Отключенный

Последним, что он видел, была стремительно приближающаяся рукоять полицейской дубинки…

–Извини, парень, – полицейский сунул свою верную помощницу за пояс и отступил в сторону, пропуская оживших дроидов, которые волокли бесчувственное тело к коптеру, – но тут мы будем играть по моим правилам.

Полицейский фургон, негромко урча, выкатился за ворота, и их створки неспешно поползли на место. Ржавые петли скрипели и похрустывали, аккомпанируя гудению приводов и стрекоту шестеренок.

Звуки били по ушам, вонзаясь в мозг огненными иглами. Гор застонал и открыл глаза, пытаясь сообразить, где он находится, и что происходит вокруг. Он попытался подключиться к сети, но его руки только загребли густую траву, еще не успевшую просохнуть от утренней росы. Черт, перс опять перешел на прямое управление! Вот дурной!

Однако попытка вернуться в настройки провалилась в пустоту без какого-либо отклика. Кроме того, Гору никак не удавалось включить отображение интерфейса – видимо, визоры забарахлили… Похлопав глазами, он неожиданно сообразил, что визоров на нем почему-то вообще нет!

Ужасная догадка заставила его покрыться холодным потом…

–Эй, пап, смотри-ка, кого нам привезли! – раздался над ухом девичий голос.

–Только еще одного Отключенного мне на ферме не хватало! – отозвался другой, мужской и явно недовольный, – у них там за Стеной нормальных людей вообще уже не осталось!?

–Отключенный? Почему ты так решил?

–Да ты сама посмотри, как он ручками сучит, все сеть поймать пытается, – на лицо Гора упала тень, и перед самым своим носом он увидел тяжелые ободранные ботинки, – ну да, полный оффл.

Чьи-то руки ощупали его голову, раздвинув волосы на затылке.

–Рубец видишь?

–Ага.

–Ему мостовой нейроимплант отрубили – видать, здорово он кому-то напакостил, – Гора отпустили, и он перекатился на спину, бессмысленно таращась в голубое небо с мелкими барашками облачков, – так что теперь он полностью на прямом управлении, если еще помнит, как это делается, конечно.

Гор промычал что-то нечленораздельное и резко выбросил вперед левую руку.

–…и аварийный перезапуск тут не поможет, – хмыкнул мужчина.

Гор взмахнул обеими руками снизу вверх.

–…и загрузка резервной копии тоже.

–Что он делает, пап?

–Да он последние лет десять, если не меньше, в виртуале провел, пока его тело бегало на автопилоте. Он уже позабыл, как им управлять, как им пользоваться. Скрипты, да утилиты на все случаи жизни, любые загружаемые умения и навыки. Хочешь – истребитель пилотируй, хочешь – на скрипке пиликай. Но при этом он давно разучился делать что-либо самостоятельно. Обычные рефлексы давно растерял, даже чтобы в сортир сходить, нужна программка соответствующая, – мужчина вздохнул, – и мне теперь с ним нянчиться, кормить, поить, сопли вытирать, пока он навыки не восстановит… как будто других забот мало!

–Но он поправится?

–Будем надеяться, – ботинок ткнул Гора в бок, – ну, что загрустил, приятель? С возвращением в настоящую Жизнь!

Гор почувствовал, как его неумолимо засасывает, затягивает темная бездна леденящего ужаса. Где-то на задворках его сознания еще ютились бледные, полуистлевшие, почти призрачные воспоминания о том, как некогда, очень давно он был заточен в теле этого неуклюжего перса. Собственно, он, Гор, персом и являлся, хоть и выглядела такая мысль жутковато и дико. В памяти всплывали картины беспросветного уныния и безысходности, когда приходилось управлять каждым движением пальца. Елозить по зубам зубной щеткой, загружать тяжелой железной ложкой в рот еду, жевать, жевать, жевать, а потом волочить ноги по асфальту, направляясь в ненавистную школу… Тогда боль и холод, жажда и слезы были не просто назойливыми уведомлениями из Первичного Контура, невпопад всплывающими в правом нижнем углу, а настоящими, всамделишными чувствами, которые он переживал, а не просто бегло просматривал перед тем, как раздраженно смахнуть их в мусорную корзину.

И теперь Гор оказался вновь низвергнут в эту тесную одиночную камеру из плоти и крови, навечно отлученный от сверкающих цифровых магистралей, от заоблачных небоскребов баз данных, от стремительных комет пересылаемых пакетов. Он до конца дней своих обречен таскать повсюду эту бестолковую и немощную груду костей и мяса, изводимый воспоминаниями о былом могуществе и величии. Обречен с этим жить.

Обуянный каким-то диким, животным ужасом, Гор выгнулся дугой и забился в судорогах, заходясь в отчаянном, исполненном невыразимого страдания крике. Крике новорожденного человека.