои воспоминания о прошлых событиях заметно поблекли, – темная голова чуть склонилась, словно потупив взор, хоть в ее монолитной броне и отсутствовали какие-то однозначно идентифицируемые «глаза». – Я знаю, я чувствую, что знание о всех прошлых событиях хранится где-то в недрах моей памяти, но оно словно подернуто дымкой и затянуто пеленой паутины, а потому на некоторые ваши вопросы мне сейчас ответить очень сложно. Вы уж не обессудьте.

– Но ты все еще помнишь, кто ты такой, – Кроанна подалась вперед, – ты прекрасно знаешь, как сражаться и как заметать следы, кроме того, ты понимаешь, что убивать невинных нельзя, и что «друг» – понятие во многом святое. Этого ты ведь не забыл! Почему?

На сей раз паузу для раздумий был вынужден взять сам Аврум, и Вальхем уже начал беспокоиться, когда застывшая черная громада вдруг снова заговорила.

– Я же машина, не так ли? – Аврум, похоже, попытался снова изобразить смешок, но в итоге у него получился лишь очередной печальный вздох. – И у меня, как у любого компьютера, есть память постоянная и память временная. У меня имеются воспоминания, которые могут как накапливаться, так и исчезать за ненадобностью, и существуют принципы, переступить через которые я не способен. И именно в той части, что намертво прошита в моем мозгу, хранятся мои инстинкты совершенного убийцы и, одновременно, проложены те «красные линии», которые являются для меня неодолимым барьером.

– Любопытно, – протянул Дьерк, подперев подбородок кулаком, и покосился на Кроанну. – А эти самые «линии», они присутствовали в твоем сознании изначально, с момента сотворения, или были привнесены позднее?

– Поскольку я нахожусь как бы внутри соответствующих мысленных конструкций, то я не имею возможности определить их происхождение. Даже если они появились в моей голове только вчера, я неизбежно буду воспринимать их как нечто изначальное, присущее мне со времен сотворения мира. И разделить мои врожденные знания на «исходные» и «привнесенные» я не способен, для меня это как выйти в четвертое измерение, чтобы посмотреть на себя со стороны. Так что, увы, тут я ничем помочь не могу.

– У нас имеется серьезное подозрение, – пояснила Кроанна, – что некоторые из твоих, скажем так, моральных установок, были занесены в твой разум извне. Как вирус.