скачать книгу бесплатно
«Неужели это моя расплата за то, что я попыталась осуществить? Но к чему этот фарс? Что за странные условия и правила? Это все не имеет ровным счетом никакого смысла. Разве что безумная фантазия одного честолюбивого человека».
Среди всего окружавшего сумасшествия ровное, размеренное дыхание Рема стало для нее единственным якорем для успокоения. Лежа спина к спине, девушка ощущала, как медленно вздымается его грудь, стараясь тем самым успокоить свое, пока не провалилась в сладкое забытье.
Рем чувствовал каждой клеткой тела нарастающую напряженность девушки, будто тишина темной ночи множила потаенные страхи. Тревожность раздражала демона с каждым гулким ударом ее неспокойного сердца. Он знал, как ей помочь, ведь его учили и не таким нюансам человеческой психологии. Но он не стал ей помогать, лишь продолжал делать глубокие вдохи и спокойные выдохи, чтобы самому не сойти с ума от раздражения.
Амелия не знала, сколько точно проспала, но по ощущениям – целую вечность. Осознание отсутствия Рема рядом резко отдалось холодом на коже, ей не хотелось открывать глаза, не хотелось увидеть подтверждение, что она снова осталась одна.
– Ты собираешься так лежать весь день, или все же найдешь себе полезное применение?
Амелия медленно поднялась на ноги и, не проронив ни слова, прошла мимо сидящего рядом с дверью Рема в уборную, и, только скрывшись внутри, улыбнулась, сама не до конца понимая чему именно.
Следующая неделя прошла довольно спокойно. Наутро, Рем и Амелия выработали план своего взаимодействия для более эффективного исследования территории. В первой половине дня в город уходил Рем, после обеда его сменяла Амелия. И хотя больше к ним никто не приближался и не пытался оспорить занятые ими границы в помещении, оставлять найденные ресурсы без присмотра на целый день они не решились. Кто знает, сколько игра займет времени, и что может понадобиться для выживания. После возвращения Амелии они подводили итоги обследования. И так каждый день.
В здании было достаточно спокойно. Время от времени случались потасовки на фоне нехватки ресурсов и чувства неудовлетворенности условиями, в которые их поместили. Происходящее действительно напоминало скорее детскую игру, нежели серьезное испытание, целью которого является массовое убийство и ликвидация преступников, приговоренных к смерти. И никто не понимал, к чему все эти глупые правила. Буквально на следующий день после их пробуждения один из участников решил, что установленные ограничения не имеют значения и действительной силы, и зарезал нескольких соперников. Не успел он отойти от трупов своих жертв, как его пронзила стрела. Насмерть. После этого случая больше никто не решался перечить организаторам.
За прошедшие шесть дней Рем успел полностью обследовать северную и западную части города, а Амелия, соответственно, южную и восточную. От остального мира их отделял высокий металлический барьер, который невозможно было преодолеть иным способом, кроме как пройти сквозь открытые двери, что сводило их шансы к выживанию практически к нулевой вероятности. В остальном, город представлял собой стандартную планировку, поделенную на жилые кварталы многоэтажной и малоэтажной застройки, деловые пространства, рекреационные зоны такие, как парки и скверы, или то, что от них осталось с течением лет. В северной части также располагалась большая арена, ранее, возможно, предназначенная для спорта, скорее всего бейсбола, но переделанная в соответствии с условиями, необходимыми для проведения сражений.
Само взаимодействие Рема и Амелии проходило, на удивление, хорошо. Они работали, как настоящая команда, причем с самого первого дня. Никто из них больше не ставил под сомнение возможности другого, не навязывал свое мнение и советы относительного того, как действовать, не возносил себя выше. Их отношения скорее походили на общение двух партнеров и товарищей, которые стоят на одном уровне и не пытаются возвыситься над другим. Все, как и обещала Амелия – никто никого не тянет вниз.
Она спокойно озвучивала итоги своих вылазок, делилась предположениями, и Рем активно поддерживал диалог со своей стороны. Спустя пару дней они даже обменивались советами при условии, что один из них просил об этом: совместно прорабатывали свою тактику, делили между собой территории, планировали дальнейшие действия. Со стороны могло показаться, что эти двое знакомы друг с другом целую вечность, настолько слаженным и непринужденным было их общение. И никто не задавал лишних вопросов, не спрашивал о прошлой жизни, не заступал за эту невидимую черту личных границ. Для этого время еще не пришло.
Напряжение между ними повисало лишь по ночам. Амелия доверяла навыкам своего напарника и не боялась засыпать в сложившейся обстановке. Но по прошествии нескольких ночей она стала замечать накапливающуюся усталость на и без того бледном лице Рема. Тогда она обратила внимание, что он практически не спит. Как врачу и ученому ей стала понятна причина, и это определенно была не тревога перед окружавшими их противниками. Это был страх перед собственной слабостью. Амелия не была уверена в своих предположениях на сто процентов, но знания и полученные навыки подсказывали, что основной проблемой являются его ночные кошмары, и он опасается оказаться ущербным в глазах остальных. Авторитет и образ играют большую роль, особенно для тех, чей статус постоянно оспаривается. И она не могла ему ничем помочь, а потому не стала лезть не в свое дело. Ему лучше известны собственные возможности.
Седьмой день уже близился к середине. Рем только что вернулся с вылазки, и сейчас должен был настать черед уходить Амелии. Они уже закончили обследовать территорию на предмет ее протяженности, расположения объектов и иных пространственных нюансов, и теперь решили искать ресурсы не столь необходимые в данный момент, но которые могут понадобиться в дальнейшем.
Рем вернулся в мрачном расположении духа, Амелия подметила это, но не стала расспрашивать. Она уже готова была пройти мимо него и направиться к выходу, как он схватил ее за руку и тихо сказал:
– Останься. Нужно поговорить. Без лишних ушей, – и он потянул ее в сторону уборной. Это не первый их приватный разговор, состоявшийся за эти несколько дней, и поэтому Амелию не удивило его внезапно возникшее намерение увести их в единственное обособленное пространство. Со стороны подобные беседы выглядели комично: тесная туалетная комната, два взрослых человека на пониженных тонах обсуждают свою стратегию, а затем с невозмутимым видом выходят в общее помещение. Но уйти от лишних глаз иным образом не представлялось возможным, к их сожалению.
– Я не думаю, что оставаться здесь дальше будет хорошей идеей. Они готовятся, это лишь иллюзия спокойной жизни.
– И что ты предлагаешь? Они дали понять, что жить мы должны вместе. Правила есть правила.
– Запрет на убийства был четкий, без возможности истолковать его двояко. За это и наступила расплата. Это же условие абстрактное. Нам не дали конкретики, относительно количества людей, которым следует жить вместе, а также самого объекта, в котором нам предусмотрено находиться за пределами уже истекающего сегодня ночью срока.
– Ты думаешь, такой вариант был прописан ими с самого начала?
– Я уверен в этом. Просто пришло время двигаться дальше. Мы узнали минимум того, что нам необходимо на первое время. Остальные участники тоже успели осознать то, что им было нужно.
– О тебе.
– Со страхом сложно бороться. Особенно когда он обретает телесную форму. Ты удивишься, насколько полезными могут оказаться «дурные» слухи.
– Предлагаешь уйти сейчас?
– Малоэтажный сектор – хороший вариант для начала.
– Его легко контролировать. Я тоже об этом думала.
– Я ухожу сейчас. И предлагаю тебе последовать со мной.
– Хорошо. Мне понадобиться пара минут, чтобы собрать наши самые необходимые ресурсы.
– Сделай так, чтобы это не бросалось в глаза.
– Конечно. В этом весь смысл, – и она бросила ему кожаный плащ, когда он выходил из комнатки.
– В это время года быстро холодает.
– Спасибо, – он накинул его на плечи и закрыл дверь.
Спустя пару минут, за ним последовала и Амелия. Услышав, что она рядом, Рем, молча, пошел по направлению к выходу из здания, а она за ним. Больше они туда не возвращались.
ГЛАВА 4.
Рем уверенным шагом двигался по направлению к району малоэтажной застройки, чтобы обосноваться в одном из частных домов, наименее обветшалых от времени. С неба сыпалась легкая морось, осень с каждым днем вступала все больше и больше в свои права властительницы самого тоскливого сезона года. Его любимого сезона года. В юношеском возрасте Адремалеху всегда нравилось смотреть в окно на осыпающиеся листья огненных кленов, на царившие тишину и спокойствие, которые изредка нарушались лишь небольшими порывами ветра, подхватывавшими и кружившими их в воздухе. Картина по ту сторону стекла казалась ему столь чуждой собственной жизни в ослепительно белых стенах лаборатории, но такой желанной. Свобода за пределами золотой клетки. Медленно умирающий мир за окном напоминал ему о бесценности и быстротечности времени, но и, одновременно, давал надежду на возможность возрождения его потерянной души, также как природа, умирая, возрождается весной после зимней стужи. Надежда. Бывает, лишь одной ее достаточно, чтобы спасти от безумия человеческое сознание. Как бы он хотел еще хоть раз увидеть падающие осенние листья, а не ощущать лишь дыхание отчаяния, разносимое ветром.
Амелия следовала чуть позади, не желая прерывать его раздумья. Ей тоже нравилась осень. Но ее она любила за дождь, влажность и холодный отрезвляющий ветер, которые заглушали мысли в голове о свободе, неповиновении, справедливости и убивающей ее несгибаемости, как напоминание об истошном плаче собственной души, растерзанной и изнасилованной обязанностью быть человеком, которым она не являлась. Амелия любила осень за ее отчаяние и боль, что наполняют вместе с воздухом легкие при каждом вдохе, за возможность очнуться от кошмарного сна, в котором она пребывала всю свою жизнь. Осень значила для нее свободу. Здесь она надеялась найти истинную себя.
Они много петляли среди узких улочек, пока не дошли до неприметного небольшого домика, расположившегося в тупиковой части переулка. По дороге Амелия еще не раз задавала себе вопрос о том, как Рему удается так хорошо ориентироваться в городе, даже если учесть, что он заранее приметил этот дом. Картинка так и не складывалась до конца в ее голове. Она не знала, что Рем рассчитал всю дорогу по шагам, запомнил каждый поворот, и проделал этот путь не единожды, чтобы не ошибиться, когда придет нужное время. Как только они вышли из своего укрытия, он отсчитывал про себя каждый шаг, каждое движение, восстанавливая в памяти картинку маршрута. Тяжелый труд, невероятная внимательность и концентрация – и вот он результат. По этой же причине он не позволил бы Амелии обследовать территорию совместно. Но она на этом не настаивала, и таким решением он был удовлетворен, ведь в противном случае их пути разошлись бы гораздо раньше. Выходя за пределы основных улиц, он всегда и везде считал свои шаги, чтобы иметь возможность найти путь обратно. Он ощупывал стены зданий рукой, ходил от одной стороны улицы к другой, обследуя все в совершенно ином ключе, нежели посторонние могли себе представить. Жить без глаз крайне трудно. Остальные зачастую даже не задумываются об этом, не пытаются представить, сколько усилий уходит на достижение таких невероятных результатов владения своим телом. Но лучше быть калекой, которого таковым не считают, чем тем, в чьих слабостях уверены.
«А если он на самом деле видит? Он никогда не промахнется? Его невозможно победить?». Возможно. Но Рем предпочитал, чтобы остальные об этом не знали. Это облегчало жизнь. Причем, существенно.
– Проходи. В ближайшее время это будет нашим убежищем.
Амелия поднялась на крыльцо и зашла внутрь. Увиденное ее приятно удивило. Дом выглядел довольно мило и комфортно. Казалось, время здесь оставило свой отпечаток не так сильно, как во многих других зданиях, в которых она успела побывать. Да, конечно же, долгое отсутствие хозяев сказалось на обстановке не самым лучшим образом, на предметах скопился толстый слой пыли, по углам висела паутина, старые светлые обои с цветочками пожелтели, мебель обветшала, но в остальном все выглядело неплохо. В свои лучшие годы, этот дом был шикарен для его обладателей, нов, красив и ухожен. Сейчас же он послужит неплохим пристанищем для них.
– Хороший выбор. Пожалуй, стоит поискать ресурсы, пока еще не стемнело. Я начну со второго этажа.
Рем, как часто он любил это делать, не ответил ей, а остался стоять на крыльце, словно наслаждаясь прохладным вечерним ветерком. Амелия не придавала значения его привычке игнорировать других людей. Ее самолюбие это не задевало, ведь тогда, когда ее слова подразумевали необходимость реакции на них, он всегда ей отвечал.
Она неторопливо поднялась по лестнице и принялась обследовать две небольшие спальни, располагавшиеся друг напротив друга. Интерьер и обстановка напоминали стиль гостиной на первом этаже и находились в схожем техническом состоянии: те же пожелтевшие некогда светлые обои, пыльная мебель, оставленные нетронутыми старые вещи. В одной из прикроватных тумбочек Амелия нашла целую связку свечей и спички, чему несказанно обрадовалась, так как уже начинало темнеть. В это время года солнце вечером всегда быстро прячется за горизонт, погружая мир вокруг в сумрак и ночь. Более внимательное изучение этих комнат она решила оставить на следующий день и спустилась вниз.
Рем сидел на полу, облокотившись спиной о старый диван. За то время, пока Амелия находилась наверху, он успел быстро пройтись по комнатам нижнего этажа и запомнить расположение основных крупных предметов. Он не хотел, чтобы кто-либо посторонний видел, как это происходит, а потому терпеливо ждал на крыльце, когда Амелия уйдет наверх. Это доставляло ему определенные неудобства, но выгоды от целеустремленности и трудолюбия девушки он получал больше. Не говоря уже об одиночестве, в котором ему не хотелось пребывать, как бы он не старался убедить себя в обратном.
– Думаю, лучшим вариантом будет ночевать здесь, внизу. Меньше пространства держать одновременно под контролем, больше шансов услышать незваных гостей, – повернув голову в сторону Амелии, произнес Рем.
– Согласна. Тогда я подготовлю нам места здесь. А еще я успела найти для нас наверху свечи…, – сказав это, не подумав, она чуть не поперхнулась на последнем слове. Он так естественно держался, что ее подсознание отказывалось принимать факт его слепоты, будто он волшебным способом сумел обойти законы физиологии, ведь она в точности знала, что с ним сделали несколько лет назад.
Рем вновь промолчал, лишь едва насмешливо улыбнувшись ей, проходя мимо по направлению к душевой. Вот только от его улыбки ей стало тревожно.
В глубине души Рему хотелось, что бы хоть кто-то, кому он мог довериться, увидел, насколько ему тяжело и больно жить в этой кромешной тьме. Но он не мог позволить себе попросить о помощи, признаться в своей слабости.
«Кем я тогда буду без моей силы? Кем я стану, когда потеряю способность сражаться? Как я смогу прожить еще один день, осознавая, что больше не способен делать то единственное, ради чего был создан?».
Он стоял под ледяной водой, и даже она не могла унять его резко подступившую злость. На себя. На мир. На судьбу. Он устал. Он смертельно устал быть все время сильным, хотя большая часть этой силы давно похоронена в его прошлом вместе с его чудесными фиалковыми глазами. А еще больше он устал держать себя под контролем. И вновь опять все тот же замкнутый круг. Ему больно, его раздирает горькое отчаяние, которое накапливаясь, словно яд, перерастает в злость, так и не находящую выхода наружу. И все, что остается, это концентрироваться на холодных каплях воды, стараясь успокоить свое израненное сознание. Минута за минутой. Пока нахлынувшее чувство не утекает вместе с водой.
Тем временем, Амелия не стала растрачивать время впустую. Она зажгла несколько свечей, и в их свете начала понемногу изучать содержимое кухонных шкафчиков, и не безрезультатно.
«О да, а вот и мой шанс хорошенько поесть».
К тому моменту, как Рем вернулся в гостиную, она уже успела накрыть для них импровизированный ужин, состоявший из консервированных готовых бобов и гречи, которые она смогла найти.
– Рем. Присоединяйся, сегодня нам есть, чем поужинать.
– Какое везение, – без энтузиазма процедил сквозь зубы он, повернувшись в сторону Амелии. Гостиная и кухня в этом доме были объединены в единое пространство, условно разделяемое только барной стойкой, что создавало удобные условия для их взаимодействия.
– Мы уже два дня не ели ничего, кроме этих жутких на вкус черствых сухарей.
Рем подошел к столу и сел на приготовленное для него место.
– На запах, это не лучше тех сухарей.
– Ты ранил меня в самое сердце. Неужели тебе не нравится, как я готовлю еду столетней давности. Я этого не переживу.
– Только не выставляй свою смерть, как убийство. Этого уже не переживу я. Буквально.
– Зануда.
– Так меня еще точно не называли.
– Все когда-то бывает впервые, – она пожала плечами и начала есть, затем присоединился и Рем.
Завершив свою трапезу, Амелия вновь взяла на себя инициативу приготовить спальные места, а затем сама сходила в душ. Когда она вернулась в гостиную, Рем уже спал. Шесть бессонных ночей давали о себе знать, хотя он и никогда не признался бы в этом. Амелию радовало, что он наконец-то сможет нормально отдохнуть, и что решился на это в ее присутствии.
И среди ночи она поняла, почему он не позволял себе спать при других.
Рему снился сон. Один из многих кошмаров, что пришлось ему пережить в раннем возрасте. Прошлое никак не хотело отпускать, болезненные воспоминания впивались в его душу стальными когтями и каждый раз, когда он пытался вырваться, становилось только тяжелее. В конце концов, он позволил этим кошмарам жить дальше в его голове. И он привык. Привык вспоминать ночами пытки, привык проживать боль. Но приходили и сны другого сорта ужаса. Они приносили яркие вспышки всепоглощающего отчаяния и безысходности. Напоминали, что смысла в его жизни больше не осталось. И эти кошмары ощущались болезненней всего.
«Ночь. Рыжеволосый юноша лежит на своей кровати. В помещении тихо. Ему шестнадцать лет. Вокруг осталось только человек пятнадцать, не больше, из тех, кто выжил. Это считалось еще хорошим результатом. Сильный год получился. Крепкий, стойкий. А как иначе, если вместе с тобой обучение проходит сын главы твоей гильдии. Все пытались равняться на Адремалеха. Старались. Хотя и понимали, что такими как он, им не стать. Но приблизиться к идеалу желал каждый. Идеал. Но что это дало ему? Раньше он не задумывался над этим вопросом. Стать идеальным – это его смысл жизни? Их всех? В своем юном возрасте он в совершенстве владел всеми видами оружия, знал десять языков, преуспел во всех преподаваемых ему дисциплинах. Образец для подражания. Он знал это. Понимал это. Но ему было все равно. У него напрочь отсутствовали некоторые эмоции, как, например, честолюбие, жалость, удовлетворение. Странный набор, но для холодного расчетливого ума – вполне приемлемый.
Сегодня же он ощущал себя одиноко. Ему было так больно, словно все те чувства и эмоции, которые он вынужден был подавлять день ото дня, прятать глубоко в своей душе, разом накрыли его с головой. И он не знал, как со всем этим совладать сейчас.
«Ты машина. Ты монстр. Ты создан только, чтобы убивать и править. Ты чудовище, от которого невозможно спастись. Ты лучший. Так заткнись и, молча, делай свою работу. Терпи! Делай то, ради чего создан. Твоя жизнь ничего не значит. Не станет тебя, твое место займет кто-то другой. Тот, кто будет сильнее, бесстрастнее. Ты всего лишь механизм. Помни об этом» – повторял он сам себе снова и снова заученные слова, которые вложили ему в голову много лет назад, но которые так и не смогли до конца прижиться в сознании. «Не забывай, кто ты такой. Помни, ради чего ты существуешь».
Он все также тихо, не шевелясь, не издавая ни звука, лежал на кровати. Его бесстрастное лицо не выдавало никаких эмоций. Только открытые глаза, безумно глядящие в белый потолок.
Ему было больно. И он не понимал почему. Почему он не может просто слепо прислушаться к этим словам и спокойно продолжить жить. Он понимал, что создан лишь, чтобы заменить уже существующие элементы в этой жестокой машине государства. Ему предназначалось далеко не самое плохое место. Место руководителя. Власть. Но он не мог отпустить память о пытках, о том, как его тело терзали раз за разом, проверяя скорость регенерации, или даже просто приучая к ощущению боли. Он помнил, как его вены горели, как кровь плавила все внутри. Он помнил, как умирал и как возвращался к жизни. Он помнил каждый удар, нанесенный ему без тени жалости и сострадания. Он помнил, как выносят изувеченные трупы его братьев и сестер. Он все помнил. Он все чувствовал. Эту боль, это отчаяние, разъедающие изнутри. А он был всего лишь ребенком. Маленьким мальчиком, который лишь однажды видел своих родителей. И помнил: они смотрели, как он захлебывается собственной кровью, а на их лицах – ни одной эмоции. Он видел самого себя через двадцать лет. Кем он станет. Тогда ему еще хотелось их жалости и защиты. Сейчас эта потребность умерла вместе с частью его души, и это пресловутое чувство жалости стало вызывать лишь отвращение. Но от одиночества никуда не спрячешься. Оно напоминает о себе каждый свободный миг. С ним можно только научиться жить, победить его невозможно.
Сомнение. Да, еще сомнение. Сомнение в том, что та конечная цель действительно стоит всех тех страданий и жертв. Сейчас ему не было жалко ни себя, ни других. Ведь как-никак их методы работали, дали ему силу, сделали из него совершенное орудие смерти. Но он сомневался в справедливости всей той жестокости, которую к нему применяли. Сомневался, что это был единственный возможный вариант. Ведь их жестокость – чрезмерна. Эксперименты – беспощадны. Сомневался, действительно ли во внешнем мире есть такая необходимость постоянно вести войну. К чему им столько солдат.
Зависть? Да, даже зависть. День ото дня они видели молодых ученых, врачей, детей тех, кто истязал его, тех, кто убивал его. Они жили свободно, в отличие от них. Над ними никто не издевался так. Им позволяли создавать семью, жить спокойной жизнью, выбирать должность из целого спектра внутри касты по своим способностям, управлять своей судьбой. Он же был лишен всего этого. Лишен выбора. До совершеннолетия он должен был находиться в лаборатории по четким правилам и распорядку. После – идти на поле боя и выполнять задания. После – отдавать приказы самому. Так ему говорили, но спустя годы он узнает правду. А затем из его ДНК создадут новое поколение, которое будет вынуждено пройти тот же путь, что и он. А он уже по ту сторону стекла будет приходить и равнодушно смотреть на их страдания. И так пока его не заменят. Пока он не умрет. Ведь такие, как он, долго не живут. Грустная картина нелегкой судьбы. Он не мог сказать, что хотел другой жизни, но и не мог утверждать, что был доволен своей настолько, насколько этого требовалось и ожидалось от него.
И он начал понимать, что не идеален. Что он бракован изнутри. Его мысли и чувства, которых он не желал, но которые все равно были, не соответствовали цели его существования, не соответствовали позиции его касты. И от этого он ощущал себя еще более одиноко и обреченно.
По его щеке покатилась слеза. Единственная вырвавшаяся наружу эмоция. Он ее подавил. Закрыл глаза. И продолжил жить дальше. «Мне надо стать сильнее и жестче, тогда все встанет на свои места».
Рем проснулся в холодном липком поту, а потом начал истерически смеяться.
– Ну да как же. И к чему меня привело стремление к силе? Все к тому же исходу.
Боль раздирала его изнутри. По ночам его часто преследовали кошмары – воспоминания из прошлого, но не часто приносили столько отчаяния по пробуждению, что он даже не сразу понял, как произнес это вслух. И что в этот раз он не один.
– Ты в порядке? – сонным голосом спросила Амелия, – снова то место?
– Да.
Они оба допустили осечку, но не посчитали свои ошибки фатальными. Другого – он бы убил. Другого – она бы убила.
ГЛАВА 5.
Они проснулись практически одновременно. Рем вышел на крыльцо, чтобы оценить обстановку. За ним вяло поплелась Амелия.
– Тихо. Странно.
– Слишком.
Рем глубоко выдохнул:
– Нужно вернуться в город и узнать причину.
– Согласна. Но давай вначале выпьем кофе. Я нашла тут вчера пару баночек.
– Не откажусь.
Они зашли внутрь. Амелия заварила кофе, достала из пакета пару черствых пряников.
– Мда, – Рем постучал пряником об стол.
– Хоть что-то. Организаторы, видимо, решили, что лучше мы подохнем с голода. Хотя в этом нет смысла.
Рем поднял на нее взгляд. Почему-то ему хотелось сказать, что и он, и она знают, какая у организаторов главная цель, и он знает, что она это знает. Но не стал.
– Готова?
– Да, пойдем.
Они покинули дом, двинувшись в сторону их старого убежища. Тишина продолжала давить на сознание. На улицах все еще валялось множество трупов еще с первого дня. Их никто не спешил убирать, и вздувшиеся тела, медленно разлагаясь, наполняли город тошнотворным запахом смерти.
Приблизившись к одному из девятиэтажных домов, они оба заметили объявления от организаторов, пригвожденные стрелами к деревянным доскам.
«Поздравляем с началом игры!
Убийства разрешаются.
Свободное передвижение и выбор ночлега разрешаются.
Через семь дней состоится бал в Вашу честь. Явка обязательна. Во время бала убийства запрещаются, использование оружия запрещается. О его начале Вы будете заранее уведомлены.
