Дневник. Одна на двоих

В процессе моих размышлений, я не заметила, как в комнату зашла Кира. Она плюхнулась на соседнее кресло, словно мешок с картошкой, и подозрительно посмотрела на меня. Ещё бы, я никогда так на долго не зависала в комнате управления, тем более в одиночестве и без Адама.

Кира: От кого прячешься?

– Ни от кого. Просто захотела побыть одна.

Кира: О. Я могу уйти, извини. Я думала, ты скрываешься от Аида.

– Нет, нет. Останься. А почему я должна от него скрываться? Он что ищет меня?

Кира: Он все утро трещал о тебе. Вообще не понимаю, чего он так к тебе привязался. Нет, конечно, ты эффектная, красивая, умная и особенная женщина на корабле, но видел он тебя всего лишь раз, а, кажется, ты уже ему не безразлична.

– Я не представляю, что у него на уме. Слишком странный и непредсказуемый. Даже Адам осторожен рядом с ним.

Кира: Соглашусь с тобой. Он странный и совсем не похож на себя прежнего. Он стал злее, жёстче, не контролирует свои эмоции и поступки. Не представляю, что они с ним сделали, но он и вправду не тот, кем был раньше. Но знаешь, все равно я верю, что в глубине души он тот самый добрый мальчик, каким мы его помним.

На её лице показалась лёгкая улыбка, но она с трудом скрывала разочарование и грусть. Очевидно, ребята были рады видеть Аида, не смотря на шок и неожиданность его появления. Все-таки он их друг детства. И не удивительно, что они находятся в некоем смятении и неопределённости, припудренной разочарованием, ведь за знакомым им лицом доброго принца, теперь скрывается расчетливый, злобный, беспринципный и жестокий парень.

– Не грусти Кир. Я верю, что мы найдём способ исправить то, что сотворили с Аидом.

Я накрыла её ладонь своей, одарив взглядом, полным уверенности, но глубоко внутри, за толстой, непробиваемой стеной прятала горсть сомнений и кучу страхов.

– Я проверила расчеты ковчега по нашему курсу. Думаю, стоит погрузиться в гибернационный сон. Конечно, отходняк после него не из лёгких, но в руководстве к камерам гибернации написано, что дети легче переносят делительные сны и меньше страдают от его последствий, в связи с более гибкой органикой. Лететь очень долго, нет смысла держать всех на ковчеге, терять их драгоценное время и время их родителей. Пусть все вернуться такими, какими исчезли, хоть в действительности и много десятков лет спустя.

Кира: Да. Ты права. Я подготовлю всех к процедуре, объясню нюансы входа и выхода из сна и, думаю, к вечеру все будут готовы к погружению.

Она выдержала долгую паузу. Видно, что её что-то волнует, интересует, но спросить об этом не решается или стесняется, что ей не особо свойственно. Она перебирала пальцы в кулаке, как четки, что так же не вербально доказывало мои предположения, а скромный взгляд упорно сверлил воздушный монитор с кучей данных на родном для меня языке.

– Ты хочешь что-то обсудить, но боишься спросить? Или сказать что то не то?

Она виновато опустила взгляд, как провинившаяся ученица, перед директором школы. Это выглядело и смешно и странно одновременно.

– Ещё чуть-чуть и ты не заметишь, как сломаешь пальцы на правой руке. Спрашивай! Не бойся. Я не кусаюсь и всегда открыта перед вами, ведь вы самые близкие для меня люди здесь.

Кира: Извини. Я не знаю, как правильно спросить, чтобы не сунуть свой любопытный нос туда, куда не просили.

– Ты же не на экзамене, чтобы задумываться о правильности поставленного вопроса, поэтому не забивай голову и спрашивай напрямую. Как есть.

Кира: Ты уже так долго соседствуешь с Адамом, и это вызывает у меня восторг. Но я никогда не спрашивала тебя о нем самом, потому что считаю это бесцеремонным вторжением в душу, да и сама вселенная слишком великая сущность, чтобы лезть в ваши с ним отношения.

– Кира! Вопрос.

Кира: Кто он, Адам? Какого это, когда внутри тебя живёт целая вселенная?

Как всегда, это слово, словно вводит меня в транс, заставляя задуматься о чем-то необъяснимом, необъятном и великом. Я не заметила, как уткнулась взглядом в одну точку и неподвижно сидела на стуле, напрягая тем самом обстановку.

– Вселенная? Мне непривычно слышать именно такое определение Адама. Он для меня просто душа, человек, не имеющий физической оболочки. Он для меня друг, моё спасение и наказание, он часть меня, без которой я уже не представляю себя, и ассоциировать его с целой вселенной для меня сложно. Может дело в моем слабо развитом мозге, который не позволяет мне разграничить материальное и духовное, а может, я не хочу видеть в нем это величие, потому упрощаю действительность.

Я смотрела на неё с лёгкой улыбкой, а слова сами собой вылетали из моих уст, как будто неделями готовились к этому разговору. Я знала, что говорить, ведь истина всегда легче даётся, чем вымысел. Мой монолог, чем то напоминал мне интересный рассказ, которыми мы часто увлекаем детей, а мой слушатель с большим интересом, почти заглядывая в рот, впитывала каждое слово.

– И если бы не отсутствие тела, думаю, наше общение ощущалась совсем иначе. Из-за отсутствия практики, как бы странно это не звучало, ему тяжело даётся коммуникация и все, что с ней связано.

Кира: И долго ты привыкла к такому странному соседству?

– Поначалу было неудобно, когда ты понимаешь, что в туалет ты идёшь одна, а смотрит на тебя ещё кто то. Когда в голове, помимо своих мыслей ты слышишь ещё голос и он совсем не похож на твой внутренний. Это пугает. Ощущаешь себя сумасшедшей, свихнувшейся женщиной, и даже реальность кажется не такой уж реальной. Ты начинаешь сомневаться во всем, что тебя окружает и голову все чаще посещают мысли о том, что может вообще все происходящее такая же выдумка, как и этот голос? Но потом я поняла, что, чем больше я объединяю свое «я» с ним, тем больше я обезличиваю себя. Конечно не без помощи Адама, я поборола свой психологический барьер, смогла разделить духовное от материального и сейчас я уже в полной мере привыкла к его присутствию. Адам никогда не доставлял дискомфорта. Часто он покидает моё тело, чтобы дать отдохнуть нам обоим. Это большой труд для него, находиться внутри чужой телесной оболочки и не разрушить её. На сдерживание себя он расходует немало усилий. Поэтому, с уверенностью можно сказать, что Адам каждый день защищает меня от самого себя.

Кира: Ты так тепло о нем говоришь, что даже мурашки по коже бегут. В детстве, когда мама была ещё жива, она часто рассказывала мне о том, что все, что нам кажется не материальным, на самом деле таковым не является и даже сам космос имеет душу и тело. Микрочастицы, атомы, кварки, нейтрино – всё материально, но не для нас. Космос играет ими в материи вселенной, обыгрывая самого себя и улучшая мир для всех нас. Тогда я воспринимала это, как обычную выдумку, не смотря на легенды Ман, в которых упоминался космос, как нечто великое и могущественное. Но только сейчас я поняла, насколько мама была права. Хотя не понимаю, откуда она вообще могла это знать. И знаешь, я уверена, немало существ хотело бы оказаться на твоём месте! Жить душа в душу с самой вселенной.

– Не стоит так говорить! Я обрела Адама, но потеряла всё: семью, детей, жизнь, такую, к которой привыкла. Я не знаю, что с моими детьми и мужем и не знаю, увижу ли их снова хоть раз. Возможно у супруга уже другая семья, а дети и вовсе забыли о моем существовании, а другая женщина успешно заменила им мать. Неизвестно сколько лет прошло на Земле, сколько лет детям, родителям, живы ли они вообще.

Каждое произнесенное слово о моем прошлом приносило мне боль. Даже мысли о том, что вся моя жизнь, семья, в одно мгновение оказались прошлым, разрывало моё сердце. Слезы просто текли из глаз, я не могла их остановить, хоть лицо и не выдавало всю ту боль, которую я ощущала внутри. Кира понимала, что я чувствую, ведь она тоже потеряла всю свою семью.

Кира: Я тебя понимаю. Я бы и сама вернула все назад и отдала бы все, ради того, чтобы мои родители были живы. Но почему Адам не может перенести тебя на Землю? Он ведь может переносить тебя сквозь помещения, что мешает ему перенести тебя через самого себя?

– Когда я впервые прошла сквозь портал, я почти потеряла сознание. И это были лишь какие-то пару десятков сантиметров. Адам говорит, что моё тело слишком слабо и не выдержит такой всплеск его энергии. Если бы он был в своём теле, он мог бы перенести меня туда, куда я пожелаю. Его телесная оболочка способна к регенерации, поэтому ценой себя он способен уберечь меня от избытка массы и энергии. Но его тело уничтожено, а я всего лишь человек с Земли.

Кира: Тогда почему бы нам просто не полететь к Земле на ковчеге, как в свое время это сделали модификаторы? Ты бы просто уснула и проснулась уже дома.

Открыв на экране управления кораблём показатели ковчега, я акцентировала внимание Киры на энергетических данных. Уровень энергии корабля находился в стабильно низком состоянии, которого едва хватает на сверх световой полет в пределах нескольких галактик и поддержания нормальной жизнедеятельности всех пассажиров.

– Душа без тела, как лампочка без электричества. Она просто есть, но не может полностью проявить себя, свои способности и силы. Сейчас Адам поддерживает ковчег настолько, насколько это возможно, но показатели всегда находятся в стабильно низком состоянии. Когда Адама схватили, они забрали и полностью заряженный ковчег. Вероятно, передвигаясь на нем, они поняли, что расходуют ресурсы корабля без возможности их восстановления. И когда оставалась ровно половина, они бросили всю энергию на посещение планеты с юной расой, а что было дальше ты знаешь.

Кира: Откуда тебе все это известно?

– Всё данные есть на ковчеге. Смотри на экран.

На большом и слегка прозрачном экране отражались координаты передвижения ковчега, временные рамки, пункты высадки, использование камер гибернации и много других показателей.

– Именно поэтому Адам покидает моё тело во время процесса гибернации. Ему необходимо поддерживать этот процесс постоянным и эффективным. Состояние его души влияет на энергию, а она в свою очередь на работу всех отсеков ковчега.

Лицо Киры было задумчивым и серьёзным. Она не ожидала, что все так сложно устроено, хоть и тщательно изучала строение и работу корабля.

– Ладно, давай не будем о плохом. Пойдём готовиться к очередному длительному сну.

Через несколько дней упорной подготовки, все, наконец, собрались в гибернационной комнате. Впервые, все капсулы были готовы к активной и долговременной работе. Дети спокойно отреагировали на манипуляции связанные с погружением в анабиоз, а взрослые, как оказалось, уже знакомы с данной технологией. И спустя почти час, все пассажиры ковчега, за исключением меня и ребят, были погружены в глубокий и затяжной сон.

Первыми, с недовольными лицами, погрузилась в капсулы Крис и Вэл.

Вэл: Опять эта жижа. Блин, ну пусть мне хотя бы сон хороший присниться, хоть какое то удовольствие от этой процедуры получить.

Крис, перебив Вэла: Да здравствует блевотня! Я спать!

Захлопнул крышку капсулы и с широкой улыбкой на лице погрузился в сон.

Вэл: Вроде умный парень, но, дурак. Ладно. Приснись океан, вкусная еда и красотка в бикини. Спокойной ночи.

Закрыв крышку, было видно, как он все время повторял эту фразу: «Океан, еда, красотка, океан, еда, красотка». И лишь когда он полностью погрузился в жидкость для гибернационного сна, его лицо окончательно замерло.

Следом за ними уснула Кира, а последними в сон уходили Аид, Сэм и я.

Сэм: Зои, тебе точно не нужна помощь? Если Аид будет делать что-то плохое по отношению к тебе, буди меня сразу. Договорились?

Он тихо нашептал мне в ухо эти слова и мило улыбнулся, заправив мои волосы мне за уши.

–Всё хорошо, не беспокойся. Скоро встретимся.

Я положила руку ему на плечо, а потом повернулась в сторону моего тайного поклонника.

– Аид, теперь твоя очередь. На этом корабле будут спать все, кроме Адама и даже ты не исключение.

Аид: Твой друг решает, кто и когда ложится спать? У меня ведь могут быть какие-то не законченные дела.

–Здесь я решаю, кто спит, а кто нет. Ты в число последних не входишь. А твои дела, не законченные, меня не интересуют. И кстати. Прошу тебя определиться, после пробуждения, где тебя высадить.

Я резким движением открыла крышку капсулы и кивком пригласила туда Аида. Он послушно погрузился внутрь.

Аид: Ладно, ладно. Не злись, колючка. Ты ведь прочитала моё письмо, оставленное за завтраком?

Я едва заметно кивнула, украдкой бросая взгляд на его лицо, которое источало больше доброты, нежели, привычной мне, злобы.

– Прочитала.

Аид: Какой ответ ты мне дашь?

– Ответ?

Такая спешка ввела меня в ступор и растерянность. Я совсем не ожидала такого разговора, тем более перед затяжным сном.

– Время, это единственное что мы имеем и что можем отнять сами у себя. Поэтому не тешь себя большими надеждами, но и не забывай, что все в наших руках. Тебе нужно работать над собой не для меня в первую очередь, а для своих людей. Сэм, Кира и ребята очень надеются на твою помощь и верят, что ты способен исправить ситуацию там, на Ман. Вернуть все на свои места. Я искренне была бы рада твоему исправлению, но не ради меня, а ради себя самого и близких тебе людей.

Аид: Надеюсь, мне приснишься ты.

Эти слова сбили меня с толку. На что он надеется? И ещё я окончательно запуталась, что же за человек Аид. Стоит ли ему доверять или же остерегаться, дать ему шанс или отдалиться, насколько это возможно? В груди немного потеплело, и лёгкий ветерок от вентиляции в комнате гибернации уже не ощущался таким ледяным. Это странное чувство уже не в первый раз посещает меня, но удивительно другое. Я никогда раньше не испытывала его до своего выхода из комы, иначе, наверняка, запомнила бы.

Адам: Ты готова?

– Готова. Как всегда. Не скучай, мы скоро встретимся.

Адам: Не обещаю, но постараюсь. Сладких снов, Зои.

– Пока.

Адам вышел и встал возле меня, как и в прошлый раз. И находился рядом, до тех самых пор, пока данные гибернационного монитора моей капсулы не просигналили об абсолютном погружении в анабиоз.

Пробуждение прошло немного легче, чем в прошлый раз. И, к моему удивлению, я не видела ни одного сна, хотя бы такого, который быстро забывается. Самочувствие было довольно хорошим, тошнота быстро отпустила, а голова не болела совсем, в сравнении с предыдущим разом. Покинув капсулу, я первым делом осмотрелась. Вокруг никого не было, и все капсулы были покрыты плотным светонепроницаемым барьером, который автоматически срабатывает только в случае включения искусственного освещения комнаты. Неужели я проснулась раньше всех? Но это почти не возможно, ведь капсулы настроены так, чтобы мы с ребятами проснулись первыми и смогли помочь остальным, прийти в себя! В таком случае не удивительно, что я чувствую себя в полной мере отдохнувшей, а не переспавшим разбитым существом, с чугунной головой и обессиленными конечности.

Я дала себе немного времени продышаться, а после проверила всех спящих, чтобы окончательно убедиться в том, что все капсулы работают в исправном режиме и я проснулась одна. Нужно найти Адама. Он наверняка должен знать, что произошло и почему я не сплю.

Все комнаты на втором этаже были пусты, а коридор едва освещался маленькими, встроенными в пол лампочками белого света, которые больше рассчитаны на то, чтобы путник не заблудился в поисках нужного помещения. В таком энергосберегающем режиме я не видела ковчег ни разу, за все время пребывания на его борту. Удивительно и странно. Странно то, что Адам вовсе не встретил меня в самой комнате гибернации, ведь он наверняка в курсе произошедшего. Он капитан этого корабля и просто не мог не знать, да даже не заметить включённого освещения. Сердцебиение начало постепенно набирать обороты.

Вероятно он в саду, снова медитирует, поэтому не заметил моего пробуждения. Мозг пытался отчаянно найти любое оправдание, только бы не думать о худшем. Но поднявшись на самый верх, в саду его тоже не оказалось. В душе начало нарастать волнение и напряжение, а сомнения разбивали в пух и прах любое, вновь выдуманные оправдание. Надеюсь, ничего не произошло, и моя капсула не отключилась в экстренном порядке.

Не смотря на то, что мысли в панике кружились в голове, а надежда на сбой или ошибку, не покидали меня, быть готовой к самому худшему – это то, чему Адам научил меня в первую очередь. На автоматизме я направилась в комнату управления и, открыв дверь, увидела его. Вместе с воздухом и углекислым газом я выдохнула все страхи и переживания, связанные с происходящем на борту. Он здесь, а значит все точно в порядке.

Он как обычно стоял возле окна и смотрел за его пределы, а вот увиденное мною там, привело меня в шок. Мы приближались к какой-то планете, но даже издалека она казалась очень похожей на Землю и очень от неё отличающейся.

– Где мы? Почему я не сплю?

Адам: Прости, что пришлось разбудить тебя раньше времени. Я надеялся сделать сюрприз, приукрасив его таким своеобразным эффектом неожиданности, но не подумал о том, с какой чувствительностью ты можешь отнестись к этому. Переживала?

– До тех пор, пока не встретила тебя, да.

Адам: Прости ещё раз. Я хотел показать это место только тебе одной. Боюсь, другой бы возможности не представилось. Как-то я обещал показать тебе многое, но из-за отсутствия тела, я не имею возможности показать тебе всё, что мне бы хотелось. Поэтому пользуюсь тем, что имею. К счастью, наш путь идёт как раз мимо. Если ты конечно не против, высадиться ненадолго на этой планете.

Я подошла к окну. Орбита и верхний слой планеты уже пробудили где-то в глубинах моей души то самое чувство, которое мы испытываем одновременно и с радостью и с сожалением – это чувство ностальгии.

Ковчег довольно быстро вошёл в атмосферу и стремительно приблизился к поверхности. Вид открылся просто потрясающий. Не сомневаюсь, Адам бы не привёз меня туда, где мне могла бы угрожать опасность, а от увиденного, единственное, что хотелось – это поскорее спуститься к трапу.

Адам: Эта планета называется Камелот. Точнее, я так её называю. Она совсем юная, на ней ещё даже не зародились разумные виды. Такие которые когда то положили начало твоей цивилизации. Она населена в основном мелкими, многоклеточными и примитивными живыми существами, от чего выглядит ещё краше. Эта планета принадлежит пока что только самой себе. Идём?

Я с нетерпением ринулась в сторону лифта, забыв о том, что совсем недавно я беспокоилась о своём пробуждении и общей безопасности.

– Неужели все человеческие виды были созданы подобно нам? Из обезьяны в человека.

Адам: Не все, конечно. В действительности, обезьяна, это промежуточный этап, как и любой другой, как и нынешний, относительно образования физической оболочки для души. Вы будете совершенствоваться и дальше, если не перестанете мешать сами себе, своей среде обитания и смените курс на более благоприятный, не такой саморазрушительный, ограничивающий свои духовные и интеллектуальные способности.

– Значит, все-таки, есть не углеродные формы жизни?

Адам: Ну конечно. Ваш вид и подобные вам, пришли из воды. Но не на всех планетах образуется именно такая биологическая среда, и сохраняется такое длительное время. Во вселенной существуют виды абсолютно не похожие на человеческую форму жизни. Их могло изменить время и процессы эволюции, а могли образоваться изначально иными, не такими, как вы. Но, не смотря на их внешние данные, многие из них живее вас, умнее и благороднее. Прости за такое сравнение.

– Да ничего. Правда иногда не приятна, но, как ни крути, ласкает пусть и не слух, а душу. Хотелось бы мне донести это до каждого жителя Земли. Правду о том, что мы не одни во вселенной, что не нужно искать опасность возле себя, в каждом соседе, ведь истинные враги себе – мы сами, а уничтожить нас могут ещё миллионы других видов, проживающих на соседних планетах. Но это не было реально тогда, не стало и сейчас.

Адам: Когда-то правда настигнет каждого, но подача может быть уже совсем не такой приятной, какой бы хотелось. А сейчас, прошу, выкинь все эти мысли из головы и постарайся насладиться прекрасным. Пусть каждый из нас насладится.

Он вышел из меня и жестом руки манил меня с собой. Мы спустились на трап. Ворота ковчега медленно опустились, и перед глазами открылось все великолепие этого удивительного места.

Как же сильно все вокруг напоминало родной дом.

В воздухе стоял запах свежей травы, вперемешку с мокрой землёй. Совсем не далеко журчала вода в ручье, прохлада которого доносились даже до меня, от чего пальцы на ногах тут же стали ледяными. В нескольких десятках километрах от ковчега расстилались высокие горные хребты, покрытые сверху густой растительностью, величественные верхушки которых были укрыты толстым слоем кипельно белого снега. Воздух был достаточно влажным, что почти сразу отражалась на волосах, которые спустя пару десятков минут оказались похожи на только что вымытые, а открытые участки тела покрывались лёгкой, едва уловимой росой.

Оркестр звуков возвращали меня домой, в наши вечерние семейные посиделки у костра, на природе в лесу. Птицы, мелкие насекомые, колыхание травы и деревьев на ветру, журчание ручья и отдалённые звуки диких животных. Все так похоже на привычное для меня и в то же время так сильно отличается.

Немного посомневавшись, я все же ступила босыми ногами на землю, покрытую густой, ярко зелёной травой. Как же давно я не ощущала этого чувства единения с природой. Пальцами ног я забурилась в траву, словно нахожусь на песчаном пляже. По телу побежали мурашки, и не в силах сдержать волну эмоций, я просто побежала. Это состояние казалось мне совсем не подконтрольным. В жилах кипел суп из гормонов, которые сводили меня с ума, а с лица никак не хотела уходить блаженная улыбка. Пальцы рук касались высокой травы, а ноги утопали в мягком мхе. Не думая, куда и зачем бегу, я просто наслаждалась, видами, звуками и запахами, окружающими меня, словно десятилетия провела в глубоком и темном подвале, лишенном света и воздуха. Мне хотелось раствориться здесь, остаться и никуда не улетать, забыться и ничего не вспоминать. Подбежав к ручью, я окунула в него ноги и лишь этот безумно леденящий холод смог привести меня в чувства. Вода была кристально чистой, а в отдаленных и более глубоких его частях плавали мелкие рыбешки с яркими плавниками. Судя по всему, они привыкли к такой низкой температуре воды, и им здесь совсем ничего не угрожает, раз они имеют возможность обладать такой привлекательной внешностью.

Обернувшись, я посмотрела на Адама. Он стоял на краю трапа и внимательно следил за мной, не спуская направления своих камней с меня ни на секунду. Он наверняка чувствует то, что чувствую я, ведь чем дольше мы вместе, тем ближе мы друг к другу, тем больше мы чувствуем друг друга, понимаем. Осматривая окрестности, я медленно возвращалась обратно, растягивая время, как можно сильнее. Но как бы хорошо и спокойно мне не было здесь, как бы моя душа не хотела здесь остаться, разум понимает, что есть дела поважнее. И, безусловно, внутри томилась надежда, что когда мы закончим, Адам снова привезёт меня сюда, и мы останемся здесь хотя бы на чуточку дольше.

Возле трапа я обернулась, чтобы в очередной и, похоже, последний раз посмотреть на прекрасного вида горы. В этот момент я ощутила за спиной его. Адам стоял почти вплотную, но, судя по всему, не намеривался входить в моё тело. Он остановился справа от меня и посмотрел вдаль, а буквально через долю секунды его взгляд снова сконцентрировался на мне. Чёрная, как смоль рука, а точнее её силуэт, словно попыталась взять мою руку, но дух лишь прошёл сквозь меня, будто мы находимся хоть и рядом, но в абсолютно противоположных измерениях. Он повторял это несколько раз, пытался сконцентрироваться, сосредоточиться, что явно отражалось на его материи, которая становилась то гуще и темнее, то светлее и прозрачнее. Но дух, это не физическая оболочка и одно другим полностью заменить не возможно.

Он опустил голову, и в этот момент я, кажется, почувствовала его разочарование, грусть и обиду на самого себя. Вновь, подняв взгляд на меня, теперь уже в попытке коснуться моего подбородка он провел рукой по воздуху в паре миллиметров от моего лица. Мне тяжело представить какую боль он чувствует и как сильно ему не хватает сейчас его телесной оболочки. Медленным и плавным ходом он направился в сторону трапа. Обернувшись лёгкой, чёрной дымкой, он влетел в ковчег и скрылся из виду.

Неужели я ему настолько не безразлична? Неужели он влюблен? Ведь он никогда ни к кому не привязывался и даже в самом элементарном общении сам себя обделял. В животе начали порхать лёгкие бабочки юной влюблённости, и в то же время сознание накрывала вуаль сомнений. Надеюсь, ему это не навредит, такое длительное соседство со мной и эти чувства, которые очевидно совсем ему не знакомы и не свойственны. Неужели я могла ошибаться, когда думала, что Адаму не свойственны человеческие чувства? Или в нем могло что-то измениться, я что-то изменила?