скачать книгу бесплатно
– Что для этого надо сделать?
– Надо помочь выиграть тендер Кремневу.
– А что собой представляет этот Кремнев? Фамилия у него подходящая.
– Кремнев – здешний местный бизнесмен. Симпатяга – борец и правдолюбец. Конечно, его местная борьба за изгнание посредников из энергосбыта смешна, но это тем не менее ему принесло некоторые дивиденды. Он хотел даже баллотироваться в депутаты, но потом почему-то отказался.
В провинции для такой кампании, как известно, нужны немалые деньги.
– Хорошо, и что же, Валерочка, мы должны, по-вашему, сделать?
– Надо доказать, что Полетаев врет и что здесь никакой минеральной воды нет. Его команду нельзя пускать даже на край нашей зоны. Иначе они пойдут дальше. Сегодня они начали с Горина, теперь взялись за нас. Эти звонки – только начало. Нас будут преследовать до последнего колена Давидова.
– Прекрасный, восхитительный план! Однако как доказать, что Полетаев дал фиктивную заявку и что минеральный источник в нашем районе – чистый миф?
– Создать компетентную комиссию, которая даст соответствующее заключение. Я это уже говорил вашему отцу.
– И что папа ответил?
– Ничего. Он вообще ко всему этому относится с юмором и даже безучастно.
– Валерий, я с ним поговорю и постараюсь убедить его.
– Правда? Постарайтесь! Это очень важно.
– Но не кажется ли вам, Валерий, что нужно сделать кое-что еще?
– Возможно. И что вы предлагаете, Ольга?
Она сделал паузу, мысленно взвесила свое предложение и только потом предложила:
– Я исхожу из вашей абсолютно верной логики, что надо помочь Кремневу. Не проще ли подписать с ним соответствующий договор, дать денег в долг на развитие рыбоводства и обеспечить ему этими деньгами победу над Полетаевым? А параллельно работать с комиссией и вывести на чистую воду всю эту ахинею с минеральным источником. В результате вы еще до комиссии выигрываете тендер, и вашим соседом становится симпатяга и правдолюбец Кремнев.
– Вы предлагаете скинуться?
– Предлагать должны только вы, Валерий. Не скрывайте свое лидерское начало. Оно все равно из вас прет, как, простите за сравнение, из молодого жеребчика. А мой папа не лидер, он художник. Вы же видите, что он удрал из Москвы еще и потому, что там дикая конкуренция.
Там игра без правил. Там решают все деньги. Там правит настоящий, безжалостный и беспощадный капитализм. Вы уже упомянули об энергосбыте. Если вы здесь заметили, то совсем недавно началось очередное повышение тарифов. Цифры привычные, небольшие: на газ: – 7,5 %; на электроэнергию – 8,5 %; на тепловую энергию 8,5 %; железнодорожные – 10 %. Эта потрясающая система Рыжего Толика приводит к постоянному росту цен на электричество и тепло, которые в условиях затянувшегося кризиса совсем скоро сделают массового пользователя неплатежеспособным. По дороге к вам я разговаривала с десятками людей, и все говорят, что счета за коммунальные услуги и жилье грозят превысить размер среднестатистической месячной пенсии. Высшим полетом фантазии и самым наглым враньем стало утверждение в прессе и по всем телевизионным каналам, что это повышение будто бы для государства себе в убыток.
Пока Ольга готовила обед, довольно ловко строгая то капусту, то лук, и рассказывала о том, что увидела в поездке, Валерий не отводил от нее взгляда. Особенно его поражали ее глаза. Они горели каким-то голубым сиянием. Минутами ему казалось, что она похожа на какую-то сказочную героиню Андерсена.
– Оля, как вы все это помните? Причем даже в цифрах? – не скрывая восхищения, спросил он.
– Я для одного московского журнала готовлю материал по демографии Российской Федерации. Договорилась объехать глубинку и собрать не районную статистику, а подлинные сведения. Вот вы их и слушаете.
– А какая, положим, связь между электроэнергетикой и демографией?
– Очень простая и давняя. Уже многие годы идет эксперимент с участием «невидимой руки рынка», в котором «конечная цель – ничто, движение – все». Если добавить к этому, что экономический ущерб с 90-х годов до начала 2000-х в 2,6 десятых раза превышает потери СССР в Великой Отечественной войне, а исход нашего интеллекта исчисляется в 1,5 миллиона человек, то возникает вопрос, ради чего все эти жертвы демократии. Кажется, дальше уже некуда, но при этом до сих пор происходит небывалое обирание граждан: постоянно увеличивается плата за жилье, электроэнергию, газ, всевозможные кредиты. Когда все это сваливается на голову, то от пенсии и доходов у загнанного в угол россиянина ничего не остается. В результате после громогласных уверений, что демография якобы улучшилась, в последний момент полной неожиданностью и новостью для правительства стал рост смертности населения.
– Да у нас грипп за гриппом гуляет по стране, то и дело слышишь – вирус такой-то, грипп такой-то…
– Конечно, смертность от простуды и вирусов увеличилась, тут вы правы. Но дело в том, что наши реформаторы ликвидировали большую часть фельдшерско-акушерских пунктов в нашей глубинке. Я вот сейчас проезжала, видела эти медпункты, переделанные под магазины и кабаки. Сделали межрайонные центры, а в результате обширные сельские просторы остались вообще без медиков, способных оказать необходимую первичную помощь в экстремальных случаях. По дороге мне несколько квалифицированных врачей жаловались, что ликвидация кардиологических отделений в районных больницах привела к тому, что больные с инфарктами и инсультами попадают с недопустимым опозданием. Вот вам и результат: смертность выросла от 4 до 5 процентов умерших за последние месяцы, что никак не соответствует ликующим отчетам нашего премьера о том, что российский народ прирос на целых тридцать тысяч человек.
– Оля, вас не разочаровало все, что вы увидели в поездке?
– Да, но я вижу свет в туннеле. Я общалась со многими людьми, наш народ не сломлен.
– И где вы собираетесь опубликовать ваши выводы? – с осторожностью спросил Валерий.
– В журнале «Народонаселение».
– Есть такой журнал?
– Да, при Российской академии наук есть институт, издающий такой журнал. В сущности, мое появление здесь связано с этой работой. Ну конечно, и папу повидать тоже хотелось.
– А статью вы уже написали?
– Нет, у меня пока все в блокнотах, в черновиках. Собираюсь здесь до отъезда все закончить.
– Тогда, если можно, я хотел бы быть первым читателем или слушателем. Кстати, вы уверены, что РАН такой материал на свою голову опубликует?
В это время кастрюля с супом начала так кипеть, что содержимое густо хлынуло на плиту. Оля быстро скинула крышку, убрала огонь и знакомым жестом откинула пряди своих легких волос. Жест был таким незатейливым, естественным, но это почему-то привело Валерия в полный восторг. Это не прошло незамеченным Ольгой, и она неожиданно смутилась. Но уже через секунду она вспомнила вопрос и продолжила:
– Вы, кажется, спросили, опубликуют ли такой материал? Посмотрим.
Мне кажется, опубликуют. У нас власть давно уже никого не боится и уверена, что главное – запустить механизм конкуренции. Смотрите, сколько проблем создал вам Полетаев, а вы, умный, влиятельный человек, не знаете, как ему противостоять.
– Пока действительно не знаю, но с вашей помощью, Ольга, мы это сделаем.
– Тогда можно один наводящий вопрос?
– Пожалуйста.
– Скажите, Валера, в чем все-таки причина вашего конфликта с Полетаевым? Мне кажется, надо плясать от этого. В психиатрии есть такое понятие: черная дыра моей души. Это то, в чем боишься признаться даже себе. Вспомните, может, вы его оскорбили, когда он у вас работал, недоплатили денег… Должна же быть какая-то причина, что между вами пробежала черная кошка?
Валерий оторвался от работы – чистки картошки, за которую его успешно усадила Ольга, встал и даже размялся. Увидев на стене фотографию Дрожжина с вице-премьером и коллегами по партии, которая подавала надежды, но была сметена из-за возросшей популярности и самоуверенности молодых лидеров, спросил:
– Ваш отец, кажется, был членом одной известной партии?
– Это было давно, тогда еще мама была с нами. Единственный раз занялся политикой и тут же накололся. Но ни о чем не жалеет, иногда вспоминает об этом с горящими глазами. Они тогда чересчур разогнались.
– Наши предки, Олечка, говорили: «Ты не ступай за чур, через чур и конь не ступит».
– Смотрите, как интересно! И что это за чур?
– Чур – хранитель межей. Чурка, чурбан – межевой столб. Когда я строился, он просил у меня в долг земли. Я не дал! Тогда он перекинулся к дагестанцам.
– А почему не дали? У вас, как я вижу, огромный участок.
– Он просил в долг. А у таких людей это значит – без отдачи. Так вот, к чему я это вспомнил: Россия является богом Чура – это порубежная полоса, за которую не смеет переступать чужак. Тем более преступник. А Полетаев, по моим сведениям, бывший преступник. Чур охраняет любую территорию от захватчиков. Поэтому мы должны противопоставить этой новой Золотой Орде во главе с Полетаевым, получившим от дагестанцев ярлык на княжение, – частокол, за который они не посмели бы сунуться. Если не поставим, потеряем не только землю, но и страну. Если мы этот Чур не поставим, нашу землю без выстрелов и войн скупят инородцы, чужаки и прощелыги, финансирующиеся нашими «западными партнерами». И тогда в один прекрасный день мы проснемся не в своей стране и – нерусскими!
– А вот и папа! – воскликнула Ольга, увидев в окне, как в ворота въезжает «ситроен» Дрожжина.
Дрожжин вышел из машины и, открыв дверь со стороны, где сидела Татьяна, торжественно вывел ее, словно на подиум. Ольга через окно, заметив эту услужливость, сразу насторожилась и включила свои психоаналитические «фары». Первой в дом вошла Татьяна и тут же поспешила к Ольге.
– Как я рада вашему приезду, – заговорила она быстро и доброжелательно. – Виктор Алексеевич так много о вас рассказывал, что я уже заочно испытывала к вам, Олечка, большую симпатию. Вот и сейчас по дороге мы говорили о вас. Здравствуйте, сосед, – обратилась она к Валерию и протянула ему руку.
Тот поцеловал ее и почему-то смутился, не зная, как на это прореагирует Ольга. Однако первая неловкость быстро прошла, когда Татьяна прошла к газовой плите, где вовсю варился обед.
– Господи, как вкусно пахнет. Это не гастрольная сухомятка. Ваша дочь, Виктор Алексеевич, великолепная хозяйка.
– Тогда давайте сразу за стол, Татьяна Георгиевна, – радушно предложил Дрожжин и даже выдвинул один из стульев около овального соснового стола на кухне.
– С удовольствием, я только хочу забросить туда свои вещи, переодеться, что-нибудь захватить с собой, и тогда будем обедать. Я мигом. А скажите, Виктор Алексеевич, где те ключи, которые вам оставил Горин?
Она обернулась к Ольге и с лучезарной улыбкой примадонны сказала:
– Папа обещал закончить мой портрет. Мы теперь, Оля, с вами будем чаще видеться и, я уверена, – подружимся.
– И я очень рада с вами познакомиться, Татьяна Георгиевна.
– Никаких «Георгиевных»! Просто – Таня! Виктор Алексеевич, – повернулась она к Дрожжину, – ну что, я пошла?
Дрожжин словно взял под козырек, быстро снял с одежного крючка кольцо с ключом и протянул его Богатовой.
– Пойдемте, Татьяна Георгиевна, я подвезу вас и помогу перенести вещи. Дочка, мы скоро, – торжественно сказал Дрожжин и, пропустив вперед знаменитую певицу, поспешил следом. После ухода Богатовой на кухне воцарилась торжественная пауза.
– Ну, как вам? – уставилась Ольга на Валерия, видя его взволнованное состояние.
– Еще лучше, чем на портрете.
– Вы, я вижу, даже зарделись, – с насмешкой уколола его она.
– Нет, я же не первый раз ее вижу.
– А она была замужем?
– Кажется, нет. А потом, с таким характером замуж не выходят.
– У нее тяжелый характер?
– Нет, независимый. Я как-то слушал ее интервью по телевидению, так поразился – говорит, что думает. Ведущий как на сковородке вертелся. И при этом в этой женщине есть несомненная магия: безупречное поведение, доброжелательность и какое-то особое излучение. Я встречал только еще одну женщину с таким пронзительным обаянием.
– Да вы, я вижу, не прочь поухаживать за Танечкой Георгиевной?
– Я не в ее удельном весе. У нас разные весовые категории.
– Ошибаетесь, вы можете быть абсолютным чемпионом во всех весовых категориях.
– Вы так думаете, Оля? – оживился Валерий, и на его лице появилась улыбка, так несвойственная в последнее время его состоянию.
– А кто же та «еще одна женщина» с таким же «пронзительным обаянием»?
– Не принуждайте меня говорить то, о чем я могу потом пожалеть.
– Хорошо, но обещайте мне, что мы вернемся к этому разговору, – с удовольствием закончила Ольга, сверкнув в сторону смущенного молодого человека тем особенным взглядом, который обещает все, но при определенных условиях.
Достав тарелки, она стала накрывать на стол. На ней были короткие шортики, и когда она ставила очередную тарелку на другую сторону стола, то одну ногу вскидывала, чтобы дотянуться. Она инстинктивно знала, что это грациозно, и старалась это делать непринужденно и весело. Валерий видел эти рассчитанные на него «пируэты» и радовался, что является объектом такой импровизации. Минут через двадцать обед был готов. Теперь осталось только дождаться Богатову. Мужчины не выдержали и выпили по рюмке аперитива, закусив ломтиками сервелата, который Дрожжин купил, сопровождая Богатову в магазин. Никто не услышал, как неожиданно вошла певица, – в дверном проеме показалась ее голова.
– Тук-тук, вот и я, – прощебетала она и обратилась к Валерию: – Помогите мне внести мою поклажу.
Через минуту она принялась ставить на стол разные бутылки. Здесь были и мартини, и виски, и «Рижский бальзам», и даже какая-то болгарская водка, привезенная Богатовой после гастролей в Варне. Все набросились на обед, стараясь попробовать принесенные Богатовой «сокровища». И это не замедлило дать о себе знать. Кроме Ольги, все быстро опьянели, и начался общий треп, сопровождающийся смехом, глупостями и анекдотами. Богатова пила мартини и когда ее попросили что-нибудь спеть, она скосила якобы пьяные глаза и тотчас согласилась. Она запела старинный и любимый Дрожжиным романс «Только раз бывают в жизни встречи». Пела она великолепно, даже без сопровождения. Голос у нее был скорее лирико-драматическое сопрано, но с хорошим низким регистром, поэтому верх на фразе «только раз судьбою рвется нить» звучал так беспредельно и драматично, что все сразу поняли, что романс посвящен памяти Горина.
Сразу после исполнения романса Дрожжин предложил помянуть мужа Михаила.
– Нет-нет, – заговорила она, прижимая платок к глазам и вытирая слезы, – он не был моим мужем. Муж – это другое, это срастание одного с другим, это ответственное и единственное, а Миша был хорошим другом, крепким тылом, и я с ним чувствовала себя защищенной. Мне казалось, что он как скала, никто его не сдвинет, а получилось все иначе. Его сломали, и я даже не способна была постоять за него. Спасибо вам, Виктор. Давайте, давайте его помянем.
Все налили себе водки и стоя выпили. Богатова села, и вдруг на ее глаза опять навернулись слезы и она громко, навзрыд заплакала. Дрожжин, сидевший рядом, начал ее успокаивать, понимая, что прорвались чувства, которые с избытком накопились у нее за последнюю неделю. В этот момент у него зазвонил мобильный, и он, одной рукой придерживая певицу, другой передал телефон дочери, чтобы она ответила. Ольга взяла мобильный и прошла в другую комнату.
– Слушаю?
– Мне бы хозяина, – раздался глухой, простуженный голос мужчины.
– Хозяин занят, вы можете все сказать мне.
– А кто вы?
– Я его дочь.
– Как вас зовут?
– Меня зовут Ольга, что вам надо?
– Мы звоним по прежнему вопросу. И уже третий раз. Нам очень нравится ваша дача, и мы хотим вам предложить за нее большую сумму.
– Вы покупаете для себя или стараетесь для кого-нибудь другого? – начала задавать наводящие вопросы Ольга по только ей известной схеме.
– Вы, наверное, не в курсе, мы говорили вашему отцу, что дом покупается для беженцев из Донбасса.
– Большая сумма – это сколько?
– Наконец-то я слышу правильный вопрос. Мы даем двадцать миллионов. Дом стоит гораздо меньше.
– А зачем же вы его покупаете не по выгодной цене? Чем вас привлек наш дом?
– Ты красивая? – неожиданно перешел на «ты» мужчина и слегка засмеялся.
– Да ничего, вроде красивая.
