скачать книгу бесплатно
Подлинная история РСДРП–РКПб–ВКПб. Краткий курс. Без умолчаний и фальсификаций
Сергей Николаевич Рудник
Борис Арсеньевич Павлов
Борис Анатольевич Старков
Владлен Семенович Измозик
Скоро исполнится 70 лет со дня выхода в свет «Краткого курса истории ВКП (б)». Эту книгу называли «библией сталинизма». Ее миллионные тиражи внушали читателям необходимую власти версию исторического развития России. Сегодня немного найдется людей, которые держали ее в руках. Авторы решили наполнить эту форму новым современным содержанием, основанным на многочисленных документах, в том числе и добытых ими самими в результате архивных поисков. Книга включает в себя историю партии большевиков с момента ее возникновения до 1938 года (которым Сталин и закончил «Краткий курс ВКПб») и рассчитана на самый широкий круг читателей, заинтересованных в объективном изложении истории нашей страны в переломные, трагические и героические ее годы.
В. Измозик, Б. Старков, Б. Павлов, С. Рудник
Подлинная история РСДРП—РКП(б)—ВКП(б). Краткий курс. Без умолчаний и фальсификаций
Светлой памяти тех, кто искренне верил в возможность создания общества социальной справедливости – без насилия, без чиновничества, без армии, без денег – посвящается
Вступление
Сталин был великим мистификатором, большим артистом и крупным идеологом… мы… до сих пор питаемся… идеологемами, которые прошли через «Краткий курс», вошли во все учебники и сегодня присутствуют в нашей учебной литературе.
А. Н. Сахаров, член-корреспондент Российской АН
С 9 по 19 сентября 1938 г. центральный орган ВКП(б), газета «Правда», опубликовал полный текст одобренной ЦК ВКП(б) книги «История Всесоюзной Коммунистической партии (большевиков). Краткий курс» под редакцией комиссии ЦК ВКП(б). Одновременно этот труд появился на страницах журнала «Большевик», главного теоретического органа Коммунистической партии, имевшего тираж 550 тыс. экземпляров, в номерах за 15 сентября и 1 октября 1938 г. 19 сентября Политбюро ЦК ВКП(б) постановило напечатать «Краткий курс» (так в то время обычно называли эту книгу) тиражом 6 млн экземпляров. Через неделю, 23 сентября, состоялось решение Политбюро об издании «Истории ВКП(б)» на 27 языках —11 союзных и 16 автономных республик. 27 сентября Политбюро ЦК дало указание перевести книгу на «французский, английский, немецкий, польский, чешский, шведский, финский, испанский, итальянский, китайский, японский, малайский, индусский, болгарский и югославский языки», потребовав сделать это в кратчайший срок – до 15 ноября[1 - Зеленов М. В. Сталин в работе над «Кратким курсом истории ВКП(б)» // Вопросы истории. 2003. № 4. С. 3, 4.].
В тот же день И. В. Сталин выступил на совещании пропагандистов и руководящих работников по пропаганде Москвы и Ленинграда по поводу изучения истории ВКП(б). Через три дня, 1 октября, Сталин вновь произнес речь перед этими людьми. Наконец, 10 октября на заседании Политбюро ЦК с участием приглашенных работников идеологического аппарата Сталин опять говорил об изучении истории партии и роли в этом процессе новой книги[2 - Там же. С. 11-15, 16-21.].
В результате «Краткий курс истории ВКП(б)» на многие годы оказался в центре всего партийно-комсомольского идеологического просвещения. Какими только восторженными эпитетами не награждали эту книгу журналисты и ученые, писатели и партийные работники. Авторы буквально соревновались в славословии, называя ее «энциклопедией марксизма». На XVIII съезде партии, в марте 1939 г., один из главных официальных идеологов страны А. А. Жданов говорил: «Надо прямо сказать, что за время существования марксизма это первая марксистская книга, получившая столь широкое распространение». Ежегодно ее переиздавали, общий тираж составил более 60 млн экземпляров, так как только на русском языке вышло 42 млн экземпляров.
Но эта книга не пережила века. Последний раз она вышла тиражом 10 млн экземпляров в 1953 г. Уже в феврале 1956 г., на XX съезде КПСС, один из членов сталинского Политбюро, Анастас Микоян, в частности, сказал: «Если бы наши историки по-настоящему, глубоко стали изучать факты и события истории нашей партии…, если бы они порылись хорошенько в архивах, исторических документах, а не только в комплектах газет, то они смогли бы теперь лучше, с позиций ленинизма, осветить многие факты и события, изложенные в «Кратком курсе»»[3 - Микоян А. И. Речь на XX съезде КПСС. М., 1956. С. 34.]. Через 50 лет ее назвали «библией сталинизма». Сегодня об этой книге помнят только специалисты. Она давно стала библиографической редкостью.
Поэтому надо, хотя бы вкратце, напомнить, как она создавалась и с какой целью, кто были ее авторы, насколько ее текст отражал реальную историю России и большевистской партии.
Прежде всего, об авторстве. В первом и последующих изданиях «Краткого курса» авторы скрывались под словосочетанием «комиссия ЦК ВКП(б)». Но уже 6 ноября 1938 г. в докладе В. М. Молотова на торжественном заседании Московского совета, посвященном 21-й годовщине «Великой Октябрьской социалистической революции», прозвучала фраза: «Выход этого курса «Истории ВКП(б)» стал возможен только благодаря исключительной работе над этой книгой самого товарища Сталина»[4 - Большевик. 1938. № 21-22. С. 36.]. В 1947 г., к 70-летию «великого вождя и учителя», вышла в свет его «Краткая биография». Здесь без всяких оговорок было сказано, что «История ВКП(б). Краткий курс» написана товарищем Сталиным и одобрена комиссией ЦК ВКП(б)[5 - Иосиф Виссарионович Сталин: Краткая биография. М., 1947. С. 163.]. На самом деле это была очередная полуправда-полуложь.
После окончания Второй российской революции 1917-1921 гг., закончившейся победой большевиков, новой власти было необходимо укрепить свое положение. Одной из главных задач стало насаждение идеологии марксизма, особенно среди учащейся молодежи. Старые исторические мифы надо было заменить новыми – о героизме революционеров, о неизбежности прихода партии коммунистов во главе с Лениным к власти. Начали выходить различные учебники по истории Коммунистической партии. Их авторами были старые большевики, активные участники революционной борьбы: А. С. Бубнов, В. И. Невский, Н. Н. Попов, Е. М. Ярославский. Поэтому эти книги содержали массу имен, живых подробностей реальной истории, конечно, окрашенных субъективным восприятием конкретного автора. По мере нарастания внутрипартийной борьбы выпадавшие из руководства Л. Д. Троцкий, Г. Е. Зиновьев, Л. Б. Каменев, Н. И. Бухарин,
A. И. Рыков и их сторонники получали в новых изданиях все более резкие оценки. Итогом этого этапа написания истории партии стало письмо И. В. Сталина от 26 октября 1931 г. в редакцию журнала «Пролетарская революция», опубликованное в № 6 за 1931 г.
Победитель в борьбе за власть нуждался в новой истории большевистской партийной организации, где бы он представал, наряду с Лениным, в роли одного из двух большевистских вождей. Неслучайно он обрушился «на архивных крыс», копающихся в бумажках. Реальные документы могли стать только помехой в формировании нового мифа. Письмо Сталина стало началом кампании поиска ошибок в книгах и статьях по истории ВКП(б), взаимных обвинений, покаяния их авторов[6 - О некоторых вопросах истории большевизма: Письмо в редакцию журнала «Пролетарская Революция»// Сталин И. Вопросы ленинизма. М., 1940. С. 357-358.].
Уже послушное вождю Политбюро ЦК 7 января 1932 г. приняло решение о создании новой истории ВКП(б). В редколлегию включили членов Политбюро И. В. Сталина, Л. М. Кагановича, В. М. Молотова; второго секретаря ЦК КП(б) Украины П. П. Постышева, завотделом культуры и пропаганды ЦК А. И. Стецкого, директора Института Ленина В. В. Адоратского. В число составителей попали директор Историко-партийного института красной профессуры B. Г. Кнорин, партийные историки В. А. Быстрянский, Н. Н. Попов, Е. М. Ярославский; наркомы просвещения РСФСР и Украины А. С. Бубнов и Н. А. Скрыпник. Секретарем издания был назначен бывший секретарь Сталина И. П. Товстуха, замдиректора Института Маркса-Энгельса-Ленина.
Но на протяжении нескольких лет реальная работа над такой «главной книгой» практически не велась скорее всего по нескольким причинам. Во-первых, шла постепенная работа переписывания истории большевистской партии. Партийные кадры и, в первую очередь, работники «идеологического фронта» должны были привыкать к мысли о двух вождях – Ленине и Сталине. Важным этапом в этом плане стало появление в июле 1935 г. брошюры «К вопросу об истории большевистских организаций Закавказья». Автором значился первый секретарь Закавказского крайкома ВКП(б) Л. П. Берия[7 - Берия Л. П. К истории большевистских организаций Закавказья. (Есть убедительные свидетельства, что подлинным автором этого труда был Э. Бедия.)]. Здесь Сталин представал крупнейшим организатором партийной работы в этом регионе. Конечно, не случайно уже 10 августа «Правда» посвятила этому опусу свою передовицу «Вклад в летопись большевизма». Во-вторых, Сталин уже обдумывал планы «большой чистки» в партии и в стране. Предстояло исчезнуть сотням тысяч и миллионам людей, в том числе и большей части так называемой «ленинской гвардии». А «История партии» должна была зафиксировать в качестве образца для подражания будущим поколениям лишь деятельность тех, кто переживет эту чистку; кто, независимо от реальной биографии, поистине окажется преданным своему вождю. В вопросе, кто канет в небытие и кто останется в истории, еще предстояло определиться на протяжении ряда ближайших лет. Уже в 1932 г. застрелился Н. А. Скрыпник, в 1935 г. прошли процессы по делу «рабочей оппозиции», «Кремлевскому делу»; в августе 1936 г. суд приговорил к расстрелу Зиновьева, Каменева и других обвиняемых на этом процессе. 1937 год начался с суда над старыми большевиками, видными руководителями советской экономики – Ю. Л. Пятаковым, Г. Я. Сокольниковым; публицистом К. Радеком, игравшим видную роль в формировании курса внешней политики, и другими. А скольким еще предстояло пройти этот путь морального и физического уничтожения! Одновременно Главлит (орган советской цензуры) составлял новые списки книг, которые подлежали изъятию, уничтожению или передаче на специальное хранение. Никакие заслуги в прошлом не спасали автора от безжалостной критики, если он хоть в малейшей степени ставил под сомнение заново сочиняемую историю большевистской партии. «Правда» 9 мая 1934 г. поместила статью члена редколлегии П. Н. Поспелова с резкой критикой воспоминаний Н. К. Крупской, вдовы В. И. Ленина, где Сталин упоминался крайне редко.
В-третьих, обновленные кадры партийных работников и пропагандистов должны были получить ясно и просто написанный катехизис, не вызывавший никаких сомнений в его истинности. К февралю 1937 г. среди секретарей райкомов высшее образование имели 12,1 %, низшее – 80,3 %; среди секретарей окружных комитетов – соответственно 16,1 и 77,4 %; среди секретарей обкомов – 15,7 и 70,4 %. Такой процент полуграмотных людей, которых Сталин называл «офицерским составом партии», в определенной мере облегчал распространение новых исторических мифов. К этому моменту Сталин уже четко определил, что новая книга должна стать учебником политической грамоты по основным вопросам марксистской теории и истории России с 1880-х гг., написанным в его собственной интерпретации.
Это нашло отражение в замечаниях Сталина «Об учебнике по истории ВКП(б) (Письмо составителям учебника по истории ВКП(б))», разосланных 7 апреля 1937 г. как материал к предстоящему заседанию Политбюро и отредактированных им 13 апреля. 16 апреля было принято постановление Политбюро: «Предложить группе, работающей над учебником по истории ВКП(б) – тт. Кнорину, Ярославскому и Поспелову, положить в основу их работы проект т. Сталина и предложенную им схему периодизации истории ВКП(б)». Авторы должны были представить книгу через четыре месяца. Но на деле первый машинописный вариант появился к марту 1938 г.[8 - Зеленов М. В. Указ. соч. // Вопросы истории. 2002. № 11. С. 5, 6.]. К этому времени уже были арестованы историки партии В. Г. Кнорин, А. С. Бубнов, В. И. Невский, Н. Н. Попов и др. Так что над текстом трудились П. Н. Поспелов и Е. М. Ярославский[9 - Поспелов Петр Николаевич (1898-1979). Член партии с 1916 г. Учился в Московской сельскохозяйственной академии, в 1930 г. окончил Институт красной профессуры (экономическое отделение). В 1918-1919 гг. работал в большевистском подполье в Челябинске. В 1920-1925 гг. – инструктор ЦК. В 1931-1934 гг. – член редколлегии «Правды». На XVI съезде (1930) избран членом Центральной контрольной комиссии, на XVII съезде (1934) – член Комиссии партийного контроля. В 1937-1940 гг. – зам. зав. отделом ЦК, начальник Управления пропаганды и агитации ЦК. На XVIII (март 1939) – XXII (октябрь 1961) съездах избирался членом ЦК. В 1940-1949 гг. – редактор «Правды». В 1949-1952 гг. – директор Института Маркса– Энгельса– Ленина при ЦК. С 1946 г. член-корр. АН СССР, с 1953 г. – академик. В 1953-1960 гг. – секретарь ЦК. Герой Социалистического Труда (1958). В 1957-1961 гг. – кандидат в члены Президиума ЦК. В 1961-1967 гг. – директор Института марксизма-ленинизма при ЦК. Председатель редакционных комиссий многотомных изданий «История Великой Отечественной войны Советского Союза» и «История КПСС».Ярославский Емельян Михайлович (Губельман Миней Израилевич; 1878 – 1943). Из семьи ссыльнопоселенца. Член партии с 1898 г. Активный участник революционного движения. Делегат IV (1906) и V (1907) съездов РСДРП. С 1907 г. на каторге в Горном Зерентуе, на поселении в Восточной Сибири. Делегат VI (август 1917) съезда. В октябре 1917 г. член Московского партийного центра, член Военно-революционного комитета. В 1918 г. «левый коммунист», противник Брестского мира. В конце 1918 г. автор ряда статей в «Правде» против злоупотреблений органов ВЧК на местах. В 19191922 гг. – председатель Пермского губкома партии, член Сибирского областного бюро ЦК. В 1921 г. – секретарь ЦК. Делегат VIII-XVIII съездов партии. На VIII (1919) – IX (1920) съездах избирался кандидатом в члены ЦК. На X (1921), XI (1922) и XVIII (1939) съездах избирался членом ЦК. На XII (1923) – XVI (1930) съездах избирался членом ЦКК; на XVII съезде – членом Комиссии партийного контроля. Один из руководителей антирелигиозной борьбы в 1920-1930-е гг. Член редколлегий газеты «Правда», журналов «Большевик», «Историк-марксист». В 1931-1934 гг. – председатель Всесоюзного общества старых большевиков. Похоронен в Кремлевской стене. Родной его брат, один из руководителей партизанского движения в Сибири в годы Гражданской войны, был репрессирован в 1937 г.].
Сталин, Поспелов и Жданов обсуждали первоначальный текст ночью 4 и 5 марта 1938 г. Он содержал массу фактического материала. Понятно, что авторы стремились избегать теоретических обобщений, понимая, что эта роль принадлежит теперь одному человеку. Сталин приступил к редактированию текста во второй половине мая 1938 г. Последовательно создавая образ скромного человека, он вычеркнул из книги эпизоды своей дореволюционной биографии и жизнеописаний оставшихся членов Политбюро. Дал ряд теоретических установок. Во второй половине июля – начале августа был готов второй машинописный вариант.
5 августа 1938 г. Политбюро приняло постановление «О романе Мариэтты Шагинян «Билет по истории», часть 1-я «Семья Ульяновых»». Роман, одобренный Н. К. Крупской и братом Ленина Д. И. Ульяновым, был запрещен. Дело было не только в конкретной книге. В решении было записано: «Воспретить издание произведений о Ленине без ведома и согласия ЦК ВКП(б)», т. е. без ведома Сталина. Это был еще один шаг в мифологизации истории большевистской партии.
С 15-го по 19-е, с 21-го по 24-е, с 26-го по 30-е августа Сталин никого не принимал в кремлевском кабинете. Шла активная работа над редактированием краткого курса истории ВКП(б). 16 августа Сталин написал записку членам Политбюро Поспелову и Ярославскому: «Я исходил. из целесообразности подчеркнуть и выпятить теоретические моменты истории партии ввиду слабости наших кадров в области теории и ввиду настоятельной необходимости начать ликвидацию этой слабости». Здесь же он отметил, что ему «из 12-ти глав. пришлось переделать коренным образом 11. Только 5-я глава осталась без переделки»[10 - Зеленов М. В. Указ. соч.// Вопросы истории. 2002. № 11. С. 7; 2003. № 3. С. 3.]. Редактирование было направлено на то, чтобы, по сути, сделать историю партии безликой. По нашим подсчетам, на ее страницах в окончательном варианте указано лишь 112 фамилий членов большевистской партии. Из 38 упомянутых положительно (за редким исключением единожды) к концу 1938 г. оставалось в живых 18. Из них двоим – Ф. И. Голощекину и Н. И. Ежову – предстояло стать «врагами народа» и быть расстрелянными. Из 74 человек, которых книга клеймила как оппортунистов, пособников буржуазии, предателей и шпионов, семеро успели умереть, двое (Алексинский и Троцкий) были в эмиграции, 63 – репрессированы, и только двое (С. Я. Багдатьев и А. М. Коллонтай) оставались на воле. Из 63 уничтоженных семеро являлись членами и кандидатами в члены Политбюро, тринадцать – входили в Оргбюро ЦК и семеро одновременно были секретарями ЦК[11 - Подсчет по: История ВКП(б): Краткий курс. М., 1938. С. 3-346. Голощекин Ф. И. (1876-1941) – арестован 15 октября 1939 г., расстрелян 28 октября 1941 г.; Ежов Н. И. (1895-1940) – арестован в апреле 1939 г., расстрелян 4 февраля 1940 г.; Троцкий Л. Д. (1879-1940) – смертельно ранен в Мексике 20 августа 1940 г. агентом НКВД Р. Меркадером. Поразительно, но факт, что даже в издании «Краткого курса», подписанном в печать 5 августа 1940 г., фамилии Голощекина и Ежова по-прежнему присутствуют в неизменном виде. Можно предположить, что подобный парадокс мог служить основой для мифов, что эти люди живы и где-то работают, ибо никаких официальных сообщений об их судьбе не было. Лишь в последующих изданиях эти фамилии просто исчезли.]. В главах XI и XII, рассказывающих о якобы громадных, всемирно-исторических успехах советской экономики, культуры; о вступлении СССР в «полосу завершения строительства социалистического общества и постепенного перехода к коммунистическому обществу», практически не названы руководители этих свершений, кроме Сталина, Кирова (в связи с его убийством 1 декабря 1934 г.), Жданова и Молотова (даны ссылки на их выступления – первого на февральско-мартовском пленуме ЦК 1937 г., второго – по поводу 20-летия Октябрьской революции). История партии заканчивалась описанием «триумфа партии большевиков» на выборах в Верховный Совет 12 декабря 1937 г., подтвердивших «морально-политическое единство советского народа»[12 - История ВКП(б): Краткий курс. С. 336.].
Одновременно Сталин весьма тщательно отрабатывал теоретические моменты. Приведем лишь несколько примеров. Из главы VII была убрана фраза «Октябрьская социалистическая революция положила начало международной социалистической революции пролетариата»[13 - Зеленов М. В. Указ. соч. // Вопросы истории. 2002. № 12. С. 11.]. Таким образом, предлагалось забыть, что вплоть до 1924 г. вся советская печать писала об Октябре 1917 г. как первом акте мировой пролетарской революции. В заключение Сталин, в частности, вписал следующие положения: «1) Все неком[мунистические] партии в рабочем классе – эсеры, меньшевики, анархо-синдикалисты и пр.[очие] стали контррев[олюционными] буржуазными партиями уже перед окт[ябрьской] революцией и впоследствии превратились в агентов иностр[анных] разведок. 2) все оппозиционные течения внутри нашей партии – троцкисты, правые (Бухарин, Рыков), «леваки» (Ломинадзе, Шацкин), «рабочая оппозиция» (Шляпников, Медведев и др.), «демок [ратические] централисты» (Сапронов), националисты всех мастей и республик СССР, – стали в ходе борьбы врагами народа и агентами (шпионами) иност[ранных] разведок»[14 - Там же. С. 20.]. Таким образом, по отношению к уничтоженному идеологическому оппоненту совершалось не только физическое, но и моральное убийство.
Начиная с 16 августа Сталин стал рассылать отдельные главы «для просмотра и отзыва» членам и кандидатам в члены Политбюро: А. А. Андрееву, К. Е. Ворошилову, Н. И. Ежову, А. А. Жданову, Л. М. Кагановичу, М. И. Калинину, А. И. Микояну, В. М. Молотову, Г. И. Петровскому, Н. С. Хрущеву, а также Поспелову и Ярославскому. Конечно, эти отзывы были в значительной степени формальными. По нашим подсчетам, четверо – Андреев, Ежов, Каганович, Хрущев – возвращали текст без всяких предложений. Лишь иногда, например Хрущев, добавлял «Прочел с большим удовольствием, замечаний у меня нет». Еще пятеро – Ворошилов, Жданов, Калинин, Микоян, Петровский – решились высказать от одного (Жданов) до трех замечаний (Микоян), в основном редакционных поправок. В подавляющем большинстве они не были приняты. Например, Микоян обнаружил фактическую неточность во фразе: «В конце 1920 года началось освобождение Закавказья от ига буржуазных националистов…» Он напомнил Сталину, что советская власть в Азербайджане была установлена 27 апреля 1920 г., и предлагал начать предложение словами «С весны 1920 г.». Но текст изменен не был. Лишь трое внесли от 7 (Молотов, Поспелов) до 8 (Ярославский) предложений и поправок. В основном они также были частными или указывали на необходимость выделить роль Сталина в революционном движении в Закавказье (Поспелов, Ярославский), подчеркнуть роль Сталина в заключительной главе (Молотов, Ярославский). Но были и рекомендации, которые Сталин принял. Например, совет Поспелова дать характеристику национального вопроса в 5-й главе (1908-1912 гг.); предложение Ярославского сказать в той же главе о явлениях «богостроительства» и «богоискательства» в большевистской среде[15 - Подсчет наш: Зеленов М. В. Указ. соч.// Вопросы истории. 2003. № 3. С. 4-23.].
При этом во всех отзывах звучала неприкрытая лесть. Члены Политбюро в основном делали это в сжатой форме. Например, М. И. Калинин (жена которого уже находилась в заключении) писал о первых двух главах: «Очень хорошо, не знаю, как можно сделать лучше»; о 3-й главе: «Удивительно хорошо»; о 4-й главе: «Можно сказать, что миллионы людей получили возможность почти осязательно понять идеологию коммунизма». А. И. Микоян о первых двух главах высказывался более многословно: «. выход в свет Истории КП(б) явится историческим событием в жизни партии и Коминтерна». Гораздо более развернуто выражали свой восторг люди, писавшие и готовившие «болванку» книги, – Поспелов и Ярославский.
П. Н. Поспелов 17 августа 1938 г. заявлял: «Несколько раз читал и перечитывал первые две главы «Истории ВКП(б)». Прежде всего охватывает чувство большой радости: теперь партия, в результате громадной работы, проделанной Вами, имеет действительно достойную ее историю, где все вопросы поставлены на огромную научную, теоретическую высоту и, вместе с тем, даны в кристально-ясной форме, где нет ни одного лишнего слова, где, поистине, и взвешено каждое слово, каждое определение. видишь, насколько несовершенным и по содержанию, и по форме был представленный нами в виде макета материал. Но с одним моментом, мне кажется, нельзя согласиться. При коренной переделке сокращено все или почти все, что касается истории большевистских организаций Закавказья. Между тем эта деятельность. под руководством товарища Сталина имела огромное общепартийное значение». Не уступал ему и Ярославский, писавший о 4-й главе: «Должен вам сказать, что не мог оторваться от чтения. Читая эту главу, я особенно почувствовал недостатки собственной работы в этом направлении. Вы знаете, что я не принадлежу к льстецам, поэтому вы не истолкуете мои восторги ложно»[16 - Зеленов М. В. Указ. соч.// Вопросы истории. 2003. № 3. С. 4, 5, 7, 9, 10.]. Эти высказывания невольно заставляют вспомнить героя пьесы Е. Л. Шварца, резавшего «правду-матку» своему королю: «Позвольте сказать, ваше величество, – вы гений!»
В первоначальном варианте книга называлась: «История ВКП(б). Краткий курс. Под редакцией Ем. Ярославского, П. Поспелова. Одобрен комиссией ЦК ВКП(б) для партийных и комсомольских школ, курсов, кружков». Затем фамилии исчезли[17 - Зеленов М. В. Указ. соч.// Вопросы истории. 2002. № 11. С. 7.]. Представляется, что причин могло быть несколько. Во-первых, эти люди могли исчезнуть подобно многим другим. В частности, был выведен из состава Политбюро и смещен с должности председатель Президиума Верховного Совета Украинской ССР Г. И. Петровский, хотя и оставлен в живых как депутат-большевик IV Государственной думы. Предстояло исчезнуть наркому внутренних дел, секретарю ЦК, председателю Комиссии партийного контроля, кандидату в члены Политбюро, «преданному другу товарища Сталина» Н. И. Ежову. Во-вторых, не годилось, чтобы в сознании миллионов людей, которым предстояло изучать эту книгу из года в год, закрепились чьи-либо еще имена как неприкасаемых теоретиков, кроме Сталина.
Это, в частности, подтверждала докладная записка Главлита уже после выхода «Истории ВКП(б)». Анализируя пятый номер журнала «Историк-марксист» за 1938 год, цензор, в частности, отмечал: «в передовой статье т. Ярославского «Краткая энциклопедия большевизма» («История ВКП(б). Краткий курс» – Авт.) автор, говоря о Сталинской конституции, писал, что Сталинская конституция «стала возможна на основе глубоких перемен, которые произошли в социальном строе СССР». Эта формулировка, как неправильная, была исправлена»[18 - Зеленов М. В. Главлит и историческая наука в 20-30-е годы //Вопросы истории. 1997. № 3. С. 32.]. Явное раздражение вызвало у Сталина обращение 28 ноября 1938 г. старого большевика, депутата IV Государственной думы Ф. И. Самойлова, директора Музея революции к заведующему секретариатом Сталина А. Н. Поскребышеву с просьбой получить от Сталина для музея несколько написанных или правленных им страниц «Краткого курса» или правленных им гранок. В ответ 6 декабря Сталин пишет: «т. Самойлову. Не думал, что на старости лет займетесь такими пустяками. зачем вам рукописи? Чтобы успокоить вас, я сжег все рукописи. С приветом, И. Сталин»[19 - Зеленов М. В. Указ. соч.// Вопросы истории. 2003. № 4. С. 24-25.].
После начала публикации книги в газете «Правда» у Сталина каждый вечер собирались, как правило, Жданов, Молотов, Поспелов, Ярославский для обсуждения очередного материала, внесения поправок.
Одновременно с публикацией текста в «Правде» 23 сентября книга была сдана в набор и 25-26 сентября подписана к печати[20 - История ВКП(б): Краткий курс. М., 1938. С. 352.]. Практически сразу началась широчайшая кампания по подготовке ее изучения. С этим и связан ряд выступлений Сталина, о которых говорилось выше. В них звучало несколько основных идей. Во-первых, что книга обращена прежде всего к руководящим кадрам, к восьми миллионам работников аппарата управления. Во-вторых, что ЦК (следует понимать, Сталин) настаивал на уклоне «этой книги в сторону теоретических вопросов», ибо «история, заостренная на лицах, для воспитания наших кадров ничего не дает или дает очень мало». В-третьих, книга построена по принципу трех узлов, трех этапов: борьба за образование большевистской партии (1-4-я главы), борьба большевистской партии за победу пролетарской революции (5-7-я главы), партия большевиков у власти (7-12-я главы)[21 - Зеленов М. В. Указ. соч.// Вопросы истории. 2003. № 4. С. 5-21.].
Спустя ряд лет выход «Краткого курса истории ВКП(б)» был официально оценен авторами биографии Сталина следующим образом: «Выход в свет этой книги явился крупнейшим событием в идейной жизни большевистской партии. Партия получила. настоящую энциклопедию основных знаний в области марксизма-ленинизма. Со сталинской четкостью и глубиной в этой книге изложен и обобщен гигантский исторический опыт коммунистической партии, равного которому не имела и не имеет ни одна партия в мире»[22 - Иосиф Виссарионович Сталин. Краткая биография. М., 1948. С. 163.].
Последствия появления «Краткого курса» для советской исторической науки, для советской философии, для всей духовной жизни советского общества были крайне серьезными и печальными. У огромного аппарата Главлита появилось безошибочное лекало, которое они вплоть до 1956 г. прикладывали ко всем статьям, брошюрам, книгам, касавшимся данного периода российской истории или проблем марксистско-ленинской теории. Были изъяты из свободного пользования стенограммы партийных конференций, «Материалы и документы к XV съезду ВКП(б)», «Партия и оппозиция накануне XV съезда ВКП(б). Сб. документальных материалов», 1-е и 2-е издания «Истории ВКП(б)» под общей редакцией Ярославского и огромное количество другой литературы[23 - Зеленов М. В. Главлит и историческая наука в 20-30-е годы //Вопросы истории. 1997. № 3. С. 32.]. Но даже после 1956 г., после критики культа личности Сталина, трупный яд этой книги многие годы мешал воссозданию правдивой истории России, реальной истории большевистской партии. Даже в многотомной «Истории КПСС», издававшейся в 1960-1980-е гг. под редакцией Б. Н. Пономарева, ощущается влияние «Краткого курса». Поэтому одной из важнейших задач подлинных ученых-историков после 1956 г. было постепенное разрушение и преодоление концепции «Краткого курса». Значительная заслуга в этом принадлежит, в частности, таким советским историкам, как А. Я. Аврех, Э. Н. Бурджалов, П. В. Волобуев, Р. Ш. Ганелин, В. С. Дякин, О. Н. Знаменский, И. П. Лейберов, В. Д. Поликарпов, Г. Л. Соболев, В. И. Старцев, К. Н. Тарновский, Ю. Токарев и многие другие. Испытывая постоянное давление идеологической цензуры, они создавали труды, в которых, пусть в ограниченных рамках, действовали реальные персонажи российской истории, и она представала в сложном переплетении разнонаправленных процессов.
С начала 1990-х гг. подлинная история Коммунистической партии России и Советского Союза оказалась, по сути, вновь забытой. Ее нередко заменяют другие мифы, легенды различного идеологического содержания. Средства массовой информации нередко демонизируют фигуру Ленина – одного из крупнейших политиков XX в. – или придают ей карикатурный облик. Но большевистская (коммунистическая) партия существовала и действовала на протяжении более 90 лет, оказывала после 1917 г. огромное воздействие на жизнь России и СССР, а также и всего человечества. Поэтому группа историков сделала попытку воссоздать в рамках «Краткого курса» реальную историю РСДРП – РСДРП(б) – РКП(б) – ВКП(б) во всей ее сложности, драматичности и трагедийности.
I Раздел
РСДРП в 1898-1913 гг.
I глава
«Призрак коммунизма» приходит в Россию
Царская Россия позже других стран вступила на путь капиталистического развития… Царская Россия была тюрьмой народов… Уже в 70-х и особенно 80-х годах прошлого (XIX. – ред.) столетия рабочий класс в России начал пробуждаться и повел борьбу с капиталистами… До появления марксистских групп революционную работу в России вели народники, являвшиеся противниками марксизма… Народники отвлекали внимание трудящихся от борьбы с классом угнетателей бесполезными для революции убийствами отдельных представителей этого класса.
История ВКП(б): Краткий курс
Утром 1 марта 1881 г. в Петербурге в квартире дома № 5 на Тележной улице собрались члены тайной революционной организации «Народная воля». Дочь действительного статского советника 27-летняя Софья Перовская передала четыре бомбы Гриневицкому, Рысакову, Емельянову и Тимофею Михайлову. Эти «метательные снаряды» (бомбы) были в срочном порядке изготовлены накануне за 15 часов талантливым изобретателем Николаем Кибальчичем и его двумя товарищами. Тем самым народовольцы завершили подготовку к покушению на жизнь императора Александра II, которому Исполнительный комитет организации вынес смертный приговор еще в августе 1879 г. Революционеры надеялись, что убийство императора станет сигналом к всеобщему восстанию народа. Шесть их предыдущих попыток убить царя завершились неудачей. На сей раз народовольцы торопились, так как в начале 1881 г. один за другим в руки властей попали ведущие деятели «Народной воли», а 27 февраля был арестован и главный организатор готовящегося покушения Андрей Желябов. Но это не изменило планов террористов. На Малой Садовой улице, в доме № 4, в помещении, снятом под сырную лавку, они вырыли подкоп, чтобы взорвать царскую карету на обратном пути в Зимний дворец из Михайловского манежа, но 1 марта царь возвращался другой дорогой.
Примерно в 14 часов 30 минут лейб-кучер Фрол Сергеев повернул царскую карету на набережную Екатерининского канала. С. Л. Перовская подала условный знак. Еще через несколько секунд Н. И. Рысаков бросил бомбу в карету царя. Александр II не пострадал, но экипаж был разрушен, смертельно ранены казак охраны и мальчик-прохожий. Через несколько минут И. И. Гриневицкий бросил бомбу между собой и вышедшим из кареты императором. Когда развеялся дым, то очевидцы увидели страшную картину: два десятка раненых людей лежали на мостовой, стонали и кричали от полученных ран, а среди снега, мусора и крови виднелись остатки изорванной одежды, кровавые куски человеческого мяса, и, самое жуткое, они увидели окровавленного самодержца с раздробленными ногами. Третий метальщик, Емельянов, потрясенный увиденным, забыв, что у него под мышкой портфель с бомбой, бросился помогать усаживать царя в сани. Александра II привезли в Зимний дворец, где он и скончался.
Убийство царя-освободителя ознаменовало собой поворот в государственной жизни России. Новому императору Александру III, потрясенному убийством отца, предстояло сделать выбор: или продолжить преобразования, или приостановить их и внести определенные коррективы. В первую очередь следовало определить судьбу подготовленного министром внутренних дел М. Т. Лорис-Меликовым проекта реформы политической системы страны, который предусматривал привлечение «сведущих людей» – представителей земств и городских дум – к законотворческой деятельности в Государственном Совете. Утром трагического дня 1 марта 1881 г. Александр II одобрил этот проект. После гибели Александра II решение было принято быстро. 8 марта на заседании Совета министров К. П. Победоносцев, обер-прокурор Синода, а также воспитатель императора в бытность того наследником, выступил с пламенной речью не только против проекта Лорис-Меликова и конституционных идей, но и высказал резкую критику всей внутренней политики предыдущего царствования, приведшей, по его мнению, к гибели императора. Александр III, по сути, поддержал Победоносцева, заявив: «Да, все мы виноваты». 29 апреля 1881 г. увидел свет написанный Победоносцевым Манифест «О незыблемости самодержавия», который возвестил жителям России волю нового императора сохранить во всей полноте самодержавную власть, унаследованную от предков. В обществе этот документ получил ироничное название «ананасного» из-за торжественной фразы: «а на нас возложить священный долг самодержавного правления»[24 - См.: Твардовская В. А. Александр III // Российские самодержцы. М., 1994. С. 238.]. Тем самым император дал понять всем, и в первую очередь народовольцам и либерально настроенной публике, что он не собирается привлекать к управлению государством «общество» или «народ» и делиться властью. Издание манифеста повлекло за собой отставку министров-реформаторов М. Т. Лорис-Меликова, А. А. Абазы и Д. А. Милютина.
Новый курс Александра III предполагал не только пересмотр законов и учреждений, появившихся в эпоху реформ, но и решительную борьбу с революционным движением. После убийства императора полиция с помощью «расколовшегося» на допросе Рысакова схватила всех руководителей «Народной воли». 10 марта на Невском проспекте была опознана и арестована Перовская. Суд приговорил цареубийц – Желябова, Перовскую, Кибальчича, Михайлова, Рысакова – к виселице. Казнь состоялась солнечным утром 3 апреля 1881 г. на Семеновском плацу столицы, в присутствии разной многочисленной публики, которая в массе своей полагала, что это вешают дворянских сынков, отомстивших все-таки царю-батюшке за освобождение крестьян от крепостной неволи.
Для борьбы с «крамолой» в 1881 г. на местах появились новые учреждения полицейского сыска – Отделения по охране порядка и общественной безопасности (так называемые охранки). В отличие от жандармов они работали негласно, имели свою обширную секретную агентуру и сыщиков – «филеров». С 1883 г. в Париже начала действовать заграничная политическая агентура, которая вела слежку за революционерами-эмигрантами по всей Европе. На Сахалине была открыта политическая каторга. Всего в царствование Александра III по политическим мотивам было осуждено около 4 тыс. человек, из них 17 казнено. Министр внутренних дел Д. А. Толстой был недалек от истины, когда в 1888 г. заявил о том, что в России не осталось ни одного революционера.
В числе казненных государственных преступников были и студенты Петербургского университета – члены «Террористической фракции «Народная воля»», готовившие покушение на царя. Агенты полиции выследили и задержали «бомбистов» на Невском проспекте в 11 часов утра 1 марта 1887 г. Цесаревич Николай II записал в тот день в своем дневнике: «Боже! Какое счастье, что это миновало!» По решению суда пятерых «первомартовцев» повесили 8 мая 1887 г. в Шлиссельбургской тюрьме. Среди казненных был и старший брат В. И. Ленина Александр Ульянов. Император Александр III написал синим карандашом на первом листе следственного дела: «На этот раз Бог нас спас, но надолго ли? Спасибо всем чинам и агентам полиции, что не дремлют и действуют успешно»[25 - 1 марта 1887 г. М. – Л., 1927. С. 362.]. Сомнения государя вскоре подтвердились, хотя сам он не подозревал, что в недалеком будущем полиции предстоит иметь дело не с группой террористов, а с новой силой, которая зарождалась в недрах российского общества, – на авансцену политической жизни страны выходило рабочее движение.
Александр Ульянов
1. Россия в пореформенный период: новые надежды и новые разочарования: 1860-1880-е гг.
Со смертью Александра II, царя-освободителя, закончилась эпоха в истории России, названная современниками эпохой Великих реформ. Преобразования 1860-1870-х гг. были вызваны самой жизнью и особенно поражением России в Крымской войне, которая со всей очевидностью показала военно-техническую отсталость страны. Российское общество требовало перемен, а власть в лице императора – «реформатора поневоле», как о нем сказал историк В. О. Ключевский, – понимала, что косметическими изменениями на сей раз не обойтись. Было очевидно, что без решительных изменений «сверху» Российская империя могла навсегда перейти в разряд второстепенных европейских стран.
Крестьянская реформа, в результате которой 23 млн крепостных крестьян получили долгожданную «волю», судебная, военная, земская, городская реформы дали мощный импульс социально-экономический жизни страны и ознаменовали начало новой России, выраставшей из крепостнической эпохи. В стране быстрыми темпами развивалось промышленное производство, что явилось следствием создания в стране рынка наемной рабочей силы, капиталов и товаров. В пореформенный период возникли новые отрасли промышленности, с которыми связывался индустриальный прогресс: нефтедобыча, химическая, угольная промышленность, транспортное машиностроение. Локомотивом российской индустриализации стало железнодорожное строительство: надо было наращивать производство рельсов, паровозов, вагонов. Новые магистрали связали центр страны с Поволжьем, черноморскими и балтийскими портами, с западной границей империи. В середине 1890-х гг. железные дороги устремились на Север, в Сибирь и Среднюю Азию, через Кавказский хребет. В 1880-1898 гг. была построена Среднеазиатская железная дорога длиной 2,5 тыс. км. В 1891 г. развернулось строительство Транссибирской магистрали (или Великого сибирского пути, как ее еще называли) протяженностью около 9 тыс. км. Дорога соединила Европейскую Россию с дальневосточной окраиной империи (от Челябинска до Владивостока) и стала одним из самых успешных проектов в российской истории. В 1902 г. Транссиб был завершен. Французские журналисты писали, что после открытия Америки Колумбом «история не знала более выдающегося события, чем постройка Транссибирской магистрали»[26 - См.: Корелин А. П., Степанов С. А. С. Ю. Витте – финансист, политик, дипломат. М., 1998. С. 112.]. Всего же за 40 лет после отмены крепостного права объем промышленной продукции в России увеличился более чем в 7 раз (в то время как в Германии в 5 раз, во Франции – в 2,5 раза, в Англии – в 2 раза)[27 - Хромов П. А. Экономическое развитие России. М., 1967. С. 283.].
Таким образом, на рубеже веков Россия стала аграрно-индустриальной державой с огромными потенциальными возможностями. Россия занимала 5-е место в мире и 4-е в Европе по абсолютным показателям промышленного производства. Однако несмотря на очевидные успехи индустриализации, она по-прежнему оставалась сельскохозяйственной страной – 80 % населения было занято в аграрном секторе экономики. Наряду с США страна была главным экспортером зерна на мировом рынке. Российская экономика была многоукладной – рядом соседствовали крупные фабрики, небольшие предприятия и кустарное производство. Министр финансов С. Ю. Витте в 1900 г. писал в докладной записке Николаю II, что «в промышленном и в торговом отношении Россия очень отстала от главнейших иностранных государств».
Российскую империю конца XIX в. невозможно представить страной с «молочными реками и кисельными берегами» еще и потому, что в ней оставались нерешенными старые проблемы, которые со временем становились все острее. Прежде всего, ключевой для страны аграрный вопрос: деревня страдала от перенаселения и малоземелья. Крестьяне, получившие за выкуп земельный надел, лишились при этом примерно пятой части земли (так называемые «отрезки»), которой они пользовались до реформы. Это обстоятельство, а также тот факт, что за полученные наделы земли, которую крестьяне считали Божьей и смотрели на нее как на общее достояние тех, кто ее обрабатывает, они должны были расплачиваться с помещиками и государством, вызывало их недовольство, нередко перераставшее в бунты. При этом каждый крестьянин был «приписан» к своей общине, которая и распоряжалась землей, и без согласия «мира» не мог из него выйти. Получилось так, что, освободившись от помещика, вчерашние крепостные оказались в плену общины, которая сдерживала развитие инициативы, самостоятельности в крестьянском хозяйстве. Рост населения в деревне (с 50 млн человек в 1861 г. до 86 млн в 1900 г.) не только множил малоземелье, но и готовил все более массовую основу будущих социальных потрясений. Доходность основной массы крестьянских хозяйств была крайне низкой. Треть крестьянских дворов была безлошадной, еще одна треть имела только одну лошадь. Крестьян выручали различные местные и отхожие промыслы. Многие деревни вокруг промышленных центров назывались «бабьими», так как мужское население постоянно находилось на заработках.
Немало «взрывоопасных» проблем накопилось в России и в области межнациональных отношений. По данным переписи 1897 г., на территории страны проживало 140 различных народов. В конце XIX в. самодержавие стало последовательно проводить политику русификации национальных окраин. Особые правила ограничивали права еврейского населения. С конца XVIII в. для евреев была введена так называемая черта оседлости, означавшая право их проживания лишь в 15 западных губерниях. Исключение составляли купцы 1-й гильдии, лица с высшим образованием и ряд других категорий граждан. Евреям было запрещено покупать землю и заниматься земледельческим трудом. В учебных заведениях для них была введена «процентная норма» – 10 % в «черте оседлости», 5 % – в других районах и 3 % – в Петербурге и Москве. При этом особенно тяжелым было положение еврейской ремесленной и пролетарской бедноты. Начало 1880-х гг. было отмечено серией еврейских погромов в южных и западных губерниях России. Поводом к ним послужили широко расходившиеся в народной массе слухи, что якобы именно евреи были повинны в убийстве царя Александра II. Все это во многом объясняет, почему в российском революционном движении был так высок удельный вес еврейской молодежи. С другой стороны, алчность еврейской буржуазии нередко приводила к тому, что крестьяне и горожане видели в ней причину своих финансовых бед, и поэтому официальный антисемитизм получал подкрепление снизу.
Реформы Александра II не затронули высшие органы государственной власти. Царь-освободитель верил в то, что самодержавие является лучшей и наиболее органичной для русского народа формой правления. Кроме того, он был убежден, что не только простой мужик, но и высшие слои русского общества не достигли еще, по его словам, «той степени образованности, которая необходима для представительного правления»[28 - См.: Захарова Л. Г. Александр II // Российские самодержцы… С. 191.]. В 1865 г. император так ответил на предложение собрать «выборных людей»: «Я готов подписать какую угодно конституцию, если бы я был убежден, что это полезно для России. Но я знаю, что сделай я это сегодня – и завтра Россия распадется на куски». Александр II считал, что реформы не должны привести к дестабилизации общества, распаду многонациональной империи. Его преемник Александр III, отличавшийся прямотой суждений, после восшествия на престол так заявил петербургскому градоначальнику: «Конституция? Чтобы русский царь присягал каким-то скотам?!»[29 - См.: Троицкий Н. А. Россия в XIX веке: Курс лекций. М., 1997. С. 299.] Таким образом, Российская империя по-прежнему оставалась самодержавной монархией: до 1905 г. никакая политическая деятельность в стране, кроме государственной, не имела легального основания.
Быстрое развитие капитализма в пореформенный период постепенно меняло социальную структуру населения. Наряду с традиционными сословиями в новых условиях шел процесс формирования промышленной буржуазии и пролетариата, основу которого составляли постоянные рабочие, лишенные средств производства, разорвавшие связь с землей и собственным хозяйством и весь год трудившиеся на фабриках и заводах. Численность рабочего класса (всех, начиная с сельскохозяйственных наемных работников и заканчивая рабочими крупных предприятий) выросла за пореформенный период почти в 4,5 раза и составила в 1900 г. 14 млн человек. Среди них особое место занимали фабрично-заводские рабочие: если в 1860 г. их было 0,72 млн человек, то в 1890 г. – уже 1,5 млн, а в 1900 г. – 2,81 млн. Особенно выделялись главные индустриальные центры – Санкт-Петербург и Москва, где трудилось более трети всех фабрично-заводских рабочих страны[30 - «Рабочий вопрос» в России во второй половине XIX – начале XX в. // История предпринимательства в России. Кн. 2. М., 1999. С. 345.].
Реформы Александра II мало затронули рабочих. Их положение оставалось бесправным, а условия труда тяжелыми. Произвол предпринимателей ничем не ограничивался. Рабочее законодательство отсутствовало. Один из первых фабричных инспекторов Московской губернии профессор Московского университета И. И. Янжул констатировал: «Хозяин фабрики – неограниченный властитель и законодатель, которого никакие законы не стесняют, и он часто ими распоряжается по-своему, рабочие ему обязаны «беспрекословным повиновением», как гласят правила одной фабрики»[31 - Там же. С. 349.]. Обычно, вплоть до 1880-х гг., наем рабочих на фабрично-заводские предприятия практиковался на основе «словесного» или письменного договора сроком на год, чаще всего «от Пасхи до Пасхи». До истечения установленного срока у рабочих забирались в контору паспорта, и они фактически лишались свободы, не имея права требовать досрочного расчета. В то же время предприниматели имели право по своему усмотрению уволить рабочего в любое время за «дурную работу» или за «дерзкое поведение». Внедрение машинного производства вело к резкому росту продолжительности рабочего дня для всех категорий рабочих, в среднем она составляла по всей России от 12 до 15 часов в сутки. Наиболее длительным он был на предприятиях текстильной, пищевой и горнозаводской промышленности. Интенсивно применялся дешевый труд женщин, малолетних детей и подростков, особенно на текстильных, пищевых, резиновых, спичечных, табачных фабриках.
Заработная плата задерживалась и выплачивалась неаккуратно. Все зависело от воли хозяина: рабочие должны были выпрашивать у фабриканта как особую милость заработанные ими деньги. Хозяин предприятия выдавал деньги рабочим или два раза – на Пасху и Рождество, или три-четыре раза (иногда чаще) в год. Нередко расплата производилась товарами: на многих предприятиях рабочие были обязаны в принудительном порядке покупать товары в хозяйственной лавке по завышенным ценам. Фабричные торговые точки давали огромный доход фабрикантам. На рубеже XIX-XX вв. зарплата русских рабочих оставалась в среднем в 2 раза ниже, чем в Англии, в 4 раза ниже, чем в США. Лишь у 4 % высококвалифицированных рабочих она превышала прожиточный минимум.
До виртуозности была развита система штрафов, которые иногда достигали половины заработка. Штрафовали, например, за пение (вчерашние крестьянки никак не могли отвыкнуть от деревенской привычки петь во время работы), за курение, за выход за ворота во время рабочего дня, за появление в конторе не поодиночке. Общая сумма штрафов достигала на некоторых фабриках нескольких тысяч рублей в год и также являлась немаловажным источником дохода.
Регламентировался не только труд рабочих, но и их личная жизнь: проживавшие в фабричных казармах могли отлучаться только в определенные сроки. Рабочие не были защищены от издевательств и оскорблений со стороны хозяина и его подручных. В Москве, например, даже в начале 1890-х гг. на фабрике «Карл Тиль и К°» применялись розги.
Чудовищными оставались жилищные условия большинства рабочих, причем в связи с быстрым ростом их численности жилищный вопрос даже обострялся. По данным фабричного инспектора С. Гвоздева, в 1897 г. только 25 % рабочих жили в своих домиках, остальные снимали жилье у частных лиц и почти половина пользовалась фабричными общежитиями-казармами, в которых условия были «крайне антисанитарные», а «грязь, вонь и теснота не поддаются описанию». Все это рождало у рабочих тягостное ощущение ущербности своей жизни, чувство безнадежности, неосознанную злобу. В рабочих кварталах нередко процветали пьянство, драки, поножовщина.
Всякие организации рабочих, в том числе по защите их экономических интересов, были запрещены. Роль арбитра в отношениях фабрикантов и рабочих брало на себя государство. С конца 1850-х гг. правительственные чиновники неоднократно создавали комиссии для разработки фабрично-заводского законодательства, в их работе принимали активное участие представители петербургских и московских деловых кругов. Однако какие-либо попытки запретить или ограничить детский труд, ввести фабричную инспекцию и другие подобные предложения наталкивались на сопротивление предпринимателей. Поэтому все проекты были благополучно положены под сукно в министерских архивах.
2. Первые шаги рабочего движения: 1870-1880-е гг.
Революционеры-народники и фабричные смутьяны
Конец 1860-х – начало 1870-х гг. ознаменовались нарастанием недовольства рабочих и усилением рабочего движения. Особенно обострились отношения между рабочими и предпринимателями в ведущей отрасли страны – текстильной, прежде всего хлопчатобумажной, промышленности. Широкий резонанс получила стачка на Невской бумагопрядильне в Петербурге в мае 1870 г., в которой приняли участие 800 ткачей и прядильщиков. Рабочие требовали увеличения сдельной оплаты труда. Суд над ее организаторами сделал достоянием гласности дикий произвол на фабрике. Присяжные заседатели осудили зачинщиков всего на несколько дней ареста, а вышестоящая судебная инстанция вообще всех оправдала. Это обстоятельство стало причиной правительственного запрета на публикацию в прессе сведений о стачках и издания секретного циркуляра, в котором признавалось, что эта стачка «явление совершенно новое, до сего времени еще не проявлявшееся». Циркуляр был разослан на места губернаторам с требованием, «чтобы они имели самое строгое и неослабное наблюдение за фабричным и заводским населением»[32 - Там же. С. 351.]. Губернаторам рекомендовалось не допускать «дела» о стачках до судебного разбирательства и высылать их зачинщиков в административном порядке.
В августе 1872 г. произошла мощная стачка на Кренгольмской мануфактуре, в ходе которой 7 тысяч рабочих предъявили следующие требования: продлить обеденный перерыв на полчаса, прекратить работу детей по вечерам, уменьшить размер штрафов, установить более точные расценки при поштучной работе и удалить из больницы фельдшера, которым были недовольны рабочие. Власти вначале вступили с рабочими в переговоры, а затем вызвали войска. «Подстрекателей» жандармы арестовали. Стачки на Невской бумагопрядильне и на Кренгольмской мануфактуре дали основание для публикации в печати заявлений о появлении в России «рабочего вопроса».
На серую, забитую рабочую массу обратили внимание не только правительственные чиновники и журналисты, но и представители нового поколения революционеров, получивших название народников. Многие из них были выходцами из среды разночинной молодежи, отрицавшей идеалы своих отцов и традиции прошлого. Тургенев дал им название «нигилисты», себя они называли «новыми людьми». Подобно движению декабристов, выраставшему из дворянского свободолюбия, народничество в нравственном плане опиралось на нигилизм разночинцев.
Длинноволосые, радикально настроенные молодые люди были уверены, что царь и его вороватые чиновники обманули крестьян, которые, по их мнению, после отмены крепостного права в 1861 г. не получили настоящей свободы. Не дождавшись крестьянского восстания как ответа на тяжелые для народа условия крестьянской реформы, сторонники крайних мер, хотя их было не много, перешли к пропаганде революционного насилия, распространяя прокламации, призывавшие «Русь к топору». Правительство ответило репрессиями.
Не принимая существующего порядка вещей, революционеры-народники были убеждены в особенности исторического развития России, верили в то, что она минует капиталистический этап развития и придет к справедливому обществу – социализму через крестьянскую революцию, опираясь на крестьянскую общину и рабочие артели в городах. Родоначальниками теории русского крестьянского социализма, учителями и кумирами молодежи были А. И. Герцен, издававший в Лондоне газету «Колокол», и Н. Г. Чернышевский, написавший в 1863 г. в камере Петропавловской крепости роман «Что делать?».
В 1870-е гг. многочисленные группы и кружки народников объединяла идеология революционного народничества, внутри которого обычно выделяют три направления: бунтарское (М. А. Бакунин), пропагандистское (П. Л. Лавров) и заговорщическое (П. Н. Ткачев). Бывший профессор артиллерийской академии П. Л. Лавров в своем сочинении «Исторические письма» дал ответ на вопрос, чем должна заниматься передовая молодежь. Главное – посвятить себя борьбе за освобождение народа, отодвинув все другие увлечения, вернуть «долг интеллигенции» народу за полученное образование, отправившись в деревню, чтобы помочь крестьянам вооружиться культурными знаниями и осознать справедливость социалистических идей. В начале 1870-х гг. Лавров начал издавать в Цюрихе журнал «Вперед!» – первый печатный орган русских революционеров.
В 1874 г. началось уникальное в мировой истории массовое «хождение в народ», ставшее проверкой идеологии революционного народничества на практике. Революционеры-пропагандисты, половина из которых вышла из студентов, разошлись по всему обширному пространству Европейской России, за исключением Кавказа и самых северных губерний. У каждого молодого человека можно было найти в кармане или за голенищем фальшивый паспорт на имя какого-нибудь крестьянина или мещанина, а в узелке крестьянскую одежду и несколько революционных книг и брошюр. Главным оружием молодых революционеров было слово – устное и печатное. Этот поход разночинной интеллигенции закончился неудачей. Народ оставался глухим к проповедям социализма и к «бунтарской пропаганде», несмотря на то, что некоторые «ходебщики» даже предпринимали попытки вызвать волнения в народе от имени царя, то есть с помощью самозванства. Более того, крестьяне сами часто помогали арестовывать «смутьянов», «врагов царя». По всей стране жандармы переловили до 4 тыс. человек. В 1877 г. в Петербурге начался большой судебный процесс, к которому было привлечено 193 человека. 99 из них были приговорены к каторге, тюремному заключению, ссылке, остальные были оправданы за отсутствием состава преступления.
Провал «хождения в народ» показал, какая пропасть отделяла молодых пропагандистов-революционеров от мужика-крестьянина, которого они знали в основном по литературе. Тем не менее, народники не отказались от своих первоначальных целей, они лишь изменили тактику и, кроме того, стали искать пути и в рабочую среду. При этом самостоятельного значения рабочему классу они не придавали, считая его лишь частью трудового народа. Чем ближе к крестьянской массе стоял рабочий, тем больше он ими ценился. В этом отношении рабочих они делили на заводских и фабричных. Последним уделялось больше внимания, поскольку они раза 3-4 в год посещали свои села, где соприкасались с крестьянским миром, и, таким образом, по замыслу народников, должны были стать хорошими посредниками между революционной интеллигенцией и крестьянством. В середине 1870-х гг. народнические группы уже существовали на фабриках и заводах Петербурга, Москвы, Одессы, Харькова, Киева, Ростова-на-Дону, Орла, Тулы и других городов. Как правило, просветительская работа выражалась в создании немногочисленных вечерних кружков, в которых рабочие после трудовой смены изучали школьные предметы; кроме того, интеллигенты читали и обсуждали с ними произведения революционно-демократических писателей.
Наибольшую известность среди таких групп получила «Всероссийская социально-революционная организация», созданная в 1875 г., в которую наряду с интеллигентами-народниками (С. И. Бардина, И. С. Джабадари, Г. Ф. Зданович, Л. Н. Фигнер) вошли и рабочие. После непродолжительного общения с рабочими Лиговской артели Петербурга члены этой организации переехали в Москву и охватили пропагандой 20 фабрик. В начале апреля 1876 г. полиция арестовала все ядро группы. В 1877 г. проходил «процесс 50-ти». Одиннадцать подсудимых отказались от защиты, но при этом договорились выступить с программными речами. Кто-то должен был высказаться и от рабочих. Выбор пал на московского ткача Петра Алексеева, обладавшего могучим голосом. Алексеев тщательно готовился. Он сам написал свою речь (И. С. Джабадари только отредактировал ее), а затем выучил и декламировал у себя в камере. Накануне выступления, во время обеденного перерыва в судебном заседании, к великому удивлению жандармов, окружавших подсудимых, Алексеев с товарищами провел нечто вроде генеральной репетиции.
Яркая, обличительная речь рабочего Петра Алексеева, произнесенная 9 марта 1877 г., произвела в обществе громадное впечатление. Алексеев, который, по его собственным словам, «чуть ли не с самой колыбели всю свою жизнь зарабатывал 17-часовым трудом кусок черного хлеба», показал бедственное положение российского пролетариата. Он закончил свою эмоциональную речь словами: «Подымется мускулистая рука миллионов рабочего люда… и ярмо деспотизма, огражденное солдатскими штыками, разлетится в прах!»[33 - Рабочее движение в России в XIX веке. Сборник документов и материалов. М., 1950. Т. II, ч. 2, с. 263.] В. Н. Фигнер вспоминала: «Как хорош был он в своей белой рубахе со смелым жестом поднятой кверху полуобнаженной, мускулистой руки. Тщетно председатель останавливал его. Тщетно кричал; рабочий громогласно закончил свой пламенный призыв, и, казалось, в лице его в зале заседания говорит весь пролетариат»[34 - Фигнер В. Шлиссельбургские узники 1884-1905 гг. Биографические очерки. М., 1920. С. 55-56.]. Позже В. И. Ленин оценил эти слова в речи Алексеева как «великое пророчество русского рабочего-революционера». Как вспоминал И. С. Джабадари, «сочувствие публики к Петру Алексееву после произнесенной им речи было так сильно, что на другой день вся камера Петрухи была завалена табаком, сигарами, фруктами, жареной дичью, поросятами, индейками, конфетами и печениями, а также платьем и бельем. Петруха, вскормленный на черном хлебе, иногда, быть может, пополам с лебедой, дивился, какими сластями питаются бары, купцы и попы, и, шутя говорил, что, если бы всегда его кормили так на убой, он, пожалуй, и не произнес бы своей речи»[35 - И. С. Джабадари. «Процесс 50-ти» (Всероссийская социально-революционная организация) 1874-1877 гг. // Революционеры 1870-х годов. Воспоминания участников народнического движения в Петербурге /Сост. В. Н. Гинев. Л., 1986. С. 217.].
Выступление рабочего П. Алексеева на суде 10 марта 1877 г.
Тексты речей подсудимых по «процессу 50-ти» были переданы «на волю» и отпечатаны в нелегальной петербургской типографии А. Н. Аверкиева (за это он поплатился ссылкой). Их читала вся Россия. Дальнейшая судьба Петра Алексеева печальна: он был приговорен к 10 годам каторги, затем оказался в якутской ссылке. 16 августа 1891 г. он был убит грабителями, которые позарились на небольшие деньги, хранившиеся у него в подушке для побега. Когда о судьбе Алексеева еще не было известно (предполагалось, что он бежал), директор департамента полиции Дурново разослал секретный циркуляр; в нем разъяснялось «первостепенное значение», которое правительство придает аресту «рабочего-революционера, закоренелого и стойкого в своих убеждениях».
В 1876 г. народнические кружки и группы объединились в подпольную организацию «Земля и воля» – самую крупную за всю историю революционного народничества. Продолжая делать ставку на мужика-крестьянина, землевольцы поддерживали разрозненные выступления рабочих, надеясь возбудить в пролетарской среде «бунтарский дух». Наиболее зримо эту тактику народники применили в Петербурге. 3 марта 1876 г. похороны замученного длительным тюремным заключением студента П. Чернышева вылились в демонстрацию с участием более 2 тыс. человек. Рабочие и ведшие среди них пропаганду студенты-землевольцы увидели, какое впечатление произвела эта акция протеста, и решили провести свою политическую демонстрацию, которая должна была показать правительству, что за интересы народа выступают не только студенты и наиболее передовая часть общества, но и сами трудящиеся. Предполагалось, что в ней примут участие 2-3 тыс. рабочих. По замыслу организаторов, после митинга все должны были направиться на Невский проспект и, если удастся, выйти на Дворцовую площадь, «чтобы требовать освобождения политических арестантов из тюрем». На деле все получилось не так, как задумывали организаторы, среди которых находился бывший студент Георгий Валентинович Плеханов, бросивший учебу в Петербургском горном институте. 6 декабря 1876 г. у Казанского собора собрались в основном студенты и курсистки. По данным Плеханова, рабочих было всего 200-250, по другим – еще меньше. Плеханов произнес перед собравшимися короткую речь, в которой выразил солидарность с Н. Г. Чернышевским и другими «мучениками» за народное дело. При словах: «Наше знамя – их знамя. На нем написано: земля и воля крестьянину и работнику!» 16-летний рабочий Торнтоновской фабрики Яков Потапов развернул и поднял на руках красное полотнище. Не успел еще Плеханов закончить речь, как начала действовать полиция. На помощь ей бросились дворники, извозчики и некоторые из «публики», как свидетельствуют полицейские документы, «которые против врагов царя» – «господ и девок в платках», пустили в ход кулаки и кнуты. Собравшиеся были окружены, побиты и рассеяны, а 31 человек был арестован, но организаторам демонстрации, в том числе Плеханову, удалось избежать ареста. Троих рабочих, в том числе Потапова, суд приговорил к пятилетнему монастырскому покаянию на Соловках «для исправления их нравственности и утверждения их в правилах христианского долга».
Мнение современников о Казанской демонстрации было противоречивым. Оценивая ее значение, Плеханов отмечал, что она была «первым крупным плодом сближения народников с петербургским пролетариатом». Либеральная печать высмеяла демонстрацию, и даже со стороны большей части революционеров она вызвала порицание. Рабочие полагали, что из нее вышло совсем не то, чего они хотели. Пролетариат стремился к борьбе за свои конкретные нужды, а не за отвлеченные демократические идеи. Непонятной для рабочих оказалась и надпись на знамени.
Через год, 9 декабря 1877 г., петербургские рабочие провели свою, пролетарскую демонстрацию, в которой приняли участие землевольцы. Поводом к выступлению стала гибель от взрыва 9 рабочих казенного патронного завода на Васильевском острове. Виновато было заводское начальство, пренебрегавшее элементарными требованиями технической безопасности. Во время похорон на Смоленском кладбище полиция пыталась арестовать рабочего-оратора. Однако тысячная толпа рабочих и присутствовавшие здесь революционеры, которые по этому случаю были хорошо вооружены, дали решительный отпор. Особенно энергично набросились на полицейских С. Халтурин, В. Осинский и Г. Плеханов. В результате демонстранты одержали маленькую победу. Как отмечал Плеханов, это выступление явилось второй после Казанской демонстрации практической попыткой осуществить агитацию среди рабочих Петербурга.
«Земля и воля» проявила себя еще в одном деле, получившем громкий резонанс. Речь идет о стачке на Новой бумагопрядильне в Петербурге. На сей раз поводом к выступлению рабочих стало снижение расценок, приведшее к значительному уменьшению заработной платы. Своеобразие стачки заключалось в том, что впервые рабочие обратились с петицией непосредственно к царственной особе, наследнику престола – будущему императору Александру III. По признанию самого сознательного пролетария Петра Моисеенко (товарищи называли студентом), «вера в царя тогда была очень сильна» и «нам приходилось изворачиваться: критиковать, ругать правительство, дворян, попов, купцов – словом, всячески отговаривать не подавать прошения царю. Царя трогать тогда нельзя было. Сложилась даже поговорка: «Посуду бей, а самовара не трогай»»[36 - Моисеенко П. А. Воспоминания. 1873-1923. М., 1924. С. 17].
И все-таки землевольцы уступили просьбе рабочих, составили прошение на имя наследника, которое было одобрено собранием рабочих, состоявшимся во дворе фабрики, и 16 марта 200 человек отправились к Аничкову дворцу, где жил наследник. Их встретил исполняющий должность градоначальника Петербурга генерал Козлов, которому П. А. Моисеенко пытался объяснить цель мероприятия, за что и угодил в пожарное отделение. Чуть позже, после разговора с наследником, Козлов «ласково и тихо» сказал Моисеенко, что «цесаревич сделать ничего не может, пока он еще не имеет на то права»[37 - Там же. С. 18-19.]. Хозяева фабрики пошли на незначительные уступки рабочим, и 20 марта стачка прекратилась.
Такой исход стачки был неожиданным для землевольцев. Их устроило бы иное: разгон демонстрации или, на худой конец, расправа с теми, кто передавал петицию Козлову. Тогда можно было бы призывать рабочих к новой демонстрации, то есть продолжать бунтарскую тактику. Отстаивание самих по себе экономических требований рабочих не входило в программу землевольцев. По мнению Г. В. Плеханова, другая слабая сторона агитации народников заключалась в том, что «возбуждая рабочих против «властей» и «государства», она не сообщала им определенных политических взглядов и потому не придавала сознательного характера их неизбежной борьбе против современного полицейского государства»[38 - Цит. по: Бережанский А. С. Г. В. Плеханов: От народничества к марксизму. Воронеж, 1990. С. 43.].
Конец 1878 и начало 1879 г. можно считать расцветом деятельности землевольцев среди петербургских рабочих. Осенью 1878 г. через Розалию Марковну Боград (вскоре она стала женой Г. В. Плеханова) они организовали пять конспиративных квартир. Р. М. Плеханова вспоминала: «Наш план был таков: завести по возможности во всех рабочих районах свои конспиративные квартиры, поселив в них хозяек из интеллигенток, ходивших в народ и, следовательно, умевших подойти к рабочему, не вызывая в нем подозрения. На этих квартирах должны были поселиться уже распропагандированные рабочие, чтобы привлекать туда своих малосознательных товарищей… План наш был одобрен делегатами от «Земли и воли»»[39 - Из воспоминаний Р. М. Плехановой «Моя жизнь» // Вопросы истории. 1970. № 12. С. 108-109.]. Квартира на Екатерининском канале, где хозяйкой была О. Н. Присецкая, являлась центральной и служила штабом для всех остальных. На квартире имелся также небольшой склад оружия. «Особенно часто, – вспоминала О. Н. Присецкая, – бывал Георгий Валентинович. Он приходил, переодевался в рабочий костюм, – для этого в квартире было несколько костюмов, – и шел на завод и в рабочие кружки. Возвращался довольно поздно, чтобы переодеться»[40 - См.: Бережанский А. С. Г. В. Плеханов: От народничества. С. 58.]. Спал он на диване в столовой, из которой было удобно наблюдать подходы к дому, и в случае необходимости мог через кухонное окно выпрыгнуть на крышу небольшого сарайчика, а с нее – во двор и скрыться. Под подушкой у Плеханова всегда были наготове револьвер и кастет, чтобы в случае внезапного появления в комнате полиции не отдаться в ее руки без сопротивления. Конспиративные квартиры просуществовали недолго – до апреля 1879 г.
Руководство районными кружками рабочих осуществляли Г. В. Плеханов и А. Д. Михайлов. Факты свидетельствуют, что устройство квартир и кружков совпало с усилением стачечного движения в Петербурге. В конце 1878 – начале 1879 г. произошли стачки на Новой бумагопрядильной фабрике, на фабрике Шау и т. д. Землевольцы напечатали две прокламации в поддержку стачечников. По мере расширения забастовочной борьбы усилились преследования полиции.
К лету 1879 г. в народническом движении стали брать верх сторонники террористических методов борьбы. Воронежский съезд «Земли и воли» завершился расколом на две организации: «Народную волю» (А. И. Желябов, А. Д. Михайлов, С. Л. Перовская) и «Черный передел» (Г. В. Плеханов, В. Н. Игнатов, Л. Г. Дейч). Революционная молодежь явно тянулась к «Народной воле», которая на деле была первой русской политической партией. Народовольцы создали строго законспирированную организацию со своей типографией и службой безопасности, ее агент Н. В. Клеточников два года работал в самом III отделении. Ядро организации – Исполнительный комитет – приступил к систематическому политическому террору, вынес смертный приговор императору Александру II. Протестуя против этих планов, Плеханов безуспешно доказывал, что с их осуществлением к имени царя лишь прибавятся три палочки вместо двух, настаивал на необходимости продолжать агитацию и пропаганду среди крестьян и рабочих. Однако возглавляемый им «Черный передел» так и не обрел в России настоящей силы.
После убийства Александра II идеология народничества оказалась в глубоком кризисе. Прежде всего не оправдались надежды народников на террор – убийство царя не привело к изменению политического строя страны и не послужило сигналом к народному восстанию, как рассчитывала «Народная воля». С другой стороны, данные о развитии капитализма в России в целом и разложении крестьянской общины в частности подрывали самые основы народнического мировоззрения.
Организованное рабочее движение
Революционное народничество дало толчок организованному рабочему движению. Первая рабочая организация в России была создана в Одессе. В 1872 г. в этом южном городе начал пропаганду среди рабочих приехавший из Петербурга интеллигент-революционер Е. О. Заславский. Его взгляды сформировались под сильным воздействием идеологии Лаврова. В свою очередь, деятельность среди рабочих заставила Заславского обратиться к практическим вопросам пролетарского движения. Это уже было отходом от народничества. Под руководством Заславского в июле 1875 г. был составлен устав организации, которая получила название «Южнороссийский союз рабочих». В него вошли 60 человек, примерно 150-200 человек находились в сфере влияния «Союза».
«Южнороссийский союз рабочих» воспринял некоторые положения программных документов I Интернационала. Под их влиянием в уставе «Союза» провозглашалась необходимость революционного переворота, цель которого – уничтожение привилегий господствующих классов, освобождение рабочих от ига капитала, превращения труда в основу личного и общественного благосостояния. В декабре 1875 г. «Союз» прекратил свое существование, многие его участники были преданы суду. Заславский умер в тюрьме.
Е. О. Заславский
В 1878 г. в Петербурге была создана другая пролетарская организация – «Северный союз русских рабочих». Среди его организаторов особенно выделялись слесарь Виктор Обнорский и столяр Степан Халтурин. В. П. Обнорский был начитанным человеком. Он трижды бывал за границей, где изучал опыт рабочих организаций Западной Европы. Разработанная программа «Северного союза» предусматривала введение свободы слова, печати, проведения собраний и ликвидацию политического сыска. Требование политических свобод было наиболее сильной стороной взглядов участников организации. Выдвигались и пролетарские требования: ограничение рабочего дня, запрещение детского труда. Революционные задачи «Северного союза» заключались в призывах к ниспровержению «существующего политического и экономического строя», учреждению «свободной народной федерации общин», ликвидации частной собственности на землю и орудия производства. «Северный союз» насчитывал около 200 членов. Организация предприняла попытку издания нелегальной газеты «Рабочая заря», единственный номер которой вышел в 1880 г. В дальнейшем С. Н. Халтурин примкнул к «Народной воле» и увлекся террором, другие руководители союза были арестованы, и его деятельность прекратилась.
С. Н. Халтурин
В. П. Обнорский
И все же активность народников в пролетарской среде, их попытки придать выступлению рабочих организованный смысл, равно как и такие же попытки «сознательных», грамотных одиночек, были исключением из правил – в массе своей движение рабочих за свои права в этот период носило стихийный характер.
Самая мощная стачка пореформенной эпохи вспыхнула 7 января 1885 г. на Никольской мануфактуре Т. С. Морозова в с. Орехове. На ней работало около 11 тыс. рабочих. В период экономического кризиса, начавшегося в 1882 г., на фабрике пять раз снижалась заработная плата. В 1885 г. ее снизили в шестой раз, причем сразу на 25 %. В то же время выросло число необоснованных штрафов. Рабочие называли Т. С. Морозова колдуном и вампиром, на которого нет управы: «задушил штрафами так, что моченьки нет, деться некуда с семьей», у него «фабрика заколдована от всяких бунтов»[41 - Моисеенко П. А. Воспоминания. С. 57, 58.]. Справедливости ради надо отметить, что хозяин все-таки проявлял заботу о тружениках своей фабрики. При мануфактуре существовали аптека, двухэтажная больница на 200 коек, народное училище для детей и учебные мастерские, библиотека, богадельня для престарелых. По желанию каждый из работников мог устроить свой огород. Однако обиды, копившиеся на хозяина годами, выплеснулись в забастовку. Вожаки рабочих П. А. Моисеенко (он уже имел опыт пролетарской борьбы), В. С. Волков, Л. И. Иванов долго беседовали со своими товарищами (разговоры по душам, как правило, проходили в трактирах), объясняя им, что рабочим «остается одно, как можно теснее и дружнее сплотиться и общими силами повести борьбу против ненасытного вампира… Для этого у нас одно оружие – стачка»[42 - Там же. С. 62.]. Стачка началась 7 января, которое было объявлено рабочим днем, хотя ранее этот день всегда был выходным. Рабочие вышли на смену, но несколько подростков отключили свет, и вся фабрика остановилась. Сразу 8 тыс. человек бросили работу и с красными флагами вышли на улицы с. Орехова. В первый день забастовка вылилась в бунт: рабочие, а некоторые из них подогрели себя спиртным, разгромили и ограбили фабричную продовольственную лавку, контору, квартиры директора и одного из ненавистных рабочим мастеров. На следующий день организаторы стачки выработали коллективные требования, включавшие 17 пунктов: отменить все штрафы, увеличить зарплату на 25 %, восстановить старые расценки, взыскивать за прогул не больше рубля, а за простой по вине хозяина платить рабочим по 40 копеек в день. Претензии высказывались не только хозяину фабрики, но и правительству. С трудом, но эти требования были переданы владимирскому губернатору. На усмирение бунта власти вызвали солдат и казаков, которые с помощью прикладов и нагаек выгнали рабочих из казарм и заставили приступить к работе. По указанию губернатора, наиболее заметных «фабричных смутьянов» арестовали, до 600 человек выслали к себе на родину (это был один из самых распространенных способов наказания забастовщиков). Над зачинщиками стачки состоялись два судебных процесса. Судебная палата приговорила П. Моисеенко и В. Волкова к трем месяцам тюрьмы. Суд присяжных отвел все пункты обвинения и оправдал рабочих.
П. А. Моисеенко
В. С. Волков
