Легенды миров: вышедшие из-под земли

– Она точно говорит про Алекса! Он правда так считает!

– Заткнись, Влад. Сейчас не до этого. – Форс даже не улыбнулся. Он повернулся обратно ко мне. – Докажите другим способом, без призыва других людей, которые могут знать принцессу.

«Как им доказать?»

«Корона»

Я наклонила голову вперёд, пытаясь снять золотую корону со своей головы, при этом не снимая капюшон. Когда корона уже лежала на ладонях, я вытянула руки вперёд, чтобы показать украшение генералу. Он перехватил запястье рукой в черной кожаной перчатке. Не прикасаясь к короне, осмотрел её, и повернул голову ко второму генералу, они беззвучно, одними глазами, что-то обсуждали.

– Похожа на настоящую…

Мужчины в шатре начали переглядываться друг с другом, снова что-то тихо обсуждая.

– Этого достаточно? Я была в этой короне, когда папа отправил меня на Землю три с половиной года назад.

– Ни я, ни кто-либо здесь не можем определить, настоящая это корона или нет. Поэтому проверим это другим способом. Раз вы не собираетесь сдаваться. – Сказал генерал, отпустив руку, и посмотрел на Влада, тот без слов все понял.

Калис кивнул и открыл один ящик в столе, рядом с которым стоял, вытащил оттуда небольшую кожаную сумку. Влад достал оттуда комочек ваты и маленькую колбу с мутной светло-бурой жидкостью, её пробка напоминала пипетку, но вместо стеклянной трубки была игла.

Генерал Калис бросил это всё второму генералу, и тот легко поймал, Форс повернулся ко мне, показывая колбу. Неужели они настолько сильно друг другу доверяют, что бросают склянки с зельями, что могут легко разбиться?

– Здесь зелье, которое сделал король. Если вы его дочь, зелье это подтвердит. Если лжёте – оно вас убьёт.

Форс лгал. Это я поняла почти сразу. Подобное зелье относится к первому разряду, к несмертельным зельям. Оно не могло убить, оно бы просто не подействовало, если бы в человеке, на котором его используют, не было единой крови с тем, чью кровь использовали при создании.

Алхимию я начала изучать ещё в одиннадцать лет, за год до того, как меня отправили на Землю. Но я знала больше, чем все думали, я брала книги по ней и читала, дойдя до третьего разряда зелий, не смертельных, но и не безопасных. Но обычные жители королевства начинают её изучать только в семнадцать лет. Поэтому этот обман очень действенный.

Я кивнула и с трудом подняла левую руку, на которой была большая рана, закатав рукав блузки на правой, и протянула руку к генералу.

– Я готова.

Снова со всех сторон послышался шёпот, генерал посмотрел на второго, не менее удивлённого мужчину, и снова вернул взгляд на меня. Думал, что я уйду после такой твоей уловки?

– Неужели… кто-то согласился на это? Обычно все убегали, как только услышали, что может произойти с ними в случае обмана.

– Хватит говорить, генерал. Проверяйте меня. – Впервые за всё время я проявила характер. Такое в обычное время вряд ли произойдёт.

Форс слегка растерялся и замер на месте, обычный зелёного цвета и полностью чёрный глаза неверующе смотрели на меня, а Калис рассмеялся, и Форс сразу пришёл в себя, бросив на него уничтожающий взгляд.

– Что? Ты правда иногда слишком много говоришь. – Генерал Форс продолжал прожигать Калиса взглядом через своё плечо, тогда тот поднял руки в извинении.

– Ладно, ладно, я понял, продолжаю разбирать бумаги. – Калис развернулся к столу и уткнулся в записи на столе.

Генерал отвернулся от него и покачал головой, Форс вынул пробку из колбы, одной рукой подтянул рукав блузки выше, открывая предплечье до локтя. Он пальцем прощупал худощавую, даже костлявую, руку, находя вену, и, вколов иглу прямо в неё, ввёл зелье, приложил вату к месту укола и убрал иглу из кожи. От его прикосновения к коже меня словно током пронзило.

Как же мне не хватает моих перчаток, с которыми я не расставалась до отъезда… Даже сквозь его перчатку я чувствовала, насколько горячая у него кожа. И ощущение, что я знала его, усилилось. Но откуда? Ведь я никогда не покидала Каралан и никогда даже за пределы двора не проходила. Самое дальнее место, где я когда-то гуляла – лес, где ведётся охота на небольших животных, зайцев, лисиц. И то, только в присутствии Деминиана. Папа никогда бы мне не позволил туда идти, даже с этим генералом, которому он доверял так же, как самому себе.

Правда, однажды папа об этом узнал и забрал у Деминиана весь его коньяк в наказание. Вот только он не подумал, что Деминиан в отместку научит меня многим плохим словам, от которых папа меня тщательно отгораживал все двенадцать лет. Конечно, эти слова были выдуманными, но все равно способ оказался действенным.

– Теперь осталось подождать, пока зелье подействует. – Сказал генерал Форс.

– Сколько это может занять времени? – поинтересовалась я.

– Кто знает. Вы первая, кто на это согласился. – Генерал осмотрел меня с ног до головы и задержал взгляд на левой руке, а затем посмотрел в сторону, что-то выискивая, и, когда нашёл, крикнул:

– Принеси аптечку. Нужно обработать её руку. – Только тогда я заметила, что по кисти ручьём текла тёмная кровь. Рана, полученная на Земле, открылась. Генерал аккуратно поднял моё запястье и также аккуратно закатал рукав тёмно-серой блузки, что когда-то была светлого бежевого цвета. На предплечье висели пропитанные кровью бинты, которые я наложила сама себе в больнице всего несколько часов назад ещё на Земле. – Где вы так умудрились порезаться?

Он обхватил меня за плечи и повёл вглубь шатра. Генерал Калис движением руки вытянул стул из-под стола и развернул его так, чтобы я могла сесть. Форс аккуратно усадил меня. Головокружение только усилилось.

– Говорю же, люди на Земле своим отношением вынудили вернуться назад.

Генерал кивнул, а спустя минуту пришёл мужчина с аптечкой в руках, на его запястьях были пришиты красные кресты. Лекарь. Он достал из аптечки маленькую колбу с прозрачной жидкостью, генерал взял мою больную руку и положил её на стол, перед этим убрав бумаги в сторону. Лекарь, совсем не беспокоясь о том, больно ли мне, начал снимать с предплечья пропитанные кровью повязки.

– Можно аккуратнее? – Почти выкрикнула я и попыталась вырвать руку, но мужчина ещё сильнее сжал запястье и дёрнул меня на себя.

– Не смей так относиться к пациентам. – Сказал Форс. Его голос был спокойным, но источавшим угрозу. – Я понимаю, ты на взводе, все мы на взводе, но это не повод так относиться к своим же. Тем более это подросток, она ребёнок, имей сочувствие. А вдруг она окажется настоящей принцессой, а не очередной обманщицей? Понимаешь, что король с тобой сделает за это?

Челюсти лекаря сжались, он глубоко вдохнул, и сквозь сжатые зубы процедил, чуть повернув голову на мужчину:

– Да, генерал Форс.

Глаза генерала расширились, челюсти сжались, губы искривились, но оскала он не показал. Не потерпит такого отношения к себе…

– Свободен. Я сам ей всё обработаю. Можешь сделать только хуже. – Не выдержал он.

Генерал забрал у лекаря кожаную переноску, в которой было всё для остановки кровотечения, и сам продолжил обрабатывать мне руку, и теперь уже начал снимать повязки аккуратно и почти не больно. Он отбросил грязные бинты в прямо на пол и вылил всё содержимое колбы на глубокий порез, начало сильно жечь. Я начала шипеть от боли, попыталась вырвать руку, но генерал не отпустил, но я будто чувствовала, что он пытался хваткой не сделать мне ещё больнее.

– Потерпите. Рана заживает. Скоро пройдёт. – Тихо проговорил генерал. В голосе не было прежней угрозы, будто не было того раздражения от пренебрежительного отношения к своей персоне. Он помогал мне несмотря на то, что правда ли я принцесса или обманываю.

Совершенно неожиданно для меня генерал снял перчатку и приподнял руку, коснувшись костяшками пальцев моего лба.

– Вы слишком бледная. Хорошо себя чувствуете?

– Я просто устала. Мне нужно отдохнуть.

Зачем ему помогать, если я окажусь фальшивкой? Неужели боится, что я может оказаться настоящей, поэтому и делает это? Скорее всего. А не будь я настоящей? Он бы делал это? Не знаю, зачем мне ответ на этот вопрос.

Жжение прошло, и генерал перевязал рану повязкой из аптечки и отошёл на несколько шагов, складывая всё обратно в переноску. Я посмотрела на правую руку, на то место, куда генерал ввёл зелье, уже хотела вытереть запёкшуюся кровь, но голова закружилась ещё сильнее. Я пыталась не показать этого и даже не пошатнулась.

Вены руки, в которую ввели зелье, слабо засветилась изнутри, и этот свет поднимался выше, перешел на плечи, шею, вторую руку. Я уже подумала, что у меня начались галлюцинации, пока не поняла, что это начало действовать зелье. Генерал Форс, который заметил это, убрал одну руку за спину, а вторую приложил к груди, и поклонился. Следом поклонились и все остальные в шатре.

Генерал Калис, который боковым зрением заметил действия других, резко повернулся и быстрым движением повторил за всеми, но перед этим он запутался в тонкостях поклона, правую руку, которая должна быть на груди, он убрал за спину. Когда Калис это понял, он быстро поменял руки, не изменив положения тела.

– Добро пожаловать домой, Ваше высочество. – Все снова выпрямились. – Простите, что так отнеслись к вам. До вас сюда пришло около десяти девушек вашего возраста. Уже надоело.

Я легко кивнула, прекрасно понимая эту ситуацию. Но кто-то из толпы выкрикнул:

– Почему свет такой слабый? Король ведь говорил, что будет сильный свет, что будет жечь глаза. – Генерал сразу же обратил на меня внимание, снова осмотрел с головы до ног и остановился на больной руке, взяв запястье в свою ладонь.

– Король не думал, что она может быть ранена. Он не рассчитывал, что у неё будут повреждения, повлёкшие потерю крови. Поэтому зелье не дало того мощного света, что он описывал.

Я не слышала половину его слов, пытаясь не выдать того, что кружится голова, и темнеет в глазах, но генерал это заметил, обхватил рукой за плечи, готовый в любой момент меня поймать, если вдруг упаду в обморок.

– Никто не помнит, король говорил о побочных эффектах? Влад? Ты не помнишь? – Форс смотрел на второго генерала, подошедшего ближе, но тот покачал головой.

– Нет. Я бы запомнил, если бы он говорил что-то подобное. Ты меня и мою память знаешь. – Заметив что-то в глазах генерала Форса, он развёл руками. – У меня топографический кретинизм, но память-то хорошая.

– Кажется, дело не в зелье… – Голос генерала Форса и всех остальных отдавал эхом в голове. – Призовите придворного миреда, пусть он приготовит всё для переливания крови! Немедленно!

– Жжёт… – Выдавила я и приложила ладонь к тому месту, куда ввели зелье. Кожа над веной вздулась и стала тёмно-красной, казалось, если этот бугор лопнет, то из меня вытечет оставшаяся кровь, которой и так осталось немного.

Тело было уже не в силах держать меня и наклонилось в сторону, грозясь упасть со стула, но генерал успел поймать и, словно пушинку, без усилий поднять меня на руки, в тепле его тела и полном ощущении безопасности в его руках, которое появилось неизвестно откуда, я провалилась в сон. Последнее, что я услышала, голос в своей голове:

«Вера, держись»

II

Я проснулась в своей комнате от яркого света солнца, бьющего через окно, не закрытого шторой. В горле пересохло. Я рукой пошарила по тумбочке рядом с кроватью в поисках стакана с водой, но когда не смогла его найти, то начала использовать пересохшее горло, несмотря на боль.

– Мама… Принеси мне воды, пожалуйста… – мама не шла, поэтому я позвала ее громче. – Мама… – Но ее все также не было.

Через силу я смогла разлепить глаза, а затем сесть на край кровати и руками протереть их, избавляясь от песка, которого мне насыпали, судя по ощущениям. Когда я смогла нормально их открыть, то поняла, где нахожусь. И что мама не придет, ее здесь нет.

– Это… – я осмотрелась.

Меня окружала светлая комната в бежевых и голубых оттенках. Я сидела на кремового цвета кровати. На прикроватных тумбочках, стоявших с двух сторон от нее, расположились корзинки с искусственными цветами, которые я сделала еще в детстве и подарила папе. На мне была одета ночная рубашка светло-бежевого цвета, как и большинство моей одежды.

Я на ватных ногах поднялась, опустив ноги на мягкий ковер, и подошла к окну, пытаясь его открыть, чтобы избавиться от духоты в комнате, но оно не поддалось. Закрыто. Я посмотрела на столицу, Лодне, через стекло. Но все размывалось в глазах, пройдясь по комнате в поисках своих очков, я нашла их на столике около зеркала. Рядом с ними лежали кулон родной мамы и моя корона.

Я надела очки и снова подошла к окну. С тех пор, как я покинула королевство, ничего не изменилось, единственное, что появилось за эти четыре года – военный лагерь, скопление шатров, где обсуждали действия армии.

Около дворца ходили вооруженные до зубов солдаты, чего тоже не было, когда меня отправляли на землю. Максимум, что было у солдат в то время – билли, которыми они останавливали посторонних у входа во дворец, да по мечу в ножнах. А теперь в их руках либо пара мечей, кинжалы, стилеты, либо лук со стрелами или арбалеты, но кое-что оставалось странным: если установлено военное положение, то почему у солдат нет доспехов?

«Потому что война не с другим королевством, а с кое-чем другим»

– С чем? – Спросила вслух я.

Когда никого не было рядом, я пыталась говорить с ней вслух, так было легче общаться и раскладывать все по своим местам. Пересохшее горло отозвалось болью, и я снова осмотрела комнату в поисках графина с водой, который оказался на второй тумбочке, я наполнила стакан на половину и выпила его почти залпом.

«Прости, я не могу рассказать, твой отец против этого»

– Папа?

Левая рука опять заныла, но не так сильно, как раньше, и я только сейчас заметила, что обстриженная голова не была ничем прикрыта, а те, кто переодевал меня, видел меня в подобном виде. Я подошла к зеркалу, и продолжила говорить:

– Он здесь?

«Нет, генералы не врали, Аарон уехал. Но я знаю, что он против того, чтобы тебе рассказывали о ситуации в Каралане»

– Для чего это было нужно?

«Не знаю»

– Был бы здесь Деминиан… Ты знаешь, где он сейчас?

«Нет. Его увели в темницы, а оттуда я следить ни за кем не могу»

– Должен же быть способ что-то о нем узнать. Не верю я, что Дем мог предать. Если бы Деминиан хотел что-то сделать со мной или папой, он мог сделать это еще до моего отъезда, он столько раз оставался со мной наедине. Да и прятать вещи и сам прятаться он умеет прекрасно.

«Это точно. Я помню, как ты постоянно плакала, когда он прятал твои конфеты»

– Ну не надо мне это напоминать! Да, я была слишком эмоциональной в детстве, все дети такие. Да и когда мы с ним играли в прятки, он прятался так, что я думала, он меня просто бросил одну.

«Все, хватит, эти воспоминания о Деминиане до добра тебя не доведут. Иди в ванную, приведи себя в порядок, не надо разговаривать со мной»

– Ты столько раз мне помогала, я не могу с тобой не разговаривать. Да и Деминиан мне словно второй отец. Не могу я о нем забыть. – Слова про Дема я сказала тихо.

«Ты думала, что сходишь с ума, когда я только начала с тобой связываться»

– Я начала слышать голос, которого никто больше не слышал. – Я подошла к зеркалу и, увидев свое отражение, быстро отвернулась. – Любой бы так подумал на моем месте. Тем более, ты связывалась со мной, когда мне было три, я и все остальные, кому я об этом рассказывала, принимали это за богатое воображение. Но когда я взрослела, и ты не исчезала… Что я должна была подумать?

«Все, хватит, иди в ванную» – Она тихо рассмеялась.

– Что вчера было? Я вроде потеряла сознание.

«Да. Ты потеряла много крови. Пришлось переливать»

– Кто пожертвовал своей кровью?

«Я сама этого не ожидала, но это сделал один из генералов. Тот длинноволосый. При этом он даже не задумывался об этом, потом попросил второго перенести тебя в комнату, он сам был не в том состоянии, чтобы просто ходить, хоть он и пытался этого не показывать»

– Ему было настолько тяжело из-за меня…

Я оперлась ладонями о столик и через силу осмотрела свое отражение в зеркале и перевела взгляд на сложенную на столе одежду. Грязная одежда, которую папа передал мне, когда в спешке забежал ко мне в комнату в тот день, когда отправил меня на землю, казалась лохмотьями, особенно в королевской обстановке.

* * *

– Вера!

Папа вбежал в мою комнату поздним вечером, когда солнце уже зашло, не постучавшись, что не было похоже на него. Черные до плеч волосы, прежде аккуратно уложенные, были растрепаны, белый королевский пиджак и жилетка под ним были грязными и расстегнутыми, под ними виднелась такая же грязная светло-желтая рубашка. Брюки того же цвета, что и верх одежды, были в следах земли и травы. Карие глаза опасливо смотрели по сторонам.

– Собирайся, нужно уходить.

– Что случилось? – Спросила я и поднялась из-за стола, отбросив карандаш, которым рисовала, в сторону. У меня и так не было сил из-за недавнего происшествия с лошадью. – Почему ты в таком виде?

– Не время. Собирайся!

Папа подошел к ее шкафу, он доставал из него разную одежду, но по каким-то причинам бросал ее обратно. На платья он не обращал внимания, папа просто отодвигал их в сторону. Наконец, он бросил на кровать бежевую блузку без пуговиц и черные брюки с подтяжками, которые я носила на конных прогулках.

– Надевай. – Он снова начал искать что-то в шкафу, я видела, в каком состоянии папа, поэтому, ничего не спрашивая, надела те вещи, что он мне передал.

Когда я закрепляла последнюю подтяжку на груди, папа достал из шкафа черную зимнюю мантию с мехом по ее краю и большим капюшоном, который я никогда не надевала на голову. Папа быстрым шагом подошел ко мне, одновременно с этим расстегивая пуговицу мантии. Он надел ее на мои плечи и натянул капюшон на голову, несмотря на все возражения.

– Не снимай.

Папа поднялся и подошел к другому шкафу, оперся на него спиной и начал двигать в сторону, открывая часть стены, где находился секретный проход. Когда шкаф был в стороне и не закрывал секретную дверь, папа схватил меня за запястье и повел в этот проход, пройдя сквозь стену, будто ее вовсе не было.

– Еще раз говорю, не снимай. – Я думала, что, когда мы идем по секретному ходу дворца, куда не может пройти никто, кроме королевской семьи, капюшон можно сбросить, что я и сделала. Мне пришлось снова натянуть его на голову, но сделала это неаккуратно, что легкая корона на голове чуть не упала на землю.

Из-за плотной ткани я не видела ничего с боков и иногда даже спереди, приходилось свободной рукой держать верх капюшона, что немного открывало взор. Длинный мех на краях щекотал лоб и нос, из-за чего постоянно приходилось убирать его со своего лица.

Мы с папой проходили длинные коридоры, но они не были темными: когда мы подходила к определенному месту, на стенах загорались мощные факелы, освещавшие огромное расстояние. Несколько минут бега по этим коридорам, и мы вышли из дворца, где жили. Папа не тормозил и продолжал идти быстрым шагом, почти переходящим в бег, а двенадцатилетняя я едва поспевала идти за ним. Папа вел меня в направлении конюшни.

Когда мы оказались на месте, Деминиан, бывший там привел к нам уже подготовленную черную лошадь, на которую папа сразу же забрался.

– Куда мы едем? Зачем тебе лошадь? – Спросила я дрожащим голосом, смотря то на папу, то на Деминиана.

– Я не могу сказать. – Папа подал мне руку, я обхватила его ладонь своей, и папа потянул меня на себя, но рост не позволял мне забраться самой даже при помощи папы. Деминиан взял меня за талию и поднял вверх, помогая сесть в седло за спиной папы. Мы легко кивнули ему в знак благодарности, и папа повернул голову ко мне. – Не снимай капюшон, тебя никто не должен видеть.

Папа дернул поводья, и лошадь сразу же перешла на бег. Спустя минут пятнадцать она выбежала за пределы столицы, в лес, который находился достаточно близко к городу, и очень скоро оказалась около старого каменного дома, окруженного множеством деревьев. Спуск с лошади мне давался легче, чем подъем на нее, я просто спрыгнула с нее. Папа слез следом за мной и наспех привязал лошадь к ветке одного дерева.

Мы вошли в этот дом, и папа запер двери, развернулся и пошел к середине комнаты, на ходу снимая кольцо с указательного пальца и сжимая его в кулаке. Сквозь пальцы пробился яркий свет, и в руке папы был зажат посох с белым камнем. Он опустился на колено и кончиками пальцев свободной руки прикоснулся к каменному полу.

– Папа, что ты делаешь? Зачем тебе скипетр? – мой голос задрожал, я, сама не замечая этого, начала сжимать пальцами рукава легкой блузки.

– Не задавай вопросов. Времени нет. – Сталь в его голосе дала понять, что он не ответит на мой вопрос.

Папа приложил камень посоха к полу, белый свет прошел через него, образовав на полу рисунок, спустя несколько секунд я узнала в нем герб своей семьи. Свет исчез, но рисунок остался выжженным в камне. Папа поднялся с пола и подошел ко мне.

– Что это такое? Что это такое на полу?

Папа сел передо мной на корточки, отложил посох в сторону и обхватил руками мое лицо, перед этим сняв капюшон с головы. Он заставил смотреть меня прямо на него, и только сейчас я заметила, что его глаза начали слезиться, но он никогда прежде не показывал свою слабость, ни перед кем. А затем раздался его слабый дрожащий охрипший голос:

– Это заклинание перемещения между мирами. Такая же печать есть и во дворце, но ей воспользоваться мы не можем. Ты должна отправиться в другой мир. Я не могу сказать, зачем. Ты просто должна покинуть Каралан.

– Покинуть Каралан? Почему я должна отправиться в другое измерение, а не… в какое-нибудь другое королевство?

– Взаимный обмен. Когда тебя примут в каком-нибудь королевстве, я должен буду исполнить условия его правителя, а эти условия могут быть совершенно разными. К тому же предложила помощь в твоем переезде только империя Дарка, а это ужаснейшее место для женщин, я тебя и на день туда не отправлю. – Он отпустил взгляд вниз и о чем-то задумался, а затем отпустил мою голову и достал из внутреннего кармана своего пиджака платиновый кулон с полупрозрачным камнем, в котором были вкрапления других бледных цветов, что складывались в необычный и красивый рисунок.

– Водный карабал? Он же очень редкий…

Папа надел цепочку мне на шею.

– Да, редкий, но сейчас это не имеет значения. Когда-то я подарил этот кулон твоей маме, это единственное, что от нее осталось, когда она пропала. – Папа снова обхватил мое лицо руками. – Прости, солнышко.

В этот момент перед глазами все начало темнеть, а сознание ускользать, последнее, что я помнила перед тем, как окончательно погрузиться в искусственный сон – широкие папины руки, что не позволили мне упасть на каменный пол.

* * *

Я на секунду бросила взгляд на зеркало, худое лицо с впалыми щеками лицо было чистым, но все таким же серым из-за моего состояния и худобы. Долго смотреть на себя мне было просто противно, поэтому я быстро отвернулась.

Бежевая блузка на столе, что была надета на мне тогда, годилась только на то, чтобы поддержать огонь в какой-нибудь печи. На большее она уже неспособна.

Левая рука заныла, и я завернула рукава, на обоих предплечьях были белые повязки, одна была завязана от запястья до локтя, а вторая – так, что казалось, будто я просто порезалась.

Весь последний год я ненавидела себя, ненавидела своих одноклассников, из-за которых мне пришлось обстричь волосы. Ненавидела их за то, что на моем теле уже есть десятки шрамов. За то, что постоянно лежала в больнице из-за их побоев, плевала кровью, постоянно лечила отбитые почки.

– Ладно. Нужно смыть с себя всю грязь, я же вроде дочь короля. Должна соответствовать.

Даже если я чистая, все равно кажется, что на мне тонна грязи.

Я открыла шкаф и достала из него свой шелковый халат, доходящий почти до пола, что был мне в пору.

Как же хорошо, что все мои вещи меняются вместе со мной и всегда мне в пору. Не нужно несколько часов подбирать одежду, что не будет большой или маленькой, а будет как вторая кожа. И не нужно расставаться с одеждой, которая становится маленькой при взрослении или наборе веса.

Я сняла с вешалки мягкое полотенце, которым когда-то сушила длинные, до пояса, черные волосы, взяла с нижней полки обувь, чтобы не ходить по холодному полу голыми ногами.

Зашла в ванную комнату, где меня сразу же окружил приятный запах успокаивающих трав, и положила новую чистую одежду на тумбу рядом с ванной, уже наполненной не слишком горячей водой с разными солями. Очки отправились к одежде. Прежде чем снять с себя ночную рубашку, я закрыла дверь ванной на замок, опасаясь, что кто-то зайдет, а зная служанок, что опекали меня в детстве, это могло произойти.