скачать книгу бесплатно
Тише вперед,
Рабочий народ!..
В нашей борьбе самодержца короны
Мы не коснемся мятежной рукой,
Кровью народной залитые троны
Рухнут когда-нибудь сами собой.
Высшей политикой нас не прельстите
Вы, демагоги трудящихся масс.
О коммунизмах своих не твердите,
Веруем. в мощь вспомогательных касс.
Если возможно,
Но осторожно,
Шествуй вперед,
Рабочий народ!
Это стихотворение, принадлежащее перу Ю. О. Мартова, было впервые напечатано в апреле 1901 г. на страницах журнала «Заря» под псевдонимом «Нарцис Тупорылов». Приехав в Мюнхен весной 1901 г., Мартов сразу стал, по определению Троцкого, «главной публицистической силой «Искры»». До II съезда РСДРП все номера газеты в редакционно-техническом отношении готовились им вместе с Лениным. В 19001903 гг. в «Искре» было помещено 49 публикаций Мартова, в том числе 13 передовых статей. Ленин (с декабря 1901 г. В. И. Ульянов стал подписывать некоторые свои работы этим псевдонимом) опубликовал 32 материала, из них 16 передовиц.
Первый номер «Искры»
Номера «Искры» выпускались в среднем тиражом в 8 тыс., а иногда до 10 тысяч экземпляров. Это было немало даже для легальной печати того времени. Помимо редакторских статей в 44 номерах газеты, вышедших до II съезда партии, было опубликовано около 500 заметок рабочих корреспондентов.
«Искра» превратилась в центр руководства местными социал-демократическими организациями, связь с которыми осуществлялась через агентов газеты Н. Э. Баумана, И. В. Бабушкина, Е. Д. Стасову, В. К. Курнатовского, В. З. Кецховели, Г. И. Окулову и многих других. Функции агентов «Искры» были чрезвычайно разнообразны: они занимались транспортировкой газеты и другой нелегальной литературы через границу, ее доставкой и распространением, устанавливали и расширяли связи с редакцией, собирали деньги для регулярного выпуска «Искры» и т. д.
После основания «Искры» главной проблемой было ее распространение. В мае 1901 г. Ленин настойчиво напоминал П. Н. Лепешинскому и П. А. Красикову: «Вообще весь гвоздь нашего дела теперь – перевозка, перевозка и перевозка. Кто хочет нам помочь, пусть всецело наляжет на это»[126 - Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 46. С. 115.]. До весны 1901 г. редакция «Искры» не имела своих путей переправки газеты через границу и использовала для ее транспортировки возможности других революционных организаций. Это был весьма ненадежный канал доставки литературы. Так, в начале 1901 г. транспорт с № 1 «Искры» должны были доставить в Россию студенты-латыши Э. Ролау и Э. Скубик, обучавшиеся в Цюрихе и занимавшиеся перевозкой запрещенных изданий на латышском языке через прусско-русскую границу. Однако к тому времени они уже находились под наблюдением парижской агентуры Департамента полиции. Поэтому весь транспорт был арестован, и в руки жандармов попало около 6,5 тыс. экземпляров искровских изданий, в том числе большая часть тиража первого номера «Искры». В июне 1901 г. Э. Ролау был схвачен при переходе границы, и жандармы захватили еще семь тюков с искровской литературой. Таким образом, оба транспорта (11 169 экз.) не дошли до пунктов назначения в России. При этом редакция «Искры» понесла еще и тяжелый финансовый урон. Он составил свыше 2 тыс. руб., что было равнозначно почти половине первоначального фонда «Искры».
На первых порах агенты «Искры» пользовались так называемым чемоданным путем, то есть специальными чемоданами с двойными стенками, в которые заделывалась литература. Такие чемоданы в большом количестве изготовляла для революционеров одна мелкая фабрика в Берлине. Например, в декабре 1900 г. один из первых агентов газеты в России Н. Э. Бауман нелегально привез в Москву в таком «секретном» чемодане около 260 экземпляров первого номера газеты «Искра». Чемоданный способ, однако, имел большие недостатки: чемоданы зачастую брали с оказией люди, сочувствующие социал-демократам, но слабо связанные с организацией, которые вдобавок доставляли литературу не туда, где она была особенно нужна в данный момент, а куда они сами ехали. Иногда у «сочувствующих» не хватало храбрости пройти с таким чемоданом таможенный досмотр – они оставляли его на пограничной станции «с той стороны». Тогда чемодан приходилось выручать. П. Н. Лепешинский вспоминает, например, как за оставленным в Выборге кем-то чемоданом ездила его жена – Ольга Борисовна. Тяжелый (в стенки заделана литература) чемодан оказался пустым. На закупку каких-либо дорожных вещей или предметов туалета не хватает денег. В огромном количестве закупаются. выборгские крендели. При таможенном досмотре «осмотрщик с четверть минуты стоит над чемоданом с тупым взором, как будто что-то соображая. Ужасных, полных драматизма четверть минуты. Потом машет рукой и идет к следующему пассажиру»[127 - Лепешинский П. Н. На повороте (от конца 1880-х годов к 1905 г.). Л., 1925. С. 120-121.].
Агенты «Искры»:
Н. Э. Бауман, Г. М. Кржижановский, М. М. Литвинов, О. А. Пятницкий
Всего до февраля 1902 г. удалось отправить в Россию 60 чемоданов с искровской литературой. С весны 1902 г. от чемоданов пришлось отказаться, так как полиция раскрыла этот способ доставки литературы. «Чемоданным способом больше пользоваться нельзя»[128 - Пролетарская революция. 1928. № 6-7. С. 148.], – сообщала Крупская Бюро русской организации «Искры» в апреле 1902 г.
Поскольку потребность в литературе была очень велика, искровцы придумывали все новые хитрые способы ее доставки. О. А. Пятницкий, один из организаторов транспортировки «Искры», проживавший в Берлине, вспоминал: «Тогда мы изобрели панцирь: для мужчин сшивали нечто вроде жилета, куда вкладывали 200-300 экземпляров «Искры» и нетолстые брошюрки, а для женщин – лифы и еще заделывали в юбках. Женщины могли брать с собою экземпляров 300-400 «Искры». Это называлось на нашем языке – транспорт «экспресс». Одевали мы в такие панцири всех – от ответственных товарищей до простых смертных, которые только попадали нам в руки»[129 - Пятницкий О. Записки большевика. Л., 1926, С. 42-43.]. Ходить в таком панцире летом, в жару было невыносимо тяжело, но некоторым даже нравилось: «женщины привыкали к ним, панцири делали их статными, солидными, с хорошими фигурами»[130 - Там же.].
К осени 1901 г. удалось организовать транспортировку «Искры» через австрийскую границу, а вскоре и через германскую. Эти пути оказались самыми надежными. Другие оказались неудачными, быстро провалились: так, случайно в Архангельске при выгрузке разбился бочонок с литературой и из него на глазах у жандармов вместо сельдей (как значилось по накладной) посыпались издания «Искры».
В самой России удалось создать три группы содействия «Искре»: в Полтаве, Пскове и Самаре. Здесь имелись склады, специальные люди принимали и развозили литературу, собирали деньги, посылали корреспонденции и т. п. Вскоре благодаря энергии Н. Э. Баумана, для конспирации называвшего себя представителем крупной немецкой фирмы «Зингер» и имевшего подпольные клички Аким и Грач, появился еще один опорный пункт в центре – в Москве.
«Искра» получала разную помощь от людей, сочувствовавших ее делу. Актриса МХТ М. Ф. Андреева, формально вступившая в большевистскую партию в 1904 г., а задолго до этого работавшая под партийной кличкой Феномен, выполняла многочисленные поручения «Искры» и лично Ленина. В. И. Качалов предоставил свой адрес для направления переписки «Искры», укрывал от полиции агента «Искры» Н. Э. Баумана. Тесно был связан с «Искрой» и Московским комитетом партии и А. М. Горький, оказывавший им большую денежную помощь. В 1901 г. совместно с писателем С. Т. Петровым (Скитальцем) А. М. Горький приобрел мимеограф, начав печатать на нем прокламации для рабочих Сормова и Нижнего Новгорода. За это они были арестованы.
Вопросам конспирации уделялось большое внимание: важно было вовремя выявить наружное наблюдение, суметь оторваться от филеров и не привести хвост на явку или конспиративную квартиру. Для этой цели использовали извозчиков, проходные дворы и т. д. Г. М. Кржижановский писал 12 (25) апреля 1902 г. в редакцию «Искры»: «…за нами за всеми отчаянно следят, и во многих случаях мы, увы, оказались не на высоте положения. Опыт показывает, что, чтобы что-нибудь сделать под нашей фирмой, надо быть прямо гением конспирации…»[131 - Переписка В. И. Ленина и редакции газеты «Искра» с социал-демократическими организациями в России. 1900-1903 гг. Т. 1. М., 1969. С. 492.] Следовало уделять внимание каждой мелочи. Подтверждением тому может служить арест И. С. Блюменфельда при транспортировке искровской литературы через русско-австрийскую границу. Он провалился только потому, что метка на его носовом платке не соответствовала начальным буквам его вымышленных имени и фамилии, и на это обратил внимание офицер пограничной стражи. При тщательном осмотре багажа полиция обнаружила в трех чемоданах с двойным дном 354 экземпляра «Искры», 42 экземпляра книг В. И. Ленина «Что делать?» и другую литературу. В картонной коробке с куклой, в крышке с двойным дном, были обнаружены картонные матрицы «Искры». И. С. Блюменфельд был арестован и препровожден в Киев, в Лукьяновскую тюрьму.
В конце 1901 – начале 1902 г. полиция нанесла удар по «Искре», захватив транспорты литературы на германской границе, в Харькове, Одессе, Ростове; за тюремной решеткой оказались многие видные агенты «Искры». Особенно большой потерей стал арест в феврале 1902 г. Н. Э. Баумана. Полиция давно за ним следила. Стремясь уйти от преследования, он выпрыгнул на ходу из поезда и, голодный и усталый, был выдан негодяем, к которому обратился за помощью. Но уже через полгода ему удалось бежать. 18 августа 1902 г. 11 политических заключенных совершили дерзкий побег из Лукьяновской тюрьмы в Киеве. На свободе оказались десять искровцев (Н. Э. Бауман, И. С. Блюменфельд, Л. Я. Гальперин, М. М. Литвинов, О. А. Пятницкий и др.) и эсер Б. М. Плесский.
Полиция пыталась вербовать арестованных искровцев. Так, когда в 1902 г. при выполнении поручения редакции «Искры» в Москве была задержана О. Л. Канцель (Таня), начальник Московского охранного отделения С. В. Зубатов предложил ей поступить на службу в охранку. В ответ на это, выражая свое возмущение, Таня бросила в него чернильницу. Впоследствии Н. К. Крупская писала: «Первое время не было такого обилия провокаторов, как позднее. Люди были все надежные, хорошо знавшие друг друга»[132 - Воспоминания о Владимире Ильиче Ленине. Т. 1. С. 254.].
Еще в октябре 1901 г. Ленин вел переговоры с Г. М. и З. П. Кржижановскими, приезжавшими к нему по окончании сибирской ссылки, на предмет создания русской организации «Искры». В конце января 1902 г. в Самаре состоялся съезд искровцев, который избрал Центральный комитет из 16 человек. Чтобы обеспечить влияние «Искры», во все основные районы направлялись ее представители. К середине 1902 г. силы были распределены следующим образом. В Пскове находился П. Н. Лепешинский. В Москву направлена Г. И. Окулова. В Поволжье работали Е. В. Барамзин, В. П. Арцыбушев и К. К. Газенбуш. В Киев переехал Ф. В. Ленгник, в Одессу – Д. И. Ульянов, позднее – Р. С. Землячка. «Летучими агентами» были И. И. Радченко и М. А. Сильвин.
10. Типография «Нина», Леонид Красин и деньги, деньги, деньги…
Поскольку в Россию груз с искровской литературой шел долго, издатели решили печатать газету в самой России, где уже существовали подпольные типографии в Баку, Кишиневе и Нижнем Новгороде. Бакинская типография, основанная грузинским социал-демократом В. З. (Ладо) Кецховели и названная «Нина», проработала дольше других.
Огромную организационную и техническую помощь типографии оказывал бывший ссыльный инженер Л. Б. Красин (Никитич). В июне 1900 г. он приехал в Баку, получив приглашение от своего товарища по Петербургскому технологическому институту Р. Э. Классона руководить строительными работами только что основанного акционерного общества «Электросила». Стараниями Красина на электростанции, где он занимал должность помощника директора, оказались чуть ли не все видные члены Бакинского комитета РСДРП: Н. П. Козеренко стал бухгалтером, Л. Е. Гальперин – статистиком, Авель Енукидзе – чертежником, В. А. Шелгунов и С. А. Аллилуев – монтерами и т. д. Гальперину принадлежала главная роль в налаживании транспорта искровских изданий по маршруту Вена – Тавриз (Персия) – Баку. В Персию литературу слали посылками, а из Тавриза в Баку перевозили на лошадях. Отсюда конспиративное название персидского пути – «лошадиный» и партийный псевдоним Гальперина – Коняга. А потом в целях конспирации в далекой Женеве секретарь «Искры» Н. К. Крупская зарегистрировала всю Бакинскую организацию под именем «лошадей».
В представлении Красина, «электрическая станция, да еще строящаяся, была чрезвычайно удобной базой для. хранения литературы, шрифта и т. п. Два-три раза жандармы пробовали производить обыски на электрической станции, но, безнадежно махнув рукой, должны были оставить в покое эту техническую цитадель, ввиду полной невозможности там что-либо сделать»[133 - Красин Л. Б. Большевики в подполье. М., 1932. С. 48.]. Сообщив издателям «Искры» о своей готовности печатать газету, бакинцы просили регулярно присылать им макеты набора, с которых можно было отливать металлические матрицы. Чтобы избежать конфискации на таможне, Красину посылали макетные листы внутри технических книг и журналов, которые он специально, как уважающий себя инженер, стал выписывать из-за границы. Кроме того, Красин несколько раз помогал модернизировать печатный станок, доставая в Германии необходимые детали.
После ареста Кецховели и его помощника А. С. Енукидзе в 1902 г. революционеры еще больше засекретили деятельность «Нины», типография несколько раз меняла адреса, в конечном итоге Бакинский комитет решил спрятать ее буквально под землю. Оборудование типографии находилось в подвале амбара, куда вел потайной ход. В подполье, где размещалась типографская техника, никто из посторонних не допускался. К тому же типография находилась в районе, населенном татарами, которые особенно враждебно относились к полиции, а та в свою очередь сравнительно редко его посещала. Поэтому полиция никак не могла напасть на ее след. Но работать в подпольной типографии было неимоверно трудно: в помещение не проникал солнечный луч и едва поступал свежий воздух, работники не имели права выходить на улицу днем, да и ночью их прогулки ограничивались небольшим квадратом внутреннего дворика дома, в котором была расположена типография. Поэтому напряжение было настолько громадным, что у рабочих иногда сдавали нервы. Много усилий прилагал А. С. Енукидзе, бежавший из-под стражи по пути в сибирскую ссылку, чтобы успокоить, ободрить вконец измотанных людей.
В. З. Кецховели
Для постановки издательского дела постоянно требовались финансы, и немалые. Значительная часть средств шла на зарплату наборщикам и печатникам, на покупку техники, шрифтов, бумаги. Кроме того, много средств тратилось на перевозку и хранение литературы. Инженер Л. Б. Красин играл главную роль в добывании денег для типографии. Он развернул бурную деятельность: обращался за помощью к тем представителям либеральной интеллигенции, которые сочувствовали революционерам, устраивал аукционы, организовывал чтение лекций, проводил лотереи. Немалые средства собирались за счет организации музыкальных и вокальных вечеров и показов спектаклей в домах местных богачей-нефтепромышленников. На них, как правило, приходила состоятельная публика, платившая за вход большие деньги, вовсе не подозревая, куда они пойдут. Успех сопутствовал Красину во многом потому, что он, стройный, всегда хорошо одетый, с изысканными манерами, обаятельный, умел произвести впечатление на окружающих.
Запоминающимся оказался приезд в Баку в январе 1903 г. знаменитой актрисы В. Ф. Комиссаржевской. Красин воспользовался моментом и организовал бенефис актрисы, причем представление состоялось в доме начальника полиции. Комиссаржевская впоследствии так рассказывала о своем знакомстве с Красиным одному из его ближайших помощников А. Н. Тихонову (А. Сереброву): «Леонид Борисович был там инженером, а я гастролировала. Пришел ко мне – никогда я его прежде и не видела – и с первого слова: " Вы – революционерка? " Я растерялась, ничего не могла ответить, только головой кивнула…» В таком случае сделайте вот что…» И таким тоном, словно я ему подчиненная.
В Баку меня любят. Начальник жандармов – мой поклонник. У него в квартире мы и устроили концерт. Закрытый, только для богатых. Билеты не дешевле пятидесяти рублей. Я пела, читала, даже танцевала тарантеллу. Успех полный. В антракте мне поднесли букет. из сторублевок. Леонид Борисович, красивый, во фраке, понюхал букет, смеется: " Хорошо пахнет ". И – мне на ухо: " Типографской краской пахнет! «… Дело-то в том, что сбор с концерта шел на подпольную типографию. После концерта у меня в уборной – вся местная знать. Благодарят, целуют мне руки. Леонид Борисович стоит в сторонке, ухмыляется. Распорядитель вечера подносит мне на блюде выручку с концерта. Что-то несколько тысяч. Деньги перевязаны розовой ленточкой с бантом. Через несколько дней Леонид Борисович уехал с ними за границу – покупать типографию. Я ему говорю: " Вы бы мне хоть розовую ленточку оставили – на память! ", смеется: " И так не забудете! " Сумасшедший!»[134 - Серебров А. (А. Н. Тихонов) [Комиссаржевская и Красин] //Вера Федоровна Комиссаржевская. Письма актрисы, воспоминания о ней, материалы. Л. – М., 1964. С. 254.]
Комиссаржевская прониклась, видимо, симпатией к Красину не только потому, что он был, по ее словам, «щеголеватый мужчина, ловкий, веселый, сразу видно, что привык ухаживать за дамами»[135 - Горький М. Красин и Савва Морозов // Леонид Борисович Красин («Никитич»). Годы подполья. Сборник воспоминаний, статей и документов. М. – Л., 1928. С. 208.], но и потому, что он заставил ее вспомнить героев всех революционных романов, прочитанных ею в юности. И в дальнейшем Вера Федоровна помогала революционерам. Причем имя Красина – Никитича действовало как пароль. Г. М. Кржижановский свидетельствует, как в 1905 г., по поручению Красина, он прибыл в Киев, где в то время гастролировала Комиссаржевская. После спектакля, очередного триумфа, к актрисе было не подойти: всюду море цветов, в приемной теснилась огромная толпа «почитателей таланта». Кржижановский волновался, примет ли? Ему неловко – ведь предстояло, по его словам, нечто вроде «ограбления». Он передал лакею «записочку» от Никитича и, к его удивлению, тут же был удостоен аудиенции. Целый час он беседовал с Комиссаржевской о делах, «а больше всего о " Никитиче», внушающем ей искреннее восхищение»[136 - ]. Как-то само собой был решен и денежный вопрос. «Ну и Никитич, ну и мастер!» – восхищался Кржижановский про себя после этого «экса».
Деятельность Красина, связанная с типографией «Нина», не оставалась незамеченной. В дальнейшем его роль как добытчика денег на революцию необычайно возросла, и он стал главным финансистом РСДРП. При посредничестве А. М. Горького Бакинский комитет установил связь с А. Д. Цюрупой, управлявшим тогда в Уфимской губернии имениями Кугушева. Цюрупа с этого момента стал систематически помогать Бакинской типографии деньгами. Но особенно «прибыльным» для социал-демократов стало знакомство с известным предпринимателем, владельцем крупнейшей ткацкой фабрики С. Т. Морозовым.
Зимой 1903 г. инженер Красин приехал к Горькому, который жил в это время на курорте в Сестрорецке, просить его от имени Ленина и марксистов организовать встречу с Саввой Морозовым. Свидание состоялось через три дня. А. М. Горький вспоминал: «Деловая беседа фабриканта с профессиональным революционером, разжигавшим классовую вражду, была так же интересна, как и коротка. Вначале Леонид заговорил пространно и в «популярной» форме, но Морозов, взглянув на него острыми глазами, тихо произнес:
– Это я читал, знаю-с. С этим я согласен. Ленин – человек зоркий-с.
И красноречиво посмотрел на свои… часы… Затем произошло приблизительно следующее:
– В какой же сумме нуждаетесь? – спросил Савва.
– Давайте больше. Савва быстро заговорил.
– Личный мой доход ежегодно в среднем шестьдесят тысяч, бывает, конечно, и больше, до ста. Но треть обыкновенно идет на разные мелочи, стипендии и прочее такое. Двадцать тысяч в год – довольно-с?
– Двадцать четыре – лучше! – сказал Красин.
– По две в месяц? Хорошо-с.
Леонид усмехнулся, взглянув на меня, и спросил: нельзя ли получить сразу за несколько месяцев?
– Именно?
– За пять, примерно?
– Подумаем.
И, широко улыбаясь, пошутил:
– Вы с Горького больше берите, а то он извозчика нанимает за двугривенный, а на чай извозчику полтинник дает»[137 - Горький М. Собр. соч. в 30 т. Т. 17. М.,1952. С. 52.].
Таким образом, по утверждению Горького, С. Т. Морозов «давал на издание «Искры», кажется, двадцать четыре тысячи в год»[138 - Горький М. Литературные портреты. М., 1986. С. 220.]. Почему Морозов стал помогать, и не только финансово (известно, что он, например, укрывал от полиции Н. Э. Баумана), революционерам? Когда писатель прямо спросил его об этом: «Скажи, наконец, чего тебе надо от революции?», тот ответил: «Твердой власти и порядка. Самодержавие прогнило насквозь. Россию можно перестроить только снизу»[139 - См.: Гавлин М. Российские Медичи. Портреты предпринимателей. М., 1996. С. 100.]. Морозов считал, что революция расчистит предпринимателям путь к власти.
Постепенно многие местные социал-демократические организации присоединялись к программе «Искры». В марте 1902 г. в Штутгарте вышла в свет книга Ульянова «Что делать?», которую он подписал «Н. Ленин». Эту работу он начал писать весной 1901 г. «Помню, как он рассказывал мне о ней, – вспоминала А. И. Ульянова-Елизарова, – о ее плане весной 1901 г., когда мы уходили с ним вечером побродить по улицам Мюнхена, а потом заходили в какой-нибудь трактирчик выпить пива; помню, как он убегал от Мартова, от всех разговоров, потому что находился в периоде творчества...»
Обложка книги Ленина «Что делать?»
Тема «Что делать?» – как должна создаваться и какой должна быть революционная пролетарская партия. С целью преодоления «кружковщины» Ленин задумывал партию как жесткую централистскую организацию. Вопреки заявлениям «экономистов», что социалистическое сознание может быть выработано со временем самим движение, Ленин утверждал, что оно должно быть внесено в него извне профессиональными революционерами. Только они способны внести в рабочую среду политическую сознательность и привести пролетариат к победе. Силами «доморощенных» социал-демократических кружков, пытающихся идти в ногу со стихийным рабочим движением, революцию никогда не произвести. Но «. дайте нам организацию революционеров – и мы перевернем Россию!»[140 - Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 6. С. 127.] Это перефразированное изречение древнегреческого ученого Архимеда «дайте мне точку опоры, и я подниму Землю» – квинтэссенция всей ленинской работы. Именно эта книга Ленина сразу стала популярной среди молодых социал-демократов России. В то же время, как писал впоследствии один из лидеров меньшевизма Ф. И. Дан, идеи «Что делать?» оказались динамитом, через какой-то год взорвавшим единство партии.
III глава
«Драку заказывали?» РСДРП в 1903-1907 гг.
II съезд вскрыл наличие серьезных организационных разногласий, разделивших партию на две части, на большевиков и меньшевиков, из которых первые отстаивают организационные принципы революционной социал-демократии, а вторые катятся в болото организационной расплывчатости, в болото оппортунизма…
После II съезда… меньшевики создали тайно от партии свою антипартийную фракционную организацию, во главе которой стояли Мартов, Троцкий и Аксельрод… Они окопались в «Заграничной Лиге» русских социал-демократов… и стали обстреливать оттуда партию, Ленина, ленинцев.
Это была разнузданная пропаганда организационной распущенности, подрыва партийности и партийной дисциплины, восхваления интеллигентского индивидуализма, оправдания анархической недисциплинированности. Меньшевики явно тащили партию назад от II съезда партии к организационной раздробленности, к кружковщине, к кустарничеству.
Революция привела в движение все классы общества… Рабочий класс возглавил борьбу народных масс против самодержавия. Лозунг большевиков о массовой политической стачке дал свои результаты. Октябрьская всеобщая забастовка. заставила насмерть перепуганного царя выступить с манифестом 17 октября.
История ВКП(б): Краткий курс
1. «Буря! Скоро грянет буря». Россия накануне революции (1901– 1903)
В начале XX в. Россию охватил глубокий кризис. Своим положением были недовольны практически все слои российского общества. В результате экономического кризиса 1900-1903 гг., затронувшего все передовые страны, в России резко упала деловая активность, в пять раз сократилось железнодорожное строительство, закрылось свыше 3 тыс. предприятий, на улице оказались 112 тыс. рабочих.
Кризис неблагоприятно сказался на положении пролетариата. Хозяева предприятий, стремясь сохранить свои доходы, снижали зарплату или переводили рабочих на сдельщину, применяли другие «антикризисные» меры. В ответ рабочие все чаще устраивали забастовки, в основном экономического характера, выступая против задержки заработной платы, ее понижения, уменьшения расценок, сокращения рабочего дня при уменьшении заработной платы, против сверхурочных работ, предполагаемых увольнений, закрытия предприятий. В обстановке жесткого нажима на рабочих, доходившего до использования во время стачек полиции и войск, у них сохранялся только один стимул к труду – желание «работать, чтобы выжить». Всего в 1895-1903 гг. в России произошло 6678 стачек, в которых приняли участие 1 215 186 рабочих.
В 1900 г. произошла первая крупная майская демонстрация в Харькове, захватившая почти все фабрики и заводы. В ней участвовали 10 тыс. человек, а над толпой едва ли не впервые открыто появилось полотнище с лозунгом «Долой самодержавие!». В 1901 г. на всю страну прогремела забастовка рабочих Обуховского завода в Петербурге, получившая название «Обуховской обороны». Военный Обуховский сталелитейный завод считался наиболее благонадежным предприятием: здесь никогда не было забастовок, а рабочие принадлежали к числу наиболее высокооплачиваемых в Петербурге. Обуховцы жили в деревне, где имелись и библиотека, и театр, а также воскресные и вечерние классы. Одним словом, культурная жизнь передовой пролетарской молодежи складывалась наиболее благоприятно. Среди передовых пролетариев других районов репутация обуховцев сложилась двойственная: «ребята сознательные, но больше отличаются щегольством, увлекаются барышнями и любительскими спектаклями». Однако влияние экономического кризиса сказалось и здесь: на заводе стали широко использовать сверхурочные работы, снижать расценки. Появились рабочие-агитаторы, образовалось несколько социал-демократических кружков, не связанных между собой, и один эсеровский кружок.
Под влиянием агитации рабочих-активистов 1 мая 1901 г. 1200 рабочих прекратили работу. На следующий день начальство объявило об увольнении 26 человек, по заводу распространились слухи, что в последующие дни будут рассчитаны еще около тысячи. В ответ на это 7 мая рабочие-обуховцы написали карандашом на клочке бумаги свои требования и предъявили их заводской администрации. Они требовали: восстановить уволенных рабочих, ввести 8-часовой рабочий день, разрешить им свободно праздновать 1 Мая, отменить сверхурочные работы и штрафы и уволить помощника начальника завода подполковника Иванова. Когда тот возмущенно заявил: «Вы скоро, пожалуй, потребуете увольнения и министров!», один из руководителей забастовщиков А. В. Шотман ответил при всеобщем одобрении: «Не только министров, но и царя потребуем уволить». Администрация завода, однако, не пошла на уступки. Тогда около четырех тысяч обуховцев бросили работу. По воспоминаниям А. В. Шотмана, остановили станки даже те «старожилы», которые были враждебно настроены против каких-либо «беспорядков», «а тем, кто не желал добровольно кончать работу, мы грозили очутившимися у нас в руках палками»[141 - Шотман А. Записки старого большевика. М., 1925. С. 45.].
Забастовщики вышли на Шлиссельбургский тракт (ныне пр. Обуховской Обороны). Против них были брошены войска и полиция. Но рабочие оказали стойкое сопротивление: на головы карателей полетели камни, поленья. Даже дети выворачивали из земли булыжники и подносили их оборонявшимся. Полицейские открыли огонь из револьверов по баррикаде. Однако забастовщиков невозможно было остановить, они уже вошли во вкус «классовой борьбы» и, как вспоминал А. В. Шотман, «до того разгорячились, что вскакивали на забор и, выставляя раскрытые груди, кричали «фараонам»: «Стреляй, сволочь, все равно не победишь!» Бой продолжался более 3 часов. Среди рабочих были раненые, двое убиты, в том числе 12-летний мальчик, сын рабочего. Вечером начались аресты: полицейские хватали всех подряд, в том числе и детей. 122 человека были арестованы, но вскоре освободили 60. Многим руководителям забастовки удалось скрыться. 37 рабочих-обуховцев были осуждены на каторгу. Однако администрация завода вынуждена была удовлетворить некоторые требования забастовщиков. Старые рабочие говорили: «Спасибо молодым, что отстояли рабочего человека», «раньше мы совсем не чувствовали, что мы люди», «а мы-то, дураки, как огня, боялись своего начальства и полиции»». Правда, по словам Шотмана, «в течение всей этой недели» рабочие «не видели ни одного «интеллигента», то есть социал-демократа – пропагандиста «и вообще мы не имели за это время никакой связи с центром»[142 - Шотман А. Записки старого большевика. С. 47.]. «Обуховская оборона» была первым опытом баррикадной борьбы в России. По мнению В. И. Ленина, «оборона» показала, что «уличная борьба возможна, безнадежно не положение бойцов, а положение правительства, если ему придется иметь дело с населением не одного только завода»[143 - Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 5. С. 19.].
В 1902 г. во многих городах вновь состоялись первомайские стачки и демонстрации. Наиболее крупной из них была демонстрация в Сормове. С пением революционных песен пять тысяч человек прошли по главной улице города. Молодой рабочий, член социал-демократической группы Петр Заломов нес красный флаг. На флаге помимо лозунга «Да здравствует политическая свобода!» был вышит и другой, более дерзкий: «Долой самодержавие!». В ходе разгона демонстрации войсками было арестовано и отдано под суд 28 человек.
Наибольшего подъема забастовочная волна достигает в 1903 г. Тогда произошло 2099 забастовок (примерно треть от их общего числа за 1895-1903 гг.), в которых участвовало около 330 000 человек. В 1903 г. число стачек в России возросло по сравнению с 1902 г. в 3,6 раза, а стачечников – в 2,5. Ведущую роль в забастовочной борьбе играли квалифицированные рабочие: металлисты, рабочие железнодорожных мастерских, отличавшиеся большей восприимчивостью к лозунгам революционных партий, большей организованностью, а также текстильщики, горняки. Активно бастовали рабочие-нефтяники Бакинской губернии.
Булыжник – оружие пролетариата. Скульптор И. Шадр. 1927 г.
Забастовочное движение 1903 г. отличалось и большим числом общегородских всеобщих стачек. Так, 8-15 марта на Южном Урале в городе Златоусте Уфимской губернии экономическая стачка 2,6 тыс. рабочих переросла в крупную демонстрацию, окончившуюся ее расстрелом (было убито 69 человек и ранено 250, свыше 100 были арестованы). На эти события откликнулись все газеты, начиная от социал-демократической «Искры» и кончая «Биржевыми ведомостями». 14 местных комитетов РСДРП выпустили по этому поводу листовки, в некоторых городах прошли стачки протеста против расстрелов в Златоусте. Они перешли в первомайские политические выступления, состоявшиеся в 63 населенных пунктах страны.
Наибольший резонанс вызвали всеобщие стачки на юге России в июле-августе 1903 г., охватившие крупные промышленные центры Украины и Закавказья: Одессу, Киев, Елизаветград, Екатеринослав, Керчь, Бердичев, Николаев, Баку, Тифлис, Батум. В них участвовали 200 тыс. рабочих. На многолюдных собраниях, митингах, демонстрациях иногда звучали политические лозунги «Да здравствует солидарность!», «Долой самодержавие!», «Да здравствует политическая свобода!», «Долой правительство!», «Да здравствует социализм!», всюду разбрасывались листовки. Всеобщие стачки парализовали жизнь этих городов: остановилась работа фабрично-заводских предприятий, нефтяных промыслов, многих ремесленных заведений, ряда учреждений и торговых заведений. Прекратилась отправка поездов и пароходов, подача воды, работа электростанций, повсюду проходили митинги и собрания. Такого в начале XX в. не знала ни одна страна.
В то же время следует отметить, что всеобщая стачка на юге России 1903 г. и синхронно с ней проходивший за рубежом II съезд РСДРП не были связаны друг с другом. В ходе стачки значительная роль принадлежала Еврейской независимой рабочей партии, не признанной и не представленной на съезде. Определяющее значение в забастовочном движении регионов «черты оседлости» имел автономный внутри РСДРП Бунд. Бакинская стачка была спровоцирована не входящей в местный комитет РСДРП организацией братьев Шендриковых, а в ходе ее между собой конкурировали за лидерство социал-демократы и эсеры.
Летние стачки 1903 г. на юге России получили общественный резонанс во многих странах мира. В речи при открытии II съезда РСДРП Г. В. Плеханов назвал их «самым крупным и самым замечательным явлением в жизни европейского пролетариата 1903 года наряду с победой германских рабочих во время последних выборов в рейхстаг»[144 - Цит. по: Пушкарева И. М. Рабочее движение в год II съезда РСДРП // Отечественная история. 2003. № 4. С. 3.]. Сила забастовочного движения в России в 1903 г. оказалась столь значительной, что в Европе заговорили о близости русской революции. Чешские социал-демократы отмечали в августе 1903 г., что «Россия становится надеждой всех революционеров Европы», так как здесь «социализм соединяется с мощью народа»[145 - Там же.].
Правительственные круги отдавали себе отчет в том, что рабочее движение превратилось в один из ведущих факторов политической жизни страны. Начальник Московского охранного отделения, а затем глава Особого отдела Департамента полиции полковник С. В. Зубатов выдвинул идею так называемого «полицейского социализма» (так прозвали его «изобретение» в леворадикальных кругах). Чтобы отвлечь пролетариат от революционной борьбы, он предлагал «прикармливать рабочих, обезоруживая массы путем своевременного и неустанного улучшения их положения на почве их мелких нужд и требований». «Зубатовщина» имела определенный успех. 19 февраля 1902 г., в очередную годовщину отмены крепостного права, монархически настроенные рабочие, входившие в легальные организации, провели 50-тысячную демонстрацию, возложив венок к памятнику Александру II в Кремле. Легальные рабочие общества были созданы также в Петербурге, Перми, Харькове, Киеве, Екатеринославе и Николаеве. В юго-западных губерниях в противовес Бунду охранкой была создана «Еврейская независимая рабочая партия», по иронии судьбы сыгравшая решающую роль в начале всеобщей южной стачки 1903 г. Вопреки ожиданиям властей повели себя и зубатовские рабочие в Одессе в период всеобщей стачки. Боясь потерять влияние на своих членов, зубатовский «Независимый союз механических рабочих» поддержал экономические требования забастовщиков. Это так напугало власти, что Зубатов был отправлен в отставку.
Таким образом, с каждым годом пролетариат крупных предприятий превращался во все более весомую общественную силу, с которой правительство не могло не считаться, пытаясь сочетать в решении рабочего вопроса реформы и репрессии. Хотя император Николай II безразлично относился к «рабочему вопросу» (в период июльских стачек 1903 г. царь был всецело занят открытием мощей св. Серафима Саровского и его канонизацией), сторонником совершенствования рабочего законодательства выступал министр финансов С. Ю. Витте. В 1903 г., после 15 лет обсуждения, был принят закон о пособиях рабочим, пострадавшим от несчастных случаев на производстве. На предприятиях появился институт фабричных старост.
Наряду с «рабочими беспорядками» в начале века, после пяти неурожайных лет вновь начались крестьянские волнения, вошедшие в историю под названием «грабижка». Поводом к ним стал недород 1901 г. Особенно сильно бунтовали крестьяне весной 1902 г. в Полтавской и Харьковской губерниях. Там мужички 156 сел разгромили и разграбили 105 помещичьих усадеб – «экономий». Прокурор Харьковской судебной палаты А. А. Лопухин откровенно излагал Николаю II причины крестьянского бунта: «Голодные, не евшие в течение нескольких лет хлеба без примеси соломы или древесной коры и давно не знавшие мясной пищи мужики шли грабить чужое добро с сознанием своей правоты, основанном на безвыходности положения и на том, что им помощи ждать не от кого»[146 - См.: Первая революция в России: Взгляд через столетие. М., 2005. С. 81-82.]. Крестьяне не только увозили хлеб, но и уносили инвентарь, угоняли скот, поджигали усадьбы. Усмирить их удалось только с помощью войск. Всего в 1900-1904 гг. произошло 670 крестьянских бунтов (за предыдущее пятилетие – всего 82).
Еще в конце XIX в. забурлило студенчество. Поводом к возмущению студентов послужил Университетский устав 1884 г. и новые правила, лишавшие университеты большой доли автономии. Ситуация усугубилась назначением в 1898 г. на пост министра народного просвещения Н. П. Боголепова, человека сухого и черствого, консервативного во взглядах, получившего среди студентов прозвище Каменный Гость. В феврале 1897 г. в Трубецком бастионе Петропавловской крепости, облившись керосином, подожгла себя студентка М. Ф. Ветрова, проходившая по делу народовольческой типографии. Вскоре она умерла в страшных мучениях. Весть об этом, распространенная студенческими прокламациями, прокатилась по всей России, явившись поводом для демонстраций, панихид и сходок.
8 февраля 1899 г. произошло еще одно событие, возмутившее студенчество. Полиция избила студентов Петербургского университета только за то, что они собирались традиционно весело отпраздновать день основания университета. Причем конная полиция, получившая приказ разогнать толпу, била студентов нагайками по головам, а те забросали ее снежками и ледышками. Забастовку Петербургского университета поддержали 35 тыс. студентов ведущих университетов страны. Студенты – «социалисты» (среди них будущие эсеры-террористы Б. Савинков и И. Каляев) выпустили манифест с призывом к свержению самодержавия.
В начале 1901 г. студенты вновь протестовали, теперь уже против отдачи в солдаты более 200 участников студенческих волнений. Месяц спустя студент социал-демократ, а затем эсер П. В. Карпович стрелял в министра просвещения Н. П. Боголепова и смертельно ранил его.
По-прежнему острым оставался еврейский вопрос. В начале века по империи прокатилась волна массовых еврейских погромов, эпицентром которой стали западные и юго-западные регионы страны. Самый жестокий и кровавый погром, получивший всероссийский и международный резонанс, произошел в Кишиневе 6-7 апреля 1903 г., в дни христианской Пасхи. Предлогом оказались нелепые сообщения, опубликованные в печати, будто бы евреи совершали ритуальные убийства христиан, а также слухи о якобы личном указании царя бить евреев в течение трех дней. Погромщики (торговцы, трактирщики, прочие местные обыватели) за два дня убили 45 и изувечили несколько сотен человек. Местные власти бездействовали, а столичные позже выразили сожаление по поводу случившегося.
В результате всеобщей политизации российского общества оживилось либеральное движение. В июле 1903 г. в Швейцарии земцы и оппозиционно настроенные представители творческой интеллигенции (в том числе Н. А. Бердяев, В. И. Вернадский, П. Б. Струве и др.) создали «Союз освобождения». Считая своим идеалом полную парламентскую демократию, они готовы были «считаться с историческими условиями данного момента». Либералы предупреждали царя, что «русская монархия будет конституционной или ее не будет вовсе».
В начале 1902 г. на базе различных народнических кружков и групп образовалась партия социалистов-революционеров (эсеров). Проект ее программы объявлял главной целью организацию жизни страны на социалистических началах. Программа-минимум требовала демократизации государственного строя, уничтожения частной собственности на землю, «социализации земли», т. е. уравнительного землепользования для крестьян и передачи земли в распоряжение «демократически организованных общин» как общенародного достояния. Эсеры защищали и интересы рабочих, поддерживая их главные требования. Руководителями партии были В. М. Чернов, Г. А. Гершуни, Е. К. Брешко-Брешковская.
«Крайним и энергичным», хотя и не единственным средством борьбы с самодержавной бюрократией эсеры считали индивидуальный террор. Осенью 1901 г. Григорий Гершуни приступил к созданию Боевой организации (БО) эсеров, глубоко законспирированной, автономной и от ЦК, и от партии, со своей кассой, явками, динамитными мастерскими. Эти обстоятельства во многом объясняют тот факт, что в течение ряда лет Боевую организацию возглавлял провокатор Е. Азеф. Она заявила о себе 2 апреля 1902 г., когда С. В. Балмашов убил в Мариинском дворце министра внутренних дел Д. Сипягина.
Вот в такой обстановке назревания революционной «бури» русские марксисты приступили к созданию своей партии.
2. На пути к съезду: склочная эмигрантская жизнь. 1901-1903 гг.
В начале XX в. в российской социал-демократии соперничали два идейно-политических течения. «Экономисты» (Е. Д. Кускова, С. Н. Прокопович) считали главным борьбу за улучшение повседневных условий жизни трудящихся, поддерживали либералов в их политических требованиях. Революционные марксисты (В. И. Ленин, Г. В. Плеханов, Ю. О. Мартов) выдвигали на первый план политическую борьбу. Их идейными и организационными центрами были газеты «Искра» (орган революционных марксистов, издававшийся с декабря 1900 г.), «Рабочая мысль» (орган «экономистов»).
За границей существовало несколько организаций русских социал-демократов: экономический «Союз русских социал-демократов», плехановский «Социал-демократ», заграничный отдел «Искры», а также группа «Борьба» (Д. Б. Рязанов, Ю. М. Стеклов и др.) и Заграничный комитет Бунда. В 1901 г., по инициативе группы Д. Б. Рязанова, были предприняты попытки объединения всех этих организаций в интересах создания сильной политической партии на марксистской платформе. Искровцы тоже стояли за объединение, но они требовали отмежевания от «оппортунистических» тенденций как в российском, так и в международном социал-демократическом движении. Не достигнув соглашения по принципиальным вопросам, в октябре 1901 г. в Цюрихе Ленин, Мартов и Плеханов инициировали раскол объединительного съезда заграничных организаций РСДРП, а затем покинули съезд и основали «Заграничную Лигу русской революционной социал-демократии».
В 1902 г. внутри редакции «Искры» начались серьезные столкновения. В январе в Мюнхене состоялось редакционное совещание, где обсуждался проект программы РСДРП, составленный Плехановым. «Молодые» (Ленин, Мартов, Потресов) раскритиковали его и внесли существенные поправки и дополнения. Ленин, наиболее решительно настроенный, сочинил свой контрпроект, учтя при этом мнение мягкого и деликатного Мартова, старавшегося сгладить острые углы и сделать текст более приемлемым для «отца русского марксизма».
Разногласия между Плехановым и Лениным не выходили за рамки революционного марксизма. Плеханова не устраивала в проекте Ленина явно выраженная тенденция представить российский капитализм как уже сложившуюся общественно-экономическую формацию, а пролетариат – как единственный революционный класс, призванный вести за собой все другие социальные слои и группы, могущие принять участие в борьбе с самодержавием. В письме к В. И. Засулич 19 марта 1902 г. он прямо указывал, что ленинская характеристика российского капитализма может привести к ошибочным оценкам в программе, «так как русские экономические отношения далеко не обладают всеми типическими чертами развитого капитализма»[147 - Цит. по: Диалог. 1991. № 7. С. 89.]. Плеханов не хотел раньше времени обострять отношения с либералами, стремился максимально расширить фронт сторонников борьбы с самодержавием. В письме к Аксельроду от 12 марта 1902 г. Плеханов признавался, что Ленин бесит его «своими куцыми взглядами».
Ленин, предложивший свой проект программы, вел себя напористо. Он считал, что капитализм в России уже преобладает, мелкое хозяйство вытесняется крупным, настаивал на введении в программу положения о диктатуре пролетариата. Плеханов в пику «молодым» в высокомерно-насмешливом тоне отверг новый вариант программы. Тогда была создана согласительная комиссия в составе Ю. О. Мартова, В. И. Засулич, Ф. И. Дана и Л. Г. Дейча, положившая в основу своей работы текст Плеханова. На совещании в Цюрихе в апреле 1902 г. коллективный проект программы партии был одобрен и опубликован редакцией газеты «Искра». Наиболее активное участие в его подготовке принял Мартов: все документы комиссии написаны его рукой.
Но вскоре внутри редакции «Искры» выявились новые расхождения. В апреле 1902 г. Ленин, Крупская, Мартов и Засулич обосновались в Лондоне. Плеханов выразил недовольство решением «молодых» перенести издание «Искры» в Лондон, а не в его «родную» Женеву. Правда, затем под влиянием Засулич он смягчился, решил пойти на мировую и даже обещал приехать в Англию.
Другой причиной размолвки явилась статья Ленина «Аграрная программа русской социал-демократии». Плеханов отверг статью целиком, поскольку был решительным противником национализации земли при капитализме. В Лондон он прислал свои письменные замечания, которые были выдержаны в безапелляционном цензорском тоне, а местами просто оскорбительны. В ответ Ленин написал Плеханову резкое, негодующее письмо, по существу означавшее разрыв всяких личных отношений. Крупская вспоминала, что «Владимир Ильич крайне болезненно относился ко всякой размолвке с Плехановым, не спал ночи, нервничал. А Плеханов сердился, дулся»[148 - Крупская Н. К. Воспоминания о Ленине. М., 1989. С. 54.]. Однако усилиями других членов редакции «Искры», в первую очередь Засулич и Мартова, конфликт был улажен. Несмотря на это, мелкие ссоры и недоразумения периодически продолжали возникать. Во время споров редакция делилась обычно на две «тройки»: Плеханов, Аксельрод и Засулич против Ленина, Мартова и Потресова.
В Лондоне Мартов, Засулич и социал-демократ Н. А. Алексеев жили своеобразной коммуной, сняв «на одной из улиц в районе трущоб британской столицы, недалеко от квартиры Ленина, пять небольших комнат на двух этажах… Однако вскоре хозяин дома, шокированный безалаберным поведением и неряшливостью беспокойных постояльцев, расторг договор. Но и на новом месте привычки «коммунаров» остались прежними, и посетивший их во время своего визита в Лондон Плеханов назвал жилище этой троицы «вертепом»[149 - Савельев П. Ю., Тютюкин С. В. Юлий Осипович Мартов (1873-1923): человек и политик // Новая и Новейшая история. 1995. № 4. С. 143.]. Ненадолго порядок в этой коммуне навел рабочий Иван Бабушкин, гостивший в Лондоне осенью 1902 г. после побега из екатеринославской тюрьмы. Он прибрал весь мусор, столы застелил газетами, подмел пол. Ленину и Крупской, пораженным чистотой комнат, Бабушкин сказал: «У русского интеллигента всегда грязь – ему прислуга нужна, а сам он за собой прибирать не умеет»[150 - Крупская Н. К. Воспоминания о Ленине. С. 65.].
Осенью 1902 г. в Лондоне появился Л. Д. Троцкий. Молодые редакторы взяли его под свою опеку, увидев в нем талантливого оратора и публициста (у Троцкого был красноречивый псевдоним – Перо). Ленин предложил кооптировать его в редакцию, думая, видимо, что Троцкий обеспечит ему постоянное большинство. Плеханов усмотрел в этом попытку «переворота», направленного против него, и возненавидел Троцкого до конца своей жизни.
Из членов редакции Троцкий ближе всего был связан с Мартовым, Засулич и Аксельродом. Он свидетельствовал, что, хотя Мартов и Ленин были еще тогда на «ты», в их отношениях уже явственно проскальзывал холодок отчужденности. «Когда они разговаривали друг с другом при встрече, не было уже ни дружеских интонаций, ни шуток, – вспоминал Троцкий. – Ленин говорил, глядя мимо Мартова, а у Мартова глаза стекленели под отвисавшим и никогда не протиравшимся пенсне»[151 - Троцкий Л. Д. Моя жизнь. Опыт автобиографии. Т. 1. М., 1990. С. 175-176.]. Вместе с тем и Троцкий, и Крупская независимо друг от друга утверждали, что, хотя во взглядах редакторов «Искры» и были те или иные оттенки, все конфликты изживались внутри самой редакции и не выходили наружу.
В апреле 1902 г. Ленин писал в Бюро Русской организации «Искры» Кржижановскому о главной задаче момента: помня «о важнейшем значении Второго съезда», необходимо завоевать «возможно большее число комитетов», т. е. речь шла о том, что накануне съезда искровцы должны были добиться численного перевеса в местных комитетах РСДРП.
Особенно беспокоила Ленина ситуация в Петербурге. В июне 1902 г. агенту «Искры» И. И. Радченко с помощью Лепешинского, Красикова, при энергичной поддержке левого крыла «Союза борьбы» – Краснухи, Стасовой и других – удалось добиться победы над «экономистами». Петербургский комитет обратился с заявлением «Ко всем российским социал-демократическим организациям». Оно призывало «закончить, выражаясь словами автора брошюры «Что делать?», ликвидацию периода кустарничества, периода местной раздробленности, организационного хаоса и программной разноголосицы»[152 - См.: История КПСС. Т. 1. М., 1967. С. 426-427.]. В дальнейшем на помощь искровцам были командированы И. В. Бабушкин, А. П. Доливо-Добровольский и М. М. Эссен. Так было и в других городах. Агенты «Искры», по свидетельству Мартова, «водворяясь в городах, где комитеты тянули к «экономистам», собирали вокруг себя недовольные элементы и «взрывали» старые комитеты». Во второй половине 1902 – начале 1903 г. большинство местных организаций РСДРП перешли на искровские позиции.