скачать книгу бесплатно
Тропами судьбы
Леонид Григорьевич Кабанов
Это история о династии. Главный герой – Леонид Кабанов. Он родился в послевоенное время. Его дед – бывший колчаковец, чуть позже – красноармеец. Судьба уготовила деду ловушку: расстрел в 30-е годы прошлого столетия, которого удалось избежать. Его отец – фронтовик, побывал в плену. В пять лет умерла его мама. Он – уличный мальчишка, хулиган, бунтарь, но одновременно – отличник и добрый мальчик. Куда закинет его судьба? В тюрьму, в нормальную жизнь? Наверное, гены хороших предков выиграли бой. Мальчик выбрал нормальную жизнь, и она вознаградила его сторицей: учеба в престижном заведении, работа журналистом по всей стране сказались на характере героя. Он был в разных перипетиях, но всегда оставался человеком.
Леонид Кабанов
Тропами судьбы
© Кабанов Л., текст, 2020.
© «Геликон Плюс», макет, 2020.
* * *
Часть 1. Безоблачное детство
Глава 1
Зинаида умирала долго и мучительно. В 26 лет рак изнутри разорвал веселую хохотунью, мать пятилетнего Лени и восьмимесячной Любы. Операция в Челябинске не помогла: поздно обратились.
Июльским вечером под шелест дождя сердце Зинаиды остановилось. Григорий, муж, недавний фронтовик, взвыл страшным голосом, упал в ноги жены и так пролежал до утра.
Дождь понемногу угомонился, дед Александр, отец Зины, взял в руки рубанок и начал сооружать гроб. Женщины суетились вокруг усопшей. Одни ее обмывали, а соседка бабка Кузничиха охрипшим голосом читала молитвы. В белом платке, темно-сером платье Зина лежала спокойная, с едва заметной морщиной у рта. Земная жизнь закончилась, она уходила в небытие, оставив двух сирот на попечение отца и дедушки с бабушкой.
Приехал фотограф. Семнадцать человек расположились по степени родства. Дед Владимир с женой Матреной – родители Григория, Катя – жена брата Зины Федора, тот служил в армии, Григорий с дочкой на руках, Ленька с бабкой Ариной, матерью Зины, дед Александр – ее отец стояли в первом ряду.
Ленька угрюмо, с обидой на весь мир – его не пускали гулять с ребятами, – терпеливо ждал окончания фотографирования. Наконец все стали расходиться. Ленька юркнул к забору, нашел дыру и через секунду был у озера. Там пацаны жгли костер, на углях жарили пескарей. Колька, лучший друг, спросил:
– Что там было?
Ленька потянулся за рыбкой:
– Фоткались, утром, сказали, зароют.
– Ты плакал?
– Че еще. Папка новую мамку сыщет.
– Во дурак!
Ленька жил в поселке балластного карьера города Троицка. Жителей – раз-два и обчелся. Девять серых домов вмещали в себя человек пятьдесят. Взрослые работали в карьере, а пацаны болтались без дела, часто бедокурили. Вот и намедни чуть не сжили со света бабку Кузничиху.
Вечером у Кольки Филатова стащили тыкву, убрали внутренности. Кто-то из цыганят – а они были намного взрослее – принес свечу. За полночь подползли к дому Кузничихи. Тыква в темноте выглядела зловеще: два огромных глаза, дырка из-под носа и щербатый рот должны были сделать свое черное дело. Зажгли свечу, сунули в импровизированную голову и поднесли к окну. Ленька постучал в спальню Кузничихи. Она раздвинула шторы, увидела страшилище, заорала благим матом и грохнулась в обморок.
Ленька утром получил от отца полноценную порцию ремня.
Кольку Филатова и двух его старших братьев Федьку и Витьку отец отстегал кнутом.
Отпевали Зинаиду в единственной церкви города. Священник, окончив службу, произнес:
– Святая Зинаида была, я это нутром почувствовал.
Он подошел к Леньке, погладил его по стриженой голове.
– Не потеряйся в этой жизни, сынок.
Первые комья глины упали на крышку гроба. Рядом закаркали вороны, взвыли бабы. Ленька словно очнулся от сна, дико посмотрел на происходящее: мамки рядом не было. Молния полоснула по сердцу: мамка там, в яме.
Мальчонка взревел, вырвал ручонку из ладони отца:
– Ма-а-ма…
И прыгнул в могилу.
Очнулся дома, тело горело, нещадно бил озноб, во рту сухо.
Бабка Арина вытерла сухие губы, Ленька снова потерял сознание, а может, и заснул.
Эти кошмары он запомнил навсегда.
Ленька летит в могилу, срывает кожу на коленях, сознание гаснет и чей-то голос отдается в мозгах:
– Зачем мамку обижал, сколько горя ей принес. Бог тебя накажет. Всю жизнь будешь мучиться. Помни это.
Глава 2
После поминок близкие родственники собрались в доме деда Александра. Сухонький шестидесятилетний старик – непререкаемый авторитет. Три расстрела избежал Александр Кириллович. В молодости он жил в селе Михайловка, что в Казахстане, на границе Троицкого района.
В годы Гражданской войны село захватили белогвардейцы. Они собрали в кучу всех молодых парней. Началась фильтрация. Троих, в том числе Александра, отделили от односельчан. Эти ребята входили в комитет бедноты, сочувствовали красным. Вердикт белых был суровым:
– Расстрелять!
На рассвете ребят вывели из сарая.
«Все, конец», – подумал Александр. Мысленно попрощался с женой Ариной и полугодовалой дочкой Нюрой.
Он взглянул на синее небо, представил, как душа уплывает ввысь.
Но казни не последовало. Усатый штабс-капитан коротко бросил:
– Всех в строй. Нам каждый штык дорог.
Через месяц после длительного похода Александр с другом Сережкой сбежали. Домой пробирались по ночам, питались подаяниями сердобольных казахов. Жена, увидев грязного, обросшего мужа перекрестилась:
– Свят, свят, убери этого дьявола.
«Дьявол» обнял Арину:
– Дурочка, это я, муж твой.
Через неделю в Михайловку пришли красные. Сашку переодели в форму, дали винтовку и погнали на войну. Правда, перед этим его допрашивал строгий комиссар. Сначала его побили, постращали расстрелом, но простили.
Во время очередного боя Сашка в прицел винтовки увидел того штабс-капитана, офицера, что спас его от расстрела. Александр нажал на спусковой крючок, перед этим чуть дернул стволом. Пуля угодила врагу в плечо…
После сражения Сашку мутило, в голове роились тысячи мыслей. Он не понимал происходящего. Парнишка от сохи, с трехклассным образованием варился в чудовищном кровавом котле. Ночью он ушел в родную Михайловку.
Жизнь потихоньку налаживалась. Александр работал в колхозе, воспитывал троих детей: Нюру, Тоню и Зину. На трудодни получали зерно, зерно меняли в Троицке на мануфактуру, сахар, соль. Ужасы войны остались где-то далеко. Не гадал, не думал молодой мужчина, что это годы затишья перед бурей. Отголоски Гражданской войны еще больно ударят по семье Дикопольцевых.
…Ночью за ним пришли. На полуторке группу мужчин повезли в Троицк. Всех их когда-то мобилизовывали в белую гвардию.
В тюрьме разъединили. Александр попал в камеру со стариком-уголовником. Услышав рассказ о мытарствах последних лет, уголовник вынес вердикт:
– Могут к стенке поставить, паря.
Дни тянулись невыносимо долго. Кормили плохо, спали на рваных матрасах. В туалет водили раз в сутки. По ночам слышались крики допрашиваемых. Иногда раздавались одиночные выстрелы. После этого уголовник крестился:
– Отдал человек Богу душу. Девять граммов свинца получил.
Рано утром Александра разбудили. Повели к начальнику тюрьмы. На допросе молодой мужчина правдиво отвечал на вопросы, поведал о своей жизни. Через несколько часов в кабинет вошел красноармеец:
– Отведи-ка его ко мне домой, – приказал начальник, – супруга распорядится.
Начальник тюрьмы жил в небольшом доме возле железнодорожной станции. Его жена, моложавая женщина с усталыми глазами, жалостливо посмотрела на арестанта, накормила горячим супом, не пожалела молока и хлеба. Затем дала в руки топор, велела рубить дрова. Не отдыхая, Александр махал топором, складывал дрова под навес. Вечером его накормили, отвели обратно в тюрьму.
Целый месяц Александр работал у начальника: ремонтировал сараюшки, менял венцы в бане, таскал рассыпанный на железной дороге уголь.
Тот момент Александр не забудет никогда. Его снова вызвал начальник тюрьмы. В руках держал кипу бумаг.
– Саша, – обратился он, – основной компромат на тебя я уничтожил, но ты уже на крючке. Я от тебя отвел расстрел. Но мой совет: мчись домой, забирай семью, односельчанам скажете, что уехали на юг Казахстана, а сами возвращайтесь сюда. Запомни адрес железнодорожного начальника. Я с ним договорился, тебе дадут работу и жилье.
На прощание произнес:
– Хороший ты мужик, неиспорченный, настоящий.
Подумав, добавил:
– Ко мне никогда не обращайся. Забудь все…
Зину похоронили. Двое маленьких детей оставались на руках Григория. Он пребывал в отчаянии. И Александр Кириллович вынес вердикт:
– За Любонькой будет следить Катя, корова у нас есть, молока на всех хватит. Ты, Гриша, работай, Леньку мы тоже не оставим. А дальше что-нибудь придумаем.
Дом деда Александра стоял у самой железной дороги, где он трудился обходчиком. Ленька жил недалеко, в поселке. Днем он с пацанами носился по округе, вечером уходил к деду: бабка Арина больно вкусно готовила.
Глава 3
К осени жизнь Леньки, да и всей родни, резко изменилась. Отец привел в дом жену – Таню Афанасьеву. Она из многодетной семьи, ее мать в одиночку воспитывала шестерых детей. В годы войны Афанасьевы сильно голодали: ели брюкву, редко – картошку, варили затируху из чего придется. Может, и поумирали бы в лихолетье малые дети, да Таня устроилась работать на мясокомбинат. Сама-то сытая была, а домой даже обрезков не могла принести. На вахте стояли серьезные охранники, поймают – до десяти лет тюрьмы можно схлопотать.
Но, как говорят, голь на выдумки хитра. Опытные работницы научили искусству воровства. Граммов по 100–200 колбасы Таня умудрялась приносить домой.
После войны ее поймали на воровстве. На счастье девушки, законы были ослаблены, вкатили Татьяне Афанасьевой два года условно и, к радости родных, оставили на работе.
С Зиной и Григорием она была знакома. Искренне переживала смерть молодой женщины. Как-то возвращалась с работы; дорога проходила через поселок балластного карьера, она заглянула к Григорию. Тот неумело прибирался в доме. Татьяна взяла тряпку, поменяла в ведре воду, выскребла все половицы, вдобавок сварила ужин.
Назавтра все повторилось. Жалость к Григорию, его детям захлестнула сердце Татьяны.
К удивлению окружающих, через полгода после смерти Зины Татьяна перешла жить в дом Григория. Люди одобряли ее поступок, даже дед Александр сказал:
– У тебя доброе сердце, дочка, спасибо от имени сирот.
Ленька со страхом наблюдал за происходящим. Два дня он бычился, избегал мачеху. Вечером за ужином Татьяна спросила мальчишку:
– Мы будем друзьями?
– Нет, – ответил Ленька.
Взрослые остолбенели. Ленька же добавил:
– Мы будем сыном и мамой.
Татьяна заплакала от радости.
Новая мамка разбудила сына рано, дала денег, велела купить хлеба и сахар:
– Сегодня соседи придут помогать строить из самана землянку.
Из Краснодарского края с семьей из шести человек приехал отец Григория Владимир. У него – ни кола, ни двора. Всю жизнь шабашничал, строгал детей. Ко всему – любил выпить. Под старость лет решил угомониться и детей пристроить к делу. А те все школьного возраста: Николай пойдет в восьмой класс, Сашка – в пятый, Валя – в четвертый, а Танька – в первый.
У Владимира была вторая жена, звали ее Матреной. Первая умерла, когда родила Сашку. Нынешняя – на двадцать лет младше мужа. Хитроватая, работящая, на ней держалась вся семья.
Почти неделю люди готовили саман, сушили, из старых брикетов возводили стены. Укладывали нестроганый пол, а крышу сверху обмазывали глиной, поверх набрасывали землю.
Наконец землянка была готова. Брага лилась рекой, закуски – много. Люди разговорились:
– Спасибо Сталину, его помощникам. Цены на все снижают, зарплату стали давать, меньше в тюрьмы сажают.
Ленька слушал, затаив дыхание. Его поражала логика дяди Пети Филатова, отца его друзей. Он, как и Григорий, – фронтовик, орденоносец, но был контужен, а оттого и нервный. Кнут в его руках был орудием воспитания. Сегодня же разоткровенничался:
– Хренота все это, други. Я всю Европу прошел, два года наблюдал за их жизнью. Война их тоже изнахратила, но живут европейцы намного лучше. И правители народ не губят. А у нас за малейшую провинность – к стенке, в лучшем случае – на лесоповал.
Бабка Кузничиха перекрестилась:
– Свят, свят, Петя. Угомонись. Ненароком твои слова долетят до чужих ушей.
Многие поежились.
После очередной кружки браги над поселком полились задушевные песни.
Отец пошел получить зарплату в контору, которая находилась на станции Золотая Сопка. Добираться до конторы сложно: надо идти по песку балластного карьера, потом переходить железнодорожный мост, по которому часто ходили поезда, а дальше – топать по путям.
