скачать книгу бесплатно
Безысходность
K. Okner
Он – вышедший из-под контроля эксперимент и бывший представитель одной из самых влиятельных каст. Она – член гильдии ученых, что поколениями проливают кровь ради бессмертия. Он создан, чтобы умирать. Она рождена, чтобы пытать. Два изгоя. Две заблудшие души. Два непохожих друг на друга человека, которые всю жизнь шли по разные стороны баррикад, и у которых отняли все, встретились в точке безысходности, где пересекаются судьбы.Игра начинается. Вот только будет ли эта история только об игре?И стоят ли все принесенные жертвы бессмертию, что уже давно свело с ума их мир?
K. Okner
Безысходность
ПРОЛОГ.
Серое туманное утро. Промозглый влажный воздух наполняет уставшие от бега легкие, обжигая изнутри. Порывистый ветер треплет пепельные волосы девушки, остановившейся посреди пустой улицы заброшенного города. Тяжелый взгляд пронзительных желтых глаз устремлен вдаль. Тишина. Но долго ли она продлится?
На крыше опустевшего здания, сидит молодой человек. На его бледное лицо сыплется морось, и он, откинув голову назад, будто на встречу мятежной стихии, вдыхает холодный осенний воздух. Его взгляд устремлен вдаль. Но видит ли он что-либо на горизонте?
Ее зовут Амелия – представитель касты ученых и единственный человек в этом некогда заброшенном городе, который точно знает, что происходит вокруг. Его зовут Адремалех – бывший член касты солдат, попавший хотя и против воли в игру, но осознающий причины, по которым оказался здесь.
Совсем скоро улицы наполнятся толпами людей, которым нечего терять и некуда идти. Приговоренные к смерти преступники, получившие шанс прожить чуть дольше. Представители различных каст, снедаемых ненавистью друг к другу. Игра начинается. Вот только будет ли эта история только об игре?
В мире Адремалеха и Амелии, разделенном на касты, сложно найти свое место. Можно либо удачно родиться в подходящей, либо быть обреченным скитаться по свету без возможности стать частью общества внутри государства, стать изгоем или смириться со своим положением. Самые важные в политическом и социальном устройстве, конечно, каста солдат, что защищают страну и завоевывают новые территории (завоевывают ли?), и каста ученых, что совместно с воителями, стоя у руля, определяют спектр движения и правила, которым обязаны подчиняться граждане. Кроме них, существует еще множество мелких, таких, как касты строителей, лекарей, служащих, фермеров, представителей искусства и других. Однако призванием этих каст, по большей части, является только обслуживание и материальное обеспечение первых двух, а иными словами, как указано в трактатах о праве – служение на благо общества.
Смешно.
Тем не менее, жизнь есть жизнь, и можно либо подстроиться под существующие законы, либо, в конечном итоге, оказаться в сырой земле. Выбор за каждым.
Но эта история не о политике. Она о людях и их желаниях, о потерях и страданиях, об алчности и ее последствиях, о власти и том, что она порождает. Эта история о двух людях, потерявших смысл существования, и о последствиях, к которым привело насилие, направленное против Бога.
ГЛАВА 1.
Пустые улицы серого провинциального города, напоминающего скорее безжизненную оболочку одного из районов давно отработанного округа, некогда полного жителей с их амбициозными стремлениями, медленно набивались стекавшимися к его центру людьми. Заброшенные строения повсюду навевали тоску и, словно отголосками эха, шептали его новым обитателям о судьбе прежних.
Куда сгинули все те люди, что жили здесь раньше? Что с ними стало?
Определенно, ничего хорошего.
Покинутые дома, целые жилые районы пустовали не один год и даже не один десяток. Полное отсутствие следов добровольности убытия жильцов навевало тревожные мысли на итак брошенных в омут неопределенности пробуждающихся людей. Сквозь мутные стекла витрин магазинов различались продукты питания, лишь частично незатронутые временем, манекены, одетые в обветшалые одежды, оставленные на прилавках пожелтевшие газеты, неубранные кружки, канцелярские принадлежности на офисных столах. Ни следов поспешных сборов при внезапном или, напротив, ожидаемом возникновении чрезвычайной ситуации, ни кровавого отпечатка массовой резни, никаких признаков, что граждане по собственной воле собрали вещи и уехали обживать новые горизонты, строить лучшие жизни, будто в один день они просто исчезли, а город зачистили от любого напоминания о совершенном преступлении.
Амелия очнулась раньше других в тесном и темном помещении, переполненном грудой тел еще живых людей, бесцеремонно наваленных друг на друга, словно трупы преступников, подлежащих скорой утилизации, хотя это было и недалеко от истины. И без того затхлый воздух полуподвального помещения смешался с тошнотворным запахом грязных тел. Девушка приподнялась на локтях, ощущая сильную слабость в мышцах. Обстановка кружилась перед глазами мутными картинками, сознание не желало фокусироваться на реальности, но она продолжала бороться с последствиями введенной ей ранее инъекции транквилизирующего и усыпляющего препарата.
«Моя голова… Какой сильный побочный эффект. Не думала, что это ощущается Так».
Минуты казались часами, сливаясь в единую нескончаемую временную субстанцию. Не разбирая перед собой, она заползла на ближайшее тело, приняла устойчивое сидячее положение, уперев локти о колени, и опустила голову на руки. Картинка перед глазами постепенно переставала кружиться, а сознанию возвращалась ясность мыслей.
Ей потребовалось еще какое-то время, может минуты, может целые десятки минут, чтобы оправиться от головокружения и подступившей следом тошноты. Времени оставалось не много. Девушка знала, что ее, хотя и сомнительное, но, все же, преимущество в раннем пробуждении, вызванное иной дозировкой препарата, может исчезнуть в любой момент, ведь остальные участники тоже скоро начнут приходить в себя, что, определенно, принесет ей еще больше проблем и сократит шансы на выживание.
Она заставила себя подняться и сделать шаг по направлению к выходу. Уже достаточно привыкшие к темноте глаза быстро нашли очертания двери. Холодная металлическая ручка со скрипом скользнула вниз под легкой женской ладонью, и девушка неуклюже вывалилась наружу, споткнувшись на выходе об очередное тело. Промозглый воздух приятно обжег лицо, а свет даже такого пасмурного дня на пару секунд ослепил ее. Амелия с усилием толкнула дверь ногой, стараясь как можно скорее закрыть ее, чтобы уличная прохлада и солнечный свет не пробудили остальных участников игры раньше, чем она успеет убраться отсюда. Перевернувшись на спину, она позволила себе еще несколько мгновений пролежать на сыром бетоне, делая глубокие, отрезвляющие и одновременно успокаивающие вдохи.
«Бежать. Мне нужно бежать».
Она заставила себя подняться на ноги, окинула местность беглым взглядом. Тихо. Слишком тихо.
«Стоит подыскать непримечательное здание со свободным выходом на крышу».
Мышцы ломило, тело болело, и ей никуда не хотелось идти и, тем более, бежать. Мысль о принятии неизбежного столь заманчиво и настойчиво звучала в голове, но Амелия была не из тех, кто сдается, не из тех, кто умирает, обреченно склонив голову под лезвие топора. Она заставила себя сделать шаг, затем второй, третий, и вот она уже идет, спустя пару минут бежит. Сквозь боль и слабость. Сквозь остаточную тошноту и головокружение.
Амелия двигалась вперед, не зная точно, куда приведет ее выбранный маршрут, ведомая лишь своими интуицией и желанием жить, убраться от места, где очнулась, как можно быстрее. Ее никогда не готовили к особым физическим нагрузкам, тем более в экстремальных ситуациях при истощенных внутренних резервах организма, поэтому ее бег не продлился долго, и она, тяжело дыша, остановилась посреди пустой улицы. Промозглый воздух еще сильнее обжигал разгоряченную кожу, а осенние сырость и прохлада только усиливали внутренние ощущения безысходности и отчаяния. Тихо. Вокруг все еще было мертвенно тихо.
Амелия смотрела вдаль, успокаиваемая легким ветерком, и осознавала без тени сомнения, что это место станет для нее могилой, для них всех. Часть ее души даже радовалась подобному исходу. Вновь пронесшаяся в сознании мысль о приближающемся конце и столь желанном забвении, что последует за ним, ощущалась на удивление приятно. Однако это не означало, что настало время сложить оружие и сдаться. Не сейчас. Никогда.
Но как бы Амелия не старалась ускользнуть от судьбы, бежать больше было некуда: вокруг города – стены, а внутри них – сумасшедшая толпа преступников, начинающих приходить в себя. Напряжение, порожденное страхом неизвестности и непониманием происходящего, витало в воздухе. По крайней мере, ей так казалось. Тишина постепенно сменялась еле уловимыми для слуха шорохами, и этот звук все усиливался, нарастал, принося с собой угрозу.
Девушка не хотела рисковать и вовлекаться в грядущий водоворот кровавой мести. Неопределенность, тесно переплетенная с подвернувшимся шансом прожить на пару дней дольше, накаляла и будоражила нервы осужденных к смертной казни представителей разных каст. Люди, которым нечего терять, некуда бежать, не к чему возвращаться. И здесь – место, в котором дозволено отнимать жизни, город, где убийству эквивалентно собственное выживание.
Амелия продолжала идти вперед, пыталась продумать лучшие варианты дальнейших действий.
«Бессмысленный бег не поможет найти выход из ситуации. Мне давно пора принять эту незыблемую истину и, наконец, взглянуть своим страхам в лицо. Только где ж тебя найти?».
Вскоре девушка покинула «офисный район». Вереницы высоких, стеклянных зданий сменились однообразными безликими строениями «спального района». Она приметила впереди пятиэтажный дом. Он выглядел также угрюмо, как и все остальное вокруг, и не привлекал особого внимания.
«Кажется, удача на моей стороне».
Амелия без труда открыла подъездную дверь, поднялась по лестнице на крышу. Каждая ступенька давалась с трудом: голова вновь начинала кружиться от спертого воздуха давно непроветриваемого и не отапливаемого сырого строения. Глухие стены лестничной клетки делали помещение без электрического освещения слишком темным для человеческого глаза, из-за чего Амелия ступала осторожно, периодически спотыкаясь и ругаясь в голос на свою неуклюжесть. Она не любила ощущать себя слабой.
Добравшись до последнего этажа, она обнаружила выход на крышу приоткрытым. Амелия окинула пространство вокруг внимательным взглядом и была уже практически уверена, что находится здесь все-таки одна, как у дальнего края заметила плавное движение, и резко, непроизвольно отдернулась в сторону. По ту сторону крыши, откуда открывался лучший обзор на город, сидел молодой парень, на вид лет двадцать пять, не больше. На самом деле он бродил по миру уже двадцать восьмой год. Спиной опираясь о бортик и вытянув одну ногу вперед, другой, согнутой в колене, он отстукивал какой-то ритм, глаза держал закрытыми. Его расслабленное положение свидетельствовало о том, что он тоже не ожидал кого-либо увидеть, ведь вероятность встретить другого игрока на крыше именного этого дома, когда кругом расположен целый жилой комплекс, состоящий из одинаковых, ничем не отличающихся зданий, крайне мала. Но судьба, порой, любит подкидывать неожиданные повороты.
Амелия внимательно рассматривала юношу, пока медленно подходила ближе. Она не могла поверить своим глазам.
Молодой человек обладал довольно привлекательной и запоминающейся внешностью. Особенно его выделяли огненно рыжие волосы – они немного неряшливо свисали до его скул, и ветер слегка разносил их в стороны. Его кожа выглядела бледной, почти белой, но это не становилось изъяном, а, напротив, оттеняло невероятный цвет волос, создавая еще большее ощущение их неестественности.
Он был довольно худощавого, но жилистого телосложения: тонкие кости, изящные запястья и длинные пальцы, и, несмотря на это, крепкие, натренированные мышцы, особенно выделявшиеся на оголенных частях рук. Черты его лица тоже отличались особой изящностью, почти, что присущей женской внешности: аккуратный небольшой нос, большие глаза, хотя сейчас она и не могла различить их цвет и форму, хотя в точности помнила их еще с детства, острые скулы, об которые можно было порезаться.
«Все еще невероятно хорош собой!».
Из одежды на нем были черные кожаные брюки и футболка с коротким рукавом, свободно висящая на истощенном теле, и хотя на улице стояла осень, и воздух уже был промозглым, дискомфорта он не ощущал, по крайне мере, так казалось визуально.
Амелия подошла ближе.
– Не возражаешь, если я разделю с тобой пространство? – ее голос звучал холодно и безразлично.
Юноша опустил голову и открыл глаза. Они были абсолютно белыми, затянутыми пеленой слепоты. Большие пустые глаза смотрели насквозь, но, одновременно, и затягивали в омут своей своеобразной болезненной притягательности. А какими красивыми они были до его слепоты! Она ведь помнила… Как давно это было…
Амелия сразу узнала юношу, но не подала виду.
– Мне безразлично – тихим, ровным голосом произнес юноша.
Амелия искала уединение, ощущение хотя бы временной, но безопасности, а не компанию незнакомого молодого человека, и в другой ситуации покинула бы крышу, долго не раздумывая, ведь зданий в ближайшей доступности множество. Но она знала его, хотя и опосредованно. Юноша не был незнакомцем. Он был лучшим вариантом, если она, наконец, перестанет бежать от прошлого и настоящего в никогда не наступающее будущее. Сильный союзник, хороший альянс для выживания, если удастся его убедить, поэтому она осталась и заняла место около смежного бортика на комфортном расстоянии.
– Ты помнишь, как и почему сюда попал? – решила напустить на себя образ невинности Амелия.
– Нет, – отчасти соврал юноша. Он действительно не помнил сам процесс своего перемещения на территорию города, но знал, где находится и почему. Этот город был слишком знаком ему. До боли. Его ошибка, изменившая многое.
Он поднял свой пустой взгляд на Амелию.
– Я уверен, что ты единственная, кто помнит.
Амелия действительно знала, как попала сюда, и почему. Но стоит ли ей так открыто говорить об этом незнакомцу?
«Нет. Не незнакомцу», – мысленно поправила она себя: «Но определенно не стоит».
– Как ты понял? – спросила она, открыто противореча собственным мыслям.
– Существует множество факторов. Один из них – ты целенаправленно пришла сюда – в место, откуда открывается хороший обзор, и куда с наименьшей вероятностью двинется толпа, когда они узнают, что в пределах города дозволено все, в том числе и убийства. Кроме этого, ты знаешь, что все эти люди внизу – преступники, которым нечего терять, а, значит, соблазн лишить кого-либо жизни будет слишком велик для них, особенно учитывая взращенную годами ненависть между кастами. Второй – ты не растеряна. По твоим шагам я не услышал спешки или паники. Ты спокойно и рассудительно пришла сюда, подошла ко мне. Отсюда следует третье – ты узнала меня, но не решила скрыться. Ты не одна из них. Но мы с тобой не знакомы лично, иначе ты бы бежала без оглядки.
– Твое имя?
– Ты же итак уже его знаешь, – после недолго молчания он продолжил, – Но я предпочитаю Рем. Твое?
– Амелия.
– Так что ты хочешь от меня? Иначе не задержалась бы здесь надолго.
Амелия и в правду не знала, чего конкретно она желает получить от него, кроме неопределенной вероятности сотрудничества. Судьба ли ее привела именно на эту крышу? Ученым не свойственно размышлять над подобными вещами, скептицизм в ее крови взращивался с самого рождения, но внутренний голос, который она отвергала так рьяно всю свою жизнь, все же, навязчиво шептал ей остаться, не совершать ошибку вновь. И это тяжелое тягучее чувство заставляло продолжать сидеть на этой крыше и пытаться выстроить диалог с монстром.
– Хочу предложить взаимовыгодные условия.
Рем приподнял уголок губ, как бы в слегка надменной усмешке, и вновь посмотрел на девушку.
– Я сам способен о себе позаботиться. Не представляю, о какой выгоде может пойти речь.
– Я тоже не слабая девочка. И я могу знать нюансы этой игры.
– Это не к чему. Все равно все умрут. Так или иначе.
– Здесь не будет спокойно. Тебе пригодится кто-то, кто сможет прикрыть твою спину. И мне тоже. Никто тянуть друг друга за собой не будет. Защищать тоже. Просто не будем бороться поодиночке. И выберемся отсюда живыми. Возможно, я смогу выяснить, как это сделать.
– Ладно. Идет.
«Так просто?»
Без лишних слов, без споров, без привычной надменности и вопросов он согласился при отсутствии видимых причин на этот союз. Рем закрыл глаза и закинул голову назад. Между ними повисла мертвая тишина. Амелия не была до конца уверена, почему так настаивала на сотрудничестве. Да, с Ремом шансы на выживание заметно повышались. Его слава опережала его самого. Тем не менее, она и сама могла справиться. Но ее внутренний голос слишком громко кричал: убеди, пойди с ним, так надо. Убеди его. А инстинктам следует доверять. Слишком долго она их отвергала.
– Можно я задам некорректный вопрос? – нарушила молчание Амелия.
– Спрашивай, но я не гарантирую, что отвечу на него.
– Ты действительно ничего не видишь?
– Да.
Вокруг вновь воцарилась тишина.
Прошло около часа.
– Пойдем. Пора обживаться на новом месте.
Рем медленно поднялся на ноги и неспешно направился к выходу с крыши. Амелия тоже встала и спокойно поплелась за ним, рассматривая юношу в полный рост. Он действительно был довольно худощав от природы, жилист, да и к тому же истощен. Основываясь только на чертах его лица и наружности в целом, Амелия уверенно отнесла бы Рема к касте представителей искусства. Но он был рожден убивать. Профессиональная машина для убийств.
– Пока я находилась у ворот, – начала было врать Амелия, но затем передумала, – нет, не стану врать, я просто это знаю и все. В первый месяц, кроме настоящего часа вводится запрет на убийства, и что жить мы все должны вместе. Мы обязаны посещать официальные мероприятия, проводимые организаторами, выступать на аренах. Через месяц, когда они дадут команду, можно будет убивать кого угодно, когда угодно и где угодно. Из оружия разрешено только холодное. Огнестрельное – под запретом, но я сомневаюсь, что здесь удастся найти даже хотя бы малокалиберный пистолет.
– Хорошо.
Рем не отличался многословностью при общении с незнакомцами, но ценил по-настоящему полезную информацию и честность. Сведения, что поведала ему Амелия, не были для него тайной, в силу своей бывшей профессиональной деятельности, он знал о таких вещах, давно устоявшиеся основы игр. Его немного удивил ее резкий переход от лжи к правде, поэтому он не стал ее мучить и спрашивать, откуда ей известна информация. Это было ни к чему.
«Целый месяц без убийств. Зачем? Неправильно. Так не должно быть».
Они оба улавливали эту мысль, но одинаково молчали. Не доверяли. Относились друг к другу и остальным с подозрением.
– Я знаю, где можно остановиться. Если поторопимся, там еще никого не будет. Сможем занять самые комфортные позиции.
– Веди, – голос Рема звучал холодно, ровно, с небольшой хрипотцой.
ГЛАВА 2.
На улицах творился хаос. Разрешенное время на убийства еще не истекло, поэтому те, кто хотел поскорее утолить свою жажду крови и мести, обезумев от иллюзии свободы и вседозволенности, преследовали жертв, издевались и глумились над их трупами. Те же, кому удалось сохранить остатки разума, старались держаться от происходящего в стороне и выяснить, что происходит.
Еще вчера, они, все до единого, были преступниками, приговоренными к высшей мере наказания – смертной казни. Кто-то ждал своего приговора день, кто-то год, были и те, кто просидел в одиночной камере, осознавая, что каждый следующий день должен стать последним, и того больше – политические преступники годами гнили в изоляции, и смерть для них уже не казалась страшным, эфемерным итогом, а скорее желанным избавлением. В жизни теряются привычные ценности, когда слишком долго ждешь своего последнего вдоха. Вот и они постепенно становились все безразличнее к чужой судьбе, желая лишь утолить свою ненависть и злость, залить кровью собственную боль и, в итоге, стать тем, кем их видела каста правосудия. Какая разница, если завтра может не наступить? Хотя бы под конец жизни действительно быть монстром, заслуживающим казни, каковым их считало общество. Каковым их считала система.
Амелия и Рем продвигались сквозь толпу, словно им ничего не угрожало. Шум, сливающийся из нескончаемого гвалта тех, кто пытался выяснить, что происходит, почему они оказались свободны, и воплей жертв, не сумевших дать отпор самым обезумевшим, раздражал нервы, а чрезмерно спокойные огненный юноша и седая девушка слишком выбивались из всего хаоса, столь необычные в своей внешности и ауре недостижимости. Рядом с Ремом Амелия ощущала себя на удивление спокойно. Паника и отчаяние в этот день к ней больше не возвращались. Жаль, что только в этот.
По обе стороны широкой улицы все также тянулись однотипные и угрюмые в своей заброшенности пятиэтажные многоквартирные дома. Выцветшая и облезшая желтая краска фасадов, разбитые стекла, потрескавшиеся деревянные рамы окон – вот и все, что осталось, лишь пустая оболочка. С неба срывались первые крупные капли дождя. Амелия уверенно двигалась вперед к месту, где очнулась. «Спальный» район вновь сменился на «Офисный», среди построек которого она без труда отыскала нужную, ведь двухэтажные здания полностью лишенные окон – не самый распространенный архитектурный тип в небольшом городе.
– Я пришла в себя здесь, среди груды тел. Предполагаю, что организаторы могли оставить важные подсказки, которые трудно обнаружить с первого раза после пробуждения от препаратов. Если они хотят зрелища, то в игре должны быть правила.
Рем усмехнулся и достал из кармана бумажный конверт, какие, обычно, используются при отправке почты.
– Могла бы и раньше сказать, зачем и куда ты нас ведешь. Сэкономили бы время, ценнее которого нет ничего в наших бессмысленных жизнях, – и он прошел мимо нее внутрь здания, – скорее, бумага имеет свойство намокать.
Амелия прошла внутрь здания, оставив широко распахнутой дверь в качестве источника света. Рем стоял посреди помещения, зажав конверт между указательным и средним пальцами и протягивая его девушке. Амелия аккуратно развернула письмо, находившееся внутри, и первым, что ей бросилось в глаза, было изображение герба ее семьи, ее касты в правом верхнем углу – серебряный кубок с окровавленным сердцем внутри. Не успела она начать читать, как входная дверь с шумом захлопнулась от внезапного порыва ветра, и без того мрачная комнатка погрузилась в кромешную темноту.
«Добро пожаловать в мой мир. Что же ты не спешишь открыть дверь и покинуть его? Шанс дается не всем».
Они так и стояли, застывши, каждый на своем месте. Рем ждал, когда ее терпение закончится, пока установившуюся тишину, наконец, не прервал голос Амелии.
– Бумага на ощупь идеальна, не имеет изъянов и точно не адаптирована для чтения слепым человеком, кроме единственного места, на котором выбит герб касты ученых. Но эта информация бесполезна. Все итак знают, у кого достаточно власти и денег, чтобы устроить шоу подобного размаха.
«Ты воспользовалась возникшей темнотой, чтобы изучить бумагу. Боги, я и забыл, с кем имею дело. Зачем бояться темноты, если можно ее использовать. Хотя Богам, которых я знаю, безразлична наша нескончаемая безысходность. Исследователи» – на последнем слове в мыслях он сделал особенный акцент, вложив все свое презрение в одно единственное слово.
– Шутка такая? Глупый вопрос, но я, все же, спрошу. Ты действительно не можешь прочитать, что здесь написано? – продолжила Амелия.
– Не могу.
