Дикий дракон Сандеррина

Ветер, по-моему, все усиливался, норовил сбить с ног, и я пару раз проваливался в снег едва не по пояс. Только благодаря этому и понимал, что почти сошел с дороги. А заплутай я в полях, обратно могу и не выбраться…

Казалось, я делаю шаг вперед, а ветер сносит на два назад. И, хотя меня сложно назвать дохляком, я чувствовал, что выбиваюсь из сил. И замерзаю. Это было бы настолько глупой смертью после всего, что мне пришлось преодолеть… Я бы засмеялся, если бы лицо не свело от холода. Кто-нибудь на моем месте непременно придумал бы историю возмездия за мои деяния: я послужил причиной тому, что люди погибли в пламени, и за это должен замерзнуть до смерти. Но увы, я не верил в высшие силы, а потому лишь в очередной раз посетовал на собственную торопливость (хотя что толку?) и упрямо зашагал вперед. У меня зуб на зуб не попадал от холода, и я думал: упасть и окоченеть – еще не самое скверное. Можно ведь что-нибудь себе отморозить, да так, что придется ампутировать. И если без ноги я еще как-нибудь проживу – знавал я одноногих, неплохо ездивших верхом (про самоходки и говорить нечего), – а вот без рук и даже пальцев на них…

На самом деле времени прошло всего ничего, просто в таких ситуациях оно тянется невыносимо медленно, и одна минута кажется если не вечностью, то часом уж точно. В любом случае, я не слишком далеко ушел, это точно – всего на сотню шагов, не считая тех, которые сделал, чтобы вернуться на дорогу, когда меня уносило в сторону. Но чувствовал, что еще столько же не пройду. А клятый поворот, чтоб его, не приближался!

Когда я в очередной раз споткнулся и рухнул на колени в снег, то решил, что уже не встану. Дальше если только ползком…

И в это мгновение меня обдало теплом. Да каким там теплом, жаром, как из хорошо натопленной печи!

Я обернулся, уже догадываясь, что именно увижу… и не ошибся.

Позади возвышался дракон. Тот самый, откуда бы взяться другому? Не выслали же за мной спасательную экспедицию на боевом летуне, право слово…

– Тебя-то сюда как занесло? – выговорил я, стуча зубами.

Конечно, от драконов, в особенности диких, следует держаться как можно дальше, но мне что-то не хотелось. Рядом с ним, во всяком случае, было тепло: от его жара таял снег, и я мог разглядеть грунт дороги под драконьими лапами.

«Я же ему сказал – сбежать вместе было бы куда лучше, – сообразил я. – Но даже если он понял и истолковал это по-своему, то как ухитрился меня нагнать? И не привел ли за собой погоню?»

Однако я больше никого не сумел различить в метели, из чего сделал вывод, что либо все они погибли, либо кто-то все-таки выжил (чародеи могли уцелеть, если Сарго вовремя спохватился и установил защиту хотя бы для себя и супруги), но сейчас им чуточку не до меня.

Отходить от пышущего жаром дракона не хотелось, но стоять на месте смысла не было. «Погрелся – и вперед, Санди, – сказал я себе. – Если дракон идет за тобой по пятам, сможешь еще разок погреться. И еще, и еще, пока не дойдешь до поворота».

Дракон жадно хватал пастью снег.

«Вполне вероятно, он ждет, пока ты окончательно выдохнешься, чтобы закусить, – мелькнуло в голове. – Но что мешает ему сделать это прямо сейчас? А, не о том ты думаешь!»

И я снова принялся штурмовать пургу. Дракон не отставал. Вернее, сидел на одном месте, но как только терял меня из виду (а для этого достаточно было сделать пару лишних шагов), немедленно нагонял.

– Лучше бы ты впереди шел! – в сердцах сказал я и поперхнулся снежным зарядом. – И от ветра защита, и в снегу вязнуть не нужно.

«А еще лучше было бы сесть на него верхом, – добавил мысленно. – Хотя нет. Меня с его хребта сдует к песьей матери. Падать вроде бы и не высоко, но приятного мало».

Плохо помню, что было дальше. Я брел, увязая в снегу, непрерывно ругался… Не вслух, конечно, все равно бы меня никто не услышал, а раз так, зачем драть глотку с риском простудиться насмерть? Если я уже не простыл, конечно…

Потом… Кажется, я в очередной раз упал и не смог подняться. До поворота было рукой подать, еще сотня шагов, может, чуть больше, но силы меня оставили.

«Кто бы мог подумать, что я сдохну настолько нелепо!» – мелькнула мысль перед тем, как я провалился в беспамятство…

«Говорят, замерзающим кажется, будто они в тепле, – вот первое, что пришло в голову, когда ко мне вернулось сознание. – Дорогое мироздание, можно, я уже окончательно издохну? Надоело мотаться туда-сюда, как поплавок в проруби…»

Мироздание, как обычно, не откликнулось, равно как ни один из сонма божеств всех времен и народов, его населяющих. Я всегда знал, что это враки, поэтому не особенно удивился, но… Нужно же к кому-то или чему-то взывать, даже если ты отъявленный безбожник?

Открыв глаза, я ничего не увидел. Было темным-темно. И да, тепло.

Пошевелиться я мог, но с некоторым трудом, будто запутался в спальном мешке или на меня упал балдахин, только почему-то очень жесткий. Совсем рядом, словно бы за тонкой стенкой, что-то гудело, как кузнечные мехи, и мерно бухало. Поначалу я решил, что это кровь стучит у меня в ушах – один из верных признаков надвигающегося приступа. Немудрено: из жаркой духоты фургона в леденящий холод, потом снова в тепло… Следовало удивиться, почему я до сих пор ничего не чувствую, но удивляться я уже устал. Вдобавок сообразил, что биение слишком сильное (с таким мне бы уже голову разорвало) и редкое для человека…

Для человека! Этот запах был мне хорошо знаком – дым и металл, и кровь.

«Похоже, Санди, дракон взял тебя под крылышко!» – подумал я, силясь не захохотать. Это нервное, со всеми случается. Только не всем доводится приходить в себя под боком у дикого дракона, который с какой-то стати проникся к ним симпатией. А что еще я мог подумать? Сожрать он меня не сожрал, хотя возможностей у него была масса, вдобавок подобрал и обогрел. Надеюсь, он не принял меня за своего детеныша?

В голову лезла совершеннейшая дичь, и я усилием воли прогнал ее и попытался собраться с мыслями. Я жив – это уже неплохо. Я, кажется, ничего не успел отморозить (во всяком случае, руки-ноги слушались) – еще лучше. Не простудился насмерть – вообще замечательно. И не изжарился о драконий бок, что тоже прекрасно.

К слову, сейчас дракон не казался таким обжигающе-горячим, как тогда, в фургоне. От него исходило сильное ровное тепло, не горячечный жар… Может, дело в том, что он все-таки напился? В смысле, наелся снега, не важно! Вдобавок снаружи такой холод и ветер, что зверь волей-неволей должен охлаждаться.

Интересно, снег тает, не долетая до него? Если так, любопытное должно быть зрелище: этакая бурая глыбина посреди снежной равнины. А может, и вокруг все растаяло до земли…

Однако нужно выбираться. Сколько прошло времени, я не знал, а часы у меня отобрали чародеи – решили, видимо, что часовая цепочка может послужить для побега, а какой-нибудь шестеренкой я смогу перепилить удавку. Молодцы, что подстраховались: в крышке под портретом смазливой девицы прятался дымный порошок и еще кое-что, вот только проку от этого на тот момент было маловато.

Я ткнул локтем в твердый бок раз, другой – безрезультатно. Правда, стоило мне затрепыхаться сильнее, как дракон зашевелился, крыло, в складках которого я и ночевал, развернулось, и я скатился вниз.

Ветер утих. Снег еще шел – крупные хлопья мягко кружились в воздухе и таяли на расстоянии пары ладоней от драконьей спины. Внизу действительно виднелась голая земля, того и гляди, первоцветы покажутся.

Сугробы намело мало не по пояс, но по такой погоде сто шагов до поворота – ерунда! Скорее взмокнешь, штурмуя заносы, чем замерзнешь! Вот только… что делать с драконом?

Он лежал, по-кошачьи свернувшись клубком и опустив голову на передние лапы. Продырявленное крыло, которое он развернул, чтобы выпустить меня, осталось сложенным лишь наполовину и напоминало истрепанный бурей парус на сломанной мачте. Я не сразу сообразил, что этак он прикрывает меня от снега. Отличный тент, всем рекомендую.

– И что мне с тобой делать? – спросил я вслух. – То есть, благодарю, конечно. Без тебя я бы околел, но… дальше-то что?

Разумеется, он не ответил. Лежал и смотрел на меня немигающими желтыми глазами. Только крыло свернул, когда понял, что я не собираюсь прятаться под навес.

– Мне пора, – сказал я. – А ты… Охота здесь неплохая, когда не метет. Олени водятся, еще какая-то живность.

Я не стал думать о том, как он станет охотиться, если не может взлететь. Судя по скорости, с которой дракон нагнал меня на повороте, он и на земле может дать фору иной быстроногой лани.

– Прощай, – сказал я, развернулся и побрел вперед, раздвигая грудью снежные заносы, как ледокол – торосы.

И да, очень скоро мне действительно стало жарко, шаге примерно на двадцатом. Но не от чрезмерных усилий, а потому, что меня догнал дракон и навис надо мной всей тушей, по-прежнему не отводя взгляда.

– Не хочешь оставаться здесь? – Если не с кем поговорить, почему бы не с драконом? Он все равно не может ответить. – Прекрасно тебя понимаю, но взять с собой не могу. Я, видишь ли, направляюсь в обитаемые края, и там не обрадуются, увидев дикого дракона. И я как-то не горю желанием обзаводиться таким питомцем… уж не говоря о том, что нас обоих будут искать. А такую парочку – провожатого с драконом – найти намного проще, чем каждого поодиночке…

Я остановился, посмотрел на него через плечо и вздохнул:

– Решат еще, что я тебя украл. Подумали бы – кому в здравом уме понадобится такое счастье!

«Кому-то ведь понадобилось», – мысленно добавил я справедливости ради.

До поворота было рукой подать. И – тут я всерьез обрадовался – чуть дальше нашлось еще несколько, на выбор. Так часто случается после сильной бури, словно ураганный ветер выдувает весь скопившийся в междорожье мусор, который мешает ветеркам свободно проникать туда и обратно.

Значит, я смогу передохнуть в одном тихом месте, а не сразу выбираться к людям. Прекрасно! Нужно собраться с мыслями, придумать свою версию событий, а потом уже осторожно вернуться назад. Ра-зузнать, что да как, о чем говорят, слышал ли вообще кто-нибудь о странном происшествии на тракте… Ну да информацию собрать несложно. Главное, заранее подготовить пути для отхода, чтобы не зависеть от обычных дорожных поворотов и не ломиться наугад невесть куда, как я в этот раз. Так… привязать кое-где веревочки. Дернешь – и нужная дорога откроется.

На все это нужно время, и лучше поторопиться…

Дракон, словно услышав мои мысли, ткнул меня мордой в спину, да так, что я едва устоял на ногах.

– Я не могу взять тебя с собой! – повторил я. – Мне не нужен дракон! Ты помог мне, я помог тебе, вот и… Тьфу ты, ты опять помог мне, даже, наверно, жизнь спас, так что я твой должник… Хорошо, я попробую вывести тебя в какое-нибудь дикое место… но не сию минуту. Нет тут таких дорог! Даже в моей глуши тебя спрятать не выйдет!

«Я что, всерьез собираюсь искать дракону новый дом? – подумал я. – Заняться больше нечем, Санди?»

– Жди здесь, – приказал я. – Вода… снега натопишь, а без еды за пару дней не умрешь. Я вернусь, как только смогу.

Признаюсь, я вовсе не собирался возвращаться. Мне только такой обузы и не хватало! Но я надеялся, что в этом пустынном месте дракон сумеет выжить и прокормиться. Насчет дичи я не солгал – ее тут хватало. Правда, другие провожатые с их клиентами явно не скажут спасибо за такой сюрприз на дороге, но… Собственная шкура всегда была мне дороже чужой. Да и не так часто тут кто-то появляется, есть шанс, что не столкнутся.

Дракон не двигался. Я пару раз взглянул через плечо – он сидел и смотрел мне вслед.

Расстояние между нами увеличивалось слишком медленно. Я вяз в снегу, словно искалеченный зверь удерживал меня взглядом и не пускал вперед. Воображение, будь оно неладно…

– А так? – спросил вдруг кто-то.

Я даже головой потряс: бывает, от пресловутого белого безмолвия начинает мерещиться всякое, но я не настолько долго в нем находился, чтобы начать слышать голоса.

– Так получится спрятать? – повторил этот кто-то. Голосок был слабенький, тонкий и хриплый.

Я обернулся. Дракона не было, и я невольно взглянул вверх – вдруг он оскорбился настолько, что сумел-таки взлететь и теперь чешет со всех своих дырявых крыльев куда глаза глядят? Но нет, и в небе никого и ничего… Не испарился же он? А говорил-то кто?

Я невольно сделал несколько шагов назад по уже проложенной колее. Плохая примета: если уж начал путь, не возвращайся, а возвращаешься – так не по своим следам, а хотя бы немного в стороне. Но не хотелось снова бороздить эти клятые снега высотой мне по шею (а кое-где и с маковкой), так что приметами я решил пренебречь.

Лучше бы не возвращался, честное слово.

Там, среди проталины, образовавшейся под тушей дракона, съежилась на земле девчонка. Совершенно голая, тощая, она обхватила плечи руками и смотрела на меня в упор. Ярко-желтыми драконьими глазами.

Должно быть, правду говорят ученые люди, что у человека есть своего рода защитный механизм: он не может сразу осознать какое-то кошмарное событие вроде гибели всей семьи или полного разорения, потому что тогда наверняка сойдет с ума. Поэтому мозги отключаются и позволяют думать только о чем-то простом, насущном – о том, как бы приготовить поесть или там подбросить дров в огонь. Потом, конечно, все дойдет, но только оно не обрушится сразу, а станет просачиваться понемногу. Тоже будет и больно, и страшно, но хотя бы останется шанс не рехнуться сразу. С другой стороны, в иных случаях лучше бы и правда сразу сдвинуться крышей и не вспоминать о том, о чем положено думать здоровому человеку…

Видимо, мне тоже частично отшибло рассудок (хотя я вроде бы не собирался бежать сломя голову через сугробы куда глаза глядят, дико при этом хохоча), поскольку первым делом я стащил с себя куртку и накинул девчонке на плечи, а потом поднял ее на ноги, чтобы не сидела на стылой земле. Правда, она была босой, но в тот момент такая мелочь меня не смутила.

– Так получится спрятать? – повторила она, глядя на меня. Взгляд ее казался странно расфокусированным – я не сразу догадался, что она не смотрит мне в глаза, нет, а старается схватить выражение лица в целом и еще отслеживать малейшие его изменения.

– Ну… да, – сказал я. А что еще я мог ответить?

Я ее даже не разглядел, запомнил только, что чумазая. А может, смуглая, поди разбери. Мне смотреть-то на нее холодно было – в одной моей куртке на голое тело… А вот прикасаться – очень даже горячо. Но куда деваться, пришлось, потому что на двух конечностях она передвигалась, прямо скажу, очень скверно. Они у нее попросту заплетались, и девчонка норовила полететь носом вперед, вот я и волок ее практически на себе, обхватив поверх одежды за талию. И на плечо бы закинул – она была легкая, – но не рискнул так фамильярничать. Превратится обратно – и останется от Рока Сандеррина лепешка. Поджаристая.

А руки… Признаюсь, на ее руки я смотрел с содроганием. Неправду рассказывают в сказках: дескать, превратившись, оборотень способен залечить раны. Ничего подобного. Конечно, они уменьшились пропорционально размерам тела, но… Я еще раз искренне пожелал изуверу, придумавшему те «крепления», заполучить раскаленный металлический трос в задницу с выходом через рот, а еще десяток гвоздей между костями ладони на закуску.

Крови не было, только сукровица сочилась, но кисти распухли, пальцы почти не двигались, и я подумал, что без лечения девчонка вполне может умереть от заражения крови или еще какой-нибудь заразы. Потом вспомнил о том, как в настоящей своей форме она довольно шустро размахивала крыльями, и немного успокоился. Затем снова заволновался: может, я и впрямь уже двинулся? Или брежу, замерзая под снегом? Вон, уже голые девчонки мерещатся, и ладно бы красивые, так ведь у этой даже взяться не за что…

Поворот оказался передо мной, словно по заказу.

– Только не вздумай превратиться, – сказал я сквозь зубы и шагнул с заснеженной пустоши в душистый сосновый лес. – Эй… Эй!..

Тщетно – девчонка обмякла и рухнула бы на слежавшуюся хвою, если б я ее не держал. Чего доброго, устроила бы пожар – очень уж она была горячей. Тут уж пришлось взвалить ее на плечо – веса в ней оказалось всего ничего, мне показалось, что моя поклажа весит больше. Забавно: драконы ведь действительно очень легкие для своих размеров, так выходит, они и в человеческом облике сохраняют такие же свойства? Судя по исходящему от девчонки жару, так и было… Лишь бы не начала дышать огнем! С другой стороны, этак ее можно выдавать за фокусницу…

«Санди, – сказал себе я и залепил мысленную оплеуху. Мысленную потому, что руки были заняты. – Прекрати нести околесицу. Доберись до дома, приведи эту подстреленную в чувство и выясни, что происходит. Сходить с ума после будешь. Если будет это после».

Вскоре показалась моя так называемая хижина: крепкий домик, спрятанный в чащобе, – чужак не найдет, случайный охотник не наткнется. Разве что другой провожатый забредет случайно, но такого за много лет ни разу не случалось. Мне же это лесное убежище служило верой и правдой, и я надеялся, оно и теперь не подведет. В конце концов, прятал я тут контрабандистов, беглую невесту (ту самую, одну из трех), наследного герцога, бежавшего от другого претендента на титул (его, правда, все равно убили в итоге, но я к этому отношения не имел), и разный странный подорожный люд. Но вот дракона – впервые.

Глава 7

«Что мне с ней делать-то? – спросил я сам себя, сгрузив ношу на земляной пол. – Не помешало бы отмыть, но это уж пускай сама… А вот жрать она наверняка захочет. Хорошо, что кладовую недавно обновил…»

Я полез проверять, что там имеется из съестного, а когда вернулся, девчонка уже очнулась, сидела, озиралась по сторонам с явным испугом и выдохнула с облегчением, только увидев меня.

– Спрятались? – спросила она.

– На время, – ответил я, в который раз решив ничему не удивляться, и принялся разводить огонь в очаге. – Ты голодная, наверно?

Она покивала, не сводя с меня глаз.

– Я сейчас что-нибудь сготовлю. А ты пойди вымойся пока. Там за домом ручей и бочки стоят с дождевой водой. – Я заметил недоумение в ее глазах и пояснил: – Ты грязная. Смой с себя грязь… или копоть, не важно. С тела и волос. Сейчас мыло дам и ветошь… хотя тебя впору песком драить, как чугунок.

Тут я подумал, как она будет оттираться такими руками, но… Не предлагать же было ее искупать? То есть я бы не переломился, но не уверен, что она оценила бы.

– А пить там можно? – спросила вдруг она.

– Конечно. Ручей чистый, так что не баламуть его особенно. И не вздумай превращаться! – в который раз повторил я.

– Я не буду. Я деревья поломаю, – кивнула она и неуверенно встала на ноги.

До ручья я ее проводил, оставил мыло, жесткую губку (нашлась в сундуке) и полотенце и ушел в дом. Небось не утонет. А вот одеть ее необходимо, и не потому, что я лишаюсь разума при виде этаких прелестей. Как раз наоборот – ужасаюсь и думаю, что нужно прикрыть хоть чем-нибудь эту кожу да кости. Да и, честно говоря, смотреть на нее просто холодно, даже если сама она не мерзнет.

У меня нашлась пара смен одежды: девчонке все было велико, конечно, но велико не мало. Штанины и рукава можно подвернуть, подпоясаться потуже – и сойдет. Надо будет – подошью, это не сложно.

Ее не было довольно долго, и я уже собрался идти проверять, не утонула ли. Но нет – пришла, неуверенно перешагнула через порог и уселась на пол перед очагом в чем мать родила. Все-таки она была смуглой, примерно как я, не от загара, а от природы, это я мог рассмотреть в деталях. Темные волосы – недлинные, по плечи, – от воды завились колечками и заблестели.

– Оденься, – сказал я, даже не спросив, куда она подевала мою куртку и полотенце. Если утопила, туда им и дорога, а если на берегу оставила, я потом подберу.

– Зачем? – не поняла она и сунула руки почти что в самый огонь. – Тепло.

– Верю, но у людей в наших краях не принято ходить голыми, – терпеливо объяснил я. – Даже если очень жарко.

Она пожала плечами, но возражать не стала, покорно подставила голову и позволила натянуть на себя рубаху. Вот со штанами было сложнее, но мы справились.

Ей явно никогда не приходилось одеваться – так не притворишься. Но вот сами вещи особенного удивления не вызвали. Логично, она ведь видела людей, одетых по-разному, и вряд ли думала, будто это у нас шкуры такие разноцветные, которые мы меняем в зависимости от погоды. Хотя кто ее разберет, вдруг решила, что люди линяют? И меняют окраску, ага, когда заблагорассудится…

– Покажи руки, – велел я.

– Зачем?

Похоже, это был ее любимый вопрос.

– Затем, что у тебя дырки в ладонях. Затащишь грязь – умрешь.

«Она уже занесла туда все, что только могла, и по дороге, и когда плескалась в ручье, – сказал я себе мысленно. – Остается надеяться, что драконы от такой мелочи не дохнут. С другой стороны, это был бы неплохой выход лично для меня: прикопал ее под деревом, и дело с концом».

Девчонка опять-таки не стала спорить, протянула мне обе руки и даже не дрогнула, пока я пытался понять, скверно выглядят ее раны или все-таки не слишком. Я не лекарь. Могу, конечно, остановить кровь, сделать перевязку, наложить шину и даже худо-бедно заштопать рану, вот только после всего этого постараюсь как можно скорее дотащить пострадавшего до настоящего врача или чародея.

Но когда хлещет кровь или торчат осколки кости, определить, все ли плохо или еще терпимо, намного легче, чем при виде не особенно свежей раны. Как по мне – человек уже должен был свалиться с горячкой и бредом, но девчонка что так, что этак была горячее некуда, а бредить вроде бы не порывалась.

Может, и обойдется, решил я, щедро полил ее руки обеззараживающим средством (продавший мне его аптекарь уверял, что это зелье убивает всю известную заразу, а неизвестную разыскивает и тоже убивает с особой жестокостью) и перебинтовал.

– Сильно болит?

Девчонка подумала и покачала головой. Ну да, я поверил… С другой стороны, что я знаю о драконах? После боев, я слышал, кто-то ухитрялся дотянуть до базы с распоротым брюхом, и ничего. Заштопали и снова поставили в строй.

– Посиди тут, – велел я ей. – Я за водой. Поставлю вариться похлебку – поговорим. Если очень голодная – вот окорок.

Куртку и полотенце я нашел на берегу ручья, как и думал. Мыло с мочалкой пропали бесследно. Надеюсь, она их не съела…

Зачерпнув воды из бочки, я посмотрел на нее с сожалением: очень хотелось опустить голову в эту самую бочку и как следует прополоскать. Но я не рискнул – вода холодная, а голове моей и так выпало слишком много испытаний за последние пару дней. Или больше? Сколько времени я дрых под крылом дракона? Кто скажет, не она же… Хотя почему нет? Даже если она не умеет считать, то смену дня и ночи наверняка отличает, сможет показать на пальцах, сутки прошли или больше!

Когда я вернулся в хижину, девчонка догладывала окорок, устроив его у себя на коленях и придерживая запястьями, чтобы не запачкать бинты. Зубы у нее оказались что надо: на кости остались отпечатки – я рассмотрел, когда забрал у нее остатки. Ругать не стал – толку-то? Сказал только:

– Неудобно же так. Я бы отрезал, сколько нужно.

– Тебе не оставила, – неожиданно сконфузившись, ответила она. – Забыла.

– У меня еще есть. Но если ты и дальше будешь так жрать, скоро все закончится.

– Охота? – спросила она, заметно оживившись.

– Из меня охотник, как из тебя певчая птичка.

– Ты ужасно поешь, – заявила вдруг она.

– Спасибо, я знаю. Я нарочно это делал.

– Я поняла. Иначе бы…

Я не стал уточнять, что именно она бы сделала, но догадывался – меня не ждало ничего хорошего. Даже надежно скованный дракон вполне может учинить пакость человеку, оказавшемуся у него под боком. Так вот повернется немного – и поминай, как звали.

Повесив котелок над огнем и засыпав в него крупу, я сел напротив девчонки и попытался придумать, с чего начать разговор. Пока он как-то не клеился.

– Как тебя зовут?

– Как хочешь, – был ответ.

– Не понял, – нахмурился я. – У тебя нет имени или ты просто не желаешь называть его невесть кому?

– Имя есть, – подумав, сказала девчонка. – Только я его не скажу. Даже если захочу. И ты не повторишь.

– А, ты имеешь в виду, что человек его просто не выговорит?

Она покивала и добавила:

– Поэтому зови, как хочешь. До этого люди звали меня Буркой. Иногда Бурушкой.

– Как?! – оторопел я. – Я понимаю, что по масти назвали, но… Это же для коровы имя… или для лошади. Для скотины, одним словом! Кто тебя так обласкал?

– Там… – она неопределенно махнула рукой. – Старые люди.

– Ладно, – сказал я. – Обо всем по порядку. Для начала… Мне нужно как-то к тебе обращаться. Ты не будешь возражать, если я стану называть тебя… скажем, Кьяррой?

– Нет, – подумав, ответила она. – А это что-то означает?